Приступая к объяснению, по мере скуднейших по­нятий моих, свойственного человеку сугубого видения сотворенных духов, нахожу необходимым изложить уче­ние и о сугубой слепоте человека, усвоившейся ему при посредстве его падения. Большинство человеков чуждо всякого понятия об этой слепоте, даже не подозревает существования ее! Большинство человеков чуждо всяко­го понятия о духах или имеет о них одно теоретичес­кое, самое поверхностное, самое неясное и неопреде­ленное понятие, почти равновесное совершенному не­знанию.

      В современном обществе человеческом, преимуще­ственно в обществе образованном, многие сомневают­ся в существовании духов, многие отвергают его. Сомневаются в нем и отвергают его даже и те, которые при­знают существование души своей [1], признают ее бес­смертие или существование ее после смерти, признают ее духом. Странное сочетание взаимно противореча­щих друг другу понятий! Если души существуют после разлучения их с телами, то это самое уже значит, что существуют духи. Если души злодеев не умирают нарав­не с душами человеков добродетельных, это уже значит, что существуют и духи добрые, и духи злые. Они суще­ствуют! Существование их делается вполне ясным и оче­видным для того, кто занялся правильным и подробным изучением христианства. Отвергающие существование духов непременно вместе с этим отвергают и христиан­ство. Сего ради явися Сын Божий, говорит Священное Писание, да разрушит дела диавола, да смертью упразднит имущего державу смерти, сиречь диавола (Ин.3:8; Евр.2:14). Если нет падших духов, то вочеловечение Бога не имеет ни причины, ни цели.

      Существование духов остается предметом темным для тех, которые не изучали христианства или изучали его поверхностно, по букве, между тем как Господом Иисусом Христом заповедано и установлено обучение христианству и проповедью его и соблюдением Еван­гельских заповедей (Мф.18:19,20). Господь заповедал изучение хрис­тианства, и теоретическое и практическое, соединил эти два изучения неразрывной связью, повелел, чтобы за теоретическим познанием непременно последовало практическое. Без второго первое не имеет никакой цены пред Богом! Без второго первое не может принес­ти нам никакой пользы! (Мф.7:21-23) — Второе служит доказатель­ством искренности первого и увенчивается осенением Божественной благодати (Ин.14:21-24). Первое можно уподобить ос­нованию, второе — зданию, воздвигнутому на этом ос­новании. Здание не может быть воздвигнуто, если прежде не будет устроено основание, и устроение осно­вания остается бесполезным трудом, если на основании не будет воздвигнуто здание. — Результаты наук челове­ческих и способ для достижения этих результатов оста­ются недоступными для понятия человеков, не занима­ющихся науками; результаты и способ достижения их в науке из наук, в науке, сшедшей с небес, дарованной человечеству Богом, в науке, совершенно изменяющей человека, претворяющей его из плотского и душевного в духовного в христианстве, — тем более остаются недо­ступными для тех, которые не занимались изучением его законно, по способу, установленному Богом. Безрас­судно же требование некоторых, чтобы результаты изу­чения христианства, его высокие и глубокие тайны были для них вполне ясны без всякого изучения христианства! Хотите знать тайны христианства? Изучи­те его.

      Учение школьное, по букве, не только очень полез­но, но и необходимо, как доставляющее точные и под­робные познания о христианстве по преданию Право­славной Церкви. В течение восемнадцати столетий уст­ремлялись против христианства с целью ниспроверг­нуть его, особенно ныне устремляются бесчисленные лжеучения: ныне, более нежели когда-либо, настоит крайняя нужда в основательной проповеди и изучении христианства. Но теоретическое изучение требует, чтобы непременно ему сопутствовало и ему последова­ло учение деятельное. «Закон свободы деланием запо­ведей чтется» [2].      Христианский книжник должен на­учиться Царству Небесному не только от слышания проповеди о нем, но и опытно (Мф.13:52). Без этого учение по букве сделается исключительно учением человечес­ким, послужит только к развитию падшего естества. Горестное доказательство этому видим на иудейском духовенстве, современном Христу. Учение по букве, будучи предоставлено самому себе, немедленно рожда­ет самомнение и гордость, отчуждает посредством их человека от Бога. Представляясь по наружности познанием Бога, оно в сущности может быть совершенным незнанием, отвержением Его.   Проповедуя Веру, можно утопать в неверии! Тайны, открытые для некнижных христиан, весьма часто остаются закрытыми для мужей ученейших, удовлетворившихся одним школьным изуче­нием Богословия, как бы науки единой из наук челове­ческих [3]. А такой именно характер и дан богословию во всем инославном Западе, и папском и протестантском. По недостатку в опытном познании христианства в наше время очень трудно услышать правильное, осно­вательное учение о видении духов, столько нужное для каждого инока, желающего заняться душевным подвигом в области духов, к которым мы принадлежим нашей душою, с которыми мы должны разделить и вечное бла­женство, и вечную муку (Мф.22:30; 25:41).

      Видение духов — сугубо. Есть чувственное видение духов, когда видим их чувственными, телесными очами, и есть духовное видение духов, когда видим их душевны­ми очами, умом и сердцем, очищенными Божией бла­годатью. В обыкновенном состоянии падения, в кото­ром пребывает все человечество, мы не видим духов ни чувственно, ни духовно; мы поражены сугубой слепо­той. Для слепых разные цвета и предметы чувственного мира как бы не существуют: так и для ослепленных па­дением мир духовный и духи как бы не существуют. Не­видение нами чего-либо никак не служит признаком небытия его.

      Увы! увы! Прерываю плачем Слово. Земля Израилева низвращена от меча, бысть пуста вельми! Язык, собранный от языков многих, умалился и изнемог до крайности (Иез.38:8,12). «Как не плакать, — говорил преподобный Исаак Вели­кий, пустынножитель египетский, — куда пойдем мы те­перь? отцы наши почили. Прежде недоставало нам рукоделия на наем лодок, в которых мы ездили (по реке Нилу) к старцам. Теперь же мы осиротели, потому-то я и плачу» [4]. Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный, яко умалишася истины от сынов человеческих. Суетная глагола кийждо ко искреннему своему: устне льстивыя в сердце (Пс.11:1-3). Если Исаак Великий, при современном ему высоком состоя­нии иночества, оплакивал умаление старцев — настав­ников, то какого же труда стоит иноку нашего времени, истинно желающему спастись, найти совет, столько необходимый в его многотрудном подвиге? Лукавые чело­вецы и чародеи (то есть все вообще обольстители, всту­пившие в явное и неявное общение с сатаной) преуспе­ют на горшее, прельщающе, и прельщаеми (2Тим.3:13), предсказывает апостол, говоря о последних днях мира.     Совершается пред нами это предсказание. Нередко говаривал я еди­нодушной братии, при келейных беседах, то, что счи­таю себя обязанным теперь начертать и пером на бума­ге. Не мне бы, пребывающему в рабстве у греха, зани­маться наставлением братии! В глубоком молчании и уединении следовало бы мне оплакивать мое горестное душевное состояние. Но я принужден и говорить и пи­сать в назидание, чтобы не оставить ближних моих и любящих меня о Господе без всякого назидания. «Луч­ше, — сказал Пимен Великий, — употреблять хлеб нечис­тый и иметь пропитание, нежели оставаться вовсе без хлеба» (Алфавитный Патерик, изречения прп. Пимена Великого). При таком воззрении на себя и на окружающие обстоятельства пишу Слово о видении духов, признавая правильное познание о видении духов существенно и необходимо нужным для подвижников, которым пред­стоит брань не к крови и плоти, но к начетам и ко властем и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебес­ным (Еф.6:12). Необходимо это познание. Духи злобы с такой хитростью ведут брань против человека, что приноси­мые ими помыслы и мечтания душе представляются как бы рождающимися в ней самой, а не от чуждого ей зло­го духа, действующего и вместе старающегося укрыть­ся (Прп. Макария Великого, Слово 7, гл. 31). Чтоб бороться со врагом, надо непременно видеть его. Без видения духов борьба с ними не имеет места: может быть одно увлечение ими и рабское повиновение им. Призвав в помощь скудоумию моему Божественную благодать, сперва буду говорить о чувственном видении духов, о не необходимости и об опасности его, потом о духовном видении духов, о необходимости и пользе его.

О ЧУВСТВЕННОМ ВИДЕНИИ ДУХОВ

      До падения человека тело его было бессмертно, чуждо недугов, чуждо настоящей его дебелости и тяжес­ти, чуждо греховных и плотских ощущений, ныне ему естественных (Прп. Макария Великого, Слово 4). Чувства его были несравненно тоньше, действие их было несравненно обширнее, вполне сво­бодно. Облеченный в такое тело, с такими органами чувств, человек был способен к чувственному видению духов, к разряду которых он принадлежал душою, был способен к общению с ними, к тому Боговидению и об­щению с Богом, которые сродни святым духам (Быт. гл. 2 и 3). Свя­тое тело человека не служило для сего препятствием, не отделяло человека от мира духов. Человек, облечен­ный в тело, способен был для жительства в раю, в кото­ром ныне способны пребывать одни святые и одними душами своими, в который взойдут и тела святых по воскресении. Тогда эти тела оставят в гробах дебелость, усвоившуюся им по падении; тогда они соделаются ду­ховными, даже духами, по выражению преподобного Макария Великого (Слово 6, гл. 13), явят в себе те свойства, которые им даны были при сотворении. Тогда человеки снова вступят в разряд святых духов и в открытое общение с ними. Образец тела, которое вместе было и тело и дух, мы видим в теле Господа нашего Иисуса Христа по Его воскресении.

      Падением изменились и душа и тело человеческие. В собственном смысле падение было для них вместе и смертью. Видимая и называемая нами смерть, в сущно­сти, есть только разлучение души с телом, прежде того уже умерщвленных отступлением от них истинной жиз­ни, Бога. Мы рождаемся уже убитыми вечной смертью! Мы не чувствуем, что мы убиты, по общему свойству мертвецов не чувствовать своего умерщвления! Недуги нашего тела, подчинение его неприязненному влиянию различных веществ из вещественного мира, его дебе­лость суть следствия падения. По причине падения наше тело вступило в один разряд с телами животных; оно существует жизнью животных, жизнью своего пад­шего естества. Оно служит для души темницей и гробом. Сильны употребляемые нами выражения! Но они еще недостаточно выражают ниспадение нашего тела с высоты состояния духовного в состояние плотское. Нужно очищение себя тщательным покаянием, нужно ощутить хотя в некоторой степени свободу и высоту со­стояния духовного, чтобы стяжать понятие о бедствен­ном состоянии нашего тела, о состоянии его мертвос­ти, причиненной отчуждением от Бога. В этом состоя­нии мертвости, по причине крайней дебелости и гру­бости, телесные чувства неспособны к общению с духа­ми, не видят их, не слышат их, не ощущают. Так притуп­ленная секира уже неспособна к употреблению по ее назначению. Святые духи уклонились от общения с людьми, как с недостойными такого общения; духи пад­шие, увлекшие нас в свое падение, смесились с нами и, чтоб удобнее содержать нас в плену, стараются соде­лать и себя и свои цепи для нас незаметными. Если же они и открывают себя, то открывают для того, чтоб укрепить свое владычество над нами. Всем нам, нахо­дящимся в рабстве у греха, надо знать, что общение со святыми Ангелами несвойственно нам по причине на­шего отчуждения от них падением, что нам свойствен­но, по той же причине, общение с духами отверженны­ми, к разряду которых мы принадлежим душою, — что чувственно являющиеся духи людям, пребывающим в греховности и падении, суть демоны, а никак не святые Ангелы. «Душа оскверненная, — сказал святой Исаак Сирский, — не входит в чистое царство и не сочетавает­ся с духами святых» (Слово 74). Святые Ангелы являются только святым людям, восстановившим с Богом и с ними об­щение святой жизнью. Хотя демоны, являясь людям, наиболее принимают вид светлых Ангелов для удобней­шего обмана; хотя и стараются иногда уверить, что они человеческие души, а не бесы [5]; хотя они иногда и пред­сказывают будущее; хотя открывают тайны: но вверяться им никак не должно. У них истина переметана с ло­жью, истина употребляется по временам только для удобнейшего обольщения. Сатана преобразуется во Ангела светла и служители его преобразуются, яко служители прав­ды (2Кор.11:14,15), сказал святой апостол Павел.

      Святой Иоанн Златоуст, в беседе 2 о нищем Лазаре и о богатом, повествует случавшееся в его время: «Де­моны говорят: я — душа такого-то монаха. Разумеется, этому не верю именно потому, что говорят это демоны. Они обманывают внимающих им. По этой причине и Павел повелел демону молчать, хотя он говорил и прав­ду, чтобы он не обратил этой правды в повод, не подме­сил впоследствии к ней лжи и не привлек к себе дове­ренности. Диавол говорил: сии человецы раби Бога Выш­няго суть, иже возвышают нам путь спасения (Деян.16:17). Апостол, огорчась этим, повелел пытливому духу выйти из деви­цы. И что ж говорил дух худого, когда говорил: сии чело­вецы раби Бога Вышняго суть? Но так как большинство незнающих не может основательно судить о том, что говорится демонами, — апостол решительно отверг вся­кую доверенность к ним. Ты принадлежишь к числу отверженных, говорит апостол демону, ты не имеешь пра­ва говорить свободно, умолкни, онемей. Не твое дело проповедовать: это предоставлено апостолам. Зачем похищаешь не твое? Умолкни, отверженный. Так и Хри­стос, когда демоны говорили Ему: вемы Тя, кто еси (Мк.1:24; Лк.5:34), очень строго воспретил им, предписывая этим закон нам, чтобы мы ни под каким предлогом не доверяли демону, если бы даже он говорил что справедливое. Зная это, мы должны ни в чем решительно не верить демону. Если он будет говорить что и справедливое, — бежим, отвратимся от него. Здравым и спасительным познанием мы должны научаться не от демонов, но из Божественного Писания». Далее в этой беседе Златоуст говорит, что души как праведников так и грешников, немедленно после смерти уводятся из этого мира в дру­гой, одни для принятия венцов, другие — для казней. Душа нищего Лазаря немедленно после смерти возне­сена Ангелами на лоно Авраама, а душа богача низверг­нута в адский пламень. В беседе 28 на Матфея Златоус­тый поведает, что в его время некоторые беснующиеся говорили: я — душа такого-то. «Поистине это ложь и об­ман диавольские, — присовокупляет великий Святи­тель. — Не душа умершего вопиет это, а демон, который притворяется, чтобы обмануть слушателей».

      Демоны не знают будущего, известного Единому Богу и тем разумным Его тварям, которым Бог благово­лит открыть будущее; но как умные и опытные человеки из событий совершившихся или совершающихся пре­дусматривают и предугадывают события, имеющие со­вершиться, так и хитрые, многоопытные лукавые духи могут иногда предполагать с достоверностью и предска­зывать будущее [6]. Часто они ошибаются; весьма часто лгут и неясными провещаниями приводят в недоумение и сомнение. Иногда же они могут предвозвестить собы­тие, которое уже предназначено в мире духов, но между человеками не приведено еще в исполнение: так преж­де, нежели постигли праведного Иова искушения, попу­щение этих искушений уже было решено в совете Бо­жием и было известно падшим духам (Иов. гл. 1); так решена была на суде Божием, известна святым небесным силам и отверженным ангелам, передана к исполнению духу лу­кавому погибель в сражении царя израильского Ахава прежде, нежели царь выступил в поход (3Цар.22:19-23); так предсказал диавол святому Иоанну, архиепископу Новгородскому, искушение, которое впоследствии навел на него (Четьи-Минеи, 7 сентября). Были случаи, когда и грешникам являлись святые Ан­гелы, но это случалось по особенному смотрению Бо­жию и крайне редко: так лжепророку и волхву, то есть человеку, бывшему в особенном ближайшем общении с демонами, являлся святой Ангел (Числ. гл. 2). Исключительные случаи, по особенному смотрению Божию, не должны иметь никакого влияния на общее правило для всех (Св. Исаака Сирского, Слово 1).    Общее правило для всех человеков состоит в том, что­бы никак не вверяться духам, когда они явятся чувствен­ным образом, не входить в беседу с ними, не обращать на них никакого внимания, признавать явление их вели­чайшим и опаснейшим искушением. Во время этого ис­кушения должно устремлять мысль и сердце к Богу с мо­литвой о помиловании и об избавлении от искушения. Желание видеть духов, любопытство узнать что-нибудь о них и от них есть признак величайшего безрассудства и совершенного незнания нравственных и деятельных преданий Православной Церкви. Познание духов при­обретается совершенно иначе, нежели как то предпола­гает неопытный и неосторожный испытатель. Откры­тое общение с духами для неопытного есть величайшее бедствие или служит источником величайших бедствий. Боговдохновенный писатель Бытейской книги гово­рит, что по падении первых человеков Бог, произнесши приговор над ними, еще до изгнания их из рая, сотвори им ризы кожаны и облече их (Быт.3:21). Ризы кожаные, по объясне­нию святых отцов [7], означают нашу грубую плоть, кото­рая при падении изменилась: утратила свою тонкость и духовность, получила настоящую свою дебелость. Хотя начальной причиной изменения и было падение, но изменение совершилось под влиянием Всемогущего Творца, по неизреченной Его милости к нам, к нашему величайшему благу. Между прочими полезными для нас последствиями, истекающими из состояния, в котором ныне находится наше тело, мы должны указать на то, что, чрез допущение дебелости нашему телу, мы сделались неспособными к чувственному видению духов, в область которых мы ниспали. Объясним это. Мы стя­жали как бы естественное влечение ко злу. Это влечение естественно падшему естеству: это влечение подоб­но влечению демонов ко злу: прилежит помышление чело­веку прилежно на злая от юности его (Быт.8:21). Но в нас смешано добро со злом: мы влечемся то к злу, то, покидая это стремление, направляемся к добру. Демоны, напротив того, всегда и всецело устремлены к злу. Если бы мы находились в чувственном общении с демонами, то они в кратчайшее время окончательно развратили бы человеков, непрестанно внушая зло, явно и непрестанно со­действуя злу, заражая примерами своей постоянно пре­ступной и враждебной Богу деятельности. Тем удобнее они могли совершить это, что падший человек есте­ственно влечется к злу, что падший человек находится в подчинении у демонов, покорившись им произвольно. В кратчайшее время человеки, по преуспеянию во зле, соделались бы демонами; покаяние и восстание из па­дения были бы для нас невозможны. Премудрость и бла­гость Божия положила преграду между людьми, низверженными на землю из рая, и духами, низверженными на землю с неба — грубую вещественность тела челове­ческого. Так земные правительства отделяют темнич­ной стеной злодеев от общества человеческого, чтобы они по произволу не вредили этому обществу и не раз­вращали прочих человеков (Прп. Кассиана Собеседование 8, гл. 12). Духи падшие действуют на людей, принося им греховные помыслы и ощущения; до чувственного видения духов достигают весьма немногие человеки.

      При размножении человечества, в его настоящем состоянии падения, тело приносит душе весьма сходное служение с тем служением, которое исполняют пеле­ны для новорожденного тела. Обернутое пеленами тело младенца получает правильность, без пелен чле­ны его, по мягкости своей, могли бы получить уродли­вые формы: так и душа, облеченная в тело, закрытая и отделенная им от мира духов, постепенно образует себя изучением закона Божия, или, что то же, изучением христианства, и стяжает способность различать добро от зла (Евр.5:14). Тогда даруется ей духовное видение духов и, если то окажется сообразным с целями руководствую­щего ею Бога, чувственное, так как обман и обольще­ние для нее уже гораздо менее опасны, а опытность и знание полезны. При разлучении души от тела видимой смертью мы снова вступаем в разряд и общество духов. Из этого видно, что для благополучного вступления в мир духов необходимо благовременное образование себя законом Божиим, что именно для этого образова­ния и предоставлено нам некоторое время, определяе­мое каждому человеку Богом для странствования по зем­ле. Это странствование называется земной жизнью. Человеки делаются способными видеть духов при некотором изменении чувств которое совершается не­приметным и необъяснимым для человека образом. Он только замечает в себе, что внезапно начал видеть то, чего доселе не видел и чего не видят другие, слышать то, чего доселе не слышал. Для испытавших на себе та­кое изменение чувств, оно очень просто и естественно, хотя необъяснимо для себя и для других; для неиспытав­ших — оно странно и непонятно. Так всем известно, что люди способны погружаться в сон; но что за явление — сон, каким образом, незаметно для себя, мы переходим из состояния бодрости в состояние усыпления и само­забвения — это остается для нас тайной. Изменение чувств, при котором человек входит в чувственное об­щение с существами невидимого мира, называется в Священном Писании отверзением чувств. Отверзе Бог, го­ворит Писание, очи Валааму, и узре Ангела Божия проти­востояща на пути, и меч извлечен в руце его (Числ.22:31). Окруженный врагами, пророк Елисей, чтоб успокоить устрашенного слугу своего, помолися и рече: Господи, отверзи ныне очи отрока, да узрит. И отверзе Господь очи его, и виде: и се, гора исполнь коней, и колесница огненна окрест Елиссеа: и снидо­ша к нему: И помолися Елиссей ко Господу, и рече: порази убо язык сей невидением. И порази их невидением по глаголу Елис­ееву... и отведе их в Самарию. И бысть егда внидоша в Сама­рию, и рече Елиссей: отверзи убо Господи очи их, и да видят. И отверзе Господь очи их, и видеша» (4Цар.6:17-20). Когда два ученика шли с Господом по дороге из Иерусалима в Еммаус, то очи ею держастеся, повествует Евангелист, да Его, Госпо­да, не познаста. Когда же они пришли на ночлег, тогда, при преломлении хлеба, онема отверзостеся очи, и познас­та Его (Лк.24:16-31). Из приведенных мест Священного Писания явствует, что телесные чувства служат как бы дверями и вратами во внутреннюю клеть, где пребывает душа, что эти врата отворяются и затворяются по мановению Бога. Премудро и милосердно пребывают эти врата по­стоянно заключенными в падших людях, чтобы закля­тые враги наши, падшие духи, не вторгались к нам и не губили нас. Эта мера тем необходимее, что мы, по паде­нии, находимся в области падших духов, окружены ими, порабощены ими. Не имея возможности ворваться к нам, они извне подают нам знать о себе, принося различные греховные помыслы и мечтания, ими привле­кая легковерную душу в общение с собою. Непозволи­тельно человеку устранять смотрение Божие и соб­ственными средствами, по попущению Божию, а не по воле Божией, отверзать свои чувства и входить в явное общение с духами. Но и это случается. Очевидно, что собственными средствами можно достигнуть общения только с падшими духами. Святым Ангелам несвой­ственно принять участие в деле, несогласном с волей Божией, в деле неблагоугодном Богу. Чем влекутся человеки к вступлению в открытое общение с духами? Легкомысленные и незнающие деятельного христиан­ства увлекаются любопытством, незнанием, неверием, не понимая, что, вступив в такое общение, они могут нанести себе величайший вред; люди, предавшиеся греховности и отступившие от Бога, вступают в это обще­ние по самым порочным побуждениям и для самых по­рочных целей.

      То, что совершается с нами по Промыслу Божию, всегда преисполнено величайшей премудрости и благо­сти, совершается по существенной надобности для су­щественной пользы нашей, отнюдь не для удовлетворе­ния нашему любопытству или какому другому мелочно­му, недостойному Бога нашему побуждению. По этой причине обыкновенный порядок и ход нарушаются весьма редко; весьма редко вводится человек в чувствен­ное видение духов. Богу благоугодно, чтоб служитель Его пребывал постоянно в величайшем благоговении пред Ним, в безусловной покорности к Нему, в безуслов­ной преданности Его святейшей воле. Всякое наруше­ние этих отношений неблагоприятно Богу и налагает па нас печать гнева Божия (Прп. Исаака Сирского, Слово 36). Легкомысленно покушаю­щиеся нарушить порядок, установленный Богом, и вторгнуться самовольно в то, что Богом сокрыто от нас, признаются искусителями Бога и изгоняются от лица Его во тьму кромешную, в которой не светит Свет Бо­жий. Приведем несколько примеров, которые объяснят нам, с какой спасительной для нас предосторожностью, с целью величайшей нашей душевной пользы Бог допус­кает нам чувственное видение духов. В Африке [8] был мытарь, именем Петр, человек самый жестокосердый, подавший в течение всей своей жизни милостыню нищему однажды, и то не по движению сострадания, а по увлечению гневом. Когда Петр нес большое количество хлебов, нищий начал неотступно просить у него милос­тыни: Петр, рассердившись и не имея возможности уда­рить нищего чем другим, кинул в него хлебом. По про­шествии двух дней после этого случая Петр заболел; болезнь усилилась; больной очень изнемог и, казалось, приближался к смерти. При таком положении отверз­лись его очи: он увидел пред собою весы; по одну сторо­ну их стояли мрачные демоны, по другую — светлые Ангелы. Демоны, собрав все злые дела, соделанные Петром в течение его жизни, положили на весы. Свето­носцы, не находя никаких добрых дел, чтоб противопо­ложить их злым делам Петра, стояли в унынии и в не­доумении говорили друг другу: «Мы ничего здесь не имеем». Тогда один из них сказал: «Точно, мы ничего не имеем здесь, кроме одного хлеба, который дан Петром Христу, два дня тому назад, и то поневоле». Они поло­жили хлеб в другую чашу весов, и она тотчас начала перетягивать первую. Тогда световидные мужи сказали мытарю: «Иди, убогий Петр, приложи к этому хлебу, чтоб темнообразные мурины не похитили тебя и не ввергли в вечную муку». Петр выздоровел, сделался нео­быкновенно милостивым к нищей братии, истощил на них все весьма значительное имение свое, рабам дал свободу и, переселившись в Иерусалим, продал себя в раба одному из благочестивых жителей Святого Града, чтоб смирением еще ближе усвоиться Богу, Которому он уже усвоился милостыней. Петр сподобился высоких духовных дарований (Четьи-Минеи, 22 сентября). — В Киево-Печерском монасты­ре был инок Арефа; он имел значительное богатство и хранил сокровище в келье, будучи крайне скуп не толь­ко к нищим, но и к самому себе. Воры ночью обокрали его. Арефа впал в тоску, едва не наложил на себя рук; стал разыскивать об украденном имении и подвергать неприятностям многих невинных. Братия упрашивали его прекратить такие разыскания и возложить печаль свою на Господа (Пс.54:23), но он не хотел и слышать увещаний, отвечал на них жестко и грубо. Чрез несколько дней Арефа впал в тяжкую болезнь и приблизился к смер­ти. Братия собрались к нему; он лежал как мертвый, ничего не говоря; потом внезапно, вслух всем, начал вопиять громким голосом: «Господи, помилуй! Господи, прости! Господи, согрешил! Имение — Твое! Не жалею о нем!» Он немедленно выздоровел и так поведал бра­тии о причине своих восклицаний: «Я видел, — говорил он, что пришли ко мне Ангелы и полк бесов. Они нача­ли препираться обо мне по поводу украденного моего богатства. Бесы говорили: «Он по этому случаю не воз­дал хвалы Богу, но роптал, и потому он наш и должен быть предан нам». Ангелы сказали мне: «Несчастный человек! Если бы ты, при случившемся похищении у тебя имения, принес Богу благодарение, то похищение имения вменилось тебе в милостыню, как Иову. Когда кто подает милостыню — это велико пред Богом, пото­му что подавший поступает так из своего благого произ­воления; претерпевающему же с благодарением насиль­ственное похищение вменяется искушение, нанесенное диаволом, в благое произволение. Диавол, хотя вверг­нуть человека в злохуление, устраивает похищение его имения; но человек, который благодарит Бога, все пре­давая Богу, поступает одинаково с милостивым раздая­телем». Когда Ангелы сказали мне это, я воскликнул: «Господи, прости! Господи, я согрешил! Имение принадлежит Тебе, не жалею о нем!» — тогда бесы исчезли, а святые Ангелы возрадовались и, вменив мне украден­ные деньги в милостыню, удалились». После этого ви­дения Арефа изменился в образе мыслей и в нраве, про­водил самую добродетельную, подвижническую жизнь, богатея в Бога: он сподобился блаженной кончины и блаженство свое засвидетельствовал нетлением мощей своих: они почивают в пещерах с мощами прочих пре­подобных отцов, к лику которых Арефа справедливо причислен святой Церковью (Четьи-Минеи, 22 сентября). — В той же Киево-Пе­черской лавре жил слепой старец Феофил, непрестан­но погружавшийся в покаяние и, по причине непрестан­ного умиления, непрестанно проливавший обильные слезы, что признается верным признаком святой души, переселившейся в вечность помышлениями своими еще во время пребывания своего на земле (Прп. Исаака Сирского, Слово 65). Феофил плакал над сосудом и в него собрал значительное количество слез. Это было следствием непонятого им тонкого са­момнения, столько душевредного для подвижника, ко­торый не должен давать никакой цены своим подвигам, вполне предоставляя оценку их Богу (Флп.3:12-14). За три дня до кон­чины своей Феофил прозрел, как ему то было предска­зано его наставником, преподобным Марком. Поняв, что настало время переселения в вечность, Феофил уд­воил свой плач и, имея ввиду накопленные им слезы в сосуде, умолял Бога, чтобы слезы его были приняты. Внезапно предстал пред ним Ангел с благоухающим со­судом и сказал ему: «Феофил! Хорошо, что ты молился и плакал; но напрасно ты хвалишься слезами, собран­ными тобою в сосуд. Вот сосуд, гораздо больший того, наполненный твоими же слезами, которые ты изливал при усердной молитве и отирал их рукою или платком или оставлял падать на землю и одежды твои. Я собрал их по повелению Владыки и Творца моего, а теперь по­слан возвестить тебе радость преселения к Тому, Кто сказал: Блаженны плачущии, яко тии утешатся (Мф.5:4. Четьи-Минеи 29 декабря). — Из приведенных здесь событий ясно усматривается общий характер явления духов, устрояемого Промыслом Божи­им. По смотрению Божию являются духи только во вре­мя крайней нужды, с целью спасения и исправления человеков; являются таким образом, что явление их не может иметь вредных последствий. Петр и Арефа извлечены были из пропасти греховной страхом от виден­ного ими состязания Ангелов с бесами, а Феофил, кото­рого недостаток заключался не в образе жизни, а в об­разе мыслей, наставлен смиренномудрию и вместе изве­щен об ожидающем его блаженстве. Он не мог превозне­стись явлением ему Ангела и обетованием блаженства, потому что при этом обнаружен ему его недостаток и объявлено о спасении пред самою смертью, как о даре, дарованном единственно милостью Божией. Только со­вершеннейшим христианам, преимущественно из ино­ков, сподобившимся прозреть душевными очами, был открыт мир духов; но таких христиан и в самые цвету­щие времена иночества было очень мало, по свидетельству преподобного Макария Великого (Беседа 8, гл. 6). Свойство всех видений, посылаемых Богом, замечает святой Иоанн Лествичник, заключается в том, что они приносят душе смирение и умиление, исполняют ее стра­ха Божия, сознания своих греховности и ничтожества. Напротив того, видения, в которые мы вторгаемся произвольно, в противность воле Божией, вводят нас в высокоумие, в самомнение, доставляют радость, кото­рая не что иное, как непонимаемое нами удовлетворе­ние наших тщеславия и самомнения (Лествица, Слово 3. О сониях). Демоны, являясь наиболее в виде Ангелов, стараются польстить челове­ку похвалою, потешить его любопытство и тще­славие; затем они удобно ввергают его в самообольще­ние и наносят ему сильнейший, более или менее яв­ный, душевный вред.

      Мысль, что в чувственном видении духов заключа­ется что-либо особенно важное, ошибочна. Чувствен­ное видение, без духовного, не доставляет должного понятия о духах, доставляет одно поверхностное поня­тие о них, очень удобно может доставить понятия са­мые ошибочные и их то наиболее и доставляет неопыт­ным и зараженным тщеславием и самомнением. Духов­ного видения духов достигают одни истинные христиа­не, а к чувственному наиболее способны люди самой порочной жизни. Кто видит духов и находится в чув­ственном общении с ними? Волхвы, отрекшиеся от Бога и признавшие богом сатану [9]; люди, предавшиеся страстям и, для удовлетворения их, прибегшие к волхвам, при посредстве их вступившие в явное общение с падшими духами, что совершается под непременным условием отречения от Христа [10]: человеки, истощен­ные пьянством и развратной жизнью; подвижники, впавшие в самомнение и гордость; весьма немногие способны к нему по естественному сложению; весьма не­многим являются духи по поводу какого-либо особенно­го обстоятельства в жизни. В последних двух случаях человек не подлежит порицанию, но должен приложить все тщание, чтобы выйти из этого положения, как весь­ма опасного. В наше время многие позволяют себе вхо­дить в общение с падшими духами посредством магне­тизма, причем падшие духи обыкновенно являются в виде светлых Ангелов, обольщают и обманывают раз­личными интересными сказками, перемешивая правду с ложью, всегда причиняют крайнее душевное и даже умственное расстройство. Употребление магнетизма есть отрасль волхвования. При нем нет явного отрече­ния от Бога, но несомненно имеется отречение при­крытое, так как в настоящее время вообще диавол очень прикрывает свои сети, более заботясь об уничтожении существенного, нежели наружного. Оставя без всякого внимания постановления Божии, не справясь тщатель­но, угодно ли Богу, сообразно ли воле Божией предпри­нимаемое, легкомысленный испытатель таинственного слепо вверяется действию магнетизма, без всякой предосторожности вступает в общение с духами, верит им и вверяется, действует под их руководством и по их на­ставлениям. Что это, как не отступление от Бога?

      Случалось, что, по особенному смотрению Божию, святые духи являлись людям порочной жизни и даже идолопоклонникам. Этим людям не принесло никакой пользы явление им святых Ангелов; да оно и устраива­лось не для их личностей и потому не служило призна­ком их достоинства. Священное Писание повествует, что в то время, когда патриарх Иаков ушел тайно из Месопотамии от тестя своего Лавана, идолопоклонни­ка, и Лаван пустился в погоню за зятем, прииде Бог (здесь надо разуметь Ангела Божия: посланный назван именем Пославшего) к Лавану Сирину нощию во сне, и рече ему: блю­ди себе, да не како возглаголеши Иакову зла (Быт.31:24). Идолопоклон­нику Лавану явился Бог не для Лавана, а для того, что­бы доставить спасение Иакову. Идолопоклонник остал­ся идолопоклонником, несмотря на то, что видел Бога лицом к лицу и беседовал с Ним. Чувственное видение не принесло никакой пользы, потому что ему не пред­шествовало познание. Увидев истинного Бога, идоло­поклонник не престает признавать богами идолов сво­их; он говорит о них: вскую украл еси боги моя? (Быт.31:30) — Идоло­поклонник, лжепророк и волхв Валаам видел явно на пути святого Ангела и беседовал с ним; по внушению этого Ангела произнес истинное пророчество, проро­чество Боговдохновенное об израильском народе, но это не принесло ему никакой пользы: он пребыл в сво­ем нечестии, дерзнул действовать враждебно определе­нию Божию и подвергся казни с врагами Божиими (Числ.22:24,31). — Саул, царь израильский, явно не отступивший от Бога, но часто преступавший повеления Божии, что вменено ему в отступление (1Цар.15:22,23), довершил свои беззакония сообще­нием с волшебницей. Он знал, что волшебство есть тяж­кий грех, ибо предал смерти всех волшебников в земле израильской; но, увлекшись своим поведением, решил­ся на поступок, явно богопротивный. Желая узнать, ка­кой исход будет иметь сражение, в которое он намере­вался вступить с филистимлянами, Саул просил волшеб­ницу, чтоб она вызвала из ада душу почившего пророка Самуила для совещания с ним. Волшебница исполнила это. Явившийся на призыв ее из подземных темниц, пророк предсказал царю поражение и смерть в битве. Саул, вместо того чтоб погрузиться в покаяние, впал в отчаяние; явление пророка и предузнание будущего вме­сто пользы принесли ему величайший вред [11]. Войско язычников сириян, вступившее в землю израильскую, внезапно увидело полк святых Ангелов и предалось бег­ству (4Цар.7:6). Святые Ангелы и почившие праведники подобны­ми явлениями нередко останавливали варваров и раз­бойников от нападения на жилища угодников Божиих [12]. Да не мнят о себе что-либо увидевшие чувственно ду­хов, даже святых Ангелов: это видение одно, само по себе, нисколько не служит свидетельством о достоин­стве видевших: к нему способны не только порочные человеки, но и самые бессловесные животные (Числ.22:23).

      Святые отцы предпочитали всякое духовное виде­ние видению чувственному. Великий наставник иноков святой Исаак Сирский сказал: «Сподобившийся увидеть себя выше сподобившегося видеть Ангелов: ибо после­дний входит в общение очами телесными, а первый — очами душевными» (Слово 41). Те преподобные иноки, которые сподобились обильного видения духовного, обиловали духовным рассуждением и другими возвышеннейшими дарованиями Святаго Духа: скудны были ими те препо­добные отцы, которые за простоту свою и чистоту удос­тоены были одного чувственного видения духов. Препо­добный Даниил Скитский поведал о некотором старце весьма строгой жизни, жившем в Нижнем Египте, что он говорил по неведению: «Мельхиседек, царь Салимс­кий, упоминаемый в Бытейской книге (Быт.14:18), есть Сын Бо­жий». Это было передано блаженному Кириллу, архи­епископу Александрийскому. Кирилл пригласил к себе старца, который совершал знамения, которому Бог от­крыл то, о чем просил старец. Архиепископ поступил очень благоразумно. Он сказал старцу: «Авва! Помолись за меня. Один помысл говорил мне, что Мельхиседек есть Сын Божий, а другой помысл говорит: нет! Он че­ловек и архиерей Божий. Я колеблюсь, которому из этих помыслов поверить. По этой причине и пригласил тебя. Помолись Богу, чтоб Бог возвестил тебе это откро­вением». Старец, уповая на свое жительство, отвечал с решительностью: «Дай мне сроку на три дня: я попро­шу Бога об этом и возвещу тебе, кто Мельхиседек». По прошествии трех дней старец пришел к архиепископу и говорил ему: «Мельхиседек — человек». Архиепископ отвечал: «Как ты узнал, отец?» Старец: «Бог показал мне всех патриархов, от Адама до Мельхиседека. При этом Ангел сказал мне: вот Мельхиседек. Будь уверен, что это так». Возвратившись в келью, старец уже сам собою про­поведовал всем, что Мельхиседек человек, а не Сын Бо­жий. Святой Кирилл возрадовался о спасении брата, ко­торый, несмотря на то, что совершал знамения и полу­чал откровения от Бога, был в общении со святыми Ан­гелами и с душами отшедши святых, — погибал от усвое­ния себе богохульной мысли, не понимая своего душев­ного бедствия (Пролог, 23 февраля). Подобное случилось с некоторым свя­тым пресвитером первых веков христианства. По при­чине чистоты и незлобия он, при служении Божествен­ной литургии, постоянно сподоблялся видеть Ангела, который стоял близ его. Посетил пресвитера странник-диакон. Пресвитер предложил диакону совершить с ним бескровное жертвоприношение. Когда они начали свя­щеннодействовать, диакон заметил пресвитеру, что он при молитвах произносит слова, в которых заключается еретическое богохульство. Поразило пресвитера замеча­ние. Он обратился к Ангелу, который тут присутствовал, и спросил его: «Справедливы ли слова диакона?» Ангел отвечал: «Справедливы». — «Почему же, — возразил пре­свитер, — ты, находясь при мне столько времени, не сказал мне этого?» — «Богу угодно, — отвечал Ангел, — чтоб человеки наставлялись человеками». Постоянное общение с Ангелом не препятствовало святому пресви­теру коснеть в погибельном заблуждении.

      Видение чувственными очами духов приносит все­гда больший или меньший вред тем человекам, которые не имеют духовного видения. Здесь, на земле, образы истины перемешаны с образами лжи (Св. Исаака Сирского, Слово 2), как в стране, в которой перемешано добро со злом, как в стране изгна­ния падших ангелов и падших человеков. В эту страну низшел Богочеловек для спасения человеков; в эту стра­ну прежде вочеловечения Бога Слова святые Ангелы нисходили к людям, как к существам падшим, но полу­чившим обетование спасения; в эту страну, по вочело­вечении Бога Слова, нисходят святые Ангелы для вспо­можения людям, израбатывающим свое спасение: но в этой же стране постоянно жительствуют и человеки, произвольно пребывающие в своем падении, и падшие ангелы, закосневшие и утвердившиеся в своем падении, во вражде к Богу. Как люди, возлюбившие свое падение, свою греховность, употребляют все меры, чтоб при­влечь всех человеков в свое направление, так в особен­ности заботятся об этом падшие духи. Они совершают дело погубления человеков с несравненно большим ус­пехом, чем злонамереннейшие люди. Повреждение че­ловеков заключается в смешении в них добра со злом; повреждение падших духов заключается в полном пре­обладании зла, при совершенном отсутствии добра. Способности падших духов далеко превосходнее способ­ностей падших человеков, которые связаны в своих на­чинаниях самой тяжестью и дебелостью своего тела. Демоны свободно и быстро обтекают вселенную, сво­бодно совершают и такие дела, которые вовсе невоз­можны для человеков (Иов.1:7). Люди должны поневоле удовлет­вориться той опытностью во зле, которую они стяжают во время краткой земной жизни; их злые намерения уничтожаются сами собою в тот час, когда они понево­ле оставляют поприще земной жизни, будучи востребо­ваны на суд Божий и в вечность. Демонам, напротив того, предоставлено пребывать на земле со времени их окончательного падения (Быт.3:14) до кончины мира: всякий лег­ко может представить себе, какую опытность в творении зла стяжали они в такое продолжительное время, при их способностях и при постоянной злонамеренности, нис­колько не растворенной никаким благим стремлением или увлечением. Если они и притворяются благонаме­ренными, то это единственно с целью вернее успеть в злом намерении. Для благонамеренности они вовсе не способны. Видящий чувственно духов легко может быть обманут в свое повреждение и погибель. Если же он, при видении духов, окажет доверенность к ним или легкове­рие, то он непременно будет обманут, непременно будет увлечен, непременно будет запечатлен непонятною для неопытных печатью обольщения, печатью страшного повреждения в своем духе, причем часто теряется возможность исправления и спасения. Со многими, с весь­ма многими это случалось. Случилось это не только с язычниками, которых жрецы были по большей части в открытом общении с демонами; случилось это не только с многими христианами, не знающими тайн христиан­ства и по какому-нибудь обстоятельству вступившими в общение с духами, — случилось это с многими подвиж­никами и иноками, не стяжавшими духовного видения духов и увидевшими их чувственно.

      Одним только христианским подвижничеством до­ставляется правильный, законный вход в мир духов. Все прочие средства незаконны и должны быть отвергнуты как непотребные и пагубные. Истинного Христова под­вижника вводит в видение Сам Бог. Когда руководит Бог, тогда отделяются призраки истины, в которые облека­ется ложь от истины; тогда даруется подвижнику, во-пер­вых, духовное видение духов, подробно и с точностью обнаруживающее пред ним свойства этих духов. Уже после этого даруется некоторым подвижникам чувственное видение духов, которым пополняются познания о них, доставленные видением духовным. Злые духи свя­зываются в своих действиях по отношению к подвижни­ку Христову властью и премудростью руководящего им Бога, и, несмотря на то, что дышат особеннейшей зло­бой на служителя Божия, они не могут причинить ему того зла, какое бы желали. Наносимые ими напасти со­действуют его преуспеянию (Прп. Макария Великого, Слово 4, гл. 6 и 7).

      Подробное, существенно нужное учение о духах зло­бы излагает преподобный Антоний Великий в поуче­нии, которое он произнес ученикам своим. Учение это Антоний Великий заимствовал из собственных святых опытов, из обильно-благодатного состояния своего; сви­детельствуется оно Священным Писанием. Антоний имел видение духов и чувственное, и духовное. То и дру­гое видение достигли в нем высшей степени развития. По самоумерщвлению, по глубоко безмолвной жизни, по житию на небесе (Флп.3:20) куда возводил его обитавший в нем Святый Дух, Антоний, находясь еще в теле, уже как бы принадлежал к духам [13]. Постоянно находился он то в общении со святыми Ангелами, то в борьбе с демона­ми [14]. Наставление произнесено отшельникам — инокам, весьма преуспевшим, каковы были ученики Великого. Чувственное видение духов есть принадлежность от­шельнической жизни; с общежительными иноками бесы сражаются наиболее невидимо, принося им гре­ховные помыслы, мечтания, ощущения, очень редко являясь чувственно. Антоний Великий, достаточно обучив преподобного Павла Препростого иноческой жизни, устроил для него отшельническую келью в значитель­ном расстоянии от себя и ввел в нее святого ученика своего, сказав ему при этом: «Вот! Благодатью Христа, даровавшего помощь, ты изучился монашеской жизни: отныне пребывай наедине, чтоб стяжать опытность в борьбе с демонами» [15]. «Писание заповедует, — говорил Антоний Вели­кий [16], — чтоб мы всяцем хранением блюли свое сердце (Притч.4:23). Вра­гов имеем страшных и коварных [17], то есть лукавых демо­нов, с ними предлежит нам сражение, как говорил апос­тол: несть наша брань к крови и плоти, но к началам и ко властем, и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:12). Великое множество их находится в объем­лющем нас воздухе; они недалеко от нас; господствует между ними великое несогласие [18]. О природе и разнооб­разии их многое могут сказать другие, превосходящие нас в духовном преуспеянии, а нам настоит особен­ная нужда знать употребляемые ими против нас козни». «Во-первых, мы должны быть убеждены в том, что демоны называются демонами не потому, чтоб они были созданы в настоящем их устроении. Бог не создал ничего такого, что, само по себе, было бы злым. Демо­ны созданы благими. Впоследствии, отпавши от небес­ной мудрости, низверженные на землю, они обольсти­ли язычников привидениями. Пламенея ненавистью к нам, христианам, они употребляют все средства к воз­бранению нам доступа на небеса, чтоб мы не взошли туда, откуда они ниспали. Нужна усиленная молитва, нужен великий подвиг, чтоб те, которым они являются, получив действием Духа благодать рассуждения, могли узнавать их. Некоторые из них менее злобны, другие более злобны; но у всех — одно стремление: разными способами устроять для нас падение и погибель. Мно­гообразна их хитрость; многообразны приемы к приуго­товлению козней [19]. Конечно, блаженный апостол с пос­ледователями своими знал это с точностью. Не неразуме­ваем бо умышлений его (сатаны) (2Кор.2:11). Мы должны друг друга наставлять, заимствуя познание из тех искушений, ко­торым подверглись от демонов; почему и я, как стяжав­ший некоторое опытное знание о духах, сообщаю его вам, чадам моим».

      «Если демоны увидят, что кто-либо из христиан, в особенности из монахов, начинает подвизаться и пре­успевать, то приступают к нему и тотчас же начинают полагать препятствия на пути его. Препятствия эти суть греховные помышления. Не должно приходить в смуще­ние и недоумение от приносимых ими внушений: они немедленно уничтожаются молитвами, постами и ве­рою в Господа. Но, будучи отражены, демоны не пре­стают от брани: злохитро и коварно приступают они снова. Не успев обольстить сердце тайным действием при посредстве вожделений, они подступают иным пу­тем и покушаются привести в испуг пустыми привиде­ниями, принимая различные образы, — то женщин, то зверей, то гадов, то величайших исполинов, то множе­ства воинов. Но и этих привидений, показываемых ими, не должно страшиться: не имея никакого значе­ния, они мгновенно исчезают, если кто потщится ог­радить себя верою и знамением креста. Впрочем, они дерзки и крайне бесстыдны: побежденные при одном способе борьбы, прибегают к другому. Они представ­ляют себя одаренными пророчеством, способными предсказывать будущее. Они вытягиваются привидени­ем в такую высоту роста, при великом объеме в шири­ну, что представляются прикасающимися к крышам домов. Так действуют они с той целью, чтобы обольстить дивами тех, кого не могли обольстить по­мыслами. Если же и при этом покушении они найдут душу укрепленной верой и надеждой, то наконец при­водят с собой своего начальника» [20].

      «Антоний говорил, что он часто видел диавола та­ким, каким открыл его Господь Иову в следующих сло­вах: Очи его — видение денницы. Из уст его исходят аки све­щи горящыя, и размечутся яко искры, огненнии. Из ноздрей его исходит дым пещи горящия огнем углия. Душа, его яко уг­лие, и яко пламы из уст его исходят (Иов.41:9-13). Являясь таким, князь демонов, велеречивый и состарившийся во зле, стара­ется, как я сказал, навести ужас, в чем обличает его Гос­подь, говоря опять Иову: вменяет железо, яко плевы, медь же аки древо гнило, мнит же море, яко мироварницу, и тар­тар бездны, яко же пленника, вменил, бездну в прохождение (вместо прогулки) (Иов.41:18,22,23); чрез пророка: гнав, постигну (Исход.15:9); через другого пророка: вселенную всю обыму рукою моею, яко гнез­до, и яко оставленная яица возьму (Ис.10:14). Таким образом, демо­ны хвастают и обещаются сделать то и другое, чтоб об­мануть подвижников благочестия. Нам, верующим, не должно страшиться их привидений, не должно внимать их провозглашениям. Лгут они всегда, никогда не гово­рят ничего справедливого. Хотя диавол дерзко высказал о себе так многое [21], однако Господь извлек его, как змея на уде, возложил на него узду, как на рабочий скот, зако­вал в железный обруч, как беглого раба, продел в нозд­ри и губы его кольцо. Он связан Господом подобно во­робью и предан нам в игралище. Вместе с ним низвер­жены его сообщники, демоны, как скорпионы и змеи, в попрание нам, христианам. Доказательством этого слу­жит то, что мы самым образом жительства нашего бо­ремся с диаволом, — и тот, кто похвалялся иссушить море и охватить вселенную, уже не может противосто­ять нашему подвижничеству, не может воспретить мне, говорящему против него. Не будем обращать никакого внимания на слова его, потому что он постоянно лжет! Не будем страшиться его привидений, не имеющих, все­конечно, никакого значения! Показываемый демонами свет — неистинный: скорее он — предзнаменование и предызображение приготовленного им огня: они усили­ваются являться человекам в том пламени, в котором будут гореть. Точно — они являются, но исчезнут тот­час, не повредив никого из верующих, в самой же вещи явив только образ огня, в который они будут ввергнуты. Не должно страшиться их ни по какому поводу: благодать Христова соделала все покушения их против нас тщетными [22]. Демоны — лукавы; они способны прини­мать разные образы и виды. Часто представляются по­ющими псалмы, пребывая при этом невидимыми, и вспоминают слова Писания [23]. Очень часто, когда мы читаем, они тотчас повторяют прочитанное, подобно эху. Когда спим — они возбуждают нас на молитву, чтоб не дать нам вовсе успокоиться сном. Иногда, приняв вид монахов, как бы самых благочестивых, вступают в раз­говор, чтоб обмануть привидением одежды и образа и обманутых увлечь, куда желают. Их никак не должно слушать, возбуждают ли они к молитве, увещевают ли, чтоб мы вовсе ничего не вкушали, обвиняют ли и обли­чают нас в грехах, которые знают за нами. Они делают это не с целью благочестия или добродетели, но с тем, чтоб привести простейших в отчаяние. Они представ­ляют подвижническую жизнь бесполезною, внушают отвращение к монашеской жизни, как к невыносимо тягостной; они действуют с целью поставить всевозмож­ные препятствия этой жизни» [24].

      «Пророк, посланный Богом, объявляет о бедствен­ном состоянии демонов, говоря: Горе напаяющему подру­га своего развращением мутным (Ав.2:15). Такие внушения и помыслы наветуют путь, ведущий к спасению. Когда де­моны говорили правду — говорили они правду, когда говорили: Ты еси Святый Божий (Лк.4:41). — Господь заключал им уста и повелевал молчать, чтоб они не примесили лукавства своего к правде и чтоб научить нас решитель­ному недоверию к демонам, хотя бы они и говорили правду. Неприлично нам, имеющим Священное Писа­ние и свободу, дарованную Спасителем, научаться от диавола, который не сохранил собственного чина и изменился по разуму, ниспадши от духовного к плот­скому. По этой причине, когда диавол покушается го­ворить, Писание воспрещает ему это следующими словами: грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя, и восприемлеши завет Мой усты твоими (Пс.49:16). Чтоб обма­нуть простейших, они прибегают ко всевозможным средствам, ко всевозможному притворству, многосло­вят, шумят, приводят в смятение, производят стук, непо­мерно хохочут, свищут. Если не будет обращено на них никакого внимания, то они, наконец, начинают плакать и рыдать, как побежденные».

      «Господь, как Бог, заключал уста демонов; нам же, наученным святыми, подобает подражать им, уподоб­ляться им мужеством. Они, увидев что-либо такое, вос­клицали: Внегда восстати грешному предо мною, онемех и смирихся, и умолчал от благ (Пс.38:2). И опять: Аз же яко глух, не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих: и бых, яко человек не слышай (Пс.37:14). Почему мы должны даже не внимать демо­нам, как чуждым нам, не слушаться их ни в чем, хотя бы они возбуждали к молитве, хотя бы поучали посту. На­против того, будем твердо держаться постановлений нашего жительства, чтоб не быть обманутыми их действиями, которые все преисполнены злохитрости и зло­намеренности. Нечего страшиться их, хотя бы они представлялись нападающими, хотя бы угрожали смер­тью: они немощны, могут только угрожать, не могут сделать ничего более» [25].

      «Сказав доселе кратко об этом предмете, не останов­люсь сказать подробнее: такое поведение возведет нас к строжайшей бдительности над собою. С пришествием Господа на землю пал враг, силы его сокрушились. Как низверженный тиран, не могущий сделать ничего, он никак не может оставаться спокойным и, по крайней мере, угрожает словами. Каждый из вас должен знать это; каждый из вас, на основании этого знания, может презирать демонов. Если бы они были связаны такими телами, какими связаны мы, то, без сомнения, могли бы сказать: «Мы не находим человеков, потому что они скрываются; если бы мы находили их, то вредили бы им; так же мы могли бы, замкнувши двери, скрываться от них подобно тому, как они скрываются от нас». Но положение их совсем не таково: они могут входить при запертых дверях, могут, как они, так и начальник их диавол, свободно действовать в воздушном простран­стве, — готовы к нанесению зла и вреда; диавол, как сказал Господь, человекоубийца бе искони (Ин.8:44). Несмотря на это, мы живем, даже в противодействие ему установили наше жительство: из этого, явствует, что демоны лиши­лись всякой силы. Место не служит препятствием для их кознодейства; нет у них залога любви к нам, чтоб они щадили нас по причине любви; они — отнюдь не пра­ведны и не благорасположены к нам, чтоб заботиться об исправлении нашем. Напротив того они злонамерен­ны и ни о чем столько не стараются, как о том, чтоб наносить вред подвижникам добродетели и благочес­тия. Не делают они ничего только по той причине, что ничего не могут сделать, могут только угрожать; они не могут воздержаться от зла, жаждут нанести нам всякий вред, имея к этому всецело направленную волю. Вот! Мы собрались и говорим против них; они знают, что соответственно нашему преуспеянию они приходят в изнеможение. Наверное, они не допускали бы жить ни­кому из христиан, если бы имели на то власть, — благо­честивая жизнь по Богу мерзостна для грешника. Не имея никакой силы, они терзаются при виде, что не могут выполнить никакого замысла своего. Утвердимся в мыс­ли, что отнюдь не должно страшиться их. Если бы они имели какую-либо власть, то не приступали бы с шумом, в разных привидениях, не устраивали бы ковов, изме­няя образы; было бы достаточным одного из них, чтоб исполнить желаемое им и возможное для него. Имею­щий власть убить приступает не в пустом видение, не приводит в ужас шумом и мятежом, но действует свободно по власти своей. Напротив того, демоны, не имея никакой силы, разыгрывают как бы театральное представление, изменяя вид и приводя детей в ужас шу­мом и безобразными личинами своими: по этому самому они заслуживают презрения, как немощные. Истинный Ангел, посланный Господом против ассириян, не нуж­дался ни в шуме, ни в поразительной обстановке, ни в стуке, ни в плескании руками: спокойно действуя по данной власти, он убил в течении самого скорого вре­мени сто восемьдесят пять тысяч воинов (4Цар.19:35). Неимеющие же никакой силы — каковы демоны — стараются лишь привести в ужас суетными привидениями».

      «Может быть, кто-нибудь, на основании повести об Иове, спросит в опровержение сказанному: почему же диавол, вооружившись на этого праведного мужа, воз­мог сделать все: и отнял имущество, и убил детей, само­го поразил смрадной проказой? (Иов.1:15-22; 2:1-17) Да ведает вопрошаю­щий, что это совершилось не силой диавола, но силой Бога, Который предал Иова диаволу для искушения. Диавол, и именно потому, что сам ничего не мог сделать, просил дозволения сделать сделанное им. Это со­бытие служит основанием большого презрения к врагу, который хотя и желал, но не имел возможности действо­вать и против одного праведного человека: если бы имел, то не просил бы. Но он просил, просил не однаж­ды, просил дважды: этим обличается его немощь и бес­силие. Неудивительно, что он ничего не мог сделать Иову, когда не мог нанести вреда стадам его, без соиз­воления на то Бога. Даже над свиньями он не имел ни­какой власти, потому что демоны просили Господа, как написано в Евангелии, говоря: повели нам идти в стадо свиное (Мф.8:31). Если они не имеют власти над свиньями, тем менее над людьми, сотворенными по подобию Божию».

      «Должно страшиться одного Бога: демонов должно презирать и нисколько не бояться. Чем настойчивее они действуют против нас, тем ревностнее мы должны принадлежать подвижничеству. Великое оружие против них — чистая жизнь и вера в Бога. Несомненно, что они боятся пощения, бдений, молитв, кротости, сердечного безмолвия, презрения денег и суетной славы, смире­ния, любви к нищим, милости, благости, более всего благочестия во Христе [26], когда видят эти добродетели в подвижниках. По этой причине они употребляют все усилия, чтобы кто-либо не попрал их: они знают благо­дать, которую Спаситель дал против них верующим. Се даю вам власть наступати на змию и на скорпию, и на всю силу вражию» (Лк.10:19).

      «Итак, если демоны будут предсказывать будущее, — никто да не внимает им. Часто они предвозвещают за несколько дней пришествие братии, — и в самом деле братия приходят. Это делают демоны не для чего ино­го, как только для того, чтобы внушить доверенность к себе тем, которые внимают им, чтобы подчинить их постепенно своему влиянию и погубить. По этой при­чине не должно внимать им, должно отвергать слова их, когда они говорят, потому что мы нисколько не нуж­даемся в них. Что удивительного в том, что они, имея тела, более легкия, нежели каковы, тела человеческия [27] и уви­дев кого-либо, отправившегося в дорогу, приходят преж­де его и возвещают о нем? Таким образом едущие на лошадях могут предупреждать пешеходов: в этом отно­шении они нисколько не достойны удивления. Они ни­чего не знают такого, что еще не совершалось: один Бог знает все события прежде совершения их. Они же, уви­дев что-либо, извещают об этом, перебегая поспешно. Так многим возвещают они то, что делается между нами, то есть что мы сошлись, что сговариваемся про­тив них, прежде, нежели кто-либо из нас, вышедши отсюда, мог бы пересказать об этом. Конечно, всякий проворный мальчик мог бы сделать это, предупредив идущего медленно. Сказанное мною надо так понимать. Если кто сбирается в дорогу из Фиваиды или из какой другой страны, то они не знают, пойдет ли он или не пойдет. Когда же увидят, что он пошел, то бегут вперед и предвозвещают пришествие его, и он, по прошествии немногих дней, точно приходит. Случается же отпра­вившимся в путь возвратиться назад: тогда демоны ока­зываются солгавшими» [28].

      «Таким же образом они нередко болтают о прибы­ли воды в реке: увидев, что пошли большие дожди в Эфиопии, и заключая из этого, что река выступит из берегов, они, прежде нежели вода дойдет до Египта, поспешно прибегают и возвещают о наступающем наводнении. Это могли бы возвещать и человеки, если бы имели ту способность к быстрому движению, какую имеют демоны. Каким образом телохранитель Дави­да (2Цар.18:24), взошедши на высокое место, скорее усматривал приходящего человека, нежели тот, который стоял внизу; также каким образом тот из вестников, который предупредил прочих приходом, прежде их возвестил не о том, что еще не совершилось, но о том, что нача­ло совершаться: таким образом и демоны предупреж­дают возвещением, единственно с целью обмана. Меж­ду тем, если по Промыслу Божию обстоятельства сло­жатся иначе, вода не прибудет или путешественники не придут, тогда демоны окажутся солгавшими, а поверив­шие им обманутыми» [29].

      «Так начались в древности оракулы (прорицалища) язычников; так язычники издревле были обмануты де­монами. Но обману положен конец. Пришел Господь, низверг демонов и ухищрения их. Ничего не знают они сами по себе, но, как тати, сказывают то, что увидят у других. Правильнее сказать, они не столько предсказы­вают, сколько предугадывают. По этой причине, если бы они когда сказали и правду, то и тогда не заслуживают удивления. Опытные и искусные врачи, изучив ка­кую-либо болезнь во многих больных, очень часто пред­сказывают о последствиях ее; и так же кормчие и земле­дельцы, постоянно наблюдающие за состоянием возду­ха, предсказывают ясную и пасмурную погоду, но при­писывают эти предсказания отнюдь не Божественному откровению, а опытности и наглядности. По этой при­чине никто да не удивляется, если демоны, может быть, на основании подобной сметливости, скажут что-либо справедливо; никто да не подчинится влиянию их вни­манием к ним. Какая может быть польза для слышащих, если они за несколько дней узнают имеющее случить­ся? Или какая нужда знать это, если и удастся узнать справедливо? Не доставляет такое знание никакого пре­успеяния в добродетели, не служит свидетельством свя­тости. Никто из нас не призывается к суду за незнание будущего, никто из получивших это знание не призна­ется блаженным, каждый даст ответ на суде в том, со­хранил ли он веру, исполнял ли в точности заповеди». «Не для того подъемлем мы многие труды, не для того проводим жизнь в подвигах, чтоб предузнавать бу­дущее, но чтоб благоугодить Богу добродетелями. Дол­жно прилежать молитве не для того, чтобы получить предвидение будущего; не в этом заключается награда подвижничества: нам должно просить Господа, чтоб Он помог нам одержать победу над диаволом. Если же мы желаем непременно стяжать предуведение будущего, то стяжем для этого чистоту ума. Имею убеждение, что душа, очистившись и восшедши в состояние естествен­ное [30], делается прозорливою и, действием Божествен­ного откровения, может видеть дальше и более сокро­венное, нежели сколько видит диавол. Таков был ум Елисея, который видел поступки Гиезия (4Цар.5:26), совершен­ные вдалеке, также видел небесное воинство, послан­ное в защиту ему (4Цар.6:17)» (Елисею). «И так, если демоны придут к вам ночью и начнут говорить о будущем, поведая о себе: мы — ангелы, то не верьте им, они лгут. Если они будут восхвалять ваше жительство и вас называть блаженными, то не слушай­те их, не обращайте внимания, даже не глядите на них, но немедленно знаменуйте себя и жилище ваше крест­ным знамением, обращайтесь к молитве, и — увидите — они исчезнут. Они робки и чрезвычайно боятся знаме­ния крестного: потому что Спаситель крестом лишил их силы и предал на позор. Если они будут действовать настойчиво и бесстыдно, скача и изменяя образы гнус­ных личин своих — не испугайтесь, не приходите в ужас, не вверяйтесь им, как бы благим. Очень скоро можно отличить, благодатью Божией, присутствие бла­гих духов от присутствия злых. Явление святых духов не производит смущения в душе. Не возопиет бо святый Ангел, ниже ослабит, ниже услышится вне глас его (Ис.42:2): он столько приятен, столько благ, что от зрения его явля­ется в душе веселье, радость, восторг [31]. Это оттого, что святым Ангелам соприсутствует Господь, Который наша радость, и сила Бога Отца. Помышления души пребыва­ют в спокойствии, чуждыми смущения; объемлет ее же­лание Божественных будущих благ; она желала бы на­всегда пребыть в них и отойти отсюда со святыми Анге­лами. Если же кто, как человек, устрашится явления благих Ангелов, то они немедленно отъемлют страх этот своей благостью. Так поступил Гавриил относи­тельно Захарии (Лк.1:13); так поступил Ангел, явившийся же­нам в гробе Господа (Мф.18:5), и тот, который сказал пастырям, упоминаемым в Евангелии: не бойтеся (Лк.2:10). Страх в видев­ших родится не от возмущения души, но от присутствия и созерцания превосходного достоинства существ. Таковы признаки видения святых Ангелов». «Напротив того, нашествие и привидение злых духов сопровожда­ется шумом, стукотней, звуками и криком, подобно тому беспорядку, который производят неблаговоспитанные юноши и разбойники. От присутствия их является в душе страх, в мыслях смущение и недоумение, тоска, отвращение от подвига, леность, уныние, воспомина­ние о родственниках, боязнь смерти, потом греховные вожделения, охлаждение ревности к добродетелям, нравственное расстройство. Итак, если вы увидите кого-либо явившегося и вас обымет страх, но страх этот немедленно отымется и его заступят неизреченная ра­дость, веселье, извещение, обновление души, мир по­мыслов и прочее вышеупомянутое, крепость души и любовь к Богу, то будьте спокойны и молитесь: радость и такое состояние души служат признаком присутствия святых духов. Так Авраам, увидев Господа, возрадовал­ся (Ин.8:56); так Иоанн взыгрался от радости (Лк.1:41), когда Богома­терь Мария произнесла приветствие. Если же предста­нет вам какое бы то ни было явление, сопровождаемое шумом, стукотней и обстановкой по обычаю мира, с ус­трашением смертью и при вышеперечисленных при­знаках, — знайте, что пришли духи лукавые».

      «И следующее да служит для вас знамением их. Если страх не будет отступать от души, то это признак при­сутствия врагов. Демоны никак не отъемлют страха, как отъяли страх великий Архангел Гавриил, явившись Ма­рии и Захарии, и Ангел, явившийся женам в гробе Гос­пода. Напротив того, демоны, увидев, что человек испу­гался их, усиливают привидение, чтоб поразить боль­шим испугом и наругаться, извлекши поклонение себе. Приступив, они говорят испуганным: Простритесь, и воз­дайте поклонение. Таким образом они обманули язычни­ков и признаны ими за богов. Господь не попускает нам быть обманутыми демонами. Когда диавол приступил к Господу с подобными привидениями, то Господь запре­тил ему следующими словами: иди за Мною сатана, писа­но бо есть: Господу Богу твоему поклонишися, и Тому единому послужиши (Мф.4:10; Втор.8:4). Посему мы должны более и более прези­рать этого лукавого, принимающего на себя разные виды. Сказанное диаволу Господом сказано ради нас, чтобы демоны, слыша от нас эти слова, сокрушались силою Господа, Который запретил им этими словами».

      «Не должно тщеславиться благодатною силой из­гнания бесов, не должно превозноситься благодатным даром исцеления болезней. Не заслуживает удивления тот, кто изгоняет бесов, ни презрения тот, кто не изго­няет. Желающий правильно рассуждать о иноке да ис­следует образ подвига его. Совершение знамений есть дело Спасителя, а не наше: почему Он и сказал учени­кам Своим: О сем не радуйтеся, яко дуси вам повинуются, радуйтеся же яко имена ваша написана суть на небесех (Лк.10:20). То, что имена наши написаны на небесах, служит свиде­тельством нашей добродетели и богоугодной жизни, а сила изгнания бесов есть дар Спасителя. По этой при­чине славившимся чудотворением, а не добродетелью и говорившим: Господи, Господи! Не в Твое ли имя пророче­ствовахом, и Твоим именем бесы изгонихом, и Твоим именем силы многи сотворихом? Отвечал: Аминь глаголю вам: не вем вас (Мф.7:22,23). Не ведает Господь путей, которыми идут нечести­вые. Должно непрестанно молиться, как я уже сказал, о получении дара рассуждения духов, чтоб не вверяться вся­кому духу (1Ин.4:1), как научает нас Писание».

      «Теперь хотел было я замолчать и уже более не про­должать беседы, но, чтоб вы не подумали, что сказан­ное мною сказано наобум, и уверились, что я поведал из знания, приобретенного опытами, соделываюсь как бы несмысленным (2Кор.12:11), продолжая слово. Господь, слыша­щий произносимое мною, знает чистоту сердечного намерения моего, что я не ради себя, а ради любви ва­шей и вашего назидания начинаю поведание об известных мне по опыту демонских кознодействиях. Сколько раз демоны называли меня блаженным, а я проклинал их во имя Господа! Сколько раз они предвозвещали мне прибыль воды в реке, а я отвечал им: какое вам дело до этого? Однажды они приступили ко мне грозно, в подо­бии воинов, вооруженных разным оружием, намерева­ясь изрубить меня. В другой раз они, приняв вид лоша­дей, зверей и змей, наполнили дом мой. Тогда я повто­рял изречение Псалма: Сии на колесницех и сии на конех: мы же во имя Господа Бога нашего призовем (Пс.19:8). В то время, как я молился таким образом, Господь прогнал их. Од­нажды, в ночное время, они пришли ко мне, произведя привидение света и говоря: Антоний! Мы пришли к тебе и принесли свет; я, закрыв глаза, начал молиться, и немедленно угас свет нечестивых. Чрез несколько месяцев они пришли, воспевая псалмы и произнося из­речения из Священного Писания: аз же яко глух не слы­шах (Пс.37:14). Случилось, что они поколебали мое жилище; я, не смутившись, пребывал в молитве. После этого они опять приходили со стукотней, свистом и плясанием; но, увидя, что я молюсь и, лежа, совершаю умом псал­мопение, они тотчас начали плакать и рыдать, как ли­шившиеся сил, а я воссылал славословие Господу, обуз­давшему и извратившему их дерзость и свирепство». «Однажды демон явился мне в привидении необык­новенной величины и осмелился сказать: Я — Божия сила, я — Божие провидение: могу даровать тебе благо; чего ты хочешь? Но я, призвав имя Христа, дунул на него и покусился подвергнуть его побоям; на самом деле пред­ставилось мне, что я подверг его побоям! [32] Тотчас этот великан со всеми его демонами исчез. — Однажды, в то время, как я постился, диавол пришел ко мне, приняв на себя образ монаха; он как бы держал в руках хлебы и сделал мне следующее предложение: «Прекрати вели­кое пощение твое и вкуси пищи: потому что ты — чело­век и подвергаешься опасности впасть в болезнь. Поняв лукавство его, я встал на молитву: не вынесши этого, он исчез и в подобии дыма проник сквозь дверь. Сколько раз диавол представлял мне в пустыне привидение золота с тем, чтоб я хотя прикоснулся к нему или погля­дел на него! Но я прибегал к оружию псалмопения, и привидение пропадало. Многократно они жестоко били меня и покрывали ранами; но я восклицал: ничто не отлучит меня от любви Христовой (Рим.8:35). Тогда они кида­лись друг на друга и поражали друг друга. Не я укрощал и прогонял их: совершал это Господь, сказавший: Видех сатану яко молнию с небесе спадша (Лк.10:18). Чада мои! Помня из­речение апостола, преобразих сия на себе (1Кор.4:6), чтоб вы на­учились не упадать духом, протекая поприще подвижни­чества, и не устрашиться привидений диавола и его де­монов».

      «Поведал я это как несмысленный, выслушайте же и следующее, чтоб проводить вам жительство без стра­ха и преткновения. Веруйте моему нелживому сказа­нию. Однажды кто-то постучался в дверь моего уединен­ного жилища. Я вышел: предо мной стоял исполин высочайшего роста. Я спросил его: кто ты? — Я — сатана, отвечал он. Опять спросил я: для чего пришел ты сюда? Он отвечал: напрасно обвиняют меня монахи и все хри­стиане! Напрасно не престают ни на час проклинать меня! Я сказал ему: они делают это потому, что ты пре­следуешь их и не даешь им спокойствия. — Не я, возра­зил он на это, но они сами смущают себя, а я оконча­тельно потерял всю силу. Неужели они не читают: Врагу оскудеша оружия в конец, и грады разрушил еси (Пс.9:7). В моем владении не осталось никакого места, ни страны, ни города. Повсюду принято христианство, а ныне и пус­тыни наполнились монахами. Пусть они наблюдают за собою и не обвиняют меня напрасно. Тогда, удивившись благодати Господа, я сказал демону: ты — ложь, всегда пребываешь ложью и никогда не говоришь правды. Но ныне невольно сказал ты правду, потому что Христос пришествием Своим расслабил тебя, низверг и обна­жил. Демон, услышав имя Спасителя и не терпя огня, исходящего из этого имени, исчез». «Если сам диавол сознается, что он не имеет никакой силы, то, всеконеч­но, достоин презрения нашего он, достойны презрения и демоны его. Враг со псами своими прибегает к козно­действу, а мы, зная немощь его, должны презирать его. Не будем утруждать ума нашего размышлением, не бу­дем рассматривать причин к испугу, не попустим себе усвоить помыслов боязни, говоря: как бы демон, напав­ши на меня, не ниспроверг! Как бы он меня не поднял, и потом не ударил о землю! Или как бы внезапным на­падением не перепугал меня! Никак не попустим себе таких помыслов; не попустим себе тоски, как бы дол­женствующие погибнуть. Напротив того, будем более и более утверждаться верою, исполняясь радости, как долженствующие наследовать спасение, содержа в па­мяти, что с нами Господь, обративший в бегство и со­крушивший демонов. Также будем помышлять и непрес­танно памятствовать, что, доколе Господь находится с нами, дотоле враги не могут причинить нам никакого зла. Когда они придут к нам, то поступают относитель­но нас соответственно тому, какими найдут нас, и при­норовляют свои привидения к помышлениям, которы­ми тогда мы будем объяты. Если они найдут нас в страхе и смущении, то вторгаются в это состояние наше, подобно ворам, нашедшим какое-либо место, никем не охраняемое. Что помышляем мы сами, то они старают­ся представить в преувеличенном виде. Если они уви­дят, что мы испугались и вострепетали, то они соответственно нашему состоянию испуга представляют приви­дения и страхования, и несчастная душа подвергается наказанию на самом деле за свое внутреннее состоя­ние. Если же они найдут нас радующимися о Господе, размышляющими о будущих благах, утвержденными в мысли, что все — в деснице Божией, что демоны впол­не немощны по отношению к христианам, что они ни в чем не имеют ни малейшей власти; если, говорю, они найдут душу огражденной таким оружием, то со стыдом отступают от нее. Враг нашел так вооруженным Иова и отступил от него; Иуду же он нашел без этого оружия и увлек в порабощение себе. Если хотим презирать врага, то да пребываем тщательно в Божественных помышле­ниях, да пребывает душа постоянно в радости, произво­димой надеждой на Бога. Тогда будем вменять позорищ­ные представления демонов за дым; будем видеть, что они более бежат от нас, нежели преследуют нас, пото­му что, как я выше сказал, они — чрезвычайно трусли­вы; их постоянно содержит в трепете ожидаемый ими, приготовленный для них огнь геенны».

      «И следующее нужно знать вам для вашей безопас­ности. Когда представится какое-либо видение, не допу­сти себе испуга, но, каково бы ни было это видение, мужественно спроси его, во-первых: Кто ты и откуда? Если то будет явление святых, то они успокоят тебя и страх твой обратят в радость. Если же явление диаволь­ское, то оно, встретив в душе твердость, немедленно придет в колебание, потому что вопрос кто ты и отку­да? служит признаком неустрашимой души. Сделав та­кой вопрос, Иисус Навин удостоверился в истине (Иис. Нав.5:13), а от Даниила не скрылся враг (Дан.10:20)».

      Те из подвижников, которые не стяжали дара рас­суждения духов, не усмотрели в себе своего падения, не поняли, что Христос для христианина — все, что долж­но отвергнуть самое добро падшего естества и отречься души своей, которые по этой причине способны к само­мнению в большей или меньшей степени, — подверг­лись великим бедствиям и самой погибели от чувствен­ного явления духов, последовавшего по поводу изнуре­ния плоти телесными подвигами и вкравшегося в душу самомнения. Когда духи пленят или уловят человека в тайне сердца и ума его, тогда они удобно действуют сна­ружи [33]. Человек вверяется лжи, думая, что он доверяет чистейшей истине. Преподобный Исаак Сирский пове­ствует: «Некто Асинас, уроженец города Едеса, сочини­тель многих трилогий, которые поются и доныне, про­водил высокое (по-видимому) жительство. Он безрассуд­но наложил на себя труднейшие подвиги с (тайной) мыслью получить известность. Его прельстил диавол: он вывел его из кельи, поставил на вершине горы, име­нуемой Сторий, и, предварительно получив его согла­сие, показал ему образ колесницы и коней, причем ска­зал: Бог послал меня взять тебя в рай, как Илию. Аси­нас вдался в обольщение по младенцеумию своему и взо­шел на колесницу: тогда разрушилась вся эта мечта, он низринулся с большой высоты, упал на землю и умер смертью, достойной плача и вместе смеха» (Слово 55). Очевид­но, Асинас погиб по недостатку духовного знания о пад­ших духах, о таинстве искупления человечества Богоче­ловеком. При этом познании не имеет места в человеке самомнение, на котором были основаны казнь и обольщение. Страшному бедствию и по той же причи­не подверглись два киево-печерских затворника, святые Исаакий и Никита: первому явился демон в виде Христа, второму — в виде Ангела [34]. Вполне справедливы сло­ва святого апостола Петра: супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит иский кого поглотити (1Пет.5:8). Пожирает он не­мощных и младенцев по духовному разуму; не стыдится нападать и на великих угодников Божиих, надеясь и их обмануть и низложить в минуты душевного дремания или недостаточного бодрствования над собой. Сред­ство, которое диавол употребил столь удачно против Асинаса, он хотел употребить для сокрушения пре­подобного Симеона Столпника. У Асинаса он извлек предварительно согласие; Столпника он хотел уловить внезапностью, — погубить, отняв и время и возможность к рассмотрению приготовленного обмана. Он преобра­зился в светлого Ангела, — предстал с колесницей и ко­нями огненными Симеону, стоявшему на возвышенном столпе. «Услышь, Симеон! — сказал он. — Бог неба и зем­ли послал меня к тебе, как видишь, с колесницею и коня­ми, чтоб взять тебя на небо, как Илию: ты достоин такой чести за святость жития твоего. Уже настал час твой, в который ты должен пожать плоды трудов твоих и при­нять венец доброты от руки Господа. Иди не медля, раб Господа, да видишь Творца твоего, да поклонишься Творцу твоему, создавшему тебя по образу Своему. Да узрят тебя Ангелы и Архангелы, пророки, апостолы, му­ченики, желающие тебя видеть». Когда искуситель го­ворил это и этому подобное — бесы многоглаголивы и велеречивы — преподобный не понял, что имеет дело с обольстителем. В характере святого была особенная простота и наклонность к беспрекословному повиновению, как это легко можно усмотреть при внимательном чтении его жизнеописания. Симеон сказал в ответ, об­ратясь к Богу: «Господи! Меня ли грешного Ты хочешь взять на небо?» С этими словами он поднял ногу, чтоб вступить в колесницу, а рукой сотворил на себе крестное знамение, от которого диавол и колесница с коня­ми мгновенно исчезли (Четьи-Минеи, 1 сентября). Само собою разумеется, что, по причине этого искушения, Симеон еще более погру­зился в смирение, еще более убоялся самомнения, ко­торое, таясь в самой малой степени, едва не погубило его. Если святые находились в такой опасности быть обманутыми лукавыми духами, то для нас эта опасность еще страшнее. Если святые не всегда узнавали демонов, являвшихся им в виде святых и Самого Христа, то как возможно нам думать о себе, что мы безошибочно узна­ем их? Одно средство спасения от духов заключается в том, чтобы решительно отказываться от видения их и от общения с ними, признавая себя к таким видениям и общению неспособными.

      Святые наставники христианского подвижниче­ства, просвещенные и наученные Святым Духом, пости­гая благодетельную и богомудрую причину, по которой души человеческие во время пребывания своего на зем­ле прикрыты телами, как завесами и покровами, запо­ведуют благочестивым подвижникам не вверяться ника­кому образу или видению, если они внезапно предста­вятся, не входить с ними в беседу, не обращать на них внимания. Они заповедуют при таких явлениях ограж­дать себя знамением креста, закрывать глаза и, в реши­тельном сознании своего недостоинства и неспособно­сти к видению святых духов, молить Бога, чтоб Он по­крыл нас от всех козней и обольщений, злохитро расставляемых человекам духами злобы, зараженными не­исцельной ненавистью и завистью к человекам. Падшие духи так ненавидят род человеческий, что если бы им было попущено невидимо удерживающей их десницей Божией, то они истребили бы нас мгновенно (Прп. Макария Великого, Беседа 26, гл.3). Учение о вышесказанной осторожности и о спасительной не­доверчивости к явлениям духов принято всей Церко­вью: оно есть одно из ее нравственных преданий, кото­рое чада ее должны хранить тщательно и неупуститель­но. Святые Ксанфопулы говорят: «Никогда не прими, если бы ты увидел что-либо чувственно или умом внут­ри или вне тебя, хотя бы то был вид как бы Христа, или Ангела, или какого святого, или мечтание света; но пре­бывай не веруя этому и негодуя об этом» (Добротолюбие, ч. 2, гл. 73). В Прологе читаем о сем следующее наставление: «Некоторому мо­наху явился диавол, преобразившись в светлого Ангела, и сказал ему: «Я — Гавриил; послан Богом к тебе». Мо­нах отвечал: «Смотри, не к другому ли кому ты послан, потому что я, живя во грехах, недостоин видеть Анге­ла». Посрамленный этим ответом, демон тотчас исчез. По этой причине и говорят старцы: если и в самом деле явится кому Ангел, не прими его, но смирись, говоря: я, живя во грехах, недостоин видеть Ангела. Некоторый старец говорил о себе: пребывая и подвизаясь в келье моей, я видел бесов наяву, но не обращал на них ника­кого внимания. Диавол, видя, что он побежден, пришел однажды к старцу (преобразившись и в великом свете), говоря: я — Христос. Старец, увидев его, зажал глаза и сказал: я недостоин видеть Христа, Который Сам ска­зал: мнози приидут во имя Мое, глаголюше, аз есмь Христос: и многи прельстят (Мф.24:4). Диавол, услышав это, исчез; старец же прославил Бога. Сказали старцы: никак не желай видеть чувственно Христа или Ангела. Чтобы тебе окончательно не сойти с ума, приняв волка вместо пас­тыря и воздав поклонение врагам твоим, бесам [35]. Нача­ло обольщения ума — тщеславие: увлекаемый им под­вижник покушается образами и подобиями представить себе Божество. И это тебе должно знать, что иногда бесы разделяются на части: сперва одни приходят в сво­ем виде, потом другие — в виде Ангелов, как бы в по­мощь тебе» (Апреля в 22-й день). Преподобный Григорий Синаит в настав­лениях своих безмолвнику говорит: «Хочу, чтоб ты имел точное понятие о прелести, чтоб тебе охраниться от нее, чтоб ты, в неведении устремившись (ко лжи, прикрытой личиной добра), не получил величайшего вреда и не по­губил души твоей. Самовластие человека (свободная воля) удобно преклоняется к общению с сопротивными (с падшими духами), особливо самовластие неимеющих духовного знания (разума), как находящихся под посто­янным влиянием их (духов). Бесы близки к новоначаль­ным и самочинным, окружают их, распростирая сети помыслов, рвы падений и мечтаний пагубу: ибо град их (ум и сердце новоначальных и самочинных) находится в обладании варваров. И не должно удивляться, если кто прельстился или сошел с ума, принял или прини­мает прелесть, или видит что противное истине, или говорит неподобающее от неопытности и неразумия. Неудивительно, если кто новоначальный обманут обольщением и по многих трудах: ибо это случалось со многими древними и нынешними подвижниками. Ты никак не прими, если увидишь что чувственно или умом, вне или внутри себя, будет ли то образ Христа, или Ангела, или какого святого, или если возмечтается и изобразится воображением в уме свет: ибо и самому уму свойственна по естеству мечтательность и он удоб­но составляет образы, какие желает, что обычно невни­мающим себе строго, и чем они наносят вред самим себе... Часто попущенное Богом для доставления венца многих повредило: ибо Богу благоугодно, чтоб самовла­стие наше было испытано, куда оно преклонится. Если кто будет принимать без вопрошения знающих то, что он увидит умом или чувственно, тот удобно прель­щается или склонен к прелести, как легковерный... Немалого труда потребно, чтобы достигнуть точно ис­тины и соделаться чистым от всего, противного благо­дати: ибо диавол обыкновенно показывает прелесть свою новоначальным во образе истины, преобразуя свои злохитрости как бы в нечто духовное. Почему же­лающий достигнуть чистой молитвы в безмолвии дол­жен шествовать во многом трепете и плаче, всегда пла­кать о своих грехах, печалясь и боясь, чтоб ему не от­пасть от Бога, не подвергнуться отлучению в этом или будущем веке. Диавол, когда увидит кого живущего пла­чевно, не пребывает там, боясь смирения, доставляемо­го плачем. Если же кто, водясь самомнением, мечтает достигнуть в нечто высокое и стяжал ревность, ис­ходящую от сатаны, а не истинную: того сатана удоб­но опутывает своими сетями, как своего слугу. По этой причине великое оружие — совокуплять с молитвой и плач... Жительствующие же дерзостно и водящиеся сво­ими разумениями удобно повреждаются... Человек нуж­дается во многом рассуждении (то есть в духовном разу­ме), чтоб стяжать различие добра от зла. Не вдавайся скоро и легкомысленно явлениям, но, пребывая тяжек, удерживай доброе по многом испытании, а лукавое от­вергай: ибо ты обязан испытывать и рассуждать и тогда уже веровать (тому, что окажется достойным веры). Знай, что действия благодати явственны. Их подать ди­авол, хотя и преобразуется, не может; не может подать ни кротости, ни тихости, ни смирения, ни ненавиде­ния мира, не утоляет сластей и страстей, что все — дей­ствие благодати. Действие же, истекающее от диавола, есть дмение, высокомудрие, страхование и все виды злобы. От действия (произведенного на душу твою) можешь познать воссиявший свет в душе твоей, от Бога ли он или от сатаны» [36]. Вообще же и помыслы, и сер­дечные ощущения, и чувственные явления бесовские познаются по плодам их, по производимому ими дей­ствию в душе. Как и Спаситель сказал: От плод их познаете их (Мф.7:16,20). Смущение, недоумение суть верные при­знаки помыслов, ощущений и явлений бесовских. Но и по этим признакам может познать искусителя толь­ко обучивший в течение долгого времени чувства свое­го духа к различению добра от зла (Евр.5:14). Преподобного Елеазара Анзорского посетил однажды святой апостол Павел и сообщил ему некоторое таинственное учение. На другой день предстало преподобному точно такое же явление. «Я плюнул ему в лице, — пишет Елеазар в своих записках, — и сказал ему: поди прочь, обольсти­тель, с обольщениями твоими! Потому что я ощутил его сердцем моим» (Рукопись). Вот образец действия чувств, обу­ченных различению добра и зла! Точно так же обличил преподобный Пахомий Великий диавола, представшего ему в образе Христа [37]. Но для неопытных и новоначаль­ных единственное средство к избежанию обмана, по­вреждения и погибели заключается в решительном от­речении от всякого видения, по совершенной неспособ­ности к правильному суждению о нем.

      Какая причина ужасного лицемерства духов, лице­мерства ужасного и по началу своему, и по последстви­ям? Причина — очевидна. Всего яснее можем рассмот­реть ее в самих себе: потому что человек участвует в падении отверженных ангелов и если последует злым внушениям, приносимым ими возникающим из падше­го естества, то делается подобным демону. В числе свойств нашего падения мы замечаем сопутствующее всем беззакониям человеческим желание скрыть пре­ступление и оправдать себя. Так поступили Адам и Ева по нарушении заповеди Божией (Быт. гл. 3): так поступил перве­нец их Каин по убиении брата своего Авеля (Быт. гл. 4). Чем дальше человек от исправления и добродетели, тем сильнее и утонченнее в нем стремление прикрывать себя лицемерством. Намеренные, отчаянные злодеи обыкновенно бывают вместе и бессовестнейшими ли­цемерами. Закрытые личиной лицемерия, закрытые личиной добродетели и святости, они приготовляют и совершают величайшие злодеяния. Чем искуснее со­чинена личина, тем удачнее выполняется злодеяние. Личиной лицемерства прикрываются и падшие анге­лы. Они — отчаянные, постоянные, неисправимые зло­деи — злодействуют, наиболее принимая вид святых ан­гелов, пророков, мучеников, апостолов, Самого Хрис­та. Они стараются сообразоваться с обстоятельствами, с образом мыслей человека, с наклонностями, с впе­чатлениями, им полученными. Некоторым подвижни­кам они представляют груды золота и серебра, также и прочие предметы роскоши и земного великолепия, с целью найти отголосок мечте в душевной страсти коры­столюбия и любоимания, если она таится в душе; другим подвижникам с подобной же целью представляют трапе­зы с обильными яствами и питиями; иным — обширные залы, оглашаемые музыкой, с толпами играющих и танцующих; иным являются в виде женщин, возбуждаю­щих вожделение и собственной красотой, и искусственными украшениями. Когда падшие ангелы захотят низ­ложить кого-либо страхом, тогда являются в виде зве­рей, в виде палачей, в виде тюремной и градской стра­жи, в виде воинов со сверкающим оружием, с пылаю­щими факелами, — преимущественно же в виде лиц, ко­торые когда-либо возбуждали в подвижнике страх. Иных они старались обольстить пением, будто бы ангельс­ким, — гармонической музыкой, будто бы небесной. Иных покушались ввести в заблуждение гласами и про­рицаниями, как бы божественными. Иным они явля­лись в виде отсутствующих родственников и знакомых; иным являлись в каком-либо виде, свойственном чело­векам, уговаривая видящих, чтоб они не сомневались в них, не подумали, что они — отверженные духи, стара­ясь уверить, что они человеческие души, которых участь еще не решена и которые по этой причине блуж­дают по земле, не обретши себе пристанища; при этом они сочиняют какую-нибудь интересную сказку, способ­ную возбудить любопытство в легкомысленных и при­влечь их доверенность ко лжи, представив ее чистей­шей и святой правдой. Последний способ обольщения особливо употребляется духами в наше время. Блужда­ющим душам доверяют и те, которые не верят в суще­ствование злых духов. Злым духам это-то и надо: тати и убийцы тогда именно могут совершать и предприни­мать все злодеяния, когда те, против которых направлена их злоба, даже не верят их существованию. «Отовсю­ду, — говорит преподобный Макарий Великий, — вражьи козни, обманы и злоковарные действия весьма осмот­рительно примечати должно. Ибо яко же Дух Святый чрез Павла всем вся бывает, да вся приобрящет (1Кор.9:22), тако и лукавый дух чрез злобу всем вся старается быти, да всех низведет в пагубу» (Слово 7, гл. 7).

      Человек произвольно отверг общение с Богом и свя­тыми Ангелами, произвольно вступил в общение с злы­ми духами, в один разряд с ними, в разряд существ, от­верженных Богом, враждебных Богу, подчинился злым духам. Спасение падшему человеку даровано туне Богом; но предоставлено на произвол принять или отвергнуть это спасение. Ему дана возможность, дана благодатная сила исторгнуться из разряда падших духов, свергнуть иго их; но предоставлено на произвол и оставаться в прежнем состоянии общения с ними, порабощения им. Для человеков неизбежны или плен, или борьба. Благо­честивый подвиг есть не что иное, как деятельное при­нятие спасения, как явление нашего произволения, показываемое и доказываемое самым опытом, самой жиз­нью. Весьма естественно, что падшие духи стараются удержать нас в своем плене и общении, когда мы захо­тим расторгнуть общение, освободиться из плена; а нам необходимо доказать наше искреннее желание сверг­нуть их иго приведением в действие всех зависящих от нас средства к тому. Вступая подвижничеством в мир духов для приобретения свободы, мы встречаемся, во-первых, с духами падшими. Хотя втайне руководит нас, вспомоществует нам и поборствует за нас Божественная благодать, данная нам при святом Крещении, без кото­рой борьба с духами и освобождение из плена их не­возможны, однако сначала мы бываем окружены ими, и, находясь, по причине падения, в общении с ними, должно насильственно для себя и для них исторгнуться из этого общения. По причине падения нашего естества в нас перемешаны добрые и правильные помышления и ощущения с помышлениями злыми и ложными. По причине смешения со вторыми и первые непотребны. Падшие духи стараются удержать нас в состоянии на­шего падения, в котором мы по необходимости нахо­димся в порабощении у них, и потому приносят нам греховные помышления и мечтания такие, которым со­чувствует и которыми наслаждается наше падшее есте­ство, или такие, в которых зло, отвергаемое даже пад­шим естеством, прикрыто личиной добра и истины. Действуя таким образом, чрез помыслы и мечтания, духи действуют точно так же, когда начнут являться чув­ственно. Общий порядок иноческого христианского подвижничества состоит в том, что инока, по вступле­нии его в подвиг, встречают и окружают падшие духи, сперва действуют против него помыслами и мечтания­ми, а потом и чувственным образом. Это ясно видно из жизнеописаний Антония, Макария, Пахомия Великих, Марка Фраческого, Марии Египетской, Андрея — Хрис­та ради юродивого, Иоанна Многострадального и всех прочих святых подвижников. Сперва они должны были бороться с помышлениями, мечтаниями и ощущениями явно греховными и прикрыто греховными; уже по про­шествии долгого времени, после многих и постоянных усилий ниспосылались им помышления и ощущения святые. Когда они достигли чувственного видения духов, то сперва встретили их полчища ангелов отверженных, а потом уже, после лютой борьбы, приближались к ним и входили в общение с ними святые Ангелы, как с от­вергшими деятельно первое общение и деятельно пока­завшими способность ко второму общению. Этот поря­док в подвижничестве явил нам Собою Господь Иисус Христос, Спаситель наш, восприявший все наши немо­щи, кроме греха: сперва предстал ему в пустыне искуси­тель диавол, потом, уже по побеждении диавола Госпо­дом, святые Ангелы приступили к Господу и служаху ему (Мф.4:11), говорит Евангелие.

      Юным инокам, не стяжавшим достаточного позна­ния духов из невидимой брани с ними в помыслах и ощущениях, опытные наставники монашества воспре­щали усиленный подвиг поста, бдения, затвора, при каковых подвигах духи скоро начинают являться чувственно и удобно могут обмануть подвижника к его по­вреждению и погибели [38]. К открытой борьбе с бесами способны весьма немногие даже из иноков, способны из них те, которые стяжали о духах подробное позна­ние в невидимой брани с ними, обучили сердечные чувства различению добра от зла при посредстве ду­ховного ощущения, которых подвиг осенен Божествен­ной благодатью [39]. Единственный правильный вход в мир духов — христианское подвижничество. Единствен­ный правильный вход к чувственному видению духов — христианское преуспеяние и совершенство. Вводит в это видение тех, которые должны взойти в него, Сам Бог. Вторгающийся в чувственное видение духов самопроизвольно поступает неправильно, незаконно, в про­тивность воле Божией: невозможно такому избежать обмана и следующих за обманом самообольщения и повреждения. Самое намерение его имеет своим началом обман и самообольщение.

О ДУХОВНОМ ВИДЕНИИ ДУХОВ

      Гораздо менее стеснительна для человека ограни­ченность его чувственного видения, слепота по отноше­нию к первобытному зрению, произведенная падением, нежели произведенная этим же падением слепота духа [40]. Какая это слепота духа? Что за слепота духа? Спросят в особенности мудрецы мира и, не ожидая от­вета, немедленно назовут пустословием и нелепостью возвещение о слепоте человеческого духа, о смертнос­ти его. Такова эта слепота! Ее безошибочно можно на­звать и смертью. Еда и мы слепы есмы? (Ин.9:40) — говорили сле­пые и надменные фарисеи Господу. Неощущение слепо­ты не есть признак зрения. Падшие человеки, не хотев­шие сознать слепоты своей, остались слепыми, а слепо­рожденные, сознавшие слепоту свою, прозрели о Гос­поде Иисусе Христе (Ин.9:39,41). Постараемся при свете Святаго Духа усмотреть слепоту нашего духа.

      Слепотою поражены наши ум и сердце. По причи­не этой слепоты ум не может различать истинных по­мыслов от ложных, а сердце не может различать ощу­щений духовных от ощущений душевных и греховных, особливо когда последние не очень грубы. По причи­не слепоты духа вся деятельность наша делается лож­ной. Как и Господь называл книжников (ученых) и фа­рисеев буими и слепыми (Мф. гл. 23), вождями слепыми, не входящи­ми в Царство Небесное и не попущающими человеков входить в него.

      При истинном духовном подвиге благодать Божия, насажденная в нас святым Крещением, начинает исце­лять нас мало-помалу от слепоты духа посредством уми­ления. В противоположность состоянию слепоты мы начинаем входить в состояние видения. Как в состоя­нии видения зритель — ум, то и видение названо святы­ми отцами видением умным, то есть умственным. Как состояние видения доставляется Святым Духом, то и видение названо духовным, будучи плодом Святаго Духа. Этим оно различается от созерцания. Созерцание свой­ственно всем людям; каждый человек занимается созерцанием, когда захочет. Видение свойственно одним очищающим себя посредством покаяния; является оно не по произволу человека, но от прикосновения к духу на­шему Духа Божия, следовательно, по всесвятой воле Все­святаго Духа. Учение о духовных, или умных, видениях изложено с особенной ясностью и подробностью свя­щенномучеником Петром, митрополитом Дамаска (Добротолюбие, ч. 3). Умиление есть первое духовое ощущение, доставля­емое сердцу, осенившему его Божественной благодатью. Оно состоит из вкушения Богоугодной печали, раство­ренного благодатным утешением, и отверзает пред умом доселе невиденное им зрелище. От духовного ощу­щения является духовное видение, как Священное Пи­сание говорит: Вкусите и видите (Пс.33:9). От видения усугубля­ется ощущение. «От делания с понуждением рождается безмерная теплота, возгорающаяся в сердце от теплых помышлений, новоприходящих уму. Такое делание и хранение утончают ум теплотой своей и доставляют ему способность видеть. От сего рождаются теплые помыш­ления, как мы сказали, во глубине души, что называется Видением. Эти видения рождают (родившую его) тепло­ту. От этой теплоты, возрастающей от благодати Виде­ния, рождается изобильное течение слез» (Св. Исаак Сирский, начало 59 Слова). Доколе действует ощущение, дотоле действует и видение. С пре­кращением ощущения прекращается видение. Неведо­мо оно приходит, неведомо отходит, не завися от наше­го произвола, завися от устроения. Врата в духовное видение — смирение (изречение прп. Иоанна Колова. Алфавитный Патерик). Постоянное пребывание умиле­ния сопровождено с постоянным видением. Видение есть чтение и приятие духом Нового Завета. С прекра­щением умиления прекращается общение с Новым За­ветом, является общение с Ветхим; вместо преоблада­ния в душе смирения, не противящегося злу (Мф.5:39), является правосудие, усиливающееся исторгнуть око за око, зуб за зуб (Мф.5:38). По этой причине преподобный Сисой Великий со стенанием говаривал: «Читаю Новый Завет, а возвра­щаюсь на Ветхий» (Алфавитный Патерик). Желающему постоянно пребывать в умилении и духовном видении должно заботиться о постоянном пребывании в смирении, изгоняя из себя самооправдание и осуждение ближних, вводя смирение самоукорением и сознанием своей греховности пред Богом и человеками.

      Первое духовное видение есть видение своих согре­шений, доселе прикрывавшихся забвением и неведени­ем. Увидев их при посредстве умиления, подвижник не­медленно получает опытное познание о предшествовав­шей слепоте духа своего, при которой существующее и существовавшее представлялось ему вовсе несущество­вавшим и несуществующим. Это существующее при от­ступлении умиления опять скрывается в небытие и сно­ва представляется несуществующим. При появлении умиления оно опять является. Подвижник опытно пере­ходит от сознания грехов своих к познанию своей греховности, которой заражено естество его, к познанию страстей или разнообразных недугов естества. От виде­ния своего падения он переходит постепенно к видению падения, которым объято все естество человеческое. Затем открывается ему постепенно мир падших духов; он изучает их в своих страстях, в борьбе с ними, в при­носимых духами помыслах, мечтаниях и ощущениях. Отъемлется от него обольстительное и обманчивое воз­зрение на земную жизнь, доселе представлявшуюся ему бесконечной: он начинает видеть грань ее — смерть; он начинает восхищаться, то есть переноситься духом, ощущением к самому часу смерти, к часу нелицеприят­ного суда Божия. Из своего падения он усматривает необходимость Искупителя, а прилагая заповедания Госпо­да к своим недугам и усматривая целительное и животворное действие этих заповедей на недуги и на страж­дущую душу, стяжает живую веру во Евангелие и начи­нает жизнью исповедовать Евангелие. В Евангелии, как бы в зеркале, еще яснее видит и падшее естество свое, и падение человечества, и лукавых духов. Ограничива­емся исчислением этих видений, как существенно нуж­ных и скоро соделывающихся доступными для тщали­вого инока; исчисление заключим словами преподобно­го Максима Исповедника: «Невозможно уму (то есть духу) достигнуть бесстрастия от одного деяния (то есть от одних телесных подвигов), если не приемлющего мно­гие и различные видения» [41]. Слово приемлют показыва­ет, что эти видения не суть, как созерцания, произволь­ные состояния или сочинения ума; можно слово прием­лют перевести словом посетят. Весьма естественно духу нашему стяжание бесстрастия, когда ощущения падше­го естества заменяются ощущениями духовными, после­дующими и сопутствующими умилению, а разум есте­ства падшего заменится духовным разумом, образую­щимся из понятий, доставляемых духовными видения­ми. Чтоб отвлечь нас от жительства по евангельским заповедям, от Христо-подражательного смирения, от умиления, от духовного видения, от освобождения из рабства страстей или от бесстрастия, от воскресения душой, чтобы удержать в слепоте, в смерти, в плену у себя, падшие духи ведут с подвижниками ожесточенную брань. В этой брани истощают всю свойственную им злобу, все свойственное им лукавство. Лукавство и зло­ба названы здесь свойственными падшим духам не по­тому, чтоб они даны им были при сотворении — нет! Падшие духи были сотворены добрыми, чуждыми зла, как мы это уже знаем из учения Антония Великого, — потому что они произвольным падением своим усвоили себе зло, соделались чуждыми добра. Повторяем сказанное выше: падение человеков со­стоит в смешении добра со злом; падение демонов в полном отвержении добра, в полном усвоении зла [42]. Ко всем заповедям твоим направляхся, всяк путь неправды возне­навидев (Пс.118:128), говорит Святый Дух о руководстве Своем че­ловека ко спасению: так, в противоположность этому, дух злобы противодействует всякой заповеди Нового Завета, ненавидит всякий образ Богоугодного житель­ства. Но в этом-то противодействии евангельским запо­ведям, в содействии всем греховным наклонностям, изу­чаются подвижником благочестия падшие духи, усмат­риваются им, познаются: при познании духов, приобре­тенном этим средством, чувственное видение духов, если оно допустится, только пополняет познание. Точ­но таким образом получается познание о человеке: су­щественное познание человека приобретается изучени­ем его образа мыслей и чувствований, его образа дей­ствий; чем такое изучение будет подробнее, тем позна­ние делается определеннее. Знакомством лицом к лицу пополняется это познание; одно личное же знакомство не имеет почти никакого значения в отношении к суще­ствующему знанию человека.

      Падшие духи действуют на нас различными помыс­лами, различными мечтаниями, различными прикосно­вениями. В этих действиях своих они усматриваются и изучаются. О всех этих действиях упоминает Священное Писание. Святое Евангелие изображает диавола сперва вложившим в сердце Иуды Искариотского мысль о пре­дании Богочеловека (Ин.13:2), потом взошедшим в Иуду (Ин.13:27). Из Евангелия явствует, что Иуда имел наклонность к среб­ролюбию (Ин.13:6) и, вопреки заповедям Господа, начал удовлет­ворять влечениям этой страсти, прикрываясь благовид­ным, но в сущности лукавым попечением о нищих. На основании этой страсти диавол начал внушать ему мысль о предательстве; когда Иуда усвоил диавольскую мысль себе и решился привести ее в исполнение, тогда диавол вполне возобладал им. «Смотри, — говорит бла­женный Феофилакт, — взошел в него сатана, то есть взо­шел в самое сердце, объял душу. Прежде он стужал ему извне страстью сребролюбия: ныне окончательно овла­дел им». Страшно согласиться с помыслом диавольс­ким; за такое согласие Бог отступает от человека, и че­ловек погибает. Это случилось с Ананией и Сапфирой, упоминаемых в апостольских Деяниях, которые, по при­нятому ими внушению диавола, согласились солгать пред Духом Святым и немедленно по преступлении по­ражены были смертью. Анании, — сказал святой апос­тол Петр, — почто исполни сатана сердце твое солгати Духу Святому, и утаити от цены села? (Деян.5:3) Что мечтаниями иску­шает диавол человека, это видно из искушения диаво­лом Богочеловека: диавол показал Господу все земные царства и славу их в часе времене (Лк.4:5), то есть в мечтании. Ум наш имеет способность мышления и способность воображения; посредством первой он усваивает понятия о предметах, посредством второй усваивает себе образы предметов. Диавол, основываясь на первой спо­собности, старается сообщить нам греховные по­мыслы, а основываясь на второй способности, старает­ся запечатлеть соблазнительными изображениями. «Как малое и незлобивое дитя, — говорит святой Иси­хий, — видя какого-либо фокусника, веселится и последу­ет фокуснику по незлобию: так и душа наша, простая и добрая, будучи такой создана Всеблагим Владыкой, уве­селяется мечтательными прилогами диавола, — прельща­емая, прилепляется ко злу, как бы к добру, и перемеши­вает (соединяет) свои помыслы с мечтанием бесовского прилога» (Слово о трезвении, гл. 43. Добротолюбие, ч. 2). Мечтание бесовское действует на душу очень вредно, возбуждая в ней особенное сочувствие к греху. Являясь часто, оно может произвести неизгла­димое, пагубнейшее впечатление. О том, как действует диавол на человека чрез прикосновение, читаем в кни­ге Иова (Иов. гл. 2 и 3) и в евангельской повести о женщине, которую связал сатана особенным странным недугом (Лк.13:10-16). От при­косновений бесовских возбуждаются плотские страсти и порождаются болезни, на которые не действуют обычные человеческие врачевания. — Все эти образы бесовских устремлений на человека можно изучить, читая жизнеописания святых и отеческие сочинения, преимущественно составленные для назидания иноков. Но изучение из чтения очень недостаточно: для удовлет­ворительного познания необходимо изучение опытом. Когда же Божественною благодатью начнет очищаться дух человеческий, тогда он постепенно переходит от познания духов к духовному видению их. Это видение совершается умом и сердцем, даруется Духом Святым. Оно естественно уму и сердцу обновленным: так чув­ственное зрение естественно чувственному оку, кото­рое видит не по причине научения, но по естественно­му свойству, а не видит только по случаю болезни, пре­пятствующей естественному действию или прекраща­ющей его.

      Духовное видение духов совершается умом и серд­цем. Обличает духов лукавых сердце; ум недостаточен для сего: ему не различить одними собственными сила­ми образов истины от образов лжи, прикрытых образа­ми истины. Духовное рассуждение основано на духов­ном ощущении, как и святой Исаак Сирин сказал: «Ду­ховный разум есть ощущение живота вечного» (Слово 38), или как засвидетельствовали два ученика о своем ощущении и о значении этого ощущения при беседе с Господом, Которого они не узнали ни чувственными очами, ни по соображению умственному: не сердце ли наше горя бе в наю, егда глаголаше (Господь) нама на пути, и егда сказоваше нама писания (Лк.24:32). Это-то сердце, свидетельствовавшее с верно­стью о Господе, свидетельствует с верностью и о духах, и искушает их, аще от Бога суть (1Ин.4:1), или из царства тьмы и неприязни. Способно к такому свидетельству сердце, очищенное покаянием, обновленное Святым Духом; но сердце, находящееся в плену у страстей и демонов, спо­собно только к показаниям лживым и ошибочным. По этой причине преподобный Варсонофий Великий ска­зал иноку, вопросившему его о том, как различать по­мыслы, приходящие от Бога, от естества и от демонов: «То, о чем ты спрашиваешь, относится к людям, достиг­шим великой меры (духовного возраста). Если внутрен­нее око не будет очищено многими врачеваниями, то оно не может избавиться от терний и волчцов и со­брать гроздь винограда, укрепляющего и веселящего сердце. Если человек не достигает сей меры, то не мо­жет различать (этих помыслов) , но будет поруган демо­нами и впадет в обольщение. Поверив им: потому что они изменяют вещи как хотят, особливо для тех, кото­рые не знают козней их» (Ответ на вопрос 59). Далее в этом послании Ве­ликий отец говорит: «Помыслы, происходящие от де­монов, прежде всего бывают исполнены смущения и печали и влекут вслед себя скрыто и тонко: ибо враги одеваются в одежды овчие, то есть, внушают мысли по-видимому правые, внутренне же суть волцы хищницы (Мф.7:15), то есть восхищают и прельщают сердца незлобивых (Рим.16:18) тем, что кажется хорошо, а в самом деле зловредно. — Свет, происходящий от бесов, обращается впоследствии в тьму. Что ни услышишь, или помыслишь, или уви­дишь, и при этом хотя на волос смутится твое сердце — все это — не от Бога». В другом послании Великий ска­зал: «Знай, брат, что всякий помысл, которому не пред­шествует тишина смирения, не от Бога происходит, но явно от левой стороны. Господь наш приходит с тихостью; все же вражеское бывает со смущением и мятежом. Хотя (бесы) и показываются облеченными в одежду ов­чую, но, будучи внутренне волками хищными, обнару­живаются посредством наводимого ими смущения: ибо сказано от плода их познаете их (Мф.7:15). Да вразумит Господь всех нас, чтоб не увлечься (мнимой) их правдой» (Ответ на вопрос 21). Зак­лючим наше Слово духовномудрым наставлением пре­подобного Макария Великого: «Любителю добродетели должно очень заботиться о стяжании рассуждения, чтоб он вполне мог различать добро от зла, чтоб мог исследовать и познавать разнообразные демонские козни, которыми диавол имеет обычай развращать под ви­дом добрых представлений уму. Полезно быть всегда осторожным для избежания опасных последствий. По легкомыслию не поддавайся скоро внушениям духов, хотя бы то были и Ангелы небесные, но пребывай непоколебимым, подвергая все самому тщательному ис­следованию, и тогда, что усмотришь истинно-добрым, прими, а что окажется злым, то отвергни. Не неявны действия благодати Божией, которых грех, хотя бы и принял на себя вид добра, никак не может подать. Хотя, по апостолу, сатана и преобразуется во Ангела светло­го (2Кор.11:14), чтоб обольстить человека; но если бы и представ­лял светлые видения, то благого действия, как сказано, отнюдь подать не может, что и служит ясным его при­знаком. Он не может преподать ни любви к Богу и ближ­нему, ни кротости, ни смирения, ни радости, ни мира, ни обуздания помыслов, ни ненависти к миру, ни спо­койствия духовного, ни вожделения небесных даров, ниже может укрощать страсти и похоти, что — явное действие благодати, ибо сказано: Плод духовный есть любы, радость, мир и прочее (Гал.5:22). Напротив того, он удобно может сообщить человеку гордость и высокоумие, как очень способный к этому. Итак, ты можешь узнать воссиявший в душе твоей умный свет по действию его, от Бога ли он или от сатаны. Впрочем, и самой душе, если она имеет здравое рассуждение и может различать доб­ро от зла, немедленно делается явным то и другое по разумному чувству (духовному ощущению). Как уксус и вино по внешнему их виду одинаковы, но по вкусу язык немедленно познает различие между ними, являя, что — уксус и что — вино: так и душа, собственно, своей силой, своим духовным чувством действительно может различить дарования Благого Духа от мечтаний лукаво­го» (Слово 4, гл.13). Сердце, осененное Божественной благодатью, воскресает в духовную жизнь, стяжает духовное ощуще­ние, неизвестное ему в состоянии падения, в котором словесные ощущения человеческого сердца умерщвле­ны смешением с ощущением скотоподобными. Духов­ное ощущение или чувство со всей справедливостью называется разумным: потому что податель его — Святый Дух, Свет и Живот, и Живый Источник Умный, Дух Премуд­рости, Дух Разума, Бог и Боготворяй [43]. Вкусите и видите (Пс.33:9), повторяем уже привиденное нами изречение Священно­го Писания. Духовное видение, от которого духовное рассуждение является от духовного ощущения [44]. Совершенных, говорит апостол, есть твердая пища, имущих чув­ствия обучена долгим учением в рассуждение добра же и зла (Евр.5:14). Итак, духовное рассуждение есть достояние совершен­ных христиан; участвуют в этом благе значительно пре­успевшие в благочестивом подвиге; чуждо оно новона­чальных и неопытных, хотя бы они были по телесному возрасту и старцы.

      Что ж делать новоначальным? — Вступая в иноче­ство, они вместе с этим вступают в борьбу с духами; какими правилами они должны руководствоваться, чтобы не сделаться жертвой своего незнания, жертвой злобы и лукавства духов? — Святые отцы Православной Церкви отвечают на этот вопрос так: «Истинного рас­суждения достигаем не иначе, как посредством истин­ного смирения, состоящего в том, чтобы мы открыва­ли отцам не только то, что делаем, но и то, что помыш­ляем, — чтоб мы ни в чем не верили своему помыслу, но во всем последовали словам старцев и признавали доб­ром то, что они одобрят. Это делание не только удержи­вает инока в истинном рассуждении и на правом пути, но и предохраняет его от всех сетей диавольских. Не­возможно управляющему свою жизнь по суду и совету преуспевших пасть от обольщения бесовского, ибо прежде, нежели кто сподобится дара рассуждения, само то, что он являет и открывает отцам свои помыслы, увя­дает их и отнимает у них силу. Как змей, извлеченный из темной норы на свет, старается убежать и скрыться, так и лукавые помыслы, будучи обнаружены искренней исповедью и объявлением их, стараются убежать от че­ловека» [45]. Откровение помыслов и руководство советом преуспевших отцев и братии было общим деланием древнего монашества. Оно — предание апостолов: ис­поведайте друг другу, говорит апостол Иаков, согрешения и молитесь друг за друга яко да исцелеете (Иак.5:16); а апостол Па­вел поведает о себе, что он самым тщательным обра­зом занимался назиданием каждого христианина, ста­рался каждого возвести в христианское совершенство, что так действовала в нем благодать Святаго Духа (Кол.1:28,29). Подобно сему поступали и святые наставники древне­го монашества: будучи сосудами Святаго Духа, они ско­ро возводили учеников своих к совершенству, соделы­вая их храмами Божиими. В этом со всей удовлетво­рительностью можно удостовериться из оставшихся нам их писаний. Не седины, не количество лет, не зем­ная ученость, но причастие Святому Духу возводило на степень наставника и привлекало слышателей слова к говорящему Слово Божие, а не свое, человеческое сло­во. «Хорошо, — говорит преподобный Кассиан в выше­приведенном слове, — не утаивать своих помыслов от отцов, как я уже сказал; однако должно открывать их не кому случится, а старцам духовным, имеющим дар рас­суждения, не по годам их и сединам. Многие, доверив­шись старости и исповедав свои помыслы, не получили врачевства, а впали в отчаяние от неискусства приняв­ших исповедь». Преподобный авва Моисей Скитский просил себе совета у юного монаха Захарии, жившего в Скиту. Захария пал к ногам старца и сказал ему: «Отец! Меня ли ты вопрошаешь?» Старец отвечал ему: «Поверь мне, сын мой Захария, что я видел сошествие Святаго Духа на тебя и потому нахожу нужным вопрошать тебя» (Алфавитный Патерик). Откровение помыслов и жительство под руко­водством духоносных отцов признавалось древними иноками столько необходимым, что иноки, отвергав­шие это делание, причислялись к находящимся вне спасительного пути [46]. С постепенным ослаблением хрис­тианства начало постепенно ослабевать и монашество, начали умаляться живые сосуды Святаго Духа; многие лицемеры, в видах корыстолюбия и приобретения че­ловеческой славы, начали притворяться святыми и ду­ховными, привлекать к себе неопытных искусно сочи­ненной личиной, повреждать и губить их. Уже Симеон Новый Богослов, живший в X веке по Рождестве Хрис­товом, говорил: «Изучай Божественное Писание и пи­сания святых отцов, особливо деятельные, чтобы, с уче­нием их сличив учение и поведение твоего учителя и старца, ты мог их видеть (это учение и поведение) как в зеркале и понимать, согласное с Писанием усваивать себе и содержать в мысли, ложное же и худое познавать и отвергать, чтобы не быть обманутым. Знай, что в наши дни появилось много обманщиков и лжеучите­лей» (Добротолюбие, ч. 1, гл. 33). С течением времени более и более умалялись духоносные учителя, как об этом с болезнованием пове­ствуют позднейшие святые отцы. «Ныне таковые на­ставники до крайности оскудели», — говорит преподоб­ный Нил Сорский, живший в XV веке (Предисловие к Уставу). С оскудением наставников святые отцы, по внушению Святаго Духа, благовременно и презрительно промышлявшему о ду­ховной потребности иноков последнего времени, со­ставили много назидательных сочинений, совокупнос­тью которых удовлетворительно определяется иночес­кий подвиг [47]. Этими святыми писаниями исполняется в некоторой степени недостаток живых органов духа. Позднейшие отцы уже более предлагают в руководство Священное Писание и писания отеческие, как предло­жил их Новый Богослов, не отвергая и весьма осторож­ный совет с современными отцами и братьями, при всевозможном удалении от скитания и от знакомства вне и внутри монастыря, при тщательном содержании духа в мыслях и чувствованиях смирения и покаяния. Весьма затруднительно и весьма косно иноческое пре­успеяние, доставляемое этим деланием; но это делание даровано Богом нашему времени, и мы обязаны с бла­гоговением пользоваться даром Божиим, данным нам во спасение. Косность преуспеяния, многочисленность преткновений невольно смиряют дух наш, столько склонный к тщеславию и превозношению, доставляют драгоценное познание наших немощей, приводят к упо­ванию на единое милосердие Божие. Такое упование не посрамит (Рим.5:5). Почему не дано нам огненных крыл древ­него монашества, которыми оно с быстротой и силою перелетало через море страстей, как то было открыто одному из великих древних отцов? (Алфавитный Патерик, в житии прп. Иоанна Колова) Это судьбы Божии, превышающие наше понятие, исследование их нам воспрещено: оно было бы трудом тщетным, начинанием высокомерным и преступным (так же в житии Антония Великого), яко неиспытани судове Его, и неисследовани путие Его. Кто бо разуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть? Ему слава во веки. Аминь (Рим.11:33-36).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      Призванные милосердием Божиим к иноческому жительству, употребим все тщание для стяжания позна­ний и состояний духовных, существенно нужных для спасения нашего. Не будем удовлетворять пустому лю­бопытству, любознательности суетной и бесполезной. Страшно дозволить себе легкомыслие в подвиге святом: плодом такого легкомыслия могут быть тяжкие, неудо­боисцелимые повреждения, нередко сама погибель. Постараемся снискать нищету духа, плач, кротость, ал­кание небесной правды. Умолим Бога, чтобы Он открыл нам грехи наши и сподобил принести в них ис­тинное покаяние! Умолим Бога, чтобы Он открыл нам страсти наши и даровал исцеление от них! Умолим Бога, чтобы Он открыл нам падение человечества, его искупление Богочеловеком, цель нашего земного стран­ствования и ожидающую нас вечность или в некончаю­щихся наслаждениях, или в некончающихся мучениях, чтоб приуготовил нас и сделал способными к небесно­му блаженству, чтоб снял с нас те печати и уничтожил те рукописания, по которым мы должны быть низверг­нуты в темницы ада! Умолим Бога, чтоб Он даровал нам чистоту и смиренномудрие, плодом которых бывает ду­ховное рассуждение, с верностью отличающее добро от зла! Духовное рассуждение срывает личину с дей­ствия наших страстей, часто представляющегося для неопытных и страстных действием высочайшего доб­ра и даже действием Божественной благодати; духовное рассуждение срывает личину с падших духов, которой они стараются прикрыть себя и свои козни. Умолим Бога, чтобы Он даровал нам духовное видение духов, при посредстве которого могли бы мы усматривать их и в приносимых ими нам помыслах и мечтаниях, расторг­нуть общение с ними в духе нашем, свергнуть с себя иго их, избавиться из плена! В общении с падшими духами и в порабощении им заключается наша погибель. Удер­жимся от невежественного, пагубного желания и стрем­ления к видениям чувственным, вне установленного Бо­гом порядка! С покорностью и благоговением последу­ем учению святых отцов, Преданию Православной Цер­кви! С благоговением подчинимся установлению Бога, покрывшего души наши густыми занавесами и пелена­ми тел на время нашего земного странствования, отде­лившего ими нас от духов сотворенных, заслонившего и защитившего ими от духов падших. Не нужно нам чув­ственного видения духов для совершения нашего земно­го, многотрудного странствования. Для этого нужен иной светильник, и он дан нам: Светильник ногама мои­ма — Закон Твой, и свет стезям моим (Пс.118:105). Путешествующие при постоянном сиянии светильника — Закона Божие­го — не будут обмануты ни страстями своими, ни пад­шими духами, как свидетельствует Писание: Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна (Пс.118:165). Открывает этот светильник все тайные и явные опасности на пути на­шем; открывает не только наше падение, не только пад­ших духов, но и самые чудеса Божии: паче враг моих умуд­рил мя еси заповедию Твоею, говорит пророк. Уклонитеся от мене лукавнующии, вам нет места, потому что я непрес­танно упражняюсь в исследовании закона Бога моего. Закон Его — поучение мое в течение всего дня и всей ночи, в течение всей жизни моей, которую по справед­ливости могу назвать днем, как освещенную законом Божиим, и по справедливости могу назвать ночью, по преобладанию над обществом человеческим тьмы, ис­ходящей от миродержца (Пс.118:98,115,97). Заповедь Господня светла: она просвещает мысленные очи (Пс.18:9): не может от них скрыться грех, притворяющийся добродетелью, и темный демон, принимающий личину светлого Ангела.

      В свое время, назначаемое единым Богом и извест­ное единому Богу, мы непременно вступим в мир духов. Недалеко от каждого из нас это время! Всеблагий Бог да дарует нам так провести земную жизнь, чтоб мы еще во время ее расторгли общение с духами падшими, всту­пили в общение с духами святыми, чтобы мы на этом основании, совлекшись тела, были причислены к свя­тым духам, а не к духам отверженным. Тогда в неизре­ченной радости увидим и чины святых Ангелов, и чины святых человеков в их чудных нерукотворенных обите­лях, на их вечном духовном празднике. Тогда познаем и узрим падшего херувима с его темными полчищами: тог­да Богом даруемое зрение демонов — этих несчастней­ших существ, удовлетворит вполне нашей о Господе лю­бознательности, без всякой опасности для нас, как за­печатленных перстом Божиим в неизменяемости и в неспособности к обольщению и повреждению злом. Аминь.

СЛОВО О СМЕРТИ

Да поминаете день исхода вашего от земли Египетския

вся дни жития вашего (Втор.16:3).

      Смерть — великое таинство. Она — рождение чело­века из земной временной жизни в вечность. При со­вершении смертного таинства мы слагаем с себя нашу грубую оболочку — тело и душевным существом, тонким, эфирным, переходим в другой мир, в обитель существ, однородных душе. Мир этот недоступен для грубых ор­ганов тела, чрез которые, во время пребывания нашего на земле, действуют чувства, принадлежащие, впрочем, собственно душе. Душа, исшедшая из тела, невидима и недоступна для нас, подобно прочим предметам неви­димого мира. Видим только при совершении смертно­го тайнодействия бездыханность, внезапную безжиз­ненность тела; потом оно начинает разлагаться, и мы спешим скрыть его в земле; там оно делается жертвой тления, червей, забвения. Так вымерли и забыты бес­численные поколения человеков. Что совершилось и совершается с душой, покинувшей тело? Это остается для нас, при собственных наших средствах к познанию, неизвестным.

      Сокровенное таинство — смерть! До озарения чело-веков светом христианства большей частью они имели о бессмертии души самые грубые и ложные понятия; величайшие мудрецы язычества только умозаключали и догадывались о нем. Однако сердце падшего человека, как бы ни было мрачно и тупо, постоянно осязало, так сказать, свою вечность. Все идолопоклоннические веро­вания служат тому доказательством; все они обещают человеку загробную жизнь — жизнь или счастливую, или несчастливую, соответственно земным заслугам.

      Необходимо нам, кратковременным странникам да земле, узнать нашу участь в вечности. Если во вре­мя краткого здешнего странствования наши заботы со­средоточены на том, чтобы устранить от себя все пе­чальное и окружить себя всем приятным: тем более должны мы озаботиться об участи нашей в вечности. Что совершает с нами смерть? Неужели там нет возда­яния за добро и зло, совершаемые людьми на земле произвольно и непроизвольно? Неужели нет этого воз­даяния? Тогда как зло на земле по большей части преуспевает и торжествует, а добро гонимо и страдает? Необходимо, необходимо нам раскрыть таинство смерти и увидеть не видимую телесными очами заг­робную будущность человека.

      Таинство смерти объясняется нам Словом Божи­им, а посредством действия Святаго Духа соделывает­ся даже доступным и открытым для чувств, очищенных и утонченных благодатью. Святый Дух, сказал апостол Павел, испытуем глубины Божия, не только человече­ские (2кор.2:10).

      Смерть — разлучение души с телом, соединенных волей Божией и волей Божией паки разделяемых. Смерть — разлучение души с телом вследствие нашего падения, от которого тело перестало быть нетленным, каким первоначально создано Создателем. Смерть — казнь бессмертного человека, которой он поражен за преслушание Бога. Смертью болезненно рассекается и раздирается человек на две части, его составляющие, и по смерти уже нет человека: отдельно существует душа его, и отдельно существует тело его.

      И тело продолжает существовать, хотя видим, что оно разрушается и обращается в землю, из которой взя­то: оно продолжает существовать в самом тлении сво­ем; оно продолжает существовать в тлении, как семя в земле, в ожидании вторичного соединения с душой, после которого оно соделается уже неприкосновенным для этой видимой смерти. Тела особенных избранников Божиих противостоят тлению, будучи проникнуты обильно благодатью Божией, и в самой сени смертной являют начала своего славного воскресения. Вместо зловония они издают благоухание; вместо того чтоб раз­ливать вокруг смертоносную заразу, они разливают ис­целение всех недугов, разливают жизнь. Такие тела вместе мертвы и живы, — мертвы по естеству челове­ческому, живы по присутствию в них Святаго Духа. Они свидетельствуют, в каком величии и святости создан Богом человек, и что это величие, эта святость возвра­щены искуплением.

      В то время как тело уснуло сном смертным, что со­вершается с душой? Слово Божие открывает нам, что наши души, по разлучении с телами, присоединяются — соответственно усвоенным ими в земной жизни доб­рым или злым качествам — к Ангелам Света или к ангелам падшим. С ангелами они составляют, по естеству своему, один разряд существ, разделяясь по качеству, подобно им, добром или злом, усвоенными свободным произволением естеству, в первобытности непорочно­му и святому. Неоспоримые доказательства этому нахо­дим в Священном Писании и в писаниях святых отцов. Господь обетовал покаявшемуся разбойнику немедлен­ное преселение душою с креста в рай. Аминь глаголю тебе, сказал Он ему, днесь со Мною будеши в раи (Лк.23:43). Страда­лец, нищий Лазарь, отнесен был, по кончине своей, Ангелами в отделение рая, называемое лоном Авраамо­вым, а умерший немилосердный богач, веселившийся во время земной жизни на вся дни светло, был низверг­нут в ад (Лк.16:19-31). Души праведных, разлучившиеся с телами, наслаждаются блаженством на небе в ожидании воскресения тел, как повествует тайновидец Иоанн Бого­слов (Апок.6:10-11); во аде, в ужасных муках, ожидают его грешни­ки (Апок.20:13). Когда вострубит труба воскресения, тогда рай представит небожителей для славного соединения с те­лами их, которые оживут от гласа Сына Божия (Ин.5:25), как услышал этот голос четверодневный и уже смердящий Лазарь и ожил; ад представит мертвецов своих для страшного суда и окончательного приговора. По из­речении приговора и по исполнении его усугубится блаженство праведников, — грешники возвратятся в ад свой для сугубого мучения (Пс.9:18). О состоянии праведников по воскресении Господь возвестил, что они яко Ангели Божии на небеси суть, равни бо суть Ангелом (Мф.20:30; Лк.20:36). Предвозве­щая о Своем втором пришествии и Страшном Суде, Господь сказал, что тогда Он речет стоящим одесную Его праведникам: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира; а стоящим ошуюю грешникам речет: идите от Мене, про­клятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф.25:34,41). И то достоверно, что воздаяние как праведников, так и грешников весьма различно. Правосудие Божие воздаст каждому человеку по делом его (Апок.22:12). Не только не­бесных обителей бесчисленное множество, по свиде­тельству Спасителя, но и ад имеет множество различ­ных темниц и различного рода мучения: согрешивший в ведении биен будет много, согрешивший в неведении биен будет мало (Лк.12:47,48).

      Христиане, одни православные христиане, и при­том проведшие земную жизнь благочестиво или очис­тившие себя от грехов искренним раскаянием, ис­поведью пред отцом духовным и исправлением себя, наследуют вместе со светлыми Ангелами вечное блаженство. Напротив того, нечестивые, то есть неверую­щие во Христа, злочестивые, то есть еретики, и те из православных христиан, которые проводили жизнь в грехах или впали в какой-либо смертный грех и не уврачевали себя покаянием, наследуют вечное мучение вместе с падшими ангелами. Патриархи Восточно-Ка­фолической Церкви в послании своем говорят: «Души человеков, впавших в смертные грехи и при смерти не отчаявшихся, но еще до разлучения с настоящей жиз­нью покаявшихся, только не успевших принести ника­ких плодов покаяния, каковы: молитвы, слезы, коленоп­реклонения при молитвенных бдениях, сокрушение сердечное, утешение бедных и выражение делами люб­ви к Богу и ближним, что все Кафолическая Церковь с самого начала признает богоугодным и благопотреб­ным — души таких человеков нисходят во ад и терпят за учиненные ими грехи наказания, не лишаясь, впро­чем, надежды облегчения от них. Облегчение же полу­чают они по бесконечной благости, чрез молитвы свя­щенников и благотворения, совершаемые за умерших, а особенно силой Бескровной Жертвы, которую в час­тности приносит священнослужитель для каждого хри­стианина о его присных, вообще же за всех повседнев­но приносит Кафолическая и Апостольская Цер­ковь» (Член 18). Смерть грешников люта (Пс.18:22), говорит Писание, а для благочестивых и святых она — переход от молв и смятений житейских к нерушимому спокойствию, от непрерывных страданий к непрерывному и некончаю­щемуся блаженству, переход с земли на небо и соеди­нение с бесчисленным сонмом святых Ангелов и бес­численным сонмом святых человеков. В ненасытном созерцании Бога и в непрестанном горении любовью к Нему заключается высшее и существенное наслажде­ние небожителей. Преподобный Макарий Великий рассуждает об этом предмете следующим образом: «Когда исходит из тела душа человеческая, тогда совершается некое великое таинство. Если она повинна бу­дет греху, то приступают к ней полчища демонов и ан­гелы сопротивные и силы темные и похищают душу в область свою. И не должно сему, как бы необычайно­му, удивляться. Если человек, живя еще в сем веке, им покорился, и повинулся, и соделался их рабом, тем более, когда исходит от мира, бывает ими пленен и порабощен. Так же, напротив, в отношении лучшего состояния должно разуметь: святым Божиим рабам и ныне предстоят Ангелы, и святые духи сохраняют и окружают их. А когда из тела изыдут, лики Ангельские, восприяв их душу, относят в свою страну, в мир святы­ни, и приводят их к Господу» (Беседа 22).

      Уже то самое, что для душ человеческих предназна­чено одно место жительства, одинаковое наслаждение и одинаковая казнь с ангелами, служит указанием, что души — существа, по всему подобные ангелам. Это оче­видно из вышеприведенных слов Господа, сказавшего, что праведные люди, по воскресении, подобны и рав­ны Ангелам. Древним праведникам Аврааму, Лоту, Иакову и другим Ангелы являлись в виде мужей, и не вдруг познавали праведники, что явившиеся им не люди, а бесплотные. По Воскресении Христовом Анге­лы явились женам-мироносицам в образе мужей, обле­ченных в блестящие белые ризы (Лк.23:4; Ин.20:12); при вознесении Христовом они явились апостолам также в виде мужей, одеянных в белую одежду (Деян.1:10). Святые отцы часто видели Ангелов светлыми белоризцами, а демонов — черными безобразными эфиопами. Господь, по Воскресении Сво­ем, внезапно стал посреди апостолов, находившихся вместе в горнице. Апостолы устрашились, полагая, что видят дух; но Господь успокоил их, объяснив разность между явлением духа и явлением Своим в прослав­ленном теле. Что смущены есте, сказал Он им, и почто помышления входят в сердца ваша? Видите руце Мои и нозе Мои, яко Сам Аз есмь; осяжите Мя и видите, яко дух плоти и кости не имать, якоже Мене видите имуща (Лк.24:38,39). Здесь не сказано, что дух не имеет никакого вида. Мало этого: предоставлено признавать, что духи, то есть ангелы и души, имеют вид; сказано только, что они не имеют плоти и костей, которые сохранило тело Христово и в прославленном его состоянии. Выразили свое понятие христиане иерусалимские, понятие, что духи имеют вид, признав духом виденного отроковицею Роди апос­тола Петра, чудесно избавившегося из темницы. Ангел его есть (Деян.12:13-15), сказали они. Святой Макарий Великий гово­рит, что ангелы имеют образ и вид, так как и душа имеет свой образ и вид, и что этот образ, наружный вид, как ангела, так и души есть образ и вид внешнего человека в его теле (Беседа 7). Тот же угодник Божий научает, что ангелы и души, хотя и очень тонки по существу своему, однако, при всей тонкости своей, суть тела. Они тела тонкие, эфирные, так как, напротив, наши земные тела очень вещественны и грубы. Грубое чело­веческое тело служит одеждой для тонкого тела — души. На глаза, уши, руки, ноги, принадлежащие душе, надеты подобные члены тела (Беседа 4, гл. 9. Слово 5, гл. 6). Когда душа разлучает­ся с телом посредством смерти, она совлекается его, как бы одежды. Святой Макарий говорит, что совер­шеннейшие из христиан, очищенные и просвещенные Святым Духом, видят образ души, но такого совершен­ства и видения достигают между святыми весьма ред­кие (Беседа 7, гл 6 и 7). Этот великий отец утверждает, что у молящихся молитвой Духа душа во время молитвы иногда выходит из тела особенным непостижимым действием Святаго Духа [48]. И в тот век, в который процветал в пустыне египетского скита Великий Макарий, в век высокого подвижничества монашеского, весьма редкие между святыми иноками сподоблялись видеть образ души: тем реже они ныне. Но и ныне они встречаются, по великой милости Божией и по неложному обетованию Гос­пода Иисуса пребывать с верными учениками Своими до скончания века. По личному свидетельству такого избранника Божия, внезапно узревшего душу свою, при обильнейшем благодатном действии молитвы, исшедшей из тела и стоящей на воздухе, она — эфирное, весьма тонкое, летучее тело, имеющее весь вид наше­го грубого тела, все его члены, даже волосы, его ха­рактер лица, — словом, полное сходство с ним. Не только силы ума и сердца были при душе, но при ней были и все органы чувств: зрения, слуха, осязания, при ней была вся жизнь, а тело оставалось на стуле, как мертвое, как скинутая одежда, доколе, по манове­нию Божию, не возвратилась в него душа так же непостижимо, как непостижимо вышла из него [49]. Ангелы подобны душе: имеют члены, главу, очи, уста, перси, руки, ноги, власы — словом, полное подобие видимого человека в его теле. Красота добродетели и Божия бла­годать сияют на лицах святых Ангелов; этот характер напечатлен на лицах и добродетельнейших христиан. Отчаянная злоба составляет характер падших ангелов; лица их похожи на безобразные лица злодеев и пре­ступников между людьми. Так поведают видевшие Ан­гелов света и ангелов тьмы. Ангел и душа называются бесплотными, как не имеющие нашей плоти называют­ся духом, как существа тонкие, совершенно отличаю­щиеся от предметов, составляющих вещественный мир. Так называются они и на обыкновенном языке человеческом, и в Священном Писании, и в писаниях святых отцов [50]: вещество их несравненно тоньше вещества земных предметов, нами видимых. В обыкно­венном нашем состоянии падения мы не видим духов, но ощущаем влияние их на нас, если проводим внима­тельную благочестивую жизнь. Благодатное, живое, мысленное ощущение духов есть духовное видение их [51]. Ветер, воздух, разные газы и испарения называются обыкновенно, и даже в Священном Писании и отечес­ких писаниях, духом. Так, Господь уподобил действие Святаго Духа действию ветра; ветер в этом месте Еван­гелия назван духом [52]. Но в собственном, точном смыс­ле один Бог — Дух. Он, как Существо всесовершенное, вполне отличается естеством Своим от естества тва­рей, как бы они ни были, сравнительно с другими тва­рями, тонки и совершенны. Нет существа одноестественного Богу! И потому, кроме Бога, нет другого ду­ховного существа по естеству [53]. Дух есть Бог (Ин.4:24), творяй ангелы, Своя духи и слуги Своя огнь палящ (Евр.1:7), — Бог вочело­вечившийся, чтобы воврещи огнь (Лк.12:49) в сердца наши, умер­щвленные грехом и оледеневшие от греха, соделать нас чрез соединение с Собой пламенем и духом, неприступным для тления и диавола. Чужды истинной жиз­ни и истинной духовности и ангелы падшие, и души отверженных грешников [54].

      Будущие жилища душ соответствуют естеству их, то есть их эфирной природе. Соответствует этой природе эдем, или рай, соответствует ей и ад. Кроме духовного наслаждения и внутреннего царства святой души, рас­крывающегося в ней уже отсюда по мере ее очищения, она помещается в страну и обитель, каковым подобает быть местопребыванию души, удостоенной милостью Божией вечного блаженства. Душа грешная, отвергну­тая Богом, не только мучится своей совестью и своим состоянием отвержения, но и заключается в страшную подземную темницу, именуемую адом, тартаром, геенной, где подвергается лютым мукам, способным терзать ее эфирную природу. Все это сказано в Священном Писании и открывается Святым Духом, по Его избранию и усмотрению, людям, достойным такого откровения, от­кровения душеполезнейшего.

      Часто, когда хотим тщательно обозреть какой-либо предмет видимого мира, избираем удобное место для самих себя, с которого предмет мог бы быть удовлетворительнее виден и рассмотрен: делаем это не потому, чтобы нуждался в этом сам предмет, но потому, что мы нуждаемся пособить ограниченности нашей. Никак не лишним будет избрание для себя приличного мыслен­ного места при нынешнем нашем рассматривании. Мы безошибочно приищем место это и станем на него, ког­да усмотрим и сознаем нашу ничтожность среди гро­мадного мироздания, ничтожность наших средств к приобретению познаний, ничтожность самих позна­ний, нужду настоятельную нужду даже к самопознанию, в Божественном Откровении. Мы не видим ни рая, ни ада нашими чувственными очами; но что видим мы ими? Что видим ими — не говорю в мире духов, — что видим в этом самом чувственном мире, который с та­кой уверенностью называем видимым миром? Видим в нем лишь малейшую часть предметов, ничто в сравне­нии с целым. В этом уличают нас и телескоп, и микро­скоп, уличают обоняние и осязание наши, которые ощу­щают газы, невидимые для глаза, и тем открывают су­ществование их, скрывающееся от зрения; уличает нас пространство, ограничивающее и затрудняющее взор наш тесным, непрестанно изменяющимся горизонтом; уличает непроницаемость земли и многих других пред­метов на ее поверхности; уличает нас ограниченность, крайняя ограниченность нашего зрения, не могущего видеть ни одного предмета в настоящем его виде [55], не видящего газов по их тонкости, не могущего проницать грубых предметов по их плотности, даже не могущего видеть одной стороны предмета без того, чтобы другая сторона или и многие стороны не скрывались. Что ви­дим мы из видимой природы? — ничтожнейшую ее час­тичку!.. И нашу привычку к ограниченности нашего зре­ния считаем зрением полным и удовлетворительным. Из познания ограниченности нашей, познания смирен­ного и верного, благоговейно устремим взоры ума к тем предметам, которые скрыты от наших грубых чувств, но открываются нам милосердием и благодатью Божией.

      Боговидец Моисей, описывая в Бытейской книге сотворение мира, говорит, что в то же время Господь насадил на Востоке рай сладости (Быт.2:8), куда и поместил пер­вых двух человеков, родоначальников человеческого племени. И взя Господь Бог человека, егоже созда, и введе в рай сладости, делати его и хранити (Быт.2:1). Согласно этому повествованию, Господь засвидетельствовал, как выше было сказано, что Царство небесное уготовано для человеков от сложения мира. Праотцы преступили в раю заповедь Божию: после преступления они внезапно изменились душою и телом, сделались неспособными пребывать в святом раю. Тогда Бог — говорит вдохновенный Быто­писатель — изгнал человека из рая, и изринул на землю, и вселил их на ней прямо рая сладости (Быт.3:23,24). Слова: прямо рая сладости приводят к мысли, что земная природа подоб­на раю красотами своими и напоминает его собой пад­шему человеку. Когда видим великолепие нашего изгнания — земли, невольно восклицаем: это рай! Такое вы­ражение употреблено и Священным Писанием о плодо­роднейшей стране Содомской до ее превращения: она уподоблена раю Божию (Быт.13:24). Боговидец Моисей изобража­ет рай изящнейшим и обширнейшим садом (Быт.2:9). Точно таким видели рай многие угодники Божии Новозаветной Церкви. Таков он и на самом деле: но вещество его и природа тонки, соответствуют естеству его жителей — духов, и потому недоступны для наших чувств, огрубев­ших и притупевших от падения. Когда изгнан был из рая человек, первоначально бывший его хранителем, тогда обязанность райского стража возложена на Херуви­ма (Быт.3:24); душа разбойника, исповедавшего на кресте Госпо­да, помещена в рай (Лк.23:43); туда помещены души многих хри­стиан, удостоившихся спасения: этим объясняется свой­ство райской природы. Святой Макарий Великий гово­рит о людях, приобретших небесное богатство: «Знают их сограждане, то есть духи святых и Ангелов, и с удив­лением говорят: великое богатство приобрели наши братья, находящиеся на земле. Они (эти земные братья небожителей), при отшествии из сего мира, имея с со­бой Господа, идут с великой радостью к небесным жите­лям: обитающие же с Господом приемлют и отводят их в приготовленные им заблаговременно обители (дома и вертограды, сады, рай в греческом во множественном числе) и возлагают на них драгоцен­ные и знаменитые одеяния» (Беседа 16:8). Преподобный Григорий Синаит, ссылаясь на видевших рай и повествовавших о нем, говорит, что он есть низшее небо, что он пре­исполнен благовонными садами, насажденными Бо­гом; что древа этих садов постоянно покрыты цветами и плодами; что посреди рая течет река, его напояющая и разделяющая на четыре рукава [56]. Об этой реке упо­минает и Священное Писание; река же, говорит оно, ис­ходит из Эдема напаяти рай: оттуду разлучается на четы­ре начала (Быт.2:10). Святой пророк Давид также воспоминает о воде, находящейся превыше небес (Пс.148:4). Место рая определя­ется Священным Писанием на востоце. В таком направ­лении находится рай по отношению к земле. Преподоб­ная Феодора поведала, что по исшествии ее из тела она с сопутствовавшими ей Ангелами направилась для достижения небесных обителей к востоку [57]; великий угодник Божий Симеон Дивногорец видел рай на вос­токе (Четьи-Минеи, 24 мая); на востоке видела его преподобная Ефросиния Суздальская в дивном видении своем (рукописное житие преподобной). На восток стро­ятся православные храмы; православные христиане при молитвах своих обращаются к востоку; тела умер­ших кладутся по направлению к востоку — прямо рая сладости. Тем, для которых остается неудовлетво­рительным определение местности рая изречением Писания на востоце, отвечаем словами преподобного Григория Синаита: «Обычай есть Писанию о недоуме­ваемых доселе творити сказание просто и не много­пытне» [58].

      Апостол Павел был восхищен в рай и потом до тре­тьего неба — аще в теле, или кроме тела, не вем, говорит он — и слышал там неизреченные глаголы, ихже не лет есть человеку глаголати (2Кор.12:3,4). Природа рая, благолепие не­бес, изобилие там благодатного блаженства так превы­шают все изящное и приятное земное, что святой апостол, для изображения виденного им в священном ис­ступлении, употребил следующие выражения: око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его. Нам же Бог открыл есть Духом Своим (1Кор.2:9,10). В этих словах апостола заключается печаль­ная истина: падение человека так глубоко, что он в со­стоянии падения уже не может получить сам собой никакого понятия о потерянном своем блаженстве; грехолюбивое его сердце утратило всякое сочувствие к духовному наслаждению. Но слова эти, обличающие бедственное состояние падшего и пребывающего в сво­ем падении, вместе с тем возвещают и радостную ис­тину: обновление Святым Духом тех человеков, кото­рые верою и покаянием вступили в духовное племя Нового Адама, Господа нашего Иисуса Христа. Святый дух, вселившись в человека, разрушает в нем царство греха, уничтожает невидимую внутреннюю борьбу и расстройство, водворяет мир Христов, производящий такое духовное наслаждение, что сердце, упоенное им, умирает для сочувствия греху и начинает постоянно пребывать при Боге и в Боге. Водворив Царство Бо­жие в человеке, Дух Святый нередко возводит достой­ных служителей Своих в страны премирные, в обите­ли, уготованные праведникам для вечного их праздни­ка. Многие из угодников Божиих были восхищены в рай, из него проникли в небо, в небеса небес, к само­му престолу Господа, окруженному пламенными Сера­фимами и Херувимами. Свидетельства этих очевидцев о рае согласны. Так преподобный Симеон Дивногорец видел в раю чудные сады, видел там душу праотца Ада­ма и душу разбойника, первого из человеков, введенно­го Богочеловеком, по искуплении, в рай [59].

      Из известных нам видений святых отцов, бывших зрителями рая, с особенной ясностью и подробностью изложено видение святого Андрея, юродивого ради Христа, пребывшего вышеестественно в течение целых двух недель в созерцании невидимого мира. Он поведал сотаиннику своему иерею Никифору об этом видении следующее: «Я увидел себя в раю прекрасном и удиви­тельнейшем, и, восхищаясь духом, размышлял: что это?.. Знаю, что живу в Константинополе: как же очу­тился здесь, понять не могу. Я видел себя облеченным в самое светлое одеяние, как бы истканное из молний; венец был на главе моей, сплетенный из великих цве­тов, и я был опоясан поясом царским. Радуясь этой кра­соте, дивясь умом и сердцем несказанному благолепию Божиего рая, я ходил по нему и веселился.

Там были многие сады с высокими деревьями, они колебались вершинами своими и увеселяли зрение, от ветвей их исходило великое благоухание. Одни из деревьев непрестанно цвели, другие украшались златовидными листьями, иные имели на себе различные плоды несказанной красоты и приятности. Невозмож­но тех дерев уподобить ни одному дереву земному: Бо­жия рука, а не человеческая насадила их. Птиц в этих садах было бесчисленное множество: иные из них были со златовидными крыльями, другие — белые как снег, а иные — разнообразно испещренные; они сиде­ли на ветвях райских дерев и пели прекрасно; от слад­кого пения их я не помнил себя — так услаждалось мое сердце; и казалось мне, что глас пения их досягал даже до высоты небесной. Стояли те прекрасные сады ряда­ми, как бы полк против полка. В то время как я ходил между ними в веселии сердца, увидел реку великую, текущую посреди них и их напояющую. На другом бе­регу реки был виноградник, которого лозы, украшен­ные златыми листьями и златовидными гроздьями, широко раскинулись. Дышали там от четырех стран ветры тихие и благоухающие; от их дыхания коле­бались сады и производили дивный шум листьями своими» (Житие прп. Андрея. Четьи-Минеи, 2 октября).

      Подобно этому преподобная Феодора поведала о райской обители великого угодника Божиего Василия Нового, что она преисполнена была славы и имела мно­гие сады златолиственные и многоплодные. Святой Фе­одоре был подробно показан рай Ангелами, ее руково­дившими. «И видела я, — говорила она, — прекрасные селения и многочисленные обители, уготованные лю­бящим Бога, преисполненные славы и благодати. Водя­щие меня показывали мне отдельно обители апостольс­кие, отдельно пророческие, отдельно мученические, от­дельно обители каждого чина святых. Каждая обитель была красоты неизреченной, в широту и долготу, сказать бы, подобная Царьграду, но несравненно красивей­шая, со многими пресветлыми нерукотворенными пала­тами. Всюду в обителях тех слышен был глас радости и веселья духовного и видны были лики празднующих. Все, увидя меня, радовались о моем спасении, выходи­ли ко мне навстречу, лобызали меня, восхваляя Господа, избавившего меня от сетей вражиих» (Житие прп. Василия Нового. Четьи-Минеи, 26 марта). Повторяем: природа земная служит только слабым образом рая, красоты которого нетленны, несказанно изящны, пре­исполнены священного мира и благодати. Земля, после согрешения праотцев наших, проклята Создателем и непрестанно выражает это проклятие в своих смятени­ях и своем нестроении. То колеблется она и поглощает целые грады и веси, то выступают на поверхность ее свирепые воды и губят целые страны, то проходят по ней бури с вихрем, молнией, громом, градом, оставляя следом своим разрушение. Человечество, живущее на ней, находится в непрестанной борьбе, и частной и общественной, представляя собой обширное зрелище разнообразного страдания, неумолкающего труда, бес­численных грехов, страшных преступлений, вавилонс­кого столпотворения. Добродетель едва находит на ней тесный и скорбный приют. Неумолимая и ненасытная смерть ходит по ней и постоянно истребляет поколе­ния человеческие, которые закон размножения, уста­новленный для рода человеческого Творцом, заменяет поколениями новыми. И будет ходить она и пожинать людей, доколе сама не погибнет вместе с разрушаю­щимся миром. Животные, населяющие землю, восста­ли одни против других, непощадно истребляют друг друга. Самые стихии находятся в непримиримой враж­де и непрерывном борении между собой. На земле все сражается, все страдает, все стремится к взаимному уничтожению. Какое грозное и непрерывное смятение! Какое повсеместное и ожесточенное столкновение! Оно неприметно или малоприметно для тех, которые всегда участвуют в нем; но из уединения и тишины монастырской оно очевидно для странника, которого все­лил Бог прямо рая сладости, для непрестанного возды­хания и сетования о нем [60]. Если ж земля, проклятая Богом, земля — изгнание наше, страна бедствий, обольщений, злодеяний, смерти, обреченная Богом на сожжение (2Пет.3:7,10), имеет красоты свои, нас восхищающие: то каков должен быть рай, уготованный Богом для возлюб­ленных Его в вечное жилище и наслаждение? Око плот­ское не виде, плотское ухо не слыша, и на сердце, занятое одной чувственностью, не взыде, яже уготова Бог любящим Его. Нам же Бог открыл есть Духом Своим.

      Святой Андрей был восхищен не только в рай, но, подобно святому апостолу Павлу, и до третьего неба. Вслед за вышеприведенным повествованием о рае он продолжал свое сказание так: «После этого напал на меня ужас, и я ощущал, что стою превыше небесной тверди. Юноша с лицом, подобным солнцу, предше­ствовал мне. Я последовал за ним и вот — увидел Крест прекрасный и великий, видом похожий на радугу. Вок­руг него стояли певцы огнезрачные, как пламень, и пели сладкую песнь, прославляя Господа, распявшего­ся на Кресте. Предшествовавший мне юноша, присту­пив ко Кресту, облобызал его и подал мне знак, чтоб я сделал то же: я припал к святому Кресту со страхом и радостью великою, и усердно лобызал его. В то время, как я лобызал, насытился неизреченной духовной сла­дости, и обонял большее благоухание, нежели в раю. Миновав Крест, я посмотрел вниз и, увидев под собой бездну, — потому что мне казалось, что я хожу по возду­ху, — начал пугаться и возопил к руководившему меня: боюсь, чтобы мне не низвергнуться в глубину! Он, обратясь ко мне, сказал: «Не бойся, нам должно взойти выше» — и подал мне руку. Когда я схватился за его руку, мы очутились выше второй тверди; я увидел там дивных мужей, и покой их, и радость праздника их, не­изглаголанного языком человеческим. После этого мы вошли в чудный пламень, который нас не опалял, но только просвещал. Я начал ужасаться, и опять руково­дивший меня обратился ко мне и подал мне руку, гово­ря: «Нам должно взойти и еще выше». С этим словом мы очутились выше третьего неба, где я увидел и услы­шал множество небесных сил, поющих и славословя­щих Бога. Мы пришли пред завесу, блиставшую как молния, пред которой стояли страшные великие юно­ши, подобные пламени огненному; лица их сияли паче солнца, и в руках их было огненное оружие; кругом со страхом предстояло бесчисленное множество небес­ного воинства. Руководивший меня юноша сказал мне: «Когда отымется завеса и увидишь Владыку Христа, тогда поклонись престолу славы Его». Услышав это, я вострепетал и возрадовался; меня объяли ужас и неизъ­яснимая радость; я стоял и смотрел, когда отымется завеса. Ее отъяла некая пламенная рука, и я увидел Гос­пода моего, как некогда Исаия пророк, сидящего на престоле высоком и превознесенном, окруженного Серафимами. Он был облечен в багряную одежду, лицо Его сияло неизреченным светом, и Он с любовью об­ратил ко мне Свои очи. Увидев Его, я пал пред Ним на лицо мое, поклоняясь пресветлому и страшному пре­столу славы Его. Какая же тогда от видения лица Его объяла меня радость, того невозможно выразить, так что и ныне, поминая это видение, исполняюсь неиз­реченной сладости. В трепете лежал я пред Влады­кой, удивляясь толикому Его милосердию, что попустил мне, грешному и нечистому человеку, прийти пред Него и увидеть Божественную лепоту Его. Я исполнился умиления, размышляя о моем недостоинстве и рас­сматривая величие моего Владыки, повторял в себе сло­ва Исаии пророка: О, окаянный аз! яко сподобихся, человек сый и нечисты устне имый, Господа моего очима моима виде­ти! (Ис.5:6) И услышал я, что премилосердый Творец мой изрек ко мне пречистыми и сладчайшими устами Сво­ими три Божественных слова, которые столько усладили мое сердце и столько разожгли любовью к Нему, что я весь таял, как воск, от действия теплоты духов­ной, и исполнились надо мной слова Давида: бысть сер­дце мое, яко воск таяй посреде чрева моего (Пс.21:15). Потом все во­инства воспели песнь предивную и неизреченную. После этого, не знаю как, я очутился опять ходящим в раю. Пришла мне мысль, что я не видел Госпожи Пре­святой Богородицы: и вот вижу некоего мужа, светло­го, как облако, носящего крест и говорящего мне: Ты захотел видеть здесь Пресвятую Царицу Небесных Сил? Ныне нет Ее здесь: Она ушла в многобедный мир помогать людям и утешать скорбящих. Я показал бы тебе Ее святое местопребывание, но теперь уже не вре­мя: тебе должно возвратиться туда, откуда ты при­шел — так повелевает Владыка. — Когда он говорил это, мне показалось, что я сладко уснул; проснувшись, я уви­дел, что нахожусь на том же самом месте, где был прежде». Из этого видения святого Андрея видно, что рай есть ближайшая к земле небесная обитель, или первое небо, превыше которого находятся другие не­беса, воспетые духоносным Давидом, называющим их небесами небес [61]. В этих горних обителях пребывают ныне души праведников, сообразно достоинству свое­му; к этим горним обителям будут восхищены правед­ники, по соединении душ их с телами воскресением на облацех в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господом будем (1Сол.4:17). Над ними повторится искупленное и воз­вращенное роду человеческому Спасителем восхище­ние с земли и взятие в рай Адама. Святые тела их, не только души, обновленные и воссозданные Богочело­веком, соделаютея способными к такому восхищению и взятию на небо, как способно было к нему тело пер­возданного человека [62]. Видение святого Андрея, так как и все подобные видения других угодников Божиих, служит доказательством и объяснением вышеприве­денного мнения святого Макария Великого, что анге­лы и души имеют свой вид и образ, и что этот образ есть образ внешнего человека. Столько сходны образ тела и образ души, что святой Андрей не понимал ясно, восхищен ли он был в теле или вне тела. Приведем собственные слова его, как они передаются иере­ем Никифором в пространном жизнеописании. «Я ви­дел себя, — говорит святой Андрей, — как бы без пло­ти, потому что я не чувствовал плоти». Далее святой поведает об одежде, которая была на нем, при чем исчисляет телесные члены. Возвращаясь к объяснению своего состояния, святой сказал: «По-видимому, я был в теле, но не чувствовал тягости телесной; не чувство­вал никакой телесной потребности в течение всех двух недель, в которые продолжалось восхищение. Это при­водит меня к мысли, что я был без тела. Не знаю, как сказать достоверно: ведает это сердцеведец Бог». Свя­той видел Ангелов в образе светлых мужей и юношей. Он беседовал с ними. Руководивший его Ангел не­сколько раз подавал ему руку; Ангелы, предстоявшие завесе, имели образ юношей высокого роста, грозного вида, с пламенным оружием в руках. Поведая об Анге­лах, исчисляя члены их: лицо, глаза, руки, ноги, как бы усиливаясь объяснить саму природу их, святой сказал, что они тела бесплотные, или, по пониманию нашего времени, газообразные. Святой Андрей видел устроение и природу горних обителей, соответствующую их бесплотным жителям, несравненно пре­восходнейшую всего того, что знает и что может пред­ставить себе плотский человек, пригвожденный к зем­ле, не обновленный и не воспитанный Духом Святым, а потому неспособный проникнуть в таинства будуще­го века.

      Ад [63] помещается во внутренности земли. Бог, про­износя определение на Адама, при изгнании его из рая, сперва исчислял земные казни для преступника райской заповеди, потом возвестил, что этим казням Адам будет подвергаться дотоле, доколе не возвратит­ся в землю, из которой он взят. Земля еси, сказал ему Господь, и в землю отыдеши (Быт.3:19). Здесь не сказано, что он пойдет в землю одним телом: изреченный приговор для дерзнувшего восстать против Бога страшнее, не­жели каким он представляется для легкого, поверхнос­тного взгляда [64]. Праведники Ветхого Завета, как оче­видно из Священного Писания, постоянно признава­ли земные недра местом ада. Сниду к сыну моему, сетуя, во ад (Быт.37:35), говорил святой патриарх Иаков, когда принес­ли ему ложную весть о кончине любимого его сына, Иосифа. Остави мене почити мало, умоляет Бога правед­ный, многострадальный Иов из среды отовсюду окру­жавших его искушений, прежде даже отъиду, отнюдуже не возвращуся, в землю темну и мрачну, в землю тьмы вечныя, идеже несть света, ниже видети живота человеческаго (Иов.10:20-22). Боговдохновенный законодатель израильтян, Моисей, объявляя народу гнев Божий на Корея и его сообщни­ков, сказал: Аще смертию всех человеков умрут сии, и аще по присещению всех человеков, будет посещение их, то не Гос­подь посла мене. Но явно покажет Господь, и отверзши земля уста своя, пожрет я, домы их, и кущи их, и вся елика суть их, и снидут живы во ад... Егда же преста глаголя вся слове­са сия, продолжает повествование Писание, разседеся зем­ля под ногами их... и снидоша живы во ад (Числ.16:29-35). Пророк Да­вид воспевал Господу: милость твоя велия на мне, и изба­вил еси душу мою от ада преисподнейшаго (Пс.85:13). Когда душа святого пророка Самуила была вызвана волшебницей, по просьбе царя израильского Саула, для совещания о предстоявшей битве со врагами, то волшебница, увидев эту душу, сказала: видех мужа стара, восходяща от зем­ли, и сей оболчен одеянием долгим и уразуме Саул, яко сей Самуил есть (1Цар.28:14). Пророк Исаия говорит сатане: во ад сни­деши и в основания земли (Ис.14:15). Подобно сему выражается о падшем ангеле, от лица Божия, пророк Иезекииль: свождах его во ад со снисходящими в ров, и утешаху его в зем­ли дальнейшей вся древеса сладости... сниди с древесами сла­дости в глубину земную (Иез.31:16 и 18). Пророк назвал падшего ангела Фараоном и уподобил его древу сладости; другие анге­лы, увлеченные главным падшим ангелом в погибель, также уподоблены древам сладости, по состоянию их падения. То же место для ада определяет и Священное Писание Нового Завета. Возвещая о нисшествии во ад Своею душою и неразлучным с ней Божеством, Бого­человек сказал: будет Сын Человеческий в сердце земли три дни и три нощи (Мф.12:40). Объясняя слова Спасителя, блажен­ный Феофилакт Болгарский говорит, что Господь ис­полнил это предсказание Свое, «сошед в преисподнюю землю до ада». Господь, по словам святого апостола Павла, сниде в дольнейшия страны земли, — по русскому переводу: в преисподние места земли (Еф.4:9), а, по словам апостола Петра: сущим в темнице духовом, сошед, пропове­да (1Пет.3:19). Обоженная Душа Христова, говорит святой Иоанн Дамаскин, нисходит во ад для того, чтобы как живущим на земли воссияло солнце правды, так и для сидящих под землей во тьме и сени смертной воссиял свет [65]. В XIV огласительном поучении святого Кирил­ла Иерусалимского читаем: «Господь наш Иисус во Еван­гелии сказал: «Якоже бо бе Иона во чреве китове три дни и три нощи: тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли три дни и три нощи» (Мф.12:40). Рассматривая повесть об Ионе, мы находим в ней действие, очень подобное действию Иисуса. Иисус был послан проповедовать покаяние: и Иона послася (Ион.1:2-5). Но он бежал, не ведая будущего: Иисус же добровольно пришел на покаяние спасительное... Иона был ввергнут во чрево китово: Иисус же сошел волей туда, где был мысленный кит, чтобы смерть из­вергла пожранных ею, по сказанному в Писании: от руки адовы избавлю я, и от смерти искуплю я (Ос.13:14). Иона из чрева китова молился, говоря: возопих в скорби моей, и из чрева адова вопль мой (Ион.2:3). Это говорил он, еще находясь в ките. Но, находясь в ките, он говорил о себе, что на­ходится во аде, потому что он был предызображением Христа, долженствовавшего низойти во ад. Несколько далее, очень явственно, пророчествуя, он сказал от лица Христова: понре глава моя в расселины гор (Ион.2:6). Если он был во чреве китове, то какие там горы? Знаю это, отвечает он; но я служу образом Того, Кто будет положен в иссеченном каменном гробе. Находясь в море, Иона говорит: Снидох в землю, ея же вереи, ея заклепи веч-нии (Ион.2:7): потому что он носил образ Христа, низшедшего в землю (Поучение 14, гл.17 и 20). Подобным образом святой Епифаний Кипрс­кий указывает со всей ясностью и определенностью местонахождение ада во внутренности земли, описы­вая в слове своем на Великую Субботу спасение чело-веков Богочеловеком. Мы помещаем здесь это слово с немногими исключениями. «Отчего толикое безмол­вие на земле? Что значит это безмолвие и молчание великое? Безмолвие великое: Царь погрузился в сон. Земля убоялась и замолкла: потому что Бог во плоти уснул. Бог во плоти уснул, и ад ужаснулся. Бог уснул на краткое время и спящих издревле, от Адама, воскресил. Ныне спасение сущим на земле и от века сущим под зем­лей; ныне спасение всему миру, и видимому, и невиди­мому. Ныне сугубое пришествие Христово, сугубое промышление, сугубое людям посещение: Бог прихо­дит с небес на землю, с земли под землю. Врата ада от­воряются, и вы, спящие от века, радуйтесь. Седящии во тьме и сени смертной, свет великий приимите: с рабами Господь, с мертвыми Бог, с умершими Жизнь, с находящимися во тьме Свет невечерний, с пленен­ными Свободитель, с преисподними Сый превыше не­бес. Христос между мертвыми: снидем туда с Ним, да познаем тайны этой страны, да познаем тайну Божию под землею и разумеем чудеса Господни; да научимся, какую благовествует Господь проповедь сущим во аде, и что со властью повелевает связанным. Изыдите, веща­ет, сущий во тьме, и просветитеся; изыдите, и восста­ните лежащии. И тебе повелеваю, Адам: восстани спяй. Я не для того сотворил тебя, чтобы ты остался связан­ным во аде: воскресни от мертвых. Я — Живот челове­ков и Воскресение. Для тебя Бог твой был сын твой. Для тебя Я, Господь твой, принял образ раба. Для тебя Сущий превыше небес, Я пришел на землю и под зем­лю. Восстань и изыди отсюду. Восстаньте, идите отсю­да из тьмы в вечный свет, от страданий к веселью. Вос­станьте, идите отсюда из рабства в свободу, из темни­цы в горний Иерусалим, из уз к Богу, из под земли на небо» [66].

      В торжественные службы Великой Субботы и Свя­той Пасхи Церковь, празднуя и воспевая спасение че­ловеков пострадавшим за нас Богочеловеком, поправ­шим смертью смерть, сокрушившим врата и заклепы адовы, воскресившим человечество в Себе и с Собою, с особенной ясностью выражает свое мнение о место-нахождении как ада, так и рая. Церковь не занимается собственно изысканием, где ад и где рай, но, славосло­вя Господа и говоря о аде и о рае, по необходимости, хотя и мимоходно, высказывает свое мнение о месте их, говорит об этом как о предмете общеизвестном. Ве­личественное песнопение на утрени Великой Суббо­ты, после прочтения шестопсалмия и великой ектений, начинается с двух глубоко-умилительных и вместе изящно-поэтических тропарей, из которых в первом воспевается погребение Господа. Во втором нисше­ствие Его во ад. «Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив и во­нями, в гробе нове закрыв положи». — «Егда снишел еси к смерти, Животе бессмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества, егда же и умершие от преиспод­них воскресил еси, вся силы небесные взываху: Жиз­нодавче Христе, Боже наш, слава Тебе». — После этого все священнослужащие, а в монастырях и все брат­ство выходят с возжженными свечами на средину хра­ма, становятся пред плащаницей и начинают воз­глашать так называемые Церковным уставом похвалы Господу, соединяя их со стихами 118 псалма. Из этих похвал выписываем те, в которых с наибольшей яснос­тью упоминается о том, что ад находится внутри зем­ли. «Зашел еси под землю Светоносец правды, и мерт­выя якоже от сна возвдигл еси, отгнав всякую тьму, су­щую во аде» (Похвала к 56 стиху 118 Псалма). — «Землю содержай дланию, умерщвлен плотию, под землею ныне содержится, мертвыя избавляя адова содержания» (Похвала к 17 стиху 118 Псалма). — «На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет его, Владыко, даже до ада снисшел еси, ищай» (Похвала к 25 стиху 118 Псалма). — «О радосте оныя! О многая сладости! Их же во аде наполнил еси, во днах мрачных свет воссияв» (Похвала к 48 стиху 118 Псалма). — «Волею снисшел еси, Спасе, под землею умерщвленныя человеки оживил еси, и возвел еси в славе Отчей» (Похвала к 53 стиху 118 Псалма). — «Послушав, Слове, Отца Твоего, даже до ада лютого сошел еси, и воскресил еси род че­ловеческий» (Похвала к 59 стиху 118 Псалма). — «Зашел еси под землю, рукою Твоею создавый человека, да воздвигнеши от падения соборы человеческия всесильною державою» (Похвала к 80 стиху 118 Псалма). — «Убояся Адам, Богу ходящу в раи: радуется же ко аду сошедшу, падый прежде, и ныне воздвизаем» (Похвала к 58 стиху 118 Псалма). — «Недр Отече­ских неисходен пребыв, Щедре, и человек быти благо­волил еси, и во ад снисшел еси, Христе» (Похвала к 117 стиху 118 Псалма). «Восстани, Щедре, от пропастей адских восставляяй нас» (Похвала к 160 стиху 118 Псалма). — «Под землею хотением нисшед яко мертв, возводиши от земли к небесным, оттуду падшия, Иисусе» (Похвала к 46 стиху 118 Псалма). — «Аще и мертв виден был еси, но живый, яко Бог, возводиши от земли к небесным, оттуду падшия, Иисусе» (Похвала к 47 стиху 118 Псалма). В последних двух похвалах Церковь во всенародное услышание объявляет не только о местонахождении ада, но и о местона­хождении рая. Люди, в праотцах своих, низвержены на землю из рая: Церковь определяет место рая, говоря, что люди ниспали с неба. — В каноне утрени Великой Субботы воспевается: «Да Твоея славы вся исполниши, сшел еси в нижняя земли» (Песнь 1, троп. 3). Далее говорится, что «Господь явил Себя сущим во аде, что Он приобщился сущим во аде, что ад, Слове, срет Тя, огорчися, что душа Твоя во аде не оставлена, что ад низу стенет, что уязви­ся ад, в сердце прием Уязвленнаго копием в ребра, что Господь сниде даже до адовых сокровищ». В Синаксаре Великой Субботы читается, что в этот день мы празд­нуем погребение Господа и Его сошествие во ад, что Он со­шел во ад нетленною и Божественною Своею Душою, разделившеюся от тела смертью. Употреблены выра­жения о аде, как о глубокой пропасти, которая, очевид­но, из всей службы, признается подземной и находя­щейся внутри земли (Триодион). То же мнение о местонахождении ада и рая видим в службе на Святую Пасху. С наибольшей определитель­ностью выражено мнение о месте ада в ирмосе 6 песни канона: «Снисшел еси в преисподняя земли, и сокрушил еси вереи вечныя, содержащия связанныя, Христе». В Си­наксаре по 6 песни говорится: «Господь ныне из адовых сокровищ человеческое естество исхитив, на небеса возве­де, и к древнему достоянию приведе нетления. Обаче сошед во ад, не всех воскреси, но елицы веровати Ему изволи­ша. Души же от века святых, нуждею держимыя, от ада свободи, и всем даде на небеса взыти». Здесь опять древ­нее достояние, то есть рай, указывается на небе: «Воскре­сением Твоим, Господи, рай паки отверзеся (2 стихира в понедельник Светлой Седмицы вечера), и иже на небеса восход обновил еси нам» (1 стихира во вторник Светлой Седмицы вечера).

      Мнение о местонахождении ада внутри земли ус­матривается на всем пространстве богослужения Пра­вославной Церкви. Она повсюду говорит об этом пред­мете, как о общепринятом и общеизвестном. По этой причине выражение определенное встречается изред­ка. Но оно встречается, и именно по той причине, что встречается как общепринятое и общеизвестное, слу­жит яснейшим свидетельством и доказательством. «За­веса раздрася, воспевает Церковь, распеншуся Тебе, Спасе наш, и отдаваше мертвыя, яже пожре смерть, и ад обнажися, Тебе зря в преисподних земли бывша» (Тропарь 1 песни 8 канона утрени в 4 неделю по Пасхе). — «С душею пришедшу Тебе во утробу земли, души, яже стя­жа, ад издаваше со тщанием, вопиющия державе Твоей песнь благодарную» (Тропарь 2 песни 3 канона на утрени в 4 неделю по Пасхе). — «С душею сшед в страны преис­подния ада, возвел еси мужеством связанныя вся, яже от века смерть прият, горький мучитель» (Тропарь 2 песни 7 канона на утрени в 5 неделю по Пасхе). — «Тебе, сошедшаго до последних земли, и человека спасшаго, и вос­хождением Твоим сего возвысившего, величаем» (Припев на 9 песни в Воскресенье). — «Не ктому боюся еже в землю, Владыко, возвращения: Ты бо от земли возвел мя еси, забвенна» (Тропарь 2 песни 5 канона на утрени в неделю 7 по Пасхе). Адам низведен бысть, лестию запенся, ко адове пропасти: но есте­ством Бог же и милостив, сошел еси ко исканию, и на раму понес совоскресил еси» (Тропарь 2 песни 6 канона на утрени в 7 неделю по Пасхе). «Из преисподняго ада вознесша мя падшаго благословите вся дела Господа, и превозносите Его во веки» (Тропарь 2 песни 8 канона на утрени в неделю Всех Святых). — «Дошедшу Ти во врата адова, Господи, и сия сокрушившу, пленник сице вопия­ше: кто Сей есть, яко не осуждается в преисподних земли, но яко сень разруши смертное узилище» (Воскресная стихира на хвалитех 8 гласа). — «Востре­петаша доле преисподняя днесь, ад и смерть, Единаго от Троицы: земля поколебася, вратницы же адовы, видевше Тя, ужасошася» (Воскресный икос 7 гласа). — «Во глубины достигша морския, и тридневствоваша в китовех персех морскаго зверя древле Иону подражаяй зову Ти: Спасе мой, возведи мя из ада преисподняго» (Ирмос 6 песни 2 гласа). — «Да не прииду в землю плача, да не вижу место тмы, Христе мой, Слове» (Служба по вся дни канона, песнь 4). «Несть во аде покаяния, несть тамо прочее ослабы: тамо червь неусыпаемый, тамо земля темна, и помрачена вся» (Чин погребения священников). Также мимоходно, как о предмете общеизвестном, упо­минает о местонахождении ада во внутренности зем­ли святой Иоанн Лествичник. Он советует подвижни­ку благочестия непрестанно воспоминать о бесконеч­ной пропасти преисподнего пламени, о подземных страшных местах и пропастях, о тесных сходах, чтобы таким размышлением и воспоминанием отторгнуть душу от усвоившегося ей сладострастия (Лествицы степень 7 о радостворном плаче). Учение, что ад находится внутри земли, есть учение Православной Церкви; в весьма многих сочинениях святых отцов встречается это учение [67]; ни один из них не отвергает его [68]; Божественные откровения, бывшие угодникам Божиим, подтверждают его.

      В первые времена христианства, когда ожесто­ченная и слепая ревность идолопоклонников к сохра­нению на земле идолопоклонства проливала реки не­винной крови христианской, в Бруссе, главном городе Вифинии, претерпел мучение и казнь епископ города, Патрикий. Мучитель-игемон принимал ванны на теп­лых целительных источниках, находившихся близ го­рода [69], там допрашивал и умертвил епископа. По по­воду этих горячих вод, которых температуру и целеб­ность игемон приписывал действию боготворимых им истуканов, святой Патрикий говорил ему так: «Блиста­тельный игемон! Если хочешь узнать истину о начале, течении и теплоте этих вод, то я могу открыть ее тебе, если с кротостью меня выслушаешь. Всякий исповеду­ющий христианство святое и поклоняющийся едино­му истинному Богу стяжавает ум, исполненный разу­мения Божественных тайн: и я, будучи рабом Христа, хотя и грешным, могу объяснить истину об этих водах. Бог, предвидя, что созданные Им люди прогневают Его — Бога, Создателя своего, и, отвергнув истинное Богопочитание, устроят себе бездушных кумиров и бу­дут поклоняться им, уготовал два места для преселения в них человеков после их земной жизни. Первое место Он просветил вечным светом и исполнил обильными и неизреченными благами; другое же место исполнил непроницаемой тьмой, неугасающим огнем и вечны­ми казнями. Он предназначил, чтобы в первое место были преселяемы те, которые будут стараться благо­угождать Ему исполнением Его заповедей, а во второе, темное, ввергаемы те, которые прогневают Творца злым житием своим и заслужат себе казнь. Сподобив­шиеся места светлого будут жить бессмертной жизнью в непрестанной и бесконечной радости, а низринутые в темное место будут мучены непрестанно, бесконеч­но. Создатель, разделяя огонь от воды и свет от тьмы, каждое из них как создал отдельно, так и поставил на отдельных местах. Есть и над твердью небесной, так же как и под землей, огонь и вода. Вода, находящаяся на поверхности земной, собранная в собрания свои, назы­вается морем, а подземная вода называется бездной. Из этой бездны, на потребности человеков и животных, населяющих землю, воды подымаются сквозь зем­ные недра как бы водопроводными трубами и, выходя на поверхность земли, образуют источники, колодцы и реки. Из этих-то вод те, которые приближаются под­земному огню, согреваются им и вытекают горячи­ми; те же, которые текут вдали от огня, сохраняют ес­тественную хладность. На некоторых местах бездны имеются самые холодные воды, обратившиеся в лед, как отстоящие весьма далеко от огня. Подземный огонь устроен для мучения нечестивых душ. Преиспод­няя вода, обратившаяся в лед, именуется тартаром [70]. В тартаре подвергаются бесконечной муке ваши боги и поклонники их, как воспел один из ваших стихотвор­цев: «Концы земли и моря — не что иное, как их после­дние пределы, где Иапет и Сатурн — так именуются ваши боги — не утешаются ни блистанием солнца, ни прохладою ветров». Это значит: ваших богов, заклю­ченных в тартаре, не освещает и не согревает солнце, а вверженных в огонь не прохлаждает ветер. Тартар глубже всех прочих бездн, находящихся под землею. В том, что под землей находится огонь, уготованный на нечестивых, пусть удостоверит тебя по крайней мере тот огонь, который извергается из недр земных в Сицилии». — Так рассуждал о подземном аде святой епископ Христовой Церкви первых веков [71].

      Вышеупомянутая преподобная Феодора, посетив райские обители, низведена была в преисподняя земли и видела страшные, нестерпимые муки, уготованные грешникам в аду (См. выше).

      Воскресший воин Таксиот поведал, что он был по­хищен диаволом с блудного мытарства, они свели его из воздушного пространства вниз, на землю. Земля рас­ступилась, и он был спущен по узким и смрадным схо­дам до преисподних темниц адовых, где души грешных затворены в вечной тьме и вечной муке [72].

      Самый образ исшествия души из тела и обстоя­тельства, его сопровождающие, изложены святыми отцами для назидания и спасения нашего. Преподоб­ный Феодор Студит в 3-м оглашении говорит: «Братия! Останемся ли мы навсегда здесь? Нет! Нет! О горе, братия! Какое страшное таинство смерти! Как мы дол­жны быть всегда внимательны, исполнены покаяния, рассудительны, помышляя, что ныне же предстоит нам смерть, помышляя, как будет совершаться разлучение души от тела, как придут Ангелы — не говорю о том, как предстанут бесы. И бесы приходят к увлекающим­ся страстями. Помышляйте, каковы будут труд и бо­лезнь, при страшном видении их и при слышании по­веления: «Душа, выходи!» Тогда людям, разлучающим­ся от тела, служат великой помощью, утешением, ра­достью добрые дела и чистота совести. Тогда послуша­ние имеет великое дерзновение; тогда смиренномуд­рие приносит великое утешение, слезы вспомоществу­ют, добрые дела прогоняют бесов, терпение вспомоще­ствует, и противники возвращаются без всякого успе­ха, — души в великой радости пойдут вместе с Ангела­ми к Спасителю. Но душу, стяжавшую навык в страстях и побежденную грехом, обымет великий страх: тогда побеждают бесы и низводят эту окаянную душу с собой в преисподний ад, во тьму и тартар, для мучения». Однажды два Ангела явились преподобному Макарию Александрийскому, современнику и сподвижнику Ма­кария Великого, обиловавшему дарами Духа, и беседо­вали с ним. В этой беседе один из Ангелов сказал: «Ус­лышь, Макарий, каким образом души, как верных, так и неверных, выходят из тел и уводятся, и ведай, что, по примеру совершающегося в этом мире, должно умо­заключать о небесном. Как посланные земным царем воины взять кого-либо схватывают его и задерживают, хотя бы он этого не хотел и этому противился; задер­жанный, пораженный страхом, трепещет и ужасается присутствия тех, которые без милосердия влекут его в путь: так, когда пошлются Ангелы, чтобы изъять из тела чью-либо душу, благочестивого ли человека или нечестивого, она приходит в испуг и устрашается присутствия страшных и грозных Ангелов. Тогда, наконец, она усматривает, как бесполезно для нее, ничтожно, не доставляет никакой помощи множество богатства, знакомых и друзей; она слышит и понимает слезы и рыдания окружающих ее человеков, но не может про­изнести ни одного слова, ни подать голоса, потому что никогда не случалось ей испытать такого требования об исшествии. Ее устрашает и неимоверное простран­ство пути, и перемена образа жизни; также она ужаса­ется вида тех, у которых находится уже во власти и ко­торые не оказывают ей никакого сочувствия и мило­сердия. К тому же она томится скорбью по причине привязанности к телу, она болезнует и тоскует о разлу­чении и разъединении с ним, как с своим сожителем по природе. Ей не соприсутствует и не вспомоществу­ет никакое утешение, доставляемое совестью, разве только душа сознает за собой добрые дела. Таким об­разом, душа, и прежде изречения Верховного Судии, судится своей совестью» [73].

      Пространно говорит об обстоятельствах, сопро­вождающих смерть, святой Кирилл, патриарх Алек­сандрийский, в слове на исход души. Из этого слова по­мещаем здесь краткую выписку: «Какой страх и тре­пет ожидает тебя, душа, в день смерти! Ты увидишь страшных, диких, жестоких, немилостивых и бесстыд­ных демонов, подобных мрачным муринам, тебе пред­стоящих. Одно видение их лютее всякой муки. Душа, увидев их, приходит в смущение, волнуется, мятется, ищет спрятаться, прибегает к Божиим Ангелам. Святые Ангелы держат душу, проходя с ними воздух и возвыша­ясь, она встречает мытарства, хранящие путь от земли к небу, удерживающие души и препятствующие им вос­ходить далее. Каждое мытарство испытывает принад­лежащие ему грехи; каждый грех, каждая страсть име­ет своих мытарей и истязателей. Какой страх, трепет и беспокойство должна ощущать душа, видя все это, доколе не произнесется окончательный приговор, ее освобождающий! Болезнен, бедственен, исполнен сте­наний, безутешен час нерешительности. Божествен­ные Силы стоят против лица нечистых духов и пред­ставляют добрые помышления, слова и дела, принад­лежащие душе, а она, в страхе и трепете, посреди пре­пирающихся о ней Ангелов и демонов, ожидает или оправдания своего и освобождения, или осуждения и погибели. Если она проводила жизнь благочестиво и богоугодно и соделалась достойной спасения, то при­емлют ее Ангелы, и она уже спокойно шествует к Богу, имея спутниками Святые Силы. Тогда исполнится ска­занное: отбежали печаль, болезнь и воздыхание. Тог­да, освободившись от лукавых, гнилых и страшных ду­хов, она идет в неизглаголанную радость. Если же ока­жется, что душа прожила в небрежении и блуде, то ус­лышит лютейший глас: «Да возьмется нечестивый, да не узрит славы Господней!» Постигают ее дни гнева, скорби, нужды и стеснения, дни тьмы и мрака!.. Ос­тавляют ее святые Божии Ангелы и похищают мури­ны — демоны. Они начинают бить ее без милосердия и низводят на землю; растворивши землю, ввергают душу, связанную нерешимыми узами, в темную и мрач­ную страну, в преисподний узилища и темницы адовы, где заключены души грешников, от века усопших, как говорит Иов, в землю темную и мрачную, в землю тьмы вечной, где нет ни света, ни жизни для челове­ков, но болезнь вечная, и печаль бесконечная, и плач непрестанный, и скрежет зубов немолчный, и возды­хания неусыпающие. Там слышится непрестанное «увы! увы!», там зовут — и нет помогающего; там вопи­ют — и никто не избавляет. Нет возможности поведать тамошнего бедствия; нет возможности выразить та­мошней болезни, которой подвергаются низвержен­ные туда и заключенные там души. Изнемогают всякие уста человеческие к объяснению страха и трепета, объемлющего узников адских; нет уст человеческих, могущих выразить томление и плач их, — непрестанно и вечно стонут, но никто их не милует; испускают глу­бокие воздыхания, но никто не слышит; рыдают, но никто не избавляет; взывают и бьются, но никто не милосердствует. Тогда — где похвалы этого мира? Где тщеславие? Где наслаждение? Где пресыщение? Где бла­городие? Где мужество плоти? Где красота женская, об­манчивая и губительная? Где дерзость бесстыдная? Где украшение пышными одеждами? Где сладость греха нечистая и гнусная? Где помазующие и окуривающие себя мирами и благовониями? Где пирующие с тимпа­нами и гуслями? Где пристрастие к деньгам и имуще­ству и происходящее от него немилосердие? Где бесчеловечная гордость, гнушающаяся всеми и научающая уважать только одного себя? Где пустая и суетная чело­веческая слава? Где зрелища и прочие игрища? Где ко­щунствующие, праздно и беспечно живущие? Где мяг­кие одеяния и мягкие постели? Где высокие здания и широкие врата? Где мудрость мудрых, благоязычие риторов и суетная ученость? Увы! Все смятутся, поко­леблются, как изумленные; поглотится вся мудрость их. О, братия! Помыслите, каким подобает быть нам, име­ющим дать отчет в каждом поступке нашем, и великом и малом! Даже за каждое праздное слово мы дадим от­вет Праведному Судии [74].

      Согласно этому поведал о своей кончине воин Так­сиот. «Когда я умирал, увидел муринов, представших мне. Вид их был очень страшен; душа моя, смотря на них, возмутилась. Потом я увидел двух прекрасных юношей, и выскочила душа моя к ним на руки. Мы на­чали немедленно восходить по воздуху на высоту, как бы летя, и достигли мытарств, стерегущих восход и удерживающих душу каждого человека. Каждое мытар­ство истязало об особенном виде греха: одно о лжи, другое — о зависти, иное — о гордости; каждый грех имеет на воздухе своих испытателей. И видел я, что Ангелы держат в ковчежце все мои добрые дела, — вы­нимая их, сравнивают с моими злыми делами. Так ми­новали мы мытарства. Когда же, приближаясь ко вра­там небесным, пришли на мытарство блудное, — сте­регущие там удержали меня и представили все мои плотские блудные дела, соделанные от детства моего и доселе. Руководившие меня Ангелы сказали: «Все теле­сные грехи, которые ты сделал в городе, простил тебе Бог, потому что ты покаялся в них». На это сказали мне сопротивники мои: «Но, вышедши из города, на селе ты соблудил с женой земледельца твоего». Ангелы, ус­лышав это и не нашедши доброго дела, которым бы можно было возмерить за грех мой, оставили меня и удалились. Тогда лукавые духи схватили меня и, удру­чая побоями, свели на землю. Земля разверзлась; я был спущен по узким и смрадным сходам в преисподнюю темницу ада» (См. прим. выше).

      С особенной подробностью поведала о кончине своей преподобная Феодора, ученица великого угодни­ка Божия Василия Нового. Здесь помещается сокра­щенно ее поведание. Ученику преподобного Василия, Григорию, вопросившему ее в видении об обстоятель­ствах, сопровождавших ее смерть и последовавших ей, Феодора сказала следующее: «Чадо Григорий! О страш­ной вещи вопросил ты меня, о которой и вспомянуть ужасно. Когда настал час моей смерти, я увидела лица, которых никогда не видала, услышала глаголы, кото­рых никогда не слыхала. Что скажу? Лютые и тяжкие бедствия, о которых я не имела понятия, встретили меня по причине дел моих: но молитвами и помощью общего отца нашего Василия я избавилась от них. Как рассказать тебе телесную боль, тягость и тесноту, ко­торым подвергаются умирающие? Как бы кто, обна­женный, упавши на великий огонь, горел, истаивал, обращался в пепел — так разрушается человек смерт­ною болезнью в горький час разлучения души с телом. Когда я приближалась к концу моей жизни и наступи­ло время моего преставления, увидела множество эфи­опов, обступивших одр мой. Лица их были темны, как сажа и смола; глаза их — как каленые угли; видение так люто, как сама геенна огненная. Они начали возму­щаться и шуметь. Одни ревели, как звери и скоты, дру­гие лаяли, как псы, иные выли, как волки. Смотря на меня, они ярились, грозили, устремлялись на меня, скрежеща зубами, и тотчас же хотели пожрать меня; между тем готовили хартии и развивали свитки, на которых были написаны все мои злые дела, как бы ожидая какого судию, долженствующего прийти. Убо­гая моя душа была объята великим страхом и трепетом. Не только томила меня горесть смертная, но и гроз­ный вид и ярость страшных эфиопов были для меня как бы другой лютейшей смертью. Я отвращала глаза мои во все стороны, чтобы не видеть страшных лиц их и не слышать голоса их, но не могла избавиться от них, — они всюду шатались; помогающего мне не было. Когда я окончательно изнемогла, то увидела двух све­тоносных Ангелов Божиих, в образе юношей невыра­зимой красоты, идущих ко мне. Лица их сияли, взор был исполнен любви; волосы их были как снег белые с златовидным отблеском, одежды их сверкали как молния; они были препоясаны златыми поясами по сосцам. Приближась к одру моему, они стали на пра­вой стороне его, тихо беседуя друг с другом. Увидев их, я возрадовалась и с приятностью смотрела на них; черные эфиопы содрогнулись и отступили несколько далее. Один из светоносных юношей, с гневом обра­тясь к темным, сказал: «О бесстыдные, проклятые, мрачные и злобные враги рода человеческого! Зачем всегда предваряете приходом к умирающим и молвою вашей устрашаете и смущаете всякую душу, разлучаю­щуюся с телом? Но не очень радуйтесь, потому что здесь не найдете ничего. Есть Божие милосердие к этой душе, и нет вам в ней ни части, ни жребия». Ког­да Ангел перестал говорить, эфиопы восшатались, под­няли клич и молву, начали показывать злые мои дела, содеянные от юности, и вопили: ничего в ней не име­ем? А эти грехи чьи? Не она ли сделала то-то и то-то? Так вопия, они стояли и ожидали смерти. И вот при­шла смерть, рыкая как лев, видом очень страшная, че­ловеческого подобия, но без тела, составленная из од­них нагих костей человеческих [75]. Она принесла раз­личные орудия к мучению: мечи, стрелы, копья, сер­пы, пилы, секиры, удицы и другие неведомые. Узрев­ши это, смиренная душа моя вострепетала от страха. Святые Ангелы сказали смерти: «Не медли; разреши эту душу от союзов плотских; скоро и тихо разреши ее: она не имеет много тяжести греховной». Смерть при­ступила ко мне, взяла малую секиру и отсекла мне сперва ноги, потом руки; после другими орудиями рас­слабила мне все члены, отделив их по составам один от другого. Я лишилась рук, ног; все мое тело омертве­ло, и я уже не могла двигаться. Потом отсекла мне го­лову — я не могла приводить в движение головы моей, соделавшейся мне чужою. После этого она растворила в чаше какой-то состав, и, приложив к устам моим, на­сильно напоила меня. Так горько было это питие, что душа моя не могла вынести его: содрогнулась и выско­чила из тела, отторгнувшись от него насильно. Светоносные Ангелы тотчас приняли ее на свои руки. Огля­нувшись назад, я увидела лежащее мое тело бездуш­ным, нечувственным и недвижимым. Как бы кто, со­влекшись одежды и кинувши ее, стоял и смотрел на нее: так и я смотрела на тело мое и удивлялась. В то время как святые Ангелы держали меня, демоны, быв­шие в образе эфиопов, обступили нас, вопя: «Множе­ство грехов имеет эта душа: пусть отвечает нам!» — и показывали грехи мои. Святые Ангелы начали искать моих добрых дел и, по благодати Господа, находили их; они собирали все доброе, когда-либо с Божией помо­щью сделанное мной, и готовились положить на весах против злых дел моих. Эфиопы, видя это, скрежетали на меня зубами, потому что хотели немедленно похи­тить меня из рук ангельских и низвести во дно адово. В то время неожиданно явился туда преподобный наш отец Василий и сказал святым Ангелам: «Ангелы Бо­жии! Эта душа много послужила мне при старости моей; я молился о ней Богу, и Бог даровал мне ее». С этими словами он вынул из недр червленый полный мешец — мне казалось, что в этом мешце было чистое золото — и, подав его Ангелам, примолвил: «Когда бу­дете проходить воздушные мытарства и лукавые духи начнут истязывать душу, выкупайте ее этим из долгов ее. Благодатью Божией, я богат, собрал многое сокро­вище потом и трудами моими и дарую этот мешец душе, послужившей мне». Сказав это, он ушел. Лукавые духи пришли в недоумение, потом подняли плачевные вопли и удалились. И опять пришел преподобный Ва­силий, неся с собой многие сосуды чистого елея и дра­гоценного мира. Он отверзал их, один за другим, и возливал на меня: я исполнилась благоухания духовно­го и ощутила, что изменилась и просветилась. Препо­добный сказал святым Ангелам: «Когда совершите этой душе все подобающее, тогда введите ее на житель­ство в обитель, уготованную мне Господом». Сказав это, он сделался невидим. Ангелы взяли меня, и мы направились на восток».

      В самом Евангелии видим указание, что обстоятель­ства, сопровождающие кончину человека, те самые, ка­кими они представлены в вышеприведенных сказаниях святых отцов. Господь засвидетельствовал, что Ангелы отнесли душу нищего Лазаря на лоно Авраамово (Лк.16:22). Ску­пому богачу, мечтавшему, по случаю обильного урожая о долговременной земной жизни, о построе­нии более пространных житниц, о плотских наслажде­ниях, сказал Бог: безумие! В сию нощь истяжут душу твою от тебе, а яже уготовал еси, кому будут? (Лк.12:20) «Истяжут, — го­ворит Господь, по изъяснению этих слов Евангелия бла­женным Феофилактом — потому что немилостивые мы­тари-ангелы страшно и насильно исторгают душу греш­ника. Душа праведника не исторгается из него; он, ра­дуясь и веселясь, предает дух свой Богу и Отцу».

      Хотя смерть праведников и вполне покаявшихся грешников совершенно или, по крайней мере, во многом отличается от смерти грешников отверженных и грешников недостаточно покаявшихся, но страх и том­ление свойственны каждому человеку при его кончине. Это и должно быть так: смерть есть казнь. Хотя казнь и смягчается для праведников, но казнь пребывает каз­нью. Сам Богочеловек, приуготовляясь к приятию вольной смерти для спасения рода человеческого, был в подвиге, скорбел и тужил; капли пота Его падали на зем­лю каплями крови: Прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф.26:38), сказал Он апостолам, уснувшим от печали и не чувство­вавшим приближавшейся напасти. Отче Мой, аще воз­можно есть, да мимо идет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф.26:39) — так молился Он Отцу. Предсмер­тный страх ощущала Пресвятая Дева Богоматерь пред Своим блаженным Успением, хотя Ей предвозвещены были Архангелом Гавриилом Ее преселение в горние обители и слава, там ожидающая Ее, хотя Дух Святый, обильно обитавший в Ней, увлек все помышления и все желания Ее на небо (Четьи-Минеи, 15 августа).

      Страхом и плачем приготовляли себя к роковому смертному часу все святые: они понимали значение это­го часа для человека. Когда наступило время кончины преподобного Агафона, он пребыл три дня в глубоком внимании себе, не беседуя ни с кем. Братия спросили его: «Авва Агафон, где ты?» — «Я предстою суду Христо­ву», — отвечал он. Братия сказали: «Неужели и ты, отец, боишься?» Он отвечал: «Я старался по силе моей сохра­нять заповеди Божии, но я — человек и откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу?» Братия спросили: «Не­ужели ты не уповаешь на жительство твое, которое было сообразно воле Божией?» — «Не могу уповать, — отвечал он, — потому что ин суд человеческий и ин Суд Божий». Они хотели еще спросить его, но он сказал им: «Окажите мне любовь, теперь не говорите со мной, потому что я не свободен». И он скончался с радостью. «Мы видели его веселящимся, — передавали ученики его, — как бы он встречал и приветствовал дорогих дру­зей». Этот угодник Божий во всем строго, постоянно наблюдал за собой и говаривал, что без тщательней­шего наблюдения над собой человеку невозможно дос­тичь преуспеяния (Патерик Скитский). Таков путь ко спасению. Святые Божии, непрестанно рассматривая себя, непрестанно находили в себе новые недостатки и, находя их, более и более погружались в покаяние, которое очищало и усовершало их для неба. Напротив того, лютая рассе­янность и многопопечительность непременно соедине­ны с глубоким неведением себя; а такое неведение все­гда очень довольно, гордо собой. «Многие обольщают себя, — говорит блаженный Феофилакт, — суетным упованием, думают, что получат Царство Небесное и присоединят себя к лику возлежащих на высоте добро­детелей, высоко мечтая о себе в сердце своем... Много званных, потому что Бог призывает многих, паче же всех, но мало избранных, мало спасаемых, мало дос­тойных избрания Божиего. Призвание — дело Божие, а избрание и не избрание зависят от нас: иудеи были званными, но не оказались избранными, оказавшись непослушными Призывавшему (Мф.22:14). Великий между свя­тыми иноками Арсений во все время жития своего, когда занимался рукоделием, полагал на колени пла­ток, по причине слез, изливавшихся из очей его. Он скончался. Авва Пимен, отец, особенно обиловавший даром духовного рассуждения, услышав о кончине его, сказал: «Блажен Арсений: ты оплакал себя в течение земной жизни! Не оплакивающий себя здесь будет пла­кать вечно. Невозможно избежать плача: или здесь — произвольного, или там, в муках, невольного». Услы­шал об этой смерти Феофил, патриарх Александрийский, и сказал: «Блажен, авва Арсений! Ты непрестан­но помнил час смертный» (Патерик Скитский).

      Утешительна повесть о смерти праведников, по­учительно и душеспасительное сказание о том, с каким сокрушением и смирением сердца они приготовля­лись к ней, с каким святым страхом они встречали ее. Некоторому Отцу, за чистоту его жизни, Бог не отка­зывал ни в каком его прошении. Старец однажды по­желал видеть разлучение с телом души грешника и души праведника. Приведенный рукой Божией в неко­торый город, он остановился при его вратах, в монас­тыре, в котором жил имевший громкое имя затворник. Затворник в то время был болен и ожидал смерти. Ста­рец увидел, что делается большое приготовление вос­ковых свечей и лампад для затворника, как бы ради его Господь подавал хлеб и воду городу и спасал его. Граж­дане говорили между собой: «Если скончается затворник, то мы все погибнем разом». Между тем настал час его кончины; старец увидел адского приставника с ог­ненным трезубцем в руке, нисшедшего на затворника, и услышал глас: «Как эта душа не успокоила Меня в себе ни единого часа, так и ты без милосердия исторг­ни ее». Адский приставник вонзил огненный трезубец в сердце затворника и, промучив его несколько часов, извлек его душу. После этого старец вступил в город, где нашел некоторого больного странника, лежащего на улице. Некому было послужить этому страннику: старец пробыл с ним день. Когда настал час его успе­ния, старец увидел, что Архангелы Михаил и Гавриил низошли за его душой. Один сел по правую, другой — по левую сторону странника и начали упрашивать душу его, чтоб она вышла. Она не хотела оставить те­ла и не выходила. Тогда Гавриил сказал Михаилу: «Возьмем душу и пойдем». Михаил отвечал: «Нам повелено Господом взять ее без болезни, не можем употре­бить насилия». Вслед за сими словами Михаил вос­кликнул громким голосом: «Господи! Что повелишь об этой душе? Она не повинуется нам и не хочет выйти». И пришел ему глас: «Вот! Я посылаю Давида с псал­тирью и певцов Божиих Иерусалима Небесного, что­бы душа, услышав псалмопение и гласы их, вышла». Они низошли и окружили душу, воспевая гимны: тогда она вышла на руки к Михаилу и принята была с ра­достью [76]. Кто не подивится Божией любви и милосер­дию к роду человеческому? К несчастью, к величай­шему несчастью, мы с ожесточением отталкиваем все милости Божии и с безумным ослеплением стано­вимся в ряды слуг и поклонников врага Божия и врага нашего.

      Кончина избранников Божиих преисполнена сла­вы. Когда настало время умирать великому Сисою, просветилось лицо его, и он сказал сидевшим у него отцам: «Вот пришел авва Антоний». Помолчав не­сколько, сказал: «Вот лик пророческий пришел». По­том просветился более и сказал: «Вот пришел лик апо­стольский». И опять сугубо просветилось лицо его; он начал с кем-то беседовать. Старцы упрашивали его ска­зать, с кем он беседует? Он отвечал: «Ангелы пришли взять меня; но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для покаяния». Старцы сказали ему: «Отец, ты не нуждаешься в покаянии». Он отвечал им: «Поистине не знаю о себе, положил ли я начало пока­янию». А все знали, что он совершен. Так говорил и чувствовал истинный христианин, несмотря на то, что во время жизни своей воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даром Святаго Духа. И еще более засияло лицо его, засияло как солнце. Все убоя­лись. Он сказал им: «Смотрите, — Господь пришел и изрек: принесите Мне избранный сосуд из пустыни». С этими словами он испустил дух. Увидена была мол­ния, и храмина исполнилась благоухания (Патерик Скитский). Так окон­чил земное течение один из величайших угодников Божиих.

      Но и грешники, принесшие искреннее раскаяние в грехах, сподобились милости Божией. При гречес­ком императоре Маврикии был во Фракии разбойник, свирепый и жестокий. Поймать его никак не могли. Блаженный император, услышав о том, послал к разбойнику наперсный крест свой и повелел ему сказать, чтобы он не боялся: этим означалось прощение всех его злодеяний, с условием исправления. Разбойник умилился, пришел к царю и припал к ногам его, раска­иваясь в преступлениях своих. После немногих дней он впал в недуг и помещен был в странноприимный дом, где видел во сне страшный суд. Пробудившись и примечая усиление болезни и приближение кончины, он обратился с плачем к молитве и говорил в ней так: «Владыко, человеколюбивый Царь, спасший прежде меня подобного мне разбойника, удиви и на мне ми­лость Твою: прими плач мой на смертном одре. Как принял Ты пришедших в единодесятый час, ничего не совершивших достойного, так прими и мои горькие слезы, очисти и крести меня ими. Больше этого не взыскивай от меня ничего: я уже не имею времени, а заимодавцы приближаются. Не ищи и не испытывай: не найдешь во мне никакого добра; предварили меня беззакония мои, я достиг вечера; бесчисленны злодея­ния мои. Как принял Ты плач апостола Петра, так при­ми этот малый плач мой и омой рукописания моих гре­хов. Силой милосердия Твоего истреби мои прегреше­ния». Так исповедуясь в течение нескольких часов и утирая слезы платком, разбойник предал дух. В час смерти его старший врач странноприимного дома ви­дел сон: к одру разбойника пришли мурины с хартия­ми, на которых были написаны многочисленные гре­хи разбойника; потом два прекрасных юноши-царед­ворца принесли весы. Мурины положили на одну чашу написанное на разбойника: эта чаша перетянула, а противоположная ей поднялась кверху. Святые Ангелы сказали: «Не имеем ли мы здесь чего?» — «И что можем иметь, — возразил один из них, — когда не более десяти дней, как он воздерживается от убийства?» — «Впрочем, прибавили они, — поищем чего-нибудь доб­рого». Один из них нашел платок разбойника, намочен­ный его слезами, и сказал другому: «Точно, этот платок наполнен его слезами. Положим его в другую чашу, а с ним человеколюбие Божие и посмотрим, что будет?» Как только они положили платок в чашу, она немедлен­но перетянула и уничтожила вес рукописания, бывших в другой. Ангелы воскликнули в один голос: «Поистине победило человеколюбие Божие!» Взяв душу разбойни­ка, они повели ее с собой; мурины зарыдали и бежали со стыдом. Увидев этот сон, врач пошел в странноприимный дом; пришедши к одру разбойника, он нашел тело еще теплым, оставленным уже душою; платок, на­полненный слезами, лежал на глазах его. Узнав от находившихся при нем о покаянии его, принесенном Богу, врач взял платок, представил его императору и сказал: «Государь! Прославим Бога: и при твоей держа­ве спасся разбойник». Однако, — заключает весьма бла­горазумно эту повесть передавший нам ее, — гораздо лучше благовременно приготовлять себя к смерти и предварять страшный час ее покаянием (Пролог. 17 октября). Справедли­во замечает святой Иоанн Лествичник, что зло, обратившееся от долговременной привычки к нему в каче­ство, соделывается уже неисправимым [77]. «Злой навык обладает, как самовластный тиран, часто и над плачущими», — восклицает грустно тот же наставник иноче­ствующих (Лествицы 5 степень). К этому должно присовокупить, что пока­яние возможно только при точном, хотя бы и простом, знании православной христианской веры, чуждом вся­кой ереси и зломудрия. Заимствовавшие свой образ мыслей о добродетелях и правилах жизни из романов и других душевредных еретических книг не могут иметь истинного покаяния: многие смертные грехи, ведущие в ад, признаются ими за ничтожные, извини­тельные погрешности, а лютые греховные страсти — за легкие и приятные слабости; они не страшатся пре­даваться им пред самими смертными вратами. Неведе­ние христианства — величайшее бедствие!

      Господь призывает человека к покаянию и спасению до последней минуты его жизни. В эту последнюю ми­нуту еще отверсты двери милосердия Божия всякому, толкущему в них. Никто да не отчаивается! Доколе не закрыто поприще, действителен подвиг. Последние ми­нуты человека могут искупить всю жизнь его. В Египте некоторая девица, именем Таисия, оставшись сиротой после родителей, умыслила обратить дом свой в стран­ноприимницу для скитских иноков. Прошло много вре­мени, в которое она принимала и успокаивала отцов. Наконец ее имение истощилось. Она начала терпеть недостаток. С ней познакомились неблагонамеренные люди и отвратили ее от добродетели; она начала проводить худую жизнь, даже развратную, отцы, услышав это, очень опечалились. Они призвали авву Иоанна Колова и сказали ему: «Мы слышали о сестре Таисии, что она расстроилась. Когда была она в состоянии, показывала нам свою любовь: и мы ныне покажем нашу любовь к ней и поможем ей. Потрудись посетить ее и, по пре­мудрости, данной тебе Богом, устрой ее». Авва Иоанн пришел к ней и сказал старице, стоявшей на страже у ворот, чтобы она доложила о нем госпоже своей. Она отвечала: «Вы, монахи, поели все имение ее». Авва Иоанн сказал: «Доложи ей; я доставлю ей большую пользу». Старица доложила. Юная госпожа сказала ей: «Эти иноки, постоянно странствуя при Чермном море, находят жемчуг и драгоценные камни; поди, приведи его ко мне». Авва Иоанн пришел и сел возле нее. Воз­зрев на лицо ее, он преклонил голову и начал горько плакать. Она сказала ему: «Авва, что ты плачешь?» Он отвечал: «Вижу, что сатана играет на лице твоем, и как мне не плакать? Чем не понравился тебе Иисус, что ты обратилась на противные Ему дела?» Она, услышав это, затрепетала и сказала ему: «Отец! Есть ли для меня покаяние?» Он отвечал: «Есть». — «Отведи меня куда хочешь», — сказала она ему и, встав, пошла за ним. Иоанн, заметив, что она не распорядилась, даже не ска­зала ни одного слова о доме своем, удивился. Когда они достигли пустыни, уже смеркалось. Он сделал для нее возглавие из песка, такое же другое, в некотором рас­стоянии, для себя. Оградив ее возглавие крестным зна­мением, сказал: «Здесь усни». И он, исполнив свои мо­литвы, лег спать. В полночь Иоанн проснулся — видит: образовался некий путь от того места, где почивала Та­исия, до неба; Ангелы же Божии возносят ее душу. Он встал и начал будить ее, но она уже скончалась. Иоанн повергся ниц на молитву и услышал глас: «Един час по­каяния ее принят паче долговременного покаяния мно­гих, не оказывающих при покаянии такого самоотвер­жения» (Патерик Скитский). — «Господи! Для рабов Твоих, — говорит свя­той Василий Великий, — разлучающихся с телом и при­ходящих к Тебе, Богу нашему, нет смерти, но преставле­ние от печального на полезнейшее и сладостнейшее и на упокоение и радость» (Молитва на вечерне Пятидесятницы. Требник).

      Точно, в собственном смысле разлучение души с телом не есть смерть; оно — только последствие смер­ти. Есть смерть несравненно более страшная! Есть смерть — начало и источник всех болезней человека, и душевных, и телесных, и любой болезни, исключительно именуемой у нас смертью. «Истинная смерть, — го­ворит преподобный Макарий Великий, — внутрь в сер­дце сокровенна, и чрез тую внешний человек жив умер. Аще кто в тайне сердца от смерти к жизни прешел, сей воистину живет вовеки, и к тому не умирает. Хотя же таковых тела на некое время и разлучаются от душ, но, однако, освященная суть, и со славою восстанут. Сего ради и сном смерть святых именуем» (Слово 1, гл. 2, по изд. 1833 г.).

      Слово и понятие смерть поразили в первый раз слух и мысль человека при вступлении его в рай. Между дре­вами рая были особенно замечательны древо жизни и древо познания добра и зла. Господь, введя человека в рай, заповедал ему: ото всякого древа, еже в раи, снедию сне­си; от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в онь же аще день снесте от него, смертию умрете (Быт.2:16-17). Несмотря на страшную угрозу смертью, человек престу­пил заповедь и, по преступлении, немедленно умер; смерть мгновенно явилась во всех движениях души и в ощущениях тела. Святый Дух, обитавший в человеке, сообщавший бессмертие душе и телу, бывший их жиз­нью, отступил от них, как от нарушивших общение с Богом произвольным отвержением заповеди Божией и столько же произвольным вступлением в единомыслие и союз с сатаной. Святой Георгий, архиепископ Фесса­лоникийский, говорит: «Как разлучение души от тела есть смерть тела, так и разлучение Бога от души есть смерть души. В этом, собственно, заключается душевная смерть. На эту смерть указывал и Бог заповедью, дан-ной еще в раю, когда говорил: в онь же аще день снеси от возбраненнаго древа, смертию умреши. Тогда умерла душа Адамова, разлучившись преслушанием от Бога; телом же он прожил от того времени до девятисот тридцати лет. Эта смерть, постигшая душу за преслушание, не только соделывает непотребной душу, но и распростра­няет проклятие на всего человека; самое тело подверга­ет многим трудам, многим страданиям и тлению. Тогда, по умерщвлении внутреннего человека преслушанием, услышал перстный Адам: проклята земля в делех твоих, в печали снеси тую вся дни живота твоего. Терния и волчцы возрастит тебе, и снеси траву сельную. В поте лица твоего снеси хлеб твой, дондеже возвратишися в землю: яко земля еси и в землю пойдеши» [78].

      Знаменуя смерть души, святой Иоанн Богослов ска­зал: есть грех к смерти, и есть грех не к смерти (1Ин.5:16,17). Он назвал смертным грехом грех, убивающий душу, тот грех, ко­торый совершенно отлучает человека от Божествен­ной благодати и соделывает его жертвой ада, если не уврачуется покаянием действительным и сильным, способным восстановить нарушенное соединение че­ловека с Богом. Таким покаянием святой апостол Петр уврачевал свой смертный грех — отречение от Хрис­та, а святой пророк Давид — свои два смертные греха: прелюбодеяние и убийство. Покаяние в смертном гре­хе тогда признается действительным, когда человек, раскаявшись в грехе и исповедав его, оставит грех свой [79]. Таким покаянием блудники, прелюбодеи, мы­тари, разбойники восхитили Царство небесное; к та­кому покаянию — к воскресению из смерти душев­ной — призывает апостол Павел: восстани спяй, вопиет он, и воскресни из мертвых и освятит тя Христос (Еф.5:14). Но кто внимает этому гласу, этой духовной трубе, призы­вающей к воскресению души, к воскресению, более не­обходимому для спасения, нежели то, которое оживит тела, не оживит уже душ, умерщвленных грехом? Все мы пребываем в умерщвлении, исполняя греховные пожелания наши, которые не только воюют на душу, но, будучи удовлетворяемы, и умерщвляют ее. Указы­вая на смерть души, на существенную смерть, Спаси­тель мира назвал мертвецами всех человеков, совре­менных Его пребыванию на земле, не обращавших внимания на Его всесвятое учение, необходимое для спасения, единое на потребу для истинной жизни че­ловека: остави мертвыя погребсти своя мертвецы (Лк.9:10), ска­зал Он последователю Своему, просившему дозволения отлучиться на время от Господа и от внимания Его свя­тому учению для погребения скончавшегося своего ро­дителя. Мертвыми наименовал Господь тех живых по плоти, которые были поистине мертвы, как умерщвленные душою [80]. Те из этих мертвецов, которые оста­ются чуждыми Христа в течение всей земной жизни и в этом состоянии отходят в вечность, не познают вос­кресения во все пространство времени, данное для этого воскресения и заключающееся между двумя при­шествиями Христовыми, первым — совершившимся, и вторым, имеющим совершиться. Прочии же мертвецы не ожиша, говорит о них зритель тайн, святой Иоанн Бо­гослов, дондеже скончается тысяща лет (Апок.20:5).

      Блажен и свят, возвещает сын духовного грома [81], иже имать часть в воскресении первем: на нихже смерть вто­рая не имать области, но будут иереи Богу и Христу, и воца­рятся с Ним тысящу лет (Апок.20:6). Тысяча лет, по объяснению, общепринятому святой Церковью, не знаменует здесь определенного числа годов, а знаменует весьма значи­тельное пространство времени, данное милосердием и долготерпением Божиим, чтоб весь плод земли, дос­тойный неба, созрел, и чтоб ни единое зерно, годное для горней житницы, не было утрачено. Когда и самые святые Божии уже сочли грехи мира преисполнивши­мися, а окончательный суд Божий настолько нужным, тогда услышали от Бога: да почиют еще время мало, донде­же скончаются и клеврети их и братия их (Апок.6:11). Так долго­терпеливо великое милосердие Божие! «Тысяча лет, я говорит святой Андрей, архиепископ Кесарийский, — время от вочеловечения Христова до второго славно­го Его пришествия... Тысяча лет — время, в течение которого будет благовествоваться Евангелие. Нет нуж­ды разумевать буквально тысячу лет. Так число не име­ет буквального значения ни в словах Песни Песней: муж принесет в плод тысящу сребреник. Виноград Мой пре­до Мною: тысяща Соломону, и двести стрегущим плод его (Песн.8:11,12); ни в словах Господа Иисуса: даяху плод, ово убо сто, овоже шестьдесят, овоже тридесять (Мф.13:8). Полным числом изобра­жается обилие и совершенство в плодоприношении. Так и здесь чрез тысячу лет изображается преиспол­ненное плодоприношение веры» (Толкование св. Андрея на Апокалипсис), для которого дано все нужное время; полнота времени изображена сло­вом «тысяча лет». С начала этого тысячелетия откры­лось, и ныне продолжает открываться первое, таин­ственное, существенное воскресение мертвых; оно бу­дет продолжаться до конца времен. Аминь, аминь глаго­лю вам, сказал Господь, яко слушали словесе Моего и веруяй пославшему Мя, имать живот вечный и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот [82]. Объясняя эти слова Спасителя, блаженный Феофилакт говорит: «Верую­щий во Христа не пойдет на суд, то есть в муку, но жи­вет присносущною жизнью, не подвергаясь душевной и вечной смерти, хотя бы и вкусил по естеству сию временную смерть». То же значение имеют и слова Господа, сказанные Им Марфе пред воскресением бра­та ее, Лазаря: Аз есмь воскресение и живот; и всяк живый и веруяй в Мя, не умрет во веки [83]. Сыны и дщери ветхого Адама, рожденные по его образу и подобию падшими, рожденные для вечной смерти, переходят верой в но­вого Адама к вечной жизни. Этот переход, это воскре­сение незаметны для чувственных очей. Непостижимы для плотского ума, но ясны и ощутительны для души, над которой они совершаются. «Когда слышишь, — го­ворит святой Макарий Великий, — что Христос, сошед во ад, освободил содержимые там души, не думай, чтоб это далеко отстояло от совершающегося ныне. Знай: гроб — сердце: там погребены и содержатся в непроницаемой тьме твой ум и твои помышления. Господь приходит к душам, во аде вопиющим к Нему, то есть в глубину сердца, и там повелевает смерти отпустить заключенные души, молящие Его, Могущего освобождать, об освобождении. Потом, отвалив тяжелый камень, лежащий на душе, отверзает гроб, воскрешает точно умерщвленную душу и выводит ее, заключенную в тем­нице, на свет» (Слово 7, гл. 1). Первое воскресение совершается при посредстве двух таинств: Крещения и покаяния. Чрез святое Крещение воскресает душа от гроба неве­рия и нечестия, или от первородного греха и собствен­ных грехов, соделанных в нечестии; а чрез покаяние уже верующая душа воскресает от смерти, нанесенной ей смертными грехами или нерадивой, любосластной жизнью по крещении. Совершитель воскресения — Дух Святый.

      Воскресших от душевной смерти видел святой Иоанн Богослов и сказал о них: видех престолы, и седящия на них, и суд дан бысть им: и души растесанных за свидетель­ство Иисусово и за слово Божие, иже не поклонишася зверю, ни иконе его, и не прияша начертания на челех своих, и на руце своей, и ожиша, и воцаришася со Христом тысящу лет... Се воскресение первое» (Апок.20:4,5), состоящее в оживлении души из ее смерти верою в Господа Иисуса Христа, в омовении грехов святым крещением, в Жизни по завещанию Хри­стову и в очищении покаянием грехов, соделанных пос­ле крещения. Престолы святых — их господство над страстями, над самыми демонами, над недугами чело­веческими, над стихиями, над зверями, обилие их ду­ховных дарований. Им дан суд, то есть рассуждение ду­ховное, которым они обличают грех, как бы он ни был прикрыт благовидностью, и отвергают его; им дан суд, которым они судят ангелов тьмы, приемлющих вид Ан­гелов, и не дозволяют им обольщать себя. Они не по­клонились зверю, ни иконе его: ни антихристу, ни пре­дызображавшим его гонителям христианства, требовав­шим от христиан отречения от Христа и отвержения Его всесвятых заповеданий. Они не прияли ни на челах, ни на десницах начертаний врага Божия, но, усвоив себе ум Христов, постоянно выражали его в образе мыслей и в образе действий, не щадя крови своей для запечатления верности Христу, и потому воцарились со Христом. Для них нет смерти! Для них разлучение души с телом — повторим вышеприведенную мысль Василия Великого — не смерть, но переход от скорб­ного земного странствования к вечной радости и упо­коению. Смерть вторая, то есть окончательное осужде­ние на вечные адские муки и предание им, не имать об­ласти над воскресшими первым воскресением; вос­кресшие им будут иереи Богу и Христу, и воцарятся с Ним тысящу лет (Апок.20:6). Это царствование священников Божиих в Духе Святом не может быть прервано разлучением души от тела: оно развивается и упрочивается им. Егда скончается тысяща лет (Апок.20:7), исполнятся времена и созре­ет весь словесный плод земли, — последует воскресе­ние второе, воскресение тел. После него усугубится блаженство праведников, благовременно воскресших первым воскресением; усугубится после него смерть отверженных грешников, лишившихся первого вос­кресения.

      «Хотя в будущем пакибытии, — говорит святой Гри­горий Палама, — когда воскреснут тела праведников, воскреснут вместе с ними тела беззаконников и греш­ников, но воскреснут лишь для того, чтобы подверг­нуться второй смерти: вечной муке, неусыпающему чер­вю, скрежету зубов, кромешной и непроницаемой тьме, мрачной и неугасимой геенне огненной. Говорит про­рок: сокрушатся беззаконнии и грешницы вкупе, и оставив­шие Господа скончаются (Ис.1:28). В этом заключается вторая смерть, как научает нас Иоанн в своем Откровении. Ус­лышь и великого Павла: аще по плоти живете, говорит он, имате умрети: аще ли Духом деяния плотская умерщвляе­те, живы будете (Рим.8:13). Он говорит здесь о жизни и смерти, принадлежащих будущему веку. Эта жизнь — наслажде­ние в присносущем Царстве; смерть — предание вечной муке. Преступление заповеди Божией — причина всякой смерти, душевной и телесной, и той, которой подверг­немся в будущем веке, вечной муке. Смерть собственно состоит в разлучении души от Божественной благодати и в совокуплении с грехом. Это для имеющих разум — смерть, которой должно убегать; это — смерть истин­ная и страшная. Она для благомыслящих ужаснее геен­ны огненной. Будем избегать ее со всевозможным уси­лием! Все повергнем, все оставим, отречемся от усвое­ний, деяний, хотений, от всего, что низвлачает и разлу­чает нас от Бога и производит такую смерть. Убоявший­ся этой смерти и сохранившийся от нее не убоится при­ближения плотской смерти, имея в себе жительствую­щую истинную жизнь, которую плотская смерть соделывает лишь неотъемлемой».

      «Как смерть души есть собственно смерть, так и жизнь души — есть собственно жизнь. Жизнь души соединение ее с Богом, как жизнь тела — соединение его с душою. Душа, разлучившись с Богом преступлени­ем заповеди, умерла; но послушанием заповеди опять со­единяется с Богом и оживотворяется этим соединени­ем. Посему-то и говорит Господь в Евангелии: глаголы, яже Аз глаголах вам, Дух суть и живот суть (Ин.6:63). Это же вы­разил и Петр, уразумевший от опыта, словами, сказан­ными им Спасителю: глаголы живота вечнаго имаши (Ин.6:68). Но глаголы живота вечного суть глаголы живота для послушных: для преступников же заповедь жизни соде­лывается причиною смерти. Так и апостолы, это Хри­стово благоухание, были для одних вонею жизни в жизнь, а для других вонею смерти в смерть (2Кор.2:16). Опять, эта жизнь принадлежит не только душе, но и телу, дос­тавляя ему бессмертие воскресением. Она не только избавляет его мертвенности, но с ней и никогда не престающей смерти — будущей муки. Она дарует телу присносущную жизнь о Христе, безболезненную, без­надежную, беспечальную, воистину бессмертную. Как душевной смерти, то есть преступлению и греху, в свое время последовала телесная смерть — соединение тела с землей и обращение его в прах, а за телесною смер­тью последовало помещение отверженной души во ад, так и за воскресением души, состоящем в возвращении души к Богу, посредством послушания Божественным заповедям, в свое время должно совершиться воскре­сение тела соединением его с душою, а за этим воскре­сением должно последовать нетление и во веки пребы­вание с Богом достойных этого пребывания, соделавшихся из плотских духовными, способных, подобно Ангелам Божиим, жительствовать на небе. И мы будем восхищены в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем» (1Фес.4:17). «Сын Божий, соделавшись человеком, умер плотию: душа Его разлучилась с телом, но не разлучилась с Божеством; потом Он, воскресив тело Свое, вознес его на небо во славе. Так бывает и с жившими здесь по Богу. Разлучаясь с телом, они не разлучаются с Богом; по воскресении же и телом вознесутся к Богу, входят с неизглаголанной радостью туда, куда предте­чею нашим взошел Иисус, для наслаждения с Ним Его славой, которая тогда явится (Евр.4:20; Рим.8:18). Они соделаются общ­никами не одного Воскресения Господня, но и Возне­сения Его и всякой боговидной жизни. Не удостоятся этого жившие здесь по плоти и не вступившие ни в ка­кое общение с Богом в час исхода своего. Хотя и все воскреснут, но каждый, говорит Писание, в своем чину (1Кор.15:22,23). Умертвивший здесь духом деяния плотские бу­дет там жить Божественной и истинно-присносущной жизнью со Христом, а умертвивший здесь дух похотя­ми и страстями — увы! будет осужден с содетелем и виновником злобы и предан нестерпимой и непрестанной муке — смерти второй и бесконечной».

      «Где прияла начало истинная смерть — причина и содетель временной и вечной смерти для души и тела? Не в месте ли жизни? По этой причине — увы! человек немедленно был осужден и изгнан из рая Божия, как стяжавший жизнь, сопряженную смерти, неприличную для Божественного рая. Так и наоборот, истинная жизнь, причина бессмертной истинной жизни для души и тела, должна иметь свое начало здесь, в месте смерти. Нестарающийся здесь стяжать в душе этой жизни да не обольщает себя тщетною надеждой, что получит ее там; да не уповает там на человеколюбие Божие. Там — время воздаяния и отмщения, а не мило­сердия и человеколюбия, время откровения ярости, гнева и правосудия Божия, время показания крепкой и высокой руки, движимой для мучения непокорных. Горе впадшему в руце Бога Живаго! (Евр.10:31) Горе узнающему там ярость Господню, не наученному здесь страхом Бо­жиим познанию державы гнева Его, непредобручивше­му делами человеколюбия Его, на что дано настоящее время. Даруя место покаянию, Бог попустил нам зем­ную жизнь» (Св. Григория Паламы к монахине Ксении).

      Вечные муки, ожидающие грешников в аду, так ужасны, что человек, живущий на земле, не может по­лучить о них ясного понятия без особенного открове­ния Божия. Все наши лютые болезни и злоключения, все страшнейшие земные страдания и скорби ничтож­ны в сравнении с адскими муками. Напрасно вопиют сладострастные эпикурейцы [84]: «Не может быть, чтобы адская мука, если только она существует, была так жес­тока, была вечна! Это несообразно ни с милосердием Божиим, ни с здравым разумом. Человек существует на земле для наслаждения; он окружен предметами наслаж­дения: почему ж ему не пользоваться ими? Что тут худо­го и греховного?» Оставляя этот клич на произвол про­износящим его и противопоставляющим его Божествен­ному Откровению и Учению, сын святой Церкви, пребывающий на земле для покаяния, руководствуется в понятиях своих о вечности и лютости адских мук Сло­вом Божиим. Чего не отвергало многострастное чело­веческое сердце, чтобы свободнее предаваться развра­ту! Оно употребило разум в слепое орудие своих грехов­ных пожеланий, хотя и величает его здравым. Для сво­ей греховной свободы оно отвергло учение о Боге и о Его заповедях, возвещенное на земле Самим Сыном Бо­жиим, отвергло духовносладостнейшее наслаждение, доставляемое любовью Божией: мудрено ли, что оно отвергло бразду и грозу, останавливающие грешника в путях его, отвергло ад и вечные муки? Но они существу­ют. Грех всякой ограниченной твари пред ее Творцом, бесконечно Совершенным, есть грех бесконечный; а такой грех требует бесконечного наказания. Наказание твари за грех пред ее Творцом должно вполне растлить ее существование: ад со своими лютыми и вечными му­ками удовлетворяет этому требованию неумолимой справедливости [85].

      Священное Писание повсюду называет адские муки вечными, это учение постоянно проповедовалось и проповедуется Святой Церковью. Господь наш Иисус Христос несколько раз в святом Евангелии подтвердил грозную истину. Предвозвещая отверженным грешни­кам общую участь с падшими ангелами, Он объявил, что скажет им на страшном суде Своем: идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и анге­лам его (Мф.25:41). По изречении окончательного определения на род человеческий погибшие отыдут в муку вечную (Мф.25:46). В повести о жестокосердном богаче и нищем Лазаре Господь засвидетельствовал, что между обитателями вечного блаженства и адскими темницами пропасть ве­лика утвердися, и нет перехода от блаженства к мукам, ни от мук к блаженству (Лк.16:29). Червь адский не умирает, и огонь адский не угасает (Мк.9:48). Преисподние темницы представляют странное и страшное уничтожение жиз­ни при сохранении жизни. Там полное прекращение всякой деятельности; там — одно страдание; там господ­ствует лютейший из сердечных недугов — отчаяние; там плачи и стоны, не привлекающие никакого утеше­ния душе, раздираемой ими; там узы и оковы неразре­шимые; там тьма непроницаемая, несмотря на обилие пламени; там царство вечной смерти. Так ужасны адские муки, что ничтожна пред ними лютейшая из зем­ных мук — насильственная смерть. Спаситель мира, предвозвещая ученикам Своим поприще мученичества, заповедал: глаголю вам, другом Своим: не убойтеся от уби­вающих тело и потом не могущих лишше что сотворити. Сказую же вам кого убойтеся: убойтеся имущаго власть по убиении воврещи в дебрь огненную: ей, глаголю вам, Того убой­теся (Лк.12:4,5). Взирая оком веры на уготованное неизреченное блаженство для верных рабов Божиих и столько же не­изреченные муки, ожидающие рабов неверных, святые мученики попрали лютейшие казни, которые изобре­тала против них исступленная злоба мучителей, и бес­численными скорбями и смертями (Требник. Последование пострижения в малую схиму) сокрушили под ноги свои вечную смерть. На муки ада взирали непрес­танной памятью о них святые иноки — таинственные мученики — и этим воспоминанием низлагали помыс­лы и мечтания искусителя, живописно и увлекательно рисовавшего пред их воображением, изощренным пу­стынею, гибельное сладострастие. Орудие, заповедан­ное Господом, воспоминание о смерти и вечных муках, употреблял преподобный Антоний Великий, особливо в начале своего подвига. В ночное время диавол при­нимал вид прекрасных женщин и, являясь Антонию в этом виде, старался возбудить в нем греховное похоте­ние; но Антоний противополагал диавольским меч­там живое представление пламени геенского, неусы­пающего червя и прочих ужасов ада, — этим оружием погашал огонь сладострастия и разрушал картины обольстительные [86]. Только потому мы побеждаемся страстями нашими, что забываем о казнях, последую­щих за ними; только потому считаем тяжкими земные скорби, что не изучили мучений адских. Некоторый инок, подвижнической жизни, сказал святому старцу: «Душа моя желает смерти». Старец сказал: «Ты так го­воришь потому, что желаешь избежать скорбей, а не знаешь, что будущая скорбь несравненно жесточе здешней». Другой брат вопросил старца: «Отчего я, живя в келье моей, пребываю в небрежении?» Старец отвечал: «Потому, что ты не узнал ни ожидаемого покоя, ни будущей муки. Если бы ты знал их как должно, то терпел бы и не ослабевал и тогда, когда бы твоя ке­лья была полна червей и ты стоял в них по шею» [87]. Господь, по великому милосердию Своему, откры­вал отчасти вечные муки некоторым избранникам Сво­им, для их спасения и преуспеяния. Чрез поведание их и наши понятия об адских муках соделались яснее и подробнее. «Были два друга, — сказано в некоторой священной повести, — один из них, тронутый Словом Божиим, вступил в монастырь и проводил жизнь в сле­зах покаяния; другой остался в мире, проводил рассе­янную жизнь и, наконец, пришел в такое ожесточение, что начал дерзко насмехаться над Евангелием. Среди такой жизни кончина постигла мирянина. Узнав о его смерти, монах, по чувству дружбы, начал молить Бога, чтобы загробная участь почившего была ему открыта. По прошествии некоторого времени, в тонком сне, яв­ляется иноку друг его. «Что, каково тебе? Хорошо ли?» — спросил монах явившегося. «Ты хочешь знать это? — со стоном отвечал почивший. — Горе мне, злосча­стному! Неусыпающий червь точит меня, не дает и не даст мне покоя чрез целую вечность». — «Какого рода это мучение?» — продолжал вопрошать монах. «Это му­чение невыносимо! — воскликнул умерший. — Но нет возможности избежать гнева Божия. Ради твоих молитв теперь дана мне свобода, и, если хочешь, я покажу тебе мое мучение. Тебе не вынести, если бы я открыл его так, как оно есть, вполне; но, хотя отчасти, узнай его». При этих словах почивший приподнял одежду свою до колена. О ужас! Вся нога была покрыта страшным червем, снедавшим ее, и от ран выходил такой зловон­ный смрад, что потрясенный монах проснулся. Но ад­ский смрад наполнил всю келью, и так сильно, что монах в испуге выскочил из нее, забыв затворить за собой двери. Смрад проник далее и разлился по мо­настырю; все кельи переполнились им. Как самое время не уничтожало его, то иноки должны были совер­шенно оставить монастырь и переселиться в другое место, а монах, видевший адского узника и его ужасную муку, во всю жизнь свою не мог избавиться от приле­пившегося ему зловония, ни отмыть его от рук, ни заг­лушить никакими ароматами [88]. Согласно этой повести свидетельствуют и другие подвижники благочестия, ко­торым были показаны адские муки: без ужаса они не могли воспоминать своих видений, и в непрестанных слезах покаяния и смирения искали обрести отраду — извещение спасения. Так случилось с Исихием Хоривс­ким. Во время тяжкой болезни душа его оставляла тело на целый час. Пришедши в себя, он умолял всех, находившихся при нем, удалиться от него. Заградив двери кельи, он пребыл двенадцать лет в неисходном затворе, не произнося ни с кем ни слова, не вкушая ничего, кро­ме хлеба и воды; в уединении задумчиво углублялся он в виденное им во время исступления и непрестанно про­ливал тихие слезы. Когда надлежало ему скончаться, он сказал пришедшим к нему братьям, после многих их просьб, только следующее: «Простите меня! Кто стяжал памятование смерти, тот не может согрешить» (Лествица, Степень 6). По­добно затворнику Хорива, умирал и воскрес затворник наших отечественных Киевских пещер Афанасий, проводивший святую, Богоугодную жизнь. Он, после про­должительной болезни, скончался. Братья убрали тело его, по обычаю иноческому, но скончавшийся оставал­ся непогребенным в течение двух дней, по некоторому встретившемуся препятствию. На третью ночь было Божественное явление игумену, и он слышал глас: «Чело­век Божий, Афанасий, лежит два дня непогребенным, а ты не заботишься о нем». Рано утром игумен с братией пришли к почившему с намерением предать его тело земле, но нашли его сидящим и плачущим. Ужаснулись они, увидев его ожившим; потом начали вопрошать: как ожил он? Что видел и слышал в то время, как разлучал­ся с телом? На все вопросы он отвечал только словом: «Спасайтесь!» Когда же братья неотступно упрашивали сказать им полезное, то он завещал им послушание и непрестанное покаяние. Вслед за этим Афанасий заклю­чился в пещере, пребыл в ней безвыходно в течение двенадцати лет, день и ночь проводя в непрестанных слезах, чрез день вкушая понемногу хлеба и воды и не беседуя ни с кем во все это время. Когда настал час его кончины, он повторил собравшимся братьям наставле­ние о послушании и покаянии и скончался с миром о Господе [89]. Страшно некое чаяние суда, говорит святой апо­стол Павел, и огня ревность, поясти хотящаго сопротив­ныя. Отвергся кто закона Моисеева, без милосердия при дво­их или триех свидетелем умирает. Колика мните горшия спо­добится муки, иже Сына Божия поправый, и кровь завет­ную скверну возмнив, ею же освятися, и Духа благодати уко­ривый? Вемы бо рекшаго: Мне отмщение, Аз воздам, глаго­лет Господь. И паки: яко судит Господь людем Своим. Страш­но есть еже впасти в руце Бога Живаго (Евр.10:27-31).

      Пространство между небом и землею, простран­ство, которым отделяется Церковь торжествующая от Церкви воинствующей, обыкновенно называется и в Священном Писании, и в писаниях святых отцов, и на общеупотребительном языке человеческом — воздухом. Предоставим ученым земли химическое исследование этого воздуха, то есть газов и других тонких веществ, окружающих землю и простирающихся от поверхности ее на пространство, неизвестное самим ученым — зай­мемся исследованием того, что существенно нужно и полезно для нашего спасения. Что такое — этот синий свод, который мы видим над собой и называем небом? Точно ли это — небо? Или это — только необъятная глубина воздуха, беспре­дельная, окрашивающая голубым цветом и закрываю­щая от нас небо? Последнее вероятнее: свойственно воздуху на большом пространстве принимать для глаз наших синеватый цвет и оттенять им другие предме­ты, находящиеся в отдалении от нас. В этом всякий может убедиться собственным опытом. Стоит только в ясный солнечный день стать на значительной высоте и посмотреть вдаль: зеленеющие рощи, вспаханные поля, строения — словом, все представляется не в сво­ем цвете, но с синеватым отливом, производимым цве­том воздуха, находящегося между нашими глазами и теми предметами, на которые смотрим. Чем далее эти предметы, тем они кажутся синее; наконец, общая си­нева покрывает самые отдаленные предметы и слива­ет их в одну синюю полосу. Печально верное изобра­жение ограниченности нашей, произведенной, под­держиваемой в нас грехом! Но лучше знать ее, нежели в неведении обольщать себя ложным мнением неогра­ниченного видения и ведения.

      Совершенные христиане, очистившие свои чувства, точно видели небо и усмотрели на небе и в воздухе то, чего мы не видим дебелыми нашими очами. Так, вне­запно увидел, по действию Святаго Духа, отверзшееся небо святой первомученик Стефан, пред страдальческой кончиной своей, стоя в многочисленном собрании иудеев, враждебных Христу и христианству. Стефан же, говорит Священное Писание, сый исполнь Духа Святаго воззрев на небо, виде славу Божию и Иисуса, стояща одесную Бога, и рече: се, вижу небеса отверста, и Сына Человека одес­ную стояща Бога (Деян.7:55,56). Видели небо и вход учителя своего во врата небесные святые ученики Макария Великого, конечно, так же как и Стефан, при посредстве Святаго Духа (Патерик Скитский). Видел преподобный Исидор Скитский, присут­ствовавший при кончине юного подвижника Захарии, отверзшимися врата небесные для умирающего и вос­кликнул: «Радуйся, сын мой Захария: для тебя отвори­лись небесные врата!» (Патерик Скитский) Видел, как уже выше сказано, преподобный Иоанн Колов лучезарный путь от земли до неба, по которому Ангелы возносили душу почившей Таисии (Патерик Скитский). Увидела, при отверзении душевных очей, от­верзшееся небо и сошедшего оттуда молниеносного Ангела мать старца Паисия Нямецкого, неутешно скор­бевшая об отшествии ее сына в монашество (Житие Паисия Нямецкого, параграф 14). Когда начинают действовать чувства, уже не связанные паде­нием, действие их необыкновенно изощряется, самый круг действия принимает обширные размеры — про­странство для них сокращается. Вышеупомянутые виде­ния святых служат тому достаточным доказательством: но для большей ясности не останавливаемся предста­вить и другие духовные опыты. Святой Антоний Вели­кий, обитавший в одной из пустынь Египта, недалеко от Чермного моря, увидел возносимую на небо Ангела­ми душу преподобного Аммона, подвизавшегося на дру­гой оконечности Египта, в Нитрийской пустыне. Уче­ники Великого заметили день и час видения, — потом узнали от братии, пришедших из Нитрии, что препо­добный Аммон скончался именно в тот день и час, в которые видел вознесение души его преподобный Ан­тоний Великий. Расстояние между пустынями требова­ло тридцати дней путешествия для пешехода (Патерик Скитский). Очевид­но, что зрение христианина, обновленного Святым Ду­хом и достигшего высокой степени совершенства, про­стирается далеко за пределы зрения человеческого в его обыкновенном состоянии; подобно обновленному зре­нию действует и слух обновленный. Нетрудно было духоносным ученикам Макария Великого видеть шествие его души по воздуху и слышать слова, произнесенные ею на воздухе и при входе во врата небесные. Когда к этому Великому Макарию привели женщину, которой вид из­менился по наваждению нечистого духа, и некоторые из учеников его не могли заметить действия диавольского, очевидного для Великого, то он сказал им, что причина такого невидения их — плотское состояние их чувств, не­способных для зрения духов и действий их [90]. В этом со­стоянии мы находимся, как в темнице и оковах.

      Но большая часть человеков не ощущает своего пле­на и своей темницы: они кажутся им удовлетворитель­нейшей свободой. Познание и ощущение такого состоя­ния нашего — дар Божий. Открыл это состояние Свя­тый Дух пророку Давиду, и Давид произнес от всего человечества и от каждого человека умилительнейшую молитву к Богу об избавлении от состояния бедствен­ного. Изведи, молитвенно воспевает и вопиет он, из тем­ницы душу мою исповедатися имени Твоему (Пс.141:8). Апостол Петр называет плотское и душевное состояние человеков, хотя и благочестивых, темным местом. Место может быть не только вещественное, но, в отвлеченном значе­нии, и мысленное, и нравственное, как Писание говорит: в мире (сердечном) место Его (Божие) (Пс.75:3). Заключен­ным в темном месте и желающим спастись должно ру­ководствоваться, как светилом, Священным и Святым Писанием, доколе не низойдет на них Святый Дух и не соделается для них живой книгой Божественного уче­ния, всегда отверстой и неумолкающей. Имамы извест­нейшее пророческое слово, ему же внимающе, яко светилу сияю­щу в темном месте, добре творите, дондеже день озарит и ден­ница воссияет в сердцах ваших (2Пет.1:19).

      Заключенные в темнице земного мудрования! Услы­шим тех, которые стяжали о Господе духовную свободу и озарились духовным разумом! Слепорожденные! Ус­лышим прозревших от прикосновения к очам их перста Божия, увидевших свет истины, увидевших и уведав­ших, при сиянии этого света, невидимое и неведомое для плотских и душевных умов. Слово Божие и содей­ствующий Слову Дух открывают нам, при посредстве избранных сосудов Своих, что пространство между не­бом и землею, вся видимая нами лазуревая бездна воз­дух, поднебесная, служит жилищем для падших ангелов, низвергнутых с неба. Бысть брань на небеси, повествует великий зритель тайн, святой Иоанн Богослов: Михаил и Ангели его брань сотвориша со змием, и змий брася и ангели его. И не возмогоша, и места не обретеся им атому на небеси (Апок.12:7-8). Это низвержение диавола и увлеченных им духов с неба, по объяснению святого Андрея Кесарийского, последовало за первым согрешением их, когда они были устранены святыми силами из Ангельского сонма и изринуты из него, как поведает о том святой пророк Иезекииль (Иез.28:16). В книге Иова падший ангел уже представ­ляется блуждающим в неизмеримом пространстве под­небесной; он скитался в ней, быстро пролетал ее, то­мимый ненасытной злобой к роду человеческому (Иов.1:7). Свя­той апостол Павел называет падших ангелов духами зло­бы поднебесными (Еф.6:12), а главу их — князем власти воздуш­ной (Еф.2:2). Падшие ангелы рассеяны во множестве по всей прозрачной бездне, которую мы видим над собой. Они не престают возмущать все общества человеческие и каждого человека порознь; нет злодеяния, нет преступ­ления, которого бы они не были зачинщиками и участ­никами; они склоняют и научают человека греху всевоз­можными средствами [91]. Супостат ваш диавол, говорит святой апостол Петр, яко лев рыкая, ходит, иский кого по­глотити (1Пет.5:8) и во время земной жизни нашей, и по разлу­чении души с телом. Когда душа христианина, оставив свою земную храмину, начнет стремиться чрез воздуш­ное пространство в горнее отечество, демоны останав­ливают ее, стараются найти в ней сродство с собою, свою греховность, свое падение и низвести ее во ад, уго­тованный диаволу и ангелом его. Так действуют они по праву, приобретенному ими.

      Бог, сотворив Адама и Еву, предал им владычество над землею. Он благословил их, повествует Писание, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею, и обладайте рыбами морскими, и зверьми, и птицами небесными, и всеми скотами, и всею землею, и все­ми гадами пресмыкающимися по земли (Быт.1:28). Не только земля поручена была первым людям, им поручен был самый рай, который они обязаны были возделывать и охра­нять (Быт.2:15). Они имели над собой Владыкою единого Бога. Что ж сделали они в раю?.. Увы! Несчастное ослепле­ние! Увы! Ослепление и безумие непостижимые! Вняв коварному и убийственному совету падшего ангела, они свергли с себя благое иго повиновения Богу и воз­ложили на себя железное иго повиновения диаволу. Увы! Прародители наши преступили повеление Божие и исполнили советование всезлобного врага своего, духа мрачного, духа богохульного, льстивого и лживо­го. Этим поступком, по весьма естественному порядку, они нарушили свое общение с Богом, и не только всту­пили в общение с диаволом, но и произвольно подчи­нили себя ему, а с собой и ту часть создания, которая сотворена была для них и над которой Богом предос­тавлено было им владычество «Враг, прельстивший Адама, — говорит Макарий Великий, — и таким обра­зом восхитивший господство над ним, лишил его всей власти и объявлен князем века сего. Сначала Бог поставил человека князем этого века и господином всего видимого» [92]. Праотцы наши изринуты из рая на землю, земля проклята ради них, и Херувим с пламенным, вращающимся оружием поставлен хранить путь древа жизни (Быт.3:24). Но и другой Херувим [93] стал на пути человека к раю, тот Херувим, который не пощадил своего див­ного величия, начальник и родитель зла и смерти, ниспавший в пропасть погибели, увлекший туда мно­жество ангелов и весь род человеческий. Этот Херу­вим, по справедливому попущению и распределению Божию, с сонмом ангелов падших, князь воздушный, князь мира и века сего, князь и глава добровольно по­корившихся ему ангелов и человеков, стал на пути от земли к раю и с того времени до спасительного стра­дания и животворной смерти Христовой не пропустил по пути тому ни одной души человеческой, разлучив­шейся с телом. Врата небесные заключились для чело-веков навсегда. И праведники, и грешники нисходили во ад.

      Врата вечные и пути непроходимые открылись пред Господом нашим Иисусом Христом, Который, воспри­яв вольную смерть, сошел Пресвятою Душою Своею и неразлучившимся с Нею Божеством во ад, сокрушил его вереи и врата, освободил его пленников [94], потом, вос­кресив Свое Тело, прошел уже с ним пространство под­небесной, небо, небеса небес и вступил на престол Божества. Ужаснулись темные власти в ожесточении и ослеплении своем, видя шествие Богочеловека, уничто­жающего всю силу их: в духовной радости, с величай­шим торжеством, чиноначалия святых Ангелов отверз­ли пред Ним горние врата [95]. Потом снова объял ужас демонов, когда они увидели разбойника, за исповедание Христа восходящего за Христом в рай: тогда они с изумлением познали силу искупления.

      Неведомою премудростью Божией, по искуплении рода человеческого Господом нашим Иисусом Христом, предоставлена человекам свобода в избрании жизни и смерти, в принятии Искупителя и искупления или в от­вержении их. И многие, к несчастью, весьма многие, пожелали остаться в общении с сатаной, в плену и раб­стве у него, объявили себя открыто врагами Спасителя и Его Божественного Учения. Также многие, вписав себя в Его воинство и объявив себя Его служителями, наруша­ют обет верности Ему, — действиями своими, явными и тайными, вступают в союз с духами злобы. Все, явно от­вергшие Искупителя, отселе составляют достояние сата­ны: души их, по разлучении с телами, нисходят прямо во ад. Но и христиане, уклоняющиеся ко греху, недостойны немедленного переселения из земной жизни в блажен­ную вечность. Самая справедливость требует, чтоб эти уклонения ко греху, эти измены Искупителю были взве­шены и оценены. Необходимы суд и разбор, чтоб опре­делить степень уклонения ко греху христианской души, чтоб определить, что преобладает в ней — вечная жизнь или вечная смерть. И ожидает каждую христианскую душу, по исшествии ее из тела, нелицеприятный суд Бо­жий, как сказал святой апостол Павел: лежит человеком единою умрети, потом же суд (Евр.9:27).

      Правосудие Божие совершает суд над христиански­ми душами, исшедшими из тел своих, посредством Ан­гелов, как святых, так и злобных. Первые, в течение земной жизни человека, замечают все его добрые дела, а вторые замечают все его законопреступления. Когда душа христианина начнет восходить к небу, руководи­мая святыми Ангелами, темные духи обличают ее неиз­глажденными покаянием грехами ее, как жертвами са­тане, как залогами общения и одинаковой вечной учас­ти с ним.

      Для истязания душ, проходящих воздушное про­странство, установлены темными властями отдельные судилища и стражи в замечательном порядке. По сло­ям поднебесной, от земли до самого неба, стоят сторо­жевые полки падших духов. Каждое отделение заведы­вает особенным видом греха и истязывает в нем душу, когда душа достигнет этого отделения. Воздушные бе­совские стражи и судилища называются в отеческих писаниях мытарствами, а духи, служащие в них — мы­тарями.

      Мытарем именовался во времена Христовы и в пер­вые века христианской Церкви собиратель государ­ственных повинностей. Как эта обязанность, по просто­те древних обычаев, поручалась лицу без положитель­ной ответственности и отчетности, то мытари позволя­ли себе все средства насилия, разного рода ухищрения, придирки, бесчисленные злоупотребления и бесчело­вечное грабительство. Они обыкновенно становились при городских воротах, на рынках и других публичных местах, чтобы никто не мог избежать их зоркого наблю­дения. Поведение мытарей сделало их ужасом для наро­да. По понятию его, имя мытаря выражало человека без чувств, без правил, способного ко всякому злодеянию, ко всякому унизительному поступку, дышащего, живуще­го ими, — человека отверженного. В этом смысле Гос­подь сравнил упорного и отчаянного преслушника Цер­кви с язычником и мытарем (Мф.18:17). Для ветхозаветных по­клонников истинного Бога ничего не было отврати­тельнее служителя идолов: столько же ненавистным был для них и мытарь. Название мытарей распростра­нилось от человеков на бесов, стерегущих восход от земли к небу, по сходству должности и исполнения ее. Как сыны и наперсники лжи, демоны уличают души человеческие не только в содеянных ими согрешениях, но и в таких, каким они никогда не подвергались. Они прибегают к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством и наглостью, чтобы вырвать душу из рук ангельских и умножить ею бесчисленное множество адских узников [96].

      Учение о мытарствах есть учение Церкви [97]. Несом­ненно, что святой апостол Павел говорит о них, когда возвещает, что христианам предлежит брань с подне­бесными духами злобы. Это учение находим в древней­шем церковном Предании и в церковных молитвосло­виях. Пресвятая Дева, Богоматерь, извещенная Архан­гелом Гавриилом о приближающемся Своем преставле­нии, принесла слезные молитвы Господу о избавлении Ее души от лукавых духов поднебесной. Когда настал самый час Ее честного Успения, когда низшел к Ней Сам Сын и Бог Ее с тьмами Ангелов и праведных духов, Она, прежде нежели предала пресвятую душу Свою во всесвятые руки Христовы, произнесла в молитве к Нему и следующие слова: «Приими ныне в мире дух Мой, и огради Меня от области темной, чтоб не встретило Меня какое-либо устремление сатаны» (Четьи-Минеи, 15 августа).

      Святой Афанасий Великий, патриарх Александ­рийский, в жизнеописании преподобного Антония Ве­ликого повествует следующее: «Однажды он (Антоний) при наступлении девятого часа, начав молиться перед вкушением пищи, был внезапно восхищен Духом и воз­несен Ангелами на высоту. Воздушные демоны проти­вились его шествию: Ангелы, препираясь с ними, тре­бовали изложения причин их противодействия, пото­му что Антоний не имел никаких грехов. Демоны ста­рались выставить грехи, соделанные им от самого рождения; но Ангелы заградили уста клеветников, ска­зав им, что они не должны исчислять согрешений его от рождения, уже изглаженных благодатью Христовой, но пусть представят, если имеют, грехи, соделанные им после того времени, как он поступлением в монашество посвятил себя Богу. При обвинении демоны произносили много наглых лжей; но как клеветы их лишены были доказательств, то для Антония открыл­ся свободный путь. Тотчас он пришел в себя и увидел, что стоит на том самом месте, на котором стал для молитвы. Забыв о пище, он провел всю ночь в слезах и стенаниях, размышляя о множестве врагов человечес­ких, о борьбе с таким воинством, о трудности пути к небу чрез воздух и о словах апостола, который сказал: несть наша брань к плоти и крови, но к началам власти сего воздуха (Еф.6:12), который, зная, что воздушные власти того только и доискиваются, о том заботятся со всем усилием, к тому напрягаются и стремятся, чтобы ли­шить нас свободного прохода к небу, увещевает: при­имите вся оружия Божия, да возможете противитися в день лют (Еф.6:13), да противный посрамится, ничтоже имея глаголати о нас укорно» [98].

      Святой Иоанн Златоуст, сказав, что умирающий, хотя бы был великим властелином на земле, объемлет­ся смущением, страхом, недоумением, когда увидит стратныя власти ангелъския и пришедшия противныя силы, чтоб разлучить душу от тела, — присовокупляет: «Тогда нужны нам многие молитвы, многие помощники, мно­гие добрые дела, великое заступление от Ангелов при шествии чрез воздушное пространство. Если, путеше­ствуя в чужую страну или чужой город, нуждаемся в пу­теводителе, то сколько нужнее нам путеводители и по­мощники для руководства нас мимо невидимых старей­шинств и властей миродержителей этого воздуха, назы­ваемых и гонителями, и мытарями, и сборщиками податей!» От лица почивших христианских младенцев Зла­тоуст так витийствует и богословствует: «Нас святые Ангелы мирно разлучили от тела, и мы свободно мино­вали старейшинства и властей воздушных. Мы имели благонадежных руководителей! Лукавые духи не нашли в нас того, чего искали; не увидели того, что желали бы увидеть. Увидев тело неоскверненное, они посрами­лись; увидев душу чистую, чуждую злобы, они устыди­лись; не нашли в нас слов порочных и умолкли. Мы прошли и уничижили их; мы прошли сквозь них и по­прали их; «сеть сокрушися, и мы избавлены быхом. Благо­словен Господь, иже не даде нас в ловитву зубом их» (Пс.123:7,6). Когда это совершилось, руководившие нас Ангелы возрадо­вались; они начали лобызать нас, оправданных, и го­ворить в веселии: Агнцы Божии! Ублажаем ваше при­шествие сюда; отверзся вам прародительский рай; пре­доставлено вам лоно Авраама. Прияла вас десная рука Владыки; призвал Его глас в десную часть. Благосклон­ными очами воззрел Он на вас; в книгу жизни вписал Он вас. И сказали мы: Господь! Праведный Судия! Ты лишил нас благ земных: не лиши небесных. Ты отлучил нас от отцов и матерей: не отлучи от святых Твоих. Зна­мения Крещения сохранились целыми на нас; тело наше мы представляем Тебе чистым, по причине мла­денчества нашего» [99].

      Преподобный Макарий Великий говорит: «Слыша, что под небесами находятся реки змиев, уста львов, вла­сти темные, огнь горящий и все члены в смятение при­водящий, не знаешь ли, что, если не восприимеши залога Святаго Духа, при исхождении из тела они душу твою поймут и воспрепятствуют тебе внити на небеса» (Беседа 16, гл. 18).

      Святой великомученик Евстратий по претерпении страшных пыток и мучений, по совершении дивных чу­дес, пред приятием смертной казни за постоянное и крепкое исповедание Христа принес молитву Богу, в которой сперва возблагодарил Бога, призревшего на него и даровавшего во время земных страданий победить невидимого врага, диавола; потом он переходит к предстоящему разлучению души его с телом и говорит: «Смутилась и возболезновала душа моя, при исхож­дении своем из окаянного и скверного тела. Чтоб не уловил ее в чем лукавый супостат и не изверг во тьму за неведомые и ведомые грехи, соделанные мною во время сей жизни! Владыка! Будь милостив ко мне и да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов, но да примут ее Ангелы Твои светлые и пресветлые. Да будет слава Святому Имени Твоему, и Твоею силою возведи меня на Божественное Твое судилище. Когда буду судиться, да не восхитит меня рука князя мира сего для ввержения меня, грешного, в глубину ада; но предстань мне и будь Спасителем и Защитником моим. Телесные же эти мучения суть увеселения для рабов Твоих». Подобным образом и святой великомученик Георгий, поправший благодатью Христовой все ужаснейшие мучения, изобретенные злобою мучителей, воскресивший пред очами их мертвеца, низвергший идолов единым именем Господним, когда пришел на место казни, излил такую предсмертную молитву: «Благословен Господь Бог мой, не предавший меня в челюсти ловцов моих, не возвеселивший о мне врагов моих и избавивший душу мою, как птицу от сети лов­цов! Владыка! И ныне услышь меня: предстань мне в сей час моей кончины и избавь душу мою от козней воздушного князя, этого ужасного противоборца, и его нечистых духов. Не поставь во грех согрешившим про­тив меня в неведении, но Твое прощение и любовь да­руй им, да и они, познав Тебя, получат часть с избран­ными Твоими во Царствии Твоем» [100].

      Великий угодник Божий, зритель тайн, святой Нифонт, епископ кипрского града Констанции, стоя однажды на молитве, увидел небеса отверстыми и множество Ангелов, из которых одни нисходили на землю, другие восходили горе, вознося человеческие души в небесные обители. Он начал внимать этому зрелищу, и вот — два Ангела стремились к высоте, неся душу. Когда они приблизились к блудному мытарству, вышли мытоимцы бесы и с гневом сказали: «Наша эта душа! Как смеете нести ее мимо нас, когда она наша?» Отвечали Ангелы: «На каком основании называете ее вашей?» Бесы сказали: «До самой смерти она гре­шила, оскверняясь не только естественными, но и чрезъестественными грехами, к тому же осуждала ближнего, а что всего хуже, умерла без покаяния: что вы скажете на это?» Ангелы отвечали: «Поистине не поверим ни вам, ни отцу вашему, сатане, доколе не спросим Ангела хранителя этой души». Спрошенный Ангел хранитель сказал: «Точно, много согрешил этот человек; но только что сделался болен, начал плакать и исповедовать грехи свои Богу. Простил ли его Бог, о том Он ведает. Того власть, Того праведному суду cлава». Тогда Ангелы, презрев обвинение бесов, вошли с душою во врата небесные. Потом блаженный увидел и другую душу, возносимую Ангелами. Бесы, выбежав к ним, вопияли: «Что носите души без нашего ведома, как и эту, златолюбивую, блудную, сварливую, упраж­нявшуюся в разбое?» Отвечали Ангелы: «Мы наверно знаем, что она хотя и впала во все это, но плакала, воз­дыхала, исповедываясь и подавая милостыню, и пото­му Бог даровал ей прощение». Бесы сказали: «Если эта душа достойна милости Божией, то возьмите грешни­ков всего мира; нам нечего здесь трудиться». Отвечали им Ангелы: «Все грешники, исповедающие со смире­нием и слезами грехи свои, примут прощение по ми­лости Божией; умирающим же без покаяния судит Бог». Так посрамив бесов, они прошли. Опять видел святой возносимую душу некоторого мужа Боголюби­вого, чистого, милостивого, ко всем любовного. Бесы стояли вдали и скрежетали на эту душу зубами; Ангелы же Божии выходили к ней навстречу из врат небесных и, приветствуя ее, говорили: «Слава Тебе, Христе Боже, что Ты не предал ее в руки врагов и избавил ее от преисподнего ада!» Также видел блаженный Ни­фонт, что бесы влекли некоторую душу к аду. Это была душа одного раба, которого господин томил голодом и побоями и который, не стерпев томления, удавился, будучи научен диаволом. Ангел хранитель шел вдали и горько плакал; бесы же радовались. И вышло повеле­ние от Бога плачущему Ангелу идти в Рим, там при­нять на себя хранение новорожденного младенца, ко­торого в то время крестили. Опять видел святой душу, которую несли по воздуху Ангелы, которую отняли у них бесы на четвертом мытарстве и ввергли в бездну. То была душа человека, преданного блуду, волшебству и разбою, умершего внезапно без покаяния [101].

      Преподобный Симеон, Христа ради юродивый, до­стигший высоты христианского совершенства, поведая сотаиннику своему диакону Иоанну о приближающейся своей кончине и великом воздаянии на небе, возвещен­ных ему откровением свыше, говорил: «Ничего не знаю в себе такого, что было бы достойно небесного воздая­ния: разве восхощет Господь помиловать меня туне Своею благодатью. Знай, что и ты скоро будешь взят отсюда, почему позаботься, сколько у тебя силы, о душе твоей, да возможешь безбедственно пройти чрез об­ласть воздушных духов и избегнуть лютой руки князя тьмы. Ведает Господь мой, что и я одержим большою печалью и великим страхом, доколе не миную эти гроз­ные места, на которых истязуются все дела и слова че­ловеческие» [102]. Блаженный Иоанн Милостивый, патриарх Алексан­дрийский, постоянно беседовал о смерти и исходе души из тела, как ему о том открыто было преподобным Си­меоном Столпником: «Когда душа выйдет из тела, — говаривал он, — и начнет восходить к небу, встречают ее лики бесов и подвергают многим затруднениям и истя­заниям. Они истязуют ее во лжи, клевете, ярости, зави­сти, гневе, памятозлобии, гордости, срамословии, не­покорстве, лихве, сребролюбии, пьянстве, объядении, злопомнении, волховании, братоненавидении, убий­стве, воровстве, немилосердии, блуде, прелюбодеянии. Во время шествия души от земли к небу самые святые Ангелы не могут помочь ей: помогают ей единственно ее покаяние, ее добрые дела, а более всего милостыня. Если не покаемся в каком грехе здесь по забвению, то милостынею можем избавиться от насилия бесовских мытарств. Братия! Ведая это, убоимся горького часа встречи с суровыми и немилостивыми мытарями, часа, в который придем в недоумение, что отвечать нам истя­зателям нашим. Ныне покаемся во всех грехах наших, дадим по силе нашей милостыню, могущую проводить нас от земли на небо и избавить от задержания бесами. Велика их ненависть к нам, великий страх ожидает нас на воздухе, великое бедствие!» [103]

      Симеон Столпник, открывший о мытарствах патри­арху Иоанну, был Дивногорец, современник патриарха, хотя и старший его. До нас дошел отрывок поучения, принадлежащего собственно святому Симеону, в ко­тором он говорит о загробной участи христианина. В этом поучении преподобный сперва открывает, что ему возвещено Святым Духом о малом числе спасаю­щихся, о малом числе сохраняющихся в руках Ангель­ских в настоящее время, то есть во время жизни угодни­ка Божия. Далее он говорит, что душу неоскверненную и праведную Ангелы воспринимают с любовью, убла­жают, с песнопением возносят, отражая силу врагов и возвышаясь превыше мытарств восхода. Напротив того, грешная душа не допускается подняться в страну, пре­высшую воздуха: диавол имеет повод обвинять ее. Он препирается с несущими ее Ангелами, представляя ее согрешения, по причине которых она должна принад­лежать ему, представляя недостаточество ее в той степени добродетели, которая необходима для спасения и для свободного шествия сквозь воздух (Пролог, 13 марта).

      Преподобный Иоанн Раифский в послании к пре­подобному Иоанну Лествичнику упоминает о воздушных князьях, миродержителях, духах злобы, желая, чтобы душеполезные наставления Синайского Светильника руководили иноков к вратам небесным и сохранили их от темных властей, стерегущих восход к небу. Святой Иоанн Лествичник повествует, что падшие иноки, при­носившие глубокое и постоянное покаяние, среди про­чих, исполненных умиления и сопровождаемых стена­ниями слов своих, произносили следующее: «убо прейде ли душа наша воду воздушных духов непостоянную?» (Пс.128:7) Так говорили они, ибо еще не ощутили уверенности, но издали созерцали то, что совершается на воздушном истязании (Слово 5, гл. 22).

      Преподобный Исаия Отшельник в завещании уче­никам своим заповедал «ежедневно иметь пред очами смерть и заботиться о том, как совершить исход из тела и как пройти мимо властей тьмы, имеющих встретить нас на воздухе» (Прп. Исаия. Слово 1). В XVII Слове он говорит: «Помысли, какова радость души предавшего себя в служение Богу и совершившего это служение! При исшествии его из это­го мира дела его будут подвизаться за него; Ангелы, увидав его избавившимся от властей тьмы, возрадуют­ся о нем. Когда душа выйдет из тела, ей сопутствуют Ангелы; навстречу ей выходят темные силы, желая удер­жать ее и истязуя, не найдут ли в ней чего своего. Тогда не Ангелы противоборствуют врагам, но дела, совершенные душою, ограждают ее и сохраняют от врагов, не допуская им прикоснуться к ней. Если победят дела ее, то Ангелы воспевают ей песнь хвалы и ведут ее с ве­сельем пред лицо Божие. В тот час она забывает все, принадлежащее к земной жизни, и все понесенные ей труды. Со всем тщанием и усилием постараемся во вре­мя сего краткого века делать добро и сохранять его не­прикосновенным для зла, чтобы было нам возможно спастись от рук князей, уже ожидающих нас: они лука­вы и немилостивы. Блажен тот, в ком не найдется чего-либо, принадлежащего им: его радость, веселье, покой и венец превыше всякой меры» (Прп. Исаия жил в VI веке.).

      Некоторый инок, живший в общежитии аввы Сери­да, где безмолвствовал в затворе великий угодник Божий, старец Варсонофий, приближаясь к кончине своей, про­сил этого святого старца, чтобы он спутешествовал ему на воздухе, в том пути, которого он (умирающий инок) не ведал. Великий Варсонофий отвечал: «Брат! Предаю тебя Христу, благоволившему умереть за нас, Владыке неба и земли и всего живущего, да уменьшит Он в очах твоих страх смерти и соделает беспрепятственным вос­ход души твоей» [104].

      Преподобный авва Дорофей, воспитанник по мо­нашеству того же общежития аввы Серида, пишет в одном из своих посланий: «При нечувствии (жесто­кости) души полезно чтение Божественного Писания и умилительных слов богоносных отцов, памятование о страшном суде Божием, об исходе души из тела, о имеющих встретить ее страшных силах, с соучасти­ем которых она делала зло в этой маловременной и бедственной жизни» (Послание 1).

      Святой Иоанн Карпафийский, утешая иноков Ин­дии, в одно и то же время терпевших сильное гонение от видимых и невидимых врагов и приближавшихся к пропасти отчаяния, говорит: «Ратуя и поношая, с дерзо­стью находит на душу, исшедшую из тела, враг, этот горький и страшный клеветник в содеянных ею грехах. Тогда боголюбивая и вернейшая душа, хотя бы и была уязвлена многими грехами, не придет в ужас от его уст­ремления и угроз. Укрепляемая Господом, воскрыляемая радостью, ободряемая святыми силами, ее наставляю­щими, ограждаемая светом веры, она с великим муже­ством противостоит лукавому диаволу и отвечает ему: «Что нам и тебе, чуждый Бога? Что нам и тебе, беглец с неба и раб лукавый? Ты не имеешь власти над нами: власть над нами и над всеми принадлежит Христу, Сыну Божию. Пред Ним согрешили мы, Ему и дадим отчет, имея Его честный Крест залогом Его милосер­дия к нам и нашего спасения. Губитель! Беги далеко от нас: нет ничего общего между тобою и рабами Христо­выми». Когда душа мужественно говорит так, диавол обращается в бегство и вопиет: не могу противостоять Имени Христову! А душа парит превыше врага... и пос­ле этого в радости приносится Божественными Ангела­ми в места, определенные ей по степени ее духовного преуспеяния» [105].

      «Душа, возлетевши по смерти на воздух к вратам небесным, — говорит святой Исихий, — имея с собой и в себе Христа, ниже там устрашится врагов своих, но мужественно, как и ныне, будет отвечать им во вратах. Только да не ослабеет она до исхода своего вопить день и ночь к Господу Иисусу Христу. Он отмстит за нее вско­ре, по неложному и Божественному Его обещанию, вы­раженному в притче о Судии неправедном. Точно, гово­рю вам, отомстит и в настоящей жизни, и по исшествии души из тела. Найдет на нас час смерти, придет он, и избегнуть его будет невозможно. О, если бы князь мира и воздуха, долженствующий тогда встретить нас, нашел наши беззакония ничтожными и незначительными и не мог обличить нас правильно! В противном случае вос­плачемся бесполезно. Раб, говорит Писание, ведевый волю господина своего и не исполнивший ее, биен будет много (Лк.12:47,48). Не видит света родившийся слепым: так и непребываю­щий в трезвении не видит богатого сияния высшей бла­годати и не освободится от лукавых и богоненавистных дел, слов и помышлений. Таковый, при кончине своей, несвободно минует тартарских князей» [106].

      Преподобный Феогност: «Неизреченна и несказан­на сладость той души, которая разлучается с телом, бу­дучи извещена о своем спасении. Она скидает тело, как одежду. В твердой уверенности получить уже получен­ное в обручении, без печали отлагает она тело, мирно выходит из него к свыше посланному за ней Ангелу, светлому и тихому. Сопутствуемая этим Ангелом, она беспрепятственно проходит воздушное пространство, нисколько не тревожимая лукавыми духами; радостно и дерзновенно восходит она при восклицаниях благодаре­ния Богу и приходит наконец на поклонение Создателю своему. Там произносится о ней определение, повелева­ющее поместить ее с равными ей по добродетели для пребывания с ними до общего Воскресения» [107]. «Хотя ты, постоянно пребывая в чистой молитве, невеще­ственно соединяющей с Богом невещественный ум, и сподобился увидеть, как в зеркале, ожидающее тебя бла­женное состояние по окончании здешней жизни, спо­добился этого, как приявший обручение Духа и стяжав­ший Небесное Царство внутри себя яснейшим и опре­деленнейшим ощущением души; но не потерпи разре­шиться от плоти, не предваренный известием о наступающей смерти. Молись прилежно об этом и будь благонадежен, что получишь это известие, когда прибли­зится твоя кончина, если то полезно. Готовься к кончи­не всегда, отвергая всякую боязнь; готовься всегда, чтоб ты возмог пройти воздушное пространство, избежать лукавых духов, войти дерзновенно и безбоязненно в небесные круги, сопричислиться чинам ангельским, при­умножить собою лик всех избранных и праведников, увидеть Бога, насколько достижимо это видение» [107]. — Ощущение духовное, о котором говорит преподобный Феогност, называется очень справедливо в отеческих писаниях извествованием, по свойству решительной дос­товерности. Оно производится наитием Божественной благодати, приемлющей в отеческие духовные объятия кающегося и недоумевающего грешника. Оно является в душе неожиданно, как новая жизнь, о которой чело­век доселе не мог составить себе никакого понятия. Оно освобождает душу от насилия лукавых духов и страстей, изменяет всего человека, соединяет его с Богом, влечет всего человека в ту чудную молитву, которую возглаша­ет к Богу из человека Дух Божий. Вся кости такого чело­века режут неизреченным духовным славословием и благодарением: Господи, Господи, кто подобен Тебе? Ты — избавляяй нища из руки крепльших его, и нища и убога от расхищающих его. Душа такого человека возрадуется о Гос­поде, возвеселится о спасении Его. Духовное ощущение это столько сильно, что, наполнив собой человека, отъемлет у него сочувствие ко всем другим предметам: коро­че сказать — оно есть водворение в душе Царства Бо­жия. Стяжавший это ощущение ктому не себе живет, но Богу (2Кор.5:15), устремившись всецело к Нему и имея Его в себе. У подвергшихся самообольщению и бесовской прелес­ти бывает мнение такого ощущения и отличается от благо­датного по противоположным ему плодам. «Опомнись, душа моя, — умилительно обращается скитский инок Евагрий к самому себе, — и помысли, как вынесешь внезапно разлучение твое от тела, когда гроз­ные Ангелы придут за тобою и восхитят тебя в час, в который ты не ожидаешь, и во время, о котором ты не знаешь! Какие дела пошлешь ты пред собою на воздух, когда начнут истязать тебя о делах твоих враги твои, находящиеся на воздухе?» (Пролог, 27 октября) Так чувствовали и говори­ли святые угодники Божии: они поняли и исследовали глубину падения человеческого; они поняли и исследо­вали власть демонов над людьми, возникшую из этого падения.

      Затворник Задонский Георгий рассказывает собы­тие, почти нам современное: Архимандрит Варсоно­фий (Задонского монастыря) замирал в течение трех суток. В это время он находился душою на воздушных мытарствах, подвергаясь истязанию за все грехи, соде­ланные от самой юности, но услышал глас Божий: мо­литв ради Пресвятой Богородицы, священномученика Мокия и стратилата Андрея отпущаются ему грехи и дается время на покаяние [108].

      Учение о мытарствах, подобно учению о местона­хождении рая и ада, встречается, как учение общеизве­стное и общепринятое, на всем пространстве богослу­жения Православной Церкви. Возвещает и напоминает она его чадам своим, чтоб насеять в сердцах их душе­спасительный страх и приготовить их к благополучно­му переходу из временной жизни в вечную. В каноне мо­лебном ко Господу Иисусу Христу и к Божией Матери, который положен при кончине каждаго православнаго (Требник малый. Москва, 1838 г.), читается: «Воздушнаго князя, насильника, мучителя, страшных путей стоятеля, и напраснаго сих словоиспы­тателя, сподоби мя прейти невозбранно, отходяща от земли» (Песнь 4, тропарь 4). «Убегнути ми варвар безплотных полки, и воздушныя бездны возникнути, и к небеси взыти ми сподоби» (Песнь 8, тропарь 2). «Горькаго мытарств начальника, миродержца, отжени далече от мене» (Песнь 8, тропарь 3). На келейном правиле, в молитвах после кафизм, Церковь влагает в уста молящегося сле­дующие прошения: «Господи мой, Господи, даруй ми слезы умиления, яко да ими Тя умолю очиститися прежде конца от всякаго греха: страшно бо и грозно мес­то имам пройти, тела разлучився, и множество мя мрачное и безчеловечное демонов срящет» (по 4-й кафизме). «Соверши мя Твоим совершенством, и тако мя настоящаго жития изведи, да невозбранно прошед начала и власти тмы, Твоею благодатию, узрю и аз неприступныя Твоея сла­вы доброту незреченную» (по 17-й кафизме). В молитве пред кондака­ми и икосами акафиста Божией Матери читается: «О, Мати Царя небесе и земли! Прощение всем согреше­ниям моим испроси, житию моему подаждь исправле­ние, и на кончине от воздушных врагов немятежное прешествие» [109]. «Мертвии Тобою (Богоматерь) ожив­ляются, Жизнь бо Ипостасную родила еси: немии преж­де, благоглаголиви бывают, прокаженнии очищаются, недузи отгоняются, духов воздушных множества побежда­ются» [110]. В Осьмигласнике воссылаются следующие мо­ления к Божией Матери: «В час, Дево, конца моего руки бесовския мя исхити, и суда, и прения, и страшнаго истя­зания и мытарств горьких, и князя лютаго, и вечнаго осуждения» (Пяток, глас 4, песнь канона 8). — «Истязания мя, Пречистая, в час смер­тный, исхитити от бесов» (Четверток, глас 4, песнь 6). — «В час, Дево, кончины моея руки бесовския, и осуждения, и ответа, и страшнаго испытания, и мытарств горьких, и князя лютаго, и огня вечнаго исхити мя» (Вторник, глас 4, песнь 8). — «Владычице и Мати Избавите­ля, Ты предстани мне в час исхода моего, истязуему мне от воздушных духов о яже несмысленною мыслию соде­ях» (Пяток, глас 3, песнь 6). — «Егда плотскаго союза хощет душа моя разлучи­тися, тогда ми предстани, Владычице, и бесплотных врагов советы разори, и сих челюсти сокруши, ищущих пожрети мя нещадно: яко да невозбранно пройду на воздусе стоящия князи тмы» (Суббота, глас 2, песнь 9). В «Чине на разлучение души от тела, внегда человек долго страждет», читается: «Ныне убо время все живота моего яко дым претече, и предсташа прочее ангели, посланнии от Бога, окаянную мою душу ищуще немилостиво» (Требник. Москва, 1852 г, песнь 1, тропари 2 и 3). — «Се предсташа множество лукавых духов, держаще моих грехов написание, и зовут зело, ищуще безстудно смиренныя моея души» (Требник. Москва, 1852 г, песнь 1, тропари 2 и 3). — «Помилуйте мя Ангели всесвятии Бога Все­держителя, и избавите мытарств всех лукавых» (Песнь 7, тропарь 2). В Ка­ноне Ангелу хранителю: «Да покрыет срам и студ студ­ная и смрадная и мрачная лица вражия, егда смиренная моя душа от тела распрягается» (Канонник, Песнь 6). — «Да узрю тя одес­ную окаянныя души моея предстояща, внегда исчезати от мене нуждно духу моему, и ищуща мя пояти, горькия враги отгоняюща» (Песнь 9). — «Молю тя, хранителя моего, буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства лютого миродержца» (Песнь 9). Во второй молитве святителю Николаю: «Во исходе души моея помози ми, окаянному: умоли Господа, всея твари Содетеля, избави­ти мя воздушных мытарств и вечного мучения» [111]. Про­шение об избавлении воздушных мытарств помещено в молитве преподобному Сергию Радонежскому и в мо­литвах другим святым. Преподобный Феодосий Печер­ский, ощутив конечное изнеможение от болезни, воз­лег на одр и сказал: «Воля Божия да будет: якоже бла­гоизволи о мне, тако и да сотворит. Но молюся Ти, Владыко мой, Иисусе Христе, милостив буди души моей, да не усрящет ю противных духов лукавство, но да приимут Ангели Твои, приводящии чрез темныя мытарства, приводящий же к свету Твоего милосердия» (Патерик Печерский). Святитель Димитрий Ростовский молился: «Егда приидет страшный час разлучения души моея от тела: тогда, Искупителю мой, приими ю в руце Твои, и сохрани от всех бедствий ненаветну, и да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов, но да спасена прейдет вся мытарства» [112].

      Подробное описание мытарств и порядок, в кото­ром они следуют, одно за другим, в воздушной бездне, заимствуем из поведания преподобной Феодоры. Она, покинув на земле свое бездыханное тело, руководимая двумя святыми Ангелами, начала, как мы уже видели, шествие свое по воздуху к востоку. Когда она поднима­лась к небу, встретили ее темные духи первого мытар­ства, на котором истязуются грехи человеческие сло­вом, как то: празднословие, сквернословие, насмешки, кощунство, пение песен и других страстных гимнов, бесчинные восклицания, хохоты и тому подобное. По большей части человек вменяет эти согрешения в нич­то, не кается в них пред Богом и не исповедует их отцу духовному. Но Господь явственно сказал: всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный. От словес бо своих оправдишися и от словес своих осудишися (Мф.13:36,37). И апостол завещает: всяко слово гнило да не исходит из уст ваших и сквернословие и буесловие и кощу­ны (Еф.4:29; 5:4). Демоны с жестокостью и упорством обвиняли душу, представляя все согрешения ее словом, содеян­ные от самой юности; святые Ангелы оспаривали их и противопоставляли грехам соделанные душою добрые дела. Таким образом, Феодора, искупленная на этом мытарстве, начала подыматься выше и приблизилась ко (второму) мытарству лжи, на котором истязаются всякая ложь, клятвопреступления, призывание имени Божия всуе, неисполнение обетов, данных Богу, ута­ение грехов пред духовником на исповеди. Избавившись и здесь, она перешла к (третьему) мытарству клеветы, где истязуются оклеветание ближнего, осуждение, уничижение, обесславление его, ругательство и на­смешки над ним, при забвении собственных согреше­ний и недостатков, при невнимании им. Подвергших­ся согрешениям этого рода лютые истязатели истяза­ют с особенной жестокостью, как антихристов, пред­восхищающих суд Христов и соделавшихся судьями и губителями ближних. На (четвертом) мытарстве чрево­угодия истязуются объядение, пьянство, безвременное и тайное ядение, ядение без молитвы, нарушение по­стов, сластолюбие, пресыщение, пирование, — сло­вом, все роды угождения чреву. По избавлении от это­го мытарства Феодора, несколько ободрившись, всту­пила в беседу со святыми Ангелами и сказала им: «Ка­жется мне, никто из живущих на земле не знает совер­шающегося здесь и того, что ожидает грешную душу по смерти?» Святые Ангелы отвечали ей: «Разве не объяс­няет этого Божественное слово, ежедневно читаемое в церквах и проповедуемое служителями Божиими? Но пристрастившиеся к земным суетам не обращают вни­мания на Слово Божие, считают наслаждением ежед­невное насыщение и пьянство, пресыщаются и упива­ются без страха Божия, имея себе богом чрево, не по­мышляя о будущей жизни и не внимая Писанию, кото­рое говорит: горе вам, насыщеннии ныне, яко взалчете (Лк.6:25). Баснею они считают Святое Писание, живут в небре­жении и пространстве, ежедневно веселятся светло и пируют при звуке музыки и при пении хоров, подобно богачу, упоминаемому в Евангелии. Впрочем, те из них, которые милостивы, благодетельствуют нищим и по­могают нуждающимся, удобно получают от Бога про­щение своих грехов и, ради милостыни своей, прохо­дят мытарства безбедственно. Говорит Писание: милос­тыня от смерти избавляет, и тая очищает всяк грех: тво­рящий милостыни и правды исполнятся жизни: согрешающии же врази суть своего живота (Тов.21:9,10). Тем, которые не стараются милостынями очистить грехи свои, невозмож­но избегнуть бедствия на мытарствах: их похищают мытари и низводят, люто муча, в преисподний темни­цы ада, где держат в узах до страшного Христова суда». Так беседуя, они достигли (пятого) мытарства лености. Там сочтены все дни и часы, проведенные в лености, в нерадении о служении Богу; там истязуются уныние, оставление церковных и келейных молитвословий, по лености, небрежению и хладности к Богу; там истязу­ются тунеядцы, снедающие чужие труды и не хотящие сами трудиться, также наемники, получающие плату, но исполняющие свои обязанности с небрежением. За этим мытарством следовало (шестое) мытарство воров­ства, на котором рассматриваются всякого рода похи­щения и воровства, грубые и благовидные, явные и тайные; потом (седьмое) мытарство сребролюбия и скупо­сти; далее (восьмое) мытарство лихвы, где обвиняются ростовщики, лихоимцы и присвоители чужого. Еще далее (девятое) мытарство неправды, на котором улича­ются неправедные судьи, увлекающиеся на судах при­страстием или мздой, оправдывающие виновных и осуждающие невиновных; здесь рассматриваются лож­ные весы и меры купцов и прочие неправды. (Десятое) мытарство — зависти, на нем истязываются предающи­еся этой пагубной страсти и ее последствиям. Выше по­мещается (одиннадцатое) мытарство гордости, где над­менные духи с презрением истязывают гордость, тщес­лавие, самомнение, презорство, величание, невоздая­ние должной чести родителям, духовным и граждан­ским властям, неповиновение им и ослушание их. Выше — (двенадцатое) мытарство гнева и ярости, потом (тринадцатое) мытарство памятозлобия. По исшествии из этого мытарства Феодора спросила Ангелов: «Прошу вас, скажите мне, откуда эти страшные воздушные вла­сти знают все злые дела всех человеков, живущих во всем мире, не только явные, но и тайные?» Отвечали святые Ангелы: «Каждый христианин получает от Бога при святом крещении Ангела хранителя, который, невидимо храня человека, наставляет его денно и нощно на всякое благое дело в течение всей жизни его до са­мого смертного часа. Он записывает все добрые дела того человека, за которые сей мог бы получить ми­лость и вечное воздаяние от Господа в небесном цар­стве. Так же и князь тьмы, желающий вовлечь весь род человеческий в свою погибель, приставляет к челове­ку одного из лукавых духов, который всюду следует за человеком, замечает все его злые дела, поощряет к ним кознями своими и, посещая мытарства, записывает там все грехи человека, внося каждый грех в принадлежа­щее мытарство. Вот почему известны воздушным влас­тям грехи всех человеков во всем мире. Когда же душа, разлучившись с телом, стремится взойти на небо, к Создателю своему, тогда лукавые духи препятствуют ей в том, обличая ее грехами ее, записанными у них. Если душа имеет больше добрых дел, нежели грехов, то они не могут удержать ее. Если же найдут в ней больше грехов, то удерживают ее на время и заключают в темни­це невидения Бога; там они мучат ее, доколе сила Бо­жия попустит им мучить, и доколе та душа не будет ис­куплена церковными молитвами и милостынями ближ­них. Если же душа окажется столько грешною и мерзостною пред Богом, что ей не остается никакой надеж­ды спасения, но ожидает ее вечная погибель, то они тотчас же низводят ее в бездну, где имеют и для себя уготованное место вечного мучения; они держат ее там до второго пришествия Христова, после которого душа соединится с телом и уже вместе с ним будет мучиться в геенне огненной. Еще и то знай, что этим пу­тем восходят и подвергаются на нем истязанию только просвещенные святою Христианской Верой и омовен­ные святым Крещением. Не приходят сюда идолослу­жители, магометане и все чуждые Бога: они, будучи еще живы телом, уже мертвы и погребены во ад душой. Когда они умирают, тотчас, без всякого испытания, демоны берут их, как часть, себе принадлежащую, и низводят в геенскую пропасть». После этой беседы Феодора достигла (четырнадцатого) мытарства убий­ства, на котором истязуются не только разбойниче­ство и убийство, но и всякое ударение, заушение и тол­кание. Выше находилось (пятнадцатое) мытарство вол­хвования, где истязуются чародейство, обаяние, состав­ление отравлений, наговоры, шепоты и чародейное призывание бесов. На этом мытарстве темные духи не нашли ничего, чем бы уличить блаженную Феодору, и в ярости кричали ей: «Придешь на блудные мытарства — увидим, избежишь ли их?» Подымаясь еще выше, она спросила святых Ангелов: «Неужели все христиане проходят этими местами, и никому из них невозмож­но пройти, не подвергаясь истязаниям и страху?» Свя­тые Ангелы отвечали: «Нет другого пути для христиан­ских душ, восходящих к небу; все проходят здесь, но не все бывают так истязуемы, как истязуются подвергши­еся грехопадениям и не вполне исповедавшиеся в них, стыдившиеся отца духовного и утаивавшие пред ним свои постыдные дела. Если же кто поистине исповеду­ет грехопадения, жалеет о них и раскаивается в содеянном зле, того грехи невидимо заглаждаются Божи­им милосердием, и, когда душа придет сюда, воздушные истязатели, разгнув свои книги, ничего не находят в них [113], почему не могут ни оскорбить ее, ни устрашить, и восходит душа с радостью к престолу Благодати». Беседуя, они достигли (шестнадцатого) блудного мытар­ства, на котором истязуется всякого рода любодеяние, то есть блудный грех лиц, необязанных супружеством; также истязуются мечтание помысла, соизволение на грех, услаждение грехом, сладострастные воззрения, скверные осязания и прикосновения. Когда Феодора достигла этого мытарства, темные духи, принадлежа­щие к нему, очень удивились, что она дошла даже до них, и с жестокостью обвиняли ее, особенно по при­чине ее неоткровенности пред духовным отцом. Потом они пришли на (семнадцатое) прелюбодейное мытарство, на котором истязуются блудные грехи лиц, живущих в супружестве, не сохранивших супружеской верности и брачного ложа неоскверненным; здесь грозно истязу­ются похищения и насилия блудные, также блудные падения лиц, посвященных Богу, обещавших чистоту свою Христу, но нарушивших обет. (Восемнадцатое) мытарство — содомское, на котором истязуются все чрезъестественные блудные грехи и кровосмешения. Когда они миновали это мытарство, святые Ангелы сказали Феодоре: «Ты видела страшные и отвратитель­ные блудные мытарства! Знай, что редкая душа минует их свободно: весь мир погружен во зле соблазнов и скверн, все люди сластолюбивы и блудолюбивы. При­лежит помышление человеку прилежно на злая от юности его (Быт.8:21), и едва кто соблюдает себя от нечистот блудных. Мало умерщвляются плотские похоти и мало таких, которые бы свободно прошли мимо этих мытарств! Большая часть, дошедши сюда, погибает: лютые истя­затели блудных грехов похищают души блудников и низвлекают их во ад. Хвалятся власти блудных мы­тарств, что они одни более всех прочих мытарств на­полняют огненное родство в аду. Благодари Бога, Фео­дора, что ты миновала этих блудных истязателей молитвами отца твоего, преподобного Василия: уже бо­лее не увидишь страха». После этого они пришли на (девятнадцатое) мытарство ересей, где истязуются не­правильное мудрование о Вере, сомнения в Вере, от­ступничество от Православной Веры, богохульства и тому подобные согрешения против единого истинного исповедания Веры. По миновании этого мытарства они уже приближались ко вратам небесным; но и еще встретили их злобные духи последнего (двадцатого) мытарства немилосердия, на котором истязуются немилосердие и жестокость. Если кто совершил многие подвиги, посты, бдения, коленопреклонения, молит­вословия; если кто соблюл чистоту девства неосквер­ненной и изнурил воздержанием тело, но был неми­лосерден и затворял сердце свое для ближнего, тот с этого мытарства низвергался долу и затворялся в адс­кой бездне навеки. Наконец с неизреченной радостью они приблизились к вратам небесным. Врата небес­ные светились, как кристалл; из них разливалось не­изреченное сияние и стояли в них солнцеобразные юноши. Они, увидев преподобную, руководимую Анге­лами, исполнились веселья о ней, что она, покрывае­мая Божиим милосердием, избежала воздушных мы­тарств, и с великой любовью ввели ее во врата. Во вре­мя шествия своего по мытарствам Феодора заметила, что каждое мытарство подчинено отдельному князю и что духи каждого мытарства по наружному виду были сообразны греху, истязуемому на мытарстве.

      Великие угодники Божии, совершенно прешедшие от естества ветхого Адама в естество Нового Адама, Гос­пода нашего Иисуса Христа, в этой изящной и святой новизне проходят честными душами своими воздушные бесовские мытарства с необыкновенной быстротой и великой славой. Их возносит на небо Святый Дух, Который и во время их земного странствования непре­станно внушал им желание разлучиться от тела и со Христом быти (Флп.1:23). Протек, как молния, поднебесную Ве­ликий Марк Фраческий в течение одного часа [114]. Ког­да настало время кончины преподобного Макария Ве­ликого, Херувим, бывший его Ангелом хранителем, со­провождаемый множеством небесного воинства, пришел за его душою. Низошли с сонмом Ангелов лики апостольские, пророческие, мученические, святитель­ские, преподобнические, праведнические. Установи­лись демоны рядами и толпами на мытарствах своих, чтоб созерцать шествие души духоносной. Она начала возноситься. Далеко стоя от нее, кричали духи с мы­тарств своих: «О, Макарий! Какой славы ты сподобил­ся!» Смиренномудрый муж отвечал им: «Нет! Я еще боюсь, потому что не знаю, сделал ли я что доброе». Между тем он быстро поднимался к небу. С других, выс­ших мытарств опять кричали воздушные власти: «Точ­но! Ты избежал нас, Макарий!» Он отвечал им: «Си­лой Христа моего ограждаемый, я избежал ваших коз­ней» [115]. С такой великой свободой великие угодники Божии проходят воздушные стражи темных властей потому, что в земной жизни вступают в непримиримую брань с ними и, одержав над ними победу, в глубине сердца стяжавают совершенную свободу от греха, со­делываются храмом и святилищем Святаго Духа, соде­лывающего словесную обитель свою неприступной для падшего ангела.

      Как воскресение христианской души из греховной смерти совершается во время земного ее странствова­ния, точно так таинственно совершается здесь, на зем­ле, ее истязание воздушными властями, ее пленение ими или освобождение от них; при шествии чрез воз­дух эти свобода и плен только обнаруживаются.

      Заповедь, данная человеку в раю, воспрещающая вкушение от древа познания добра и зла, не отмене­на [116]. Она и ныне воспрещает видеть зло в ближнем и осуждать его, воспрещает мстить ему, повелевая возда­вать благим за зло; воспрещает воззрение с вожделением на красоту жены, на красоту, которая до падения не возбуждала вожделения; воспрещает не только про­изнесение слова богохульного, раздавшегося в раю из уст диавола, но и произнесение Имени Божия всуе, и каждое праздное слово, каждое греховное помышление. «И блаженный Моисей, — говорит святой Мака­рий Великий, — изображая подобием, что душа не дол­жна последовать двум несогласным между собой нача­лам, то есть добру и злу, но должна прилепляться толь­ко к одному добру, также, что она не должна творить двоякого плода, полезного и вредного, но один полез­ный, говорит так: не спряжеши на гумне твоем инородная животна вкупе, сиречь, вола и осла: но тождеродная сопряг, смлатиши жатву свою (Втор.22:10). Это значит: да не являют на гумне сердца твоего своих действий добродетель и зло­ба, но да действует одна добродетель. Опять тот же го­ворит: Не изотчеши волняную ризу вкупе с льняною, ниже с льняною волняную. Не посееши на селе земли твоея два плода вкупе (Втор.22:11). Не впустиши инородное животно в плод иному; но тождеродное с тождеродным спряжеши (Лев.19:19). Всем этим таин­ственно знаменуется, что не должны быть посеяны в нас и злоба и добродетель, но чтоб родились одного рода плоды, плоды добродетели, также чтоб душа не имела общения с двумя духами, то есть с Духом Божи­им и духом мира» (Св. Макарий Великий. Слово 2, гл. 4).

      Как стоял в раю, так и ныне стоит против челове­ка убийца его, падший херувим, со своим вращающим­ся пламенным оружием, непримиримо борется с че­ловеком, старается вовлечь его в нарушение заповеди Божией и в более тяжкую погибель, нежели какой погибли наши прародители. К несчастью, успех более и более ободряет врага. Вращающееся пламенное ору­жие в руках воздушного князя, по объяснению величай­ших отцов [117], есть власть демонов вращать умом и сер­дцем человека, колебля и разжигая их различными страстями. Апостол называет оружие врага огненными стрелами (Еф.6:10), а пророк уподобляет действие этого ору­жия в душе действию огня в хворосте (Пс.117:12). «С того време­ни, — говорит святой Симеон Новый Богослов, — как диавол устроил для человека, посредством преслуша­ния, изгнание из рая и отлучение от Бога, он с бесами своими получил свободу мысленно колебать словес­ность каждого человека, одного больше, другого мень­ше. Уму невозможно иначе оградиться, как непрестан­ной памятью Божией. Когда силою Креста напечатле­ется в сердце память Божия, тогда чрез сие словес­ность делается непоколебимою. К этому ведет мыслен­ный подвиг, которым подвизаться принял обязатель­ство каждый христианин на поприще веры. Без этого плода суетен подвиг» [118].

      Заповедь дана не только для дел и слов, но преиму­щественно для их начал, для помышлений, и брань врага направлена преимущественно против ума. Если этот вождь человека не согласится тайно на грех, то не может родиться ни слово, ни дело греховные. Ору­жие врага — помысл и мечтание греха [119]. Человек дол­жен сражаться против воздушных властей в стране мысленной. Здесь назначено ему или одержать победу, или претерпеть побеждение; здесь он приобретает сво­боду от мытарей или подчиняется им; здесь решается его вечная участь; он произвольно избирает или веч­ную жизнь, дарованную ему Создателем, возвращен­ную Искупителем, или вечную смерть, возвещенную еще в раю правосудием Божиим для твари, попираю­щей благодеяния Творца. К этой великой и важнейшей брани призывает святой апостол Павел, когда говорит: облецытеся во вся оружия Божия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским: яко несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:11,12). Апостол показывает и страну этой страшной брани, и род ору­жия, который должно употреблять в ней. Оружия воин­ства нашего, говорит он, не плотская, но сильна Богом на разорение твердем: помышления низлагающе и всяко возношение, взимающееся на разум Божий и пленяюще всяк разум в послушание Христово (2Кор.10:4,5). Апостол завещевает пленять в послушание Христово не только греховные помышле­ния, явно противные Ему, но и всяк разум, — потому что лукавый супостат наш, опытный в погублении че­ловеков, не внушает нам, при первоначальном столк­новении с ним, помышлений явно греховных [120], но ста­рается противопоставлять духовному разуму, то есть Евангельскому учению, человеческий естественный, падший, плотский и душевный, лжеименный разум и, назвав его здравым, основательным, праведным, вели­ким, устранить, при посредстве его, послушание Хри­сту. В пример ласкательства и лукавства, с какими диавол привлекает волю человека к свержению благого ига Христова, святой Макарий Великий приводит следую­щую мысленную брань: «Кто-нибудь, ссорясь с братом своим, смущается сам в себе, помышляя так: сказать ли ему то или другое?.. Нет! Не скажу... Он так поно­сит меня!.. Наговорить ли ему вопреки?.. Лучше про­молчу... Правда, имеем заповеди Божии, но должно беречь и честь свою... Таким образом, трудно вполне отречься самого себя» (Слово 4, гл. 23). Посему апостол заповеду­ет решительное и полное самоотвержение, заповедует облечение во всеоружие Божие, а не препоясание каким-либо одним оружием. Недостаточен один пост, недостаточна одна молитва, недостаточна одна милос­тыня, недостаточно одно целомудрие! Всеоружие Бо­жие — все Евангельские заповеди. Поправший одну из них — попрал все собрание их, весь закон; поправший одну из них, мний наречется в Царствии Небеснем (Мф.5:19), по­шлется в геенну огненную [121]. Ко всем заповедем Твоим на­правляхся, всяк путь неправды возненавидев (Пс.118:126). Приимите вся оружия Божия, да возможете противитися в день лют и вся содеявше стати (Еф.6:13). Только принявшему все оружия Божия возможно противитися в день лют; только содевающему все без исключения заповеди возможно устоять против врага. День лютый — година жестокого диавольского ис­кушения и нападения, которым подвергаются муже­ственные воины Христовы во время земного стран­ствования и при которых победители переходят от веч­ной смерти к воскресению души [122]: для прочих христи­ан день лют — день разлучения души от тела, день ше­ствия по воздушным мытарствам. Во всеоружие Божие облекались святые Божии. Правилом жизни их было Евангелие, а словом их, словом уст, ума и сердца, был глагол Божий (Еф.6:13), имя Господа Иисуса Христа. Этим ме­чем духовным они поражали и сокрушали вращающее­ся огненное оружие врага: слова, произносимые диа­волом, и мечты, изображаемые им, не могли проникать в душу, отражались от нее праздными. В строжай­шем бодрствовании и трезвении угодники Божии вни­мали уму и сердцу. Озаряемые Божественной благода­тью, уже издали они ощущали приближавшихся к ним мысленных татей и убийц и видели во внимании своем, как в зеркале, черные лица мысленных эфиопов (Прп. Исихия, гл. 23. Добротолюбие, ч. 2). Отвергшись общения их здесь, они лишили их всякого права над собой и по смерти уже беспрепятственно прошли мимо воздушных властей, благовременно по­пранных ими. «Только воистину отрекшийся от мира, — говорит святой Макарий, — подвизающийся, свергший с себя земное бремя, освободивший себя и искренно удалившийся от суетных желаний, плотских страстей, начальства и человеческих почестей, полу­чивший тайно в тайном подвиге помощь от Господа, твердо пребывающий в служении Ему, весь предавшийся окончательно душою и телом Господу, — только та­ковой, говорю, находит сопротивление, тайные страс­ти, невидимые сети, сокровенную войну, внутреннюю брань. Находясь посреди этой брани и непрестанно молясь Богу, он приемлет с неба духовные оружия, ко­торые описал блаженный апостол: броню правды, шлем спасения, щит веры и меч духовный: препоясав­шись ими, он может противостоять тайным козням вражеским, на него устремленным. Приобретши эти оружия посредством молитвы, терпения, прошения, пощения, веры, он может производить мужественно брань против начал, властей и миродержителей и, по­бедив сопротивные власти помощью Духа и собствен­ными добродетелями, соделаться достойным вечной жизни» (Беседа 21, гл. 5).

      Выше было сказано, что смертный грех православ­ного христианина, неуврачеванный должным покаяни­ем, подвергает согрешившего вечной муке; также было сказано, что язычники, магометане и прочие лица, при­надлежащие ложным религиям, составляют отселе дос­тояние ада и лишены всякой надежды спасения, будучи лишены Христа, единого средства ко спасению. Смерт­ные грехи для христианина суть следующие: ересь, рас­кол, богохульство, отступничество, волшебство, от­чаяние, самоубийство, любодеяние, прелюбодеяние, противоестественные блудные грехи, кровосмешение, пьянство, святотатство, человекоубийство, грабеж, во­ровство и всякая жестокая, бесчеловечная обида. Толь­ко один из этих грехов — самоубийство — не подлежит врачеванию покаянием, но каждый из них умерщвляет душу и делает ее неспособной для вечного блаженства, доколе она не очистит себя удовлетворительным покая­нием. Если человек впадет хотя однажды в один из этих грехов, он умирает душою: иже бо весь закон соблюдет, ска­зал Богобрат, согрешит же во единем, бысть всем повинен. Рекий бо, не прелюбы сотвориши, рекл есть: и не убивши: аще же не прелюбы сотвориши, убивши же, был еси преступник закона (Иак.2:10,11).

      Впадший в смертный грех да не впадает в отчая­ние! Да прибегает к врачевству покаяния, к которому призывается до последней минуты его жизни Спасите­лем, возвестившись во Святом Евангелии: веруяй в Мя, аще и умрет, оживет (Ин.11:25). Но бедственно пребывать в смертном грехе, бедственно — когда смертный грех обратится в навык! Никакие добрые дела не могут ис­купить из ада душу, не очистившуюся до разлучения своего с телом от смертного греха. В царствование греческого императора Льва жил в Константинополе человек очень славный и богатый, подававший обиль­ную милостыню нищим. К несчастью, он предавался греху прелюбодеяния и пребыл в нем до старости, по­тому что от времени укрепился в нем обычай злой. Не­престанно подавая милостыню, он не отступал от пре­любодеяния — и внезапно умер. Много рассуждал о его вечной участи патриарх Геннадий с другими епископа­ми. Одни говорили, что он спасен, по сказанному в Писании: избавление мужа души свое ему богатство (Притч.13:8). Дру­гие утверждали против этого, что рабу Божиему долж­но быть непорочну и нескверну, потому что также ска­зано в Писании: еще и весь закон исполнит человек, согрешит же во едином, бысть всем повинен (Иак.2:10,11), не помянется вся правда его (Иез.33:13); и Бог сказал: в чем тебя застану, в том и буду судить (Иез.33:20). Патриарх повелел всем монастырям и всем затворникам просить у Бога, чтоб открыл о судьбе по­чившего, и Бог открыл о ней некоторому затворнику. Он пригласил патриарха к себе и поведал ему пред все­ми: «В прошедшую ночь я был в молитве и увидел не­которое место, имеющее по правую руку рай, испол­ненный неизреченных благ, по левую же — огненное озеро, которого пламень восходил до облаков. Между блаженным раем и страшным пламенам стоял умер­ший связанным и стонал ужасно; он часто обращал взоры к раю и предавался горьким рыданиям. И видел я светоносного Ангела, приступившего к нему и ска­завшего: «Человек, что ты стонешь напрасно? Вот, ради милостыни твоей, ты избавлен муки; а за то, что не оставил скверного любодеяния, ты лишен блажен­ного рая». Патриарх и бывшие с ним, услышав это, объяты были страхом и сказали: истину провещал апо­стол Павел: бегайте блудодеяния: всяк бо грех, егоже сотво­рит человек, кроме тела есть: а блудяй, во свое тело согрешает (1Кор.6:18). Где те, которые говорят: если и впадем в любоде­яние, то спасемся милостыней? Милостивый, если он милостив истинно, то должен прежде помиловать са­мого себя и приобрести чистоту тела, без которой ник­то не узрит Бога. Не приносит никакой пользы среб­ро, раздаваемое рукой нечистой и душою нераска­янной (Пролог, 12 августа).

      Лишены надежды спасения и те православные хри­стиане, которые стяжали греховные страсти и посред­ством их вступили в общение с сатаной, расторгнув общение с Богом. Страсти суть греховные навыки души, обратившиеся от долгого времени и частого упраж­нения в грехе как бы в природные качества. Таковы: чревообъядение, пьянство, сладострастие, рассеянная жизнь, сопряженная с забвением Бога, памятозлобие, жестокость, сребролюбие, скупость, уныние, леность, лицемерие, лживость, воровство, тщеславие, гордость и тому подобное. Каждая из этих страстей, обратив­шись в характер человека и как бы в правило его жиз­ни, соделывает его неспособным к духовному наслаж­дению на земле и на небе, хотя бы человек и не впадал в смертный грех. Не льстите себе, говорит святой апос­тол Павел, ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбо­деи, ни сквернители, ни малакии, ни мужеложницы, ни ли­хоимцы, ни татие, ни пьяницы, ни досадители, ни хищницы, Царствия Божия не наследят (1Кор.6:9,10). Явлена суть дела плот­ская, яже суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, студодеяние, идолослужение, чародеяния, вражды, рвения, завиды, ярости, разжжения, распри, соблазны, ереси, зависти, убийства, бес­чинныя кличи, и подобныя сим: яже предглаголю вам, яко же предрекох; яко таковая творящий Царствия Божия не насле­дят. А иже Христовы суть, плоть распята со страстьми и похотьми (Гал.5:19-24). Страсть требует тщательного врачевания покаянием и благовременного искоренения противопо­ложною ей добродетелью. Страсть не всегда выражает­ся делом; она может тайно жить в сердце человека, об­ладая его чувствованиями и помышлениями. Страсть познается из того, когда человек не престает вообра­жать грех и услаждаться мечтанием его, когда, пленен­ный им, он уже не в силах противиться увлекающей силе греховных помышлений и картин, которые своею непотребною сладостью поглощают всю его мудрость и крепость. Страстный не престает совершать грех в меч­тании и сердечном чувстве, чрез что поддерживает свое общение с темными духами и свою подчиненность им, а потому и свою вечную погибель. Возопий крепостию, по­велевает Господь пророку Своему, и возвести людем Моим грехи их, и дому Иаковлю беззакония их. Мене день от дне ищут, и разумети пути Моя желают, яко людие правду со­творшии, и суда Бога своего не оставившии, просят ныне у Мене суда праведна: и приближитися ко Господу желают, гла­голюще: что яко постихомся, и не увидел еси? Смирихом души наша, и не увидел еси? Во дни бо пощений ваших обретаете воли ваша (Ис.58:1-3), то есть «лукавые мысли ваши! Вы приноси­те им всесожжения, как идолам! Вы признали как бы богами вашими лютые помышления и приносите им жертву, честнейшую из жертв: свободу вашу, которую подобало вам посвятить Мне вашим благоделанием и чистой совестью» (Св. Исаак Сирский. Слово 53, по переводу старца Паисия).

      Тогда только осеняет человека надежда спасения, когда он увидит себя в невидимой брани постоянным победителем. Эту мысль выразил святой пророк Давид, когда молитвенно сказал Богу: в сем познах, яко восхотел мя еси, яко не возрадуется враг мой о мне (Пс.40:11). Он молился о получении этого блаженного состояния, когда говорил: от тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твое­го (По толкованию св. Макария Великого, Слово 2, гл. 3). Аще не обладают мною, тогда непорочен буду, и очищуся от греха велика. Воздаждь ми радость спасения Твоего, и Ду­хом Владычним утверди мя. И будут во благоволение словеса уст моих, и поучение сердца моего пред Тобою выну, Господи помощниче мой, и избавителю мой (Пс.18:13,14; 50:14; 18:15). Очевидно, что гре­хом тайным и вместе грехом великим пророк назвал страсть. Он назвал ее грехом чуждым, потому что она составляется из принятых и усвоенных душою бесовс­ких помыслов, чуждых душе, от которых она томится и болезнует, как от состояния противоестественного. Не­порочность, достойная рая, является по истреблении из сердца страстей. Единый Святый Дух может вполне очистить человека от страстей и возвратить ему власть над самим собой, похищенную диаволом. В состоянии бесстрастия человек достигает чистой любви, и мысль его начинает постоянно пребывать при Боге и в Боге. Душа, ощутив осенение Духа, увидев себя победитель­ницей греховных помыслов и мечтаний, начинает ощу­щать неизъяснимую радость спасения. Эта радость не имеет никакого сходства с обыкновенной человеческой радостью, которая рождается единственно от тщесла­вия, составляется самодовольством, когда человек льстит сам себе, или когда льстят ему другие, или же когда льстит ему земное преуспеяние. Духовная радость, извещающая спасение, полна смиренномудрия, полна благодарения Богу, сопутствуется обильными и посто­янными слезами, непрестанными молитвами, не насы­щается осуждением и уничижением себя, изливается в исповедании Богу, в славословии Бога, ознаменовыва­ется умерщвлением к миру. Она — предощущение веч­ной жизни! Она — живое познание Бога, которое вопи­ет таинственно: глас радости и спасения в селениях правед­ных: десница Господня сотвори силу, десница Господня вознесе мя, десница Господня сотвори силу. Не умру, но жив буду, и повем дела Господня: наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя. Отверзите мне врата правды: вшед в ня, исповем­ся Господеви. Сия врата Господня, праведнии внидут в ня. Исповемся Тебе, яко услышал мя еси, и был еси мне во спасе­ние (Пс.118:15-21). Врата Господни — благодатное смирение [123]. Когда отверзутся пред умом эти врата Божественной Правды, он престает осуждать ближнего, памятозлобствовать на него, обвинять и его и обстоятельства, перестает оправдывать себя, познает во всем совершающемся непости­жимую правду Божию и потому отвергает свою правду, как мерзость. Этими вратами в исповедании бесчислен­ных благодеяний Божиих и многочисленных своих со­грешений, омовенный слезами покаяния и умиления, входит человек чистой молитвой и духовным видением пред лице Божие.

      Бежим, бежим убийцы нашего — греха! Бежим гре­ха не только смертного, но и простительного, чтоб он не обратился от небрежения нашего в страсть, низво­дящую в ад наравне со смертным грехом. Есть грехи простительные. Так, если случится кому увлечься чре­вообъядением, блудным воззрением и помышлением, произнести гнилое слово, солгать, украсть что-либо маловажное, потщеславиться, погордиться, прогне­ваться, на короткое время огорчиться или воспамятоз­лобствовать на ближнего: во всех таких увлечениях, по немощи человеческой, когда за ними следует сознание и раскаяние, мы удобно получаем прощение от мило­сердного Бога. Простительный грех не разлучает хри­стианина с Божественной благодатью и не умерщвля­ет души его, как делает то смертный грех; но и прости­тельные грехи пагубны, когда не раскаиваемся в них, а только умножаем бремя их. По сравнению, сделанно­му святыми отцами, одинаково может потопить чело­века и навязанный на шею тяжелый камень, и навязан­ный мешок с песком: так одинаково влекут в адскую пропасть и смертный грех, и накопленное множество малых, простительных грехов. Что, например, сделал особенно худого евангельский богач, предававшийся ежедневно увеселениям, имея на то собственные сред­ства? Причиною его погибели выставлена в Евангелии единственно его рассеянная жизнь, приведшая к совер­шенному забвению о вечной будущности и о добродете­ли. Рассеянность сделалась его страстью; вне ее он не понимал жизни.

      Беда получить сердечную язву — страсть! Эту язву наносит иногда самое ничтожное обстоятельство: один неосторожный, по-видимому, невинный взгляд, одно необдуманное слово, одно легкомысленное прикоснове­ние могут заразить неисцельно. В какой тяжкий грех мог впасть вышеупомянутый затворник, особенно ува­жаемый гражданами, никуда не выходивший из кельи, не соблазнивший никого, напротив, служивший нази­данием для многих и погибший за свое невидимое мыс­ленное общение с сатаной, по причине которого он не упокоил в себе Святаго Духа ни единого часа? В некото­ром женском монастыре жила при игуменье ее племян­ница, прекрасная собою по наружности и неукоризнен­ного поведения. Все сестры любовались и назидались ее ангеловидностью и необыкновенною скромностью. Она скончалась. Ее похоронили торжественно, в твер­дой уверенности, что чистая душа ее воспарила в рай­ские обители. Огорченная разлукой с нею, игуменья предавалась непрестанной молитве, усиливая эту молитву постом и бдением, и просила Господа, чтоб Он открыл ей, какой небесной славы удостоилась ее пле­мянница в лике блаженствующих девственниц? Однаж­ды, когда игуменья, в келейной тишине преполовляющейся ночи, стояла на молитве, — внезапно расступи­лась земля под ее ногами и клокочущая огненная лава потекла пред взорами молившейся. Вне себя от испу­га, она взглянула в открывшуюся пред ней пропасть — и видит среди адского пламени свою племянницу. «Боже мой! — отчаянно воскликнула она. — Тебя ли вижу я?» — «Да», — со страшным стоном произнесла погибшая. — «За что ж это? — с горестью и участием спросила стари­ца. — «Я надеялась видеть тебя в райской славе, в ликах ангельских, среди непорочных агниц Христовых, а ты... За что это?» — «Горе мне окаянной! — простонала мучившаяся. — Я сама виною вечной моей смерти в этом пламени, непрестанно пожирающем, но не уничтожаю­щем меня. Ты хотела видеть меня, и Бог открыл тебе тайну моего положения». — «За что ж это?» — снова сквозь слезы спросила игуменья. «За то, — отвечала мучившаяся, — что я в виду вашем казалась девственни­цей, непорочным ангелом, а на самом деле была не то. Я не осквернила себя плотским грехом, но мои мысли, мои тайные желания и преступные мечты свели меня в геенну. При непорочности моего девического тела я не умела сохранить в непорочности мою душу, мои мысли и движения сердечные, и за это я предана муке. По не­осторожности моей я питала в себе чувство сердечной привязанности к одному юноше, услаждалась в моих мыслях и мечтах представлением его прекрасного вида и соединением с ним и, понимая, что это грех, сове­стилась открыться в нем духовнику при исповеди. След­ствием порочного услаждения нечистыми мыслями и мечтаниями было то, что при кончине моей святые Ангелы возгнушались мною и оставили меня в руках демонов. И вот, теперь я горю в геенском пламени, веч­но буду гореть и никогда, никогда не сгорю, нет конца мучению для отверженных небом!» Сказав это, несчаст­ная застонала, заскрежетала зубами и, подхваченная пы­лающей лавою, скрылась со всем видением от взоров игуменьи (Письма Святогорца. Письмо 16).

      «Должно хранить душу и всячески ее блюсти, — го­ворит святой Макарий, — чтоб она не приобщалась скверным и злым помыслам. Как тело, совокупляясь с другим телом, заражается нечистотой, так и душа рас­тлевается, сочетаваясь с скверными и злыми помыслами и согласуясь заодно с ними. Это надо разуметь не об одном или двух родах помыслов, приводящих ко греху, но о всех вообще злых помыслах, как то: о помыслах неверия, лести, тщеславия, гнева, зависти и рвения. В отвержении всех этих помыслов и заключается очище­ние себя от всякия скверны плоти и духа (2Кор.7:1). Знай, что и в тайне души содевается действием непотребных помыс­лов растление и блужения, по слову великого апостола: аще кто растлит храм Божий, растлит того Бог (1Кор.3:17). Под именем храма Божия разумей это видимое наше тело. Так и тот, кто растлит душу и ум, соединяясь и совокуп­ляясь со злобой, повинен казни. Как должно хранить тело от видимого греха, так должно хранить и душу, эту невесту Христову, от непотребных помыслов. Обручих вы, говорит апостол, единому мужу невесту представити Христу (2Кор.11:2). И другое Писание говорит: всяцем хранением блюди твое сердце; от сих бо исходища живота (Притч.4:23). И опять: научись из Божественного Писания, что строптивая помышления отлучают от Бога» (Прем.1:3). Преподобный Нил Сорский так рассуждает о страсти: «Страсть подлежит или соразмерному покаянию, или будущей муке. Долж­но раскаиваться в страсти и молиться об избавлении от нее: она подлежит будущей муке за нераскаяние в ней, а не за производимую ею внутреннюю борьбу. Если б вечной мукой каралась сама борьба, то без совершен­ного бесстрастия не было бы отпущения грехов, кото­рое, однако же, получено многими, как говорит святой Петр Дамаскин. Боримый какой бы то ни было страс­тью должен тщательно противиться ей, сказали отцы. Приведем в пример блудную страсть. Боримый блудною страстью к какому-либо лицу должен всячески удалять­ся собеседования с ним и сопребывания, прикоснове­ния даже к одежде его и обоняния его. Нехранящийся во всем этом совершает страсть и любодействует по­мыслами в сердце своем, сказали отцы. Таковый сам возжигает в себе пещь страстей и вводит в себя, как зве­рей, лукавые помыслы» (Прп. Нил Сорский, Слово 1).

      Приготовимся к вечности и к переходу в вечность, именуемому смертью, во время земной жизни, в этом преддверии к вечности. Земная жизнь есть не собствен­но жизнь, но непрестанная борьба между жизнью и смертью: попеременно мы уклоняемся то к той, то к другой, колеблемся между ними, оспариваемся ими. Если оценим справедливо, то краткое мгновение, на которое мы поставлены здесь, на земле, сравнив его с неизмеримой и величественной вечностью, то найдем только одно правильное употребление земной жизни. Употребляется она правильно, когда проводится в при­готовлении к вечности. Так судит о земной жизни и сло­во Божие; не бойся малое стадо, завещает Господь учени­кам Своим на время их земного странствования, яко бла­говоли Отец ваш дати вам Царство. Продадите имения ваша, и дадите милостыню: сотворите себе слагалища невет­шающа, сокровище неоскудеемо на небесех, идеже тать не при­ближается, ни моль растлевает: идеже бо сокровище ваше, ту и сердце ваше будет. Да будут чресла ваша препоясана и све­тильницы горящии: и вы, подобии человеком, чающим Госпо­да своего, когда возвратится от брака, да пришедшу и толк­нувшу, абие отверзут ему. Блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет бдящих. Аминь глаголю вам, яко препояшет­ся и посадит их, и минув послужит им. И аще приидет во вторую стражу, и в третию стражу приидет и обрящет их тако, блажени суть раби тии. Се же ведите, яко аще бы ведал господин храмины, в кий час тать приидет, бдел убо бы, и не бы дал подкопами дому своего. И вы убо будите готови: яко в оньже час не мните Сын Человеческий приидет. Кто убо есть верный строитель и мудрый, егоже поставит Господь над че­лядию своею, даяти во время житомерие? Блажен раб той, егоже пришед Господь его обрящет творяща тако. Воистину глаголю вам, яко над всем имением своим поставит его. Аще же речет раб той в сердцы своем: коснит господин мой прий­ти, и начнет бити рабы и рабыни, ясти же и пити и упива­тися: приидет господин раба того в день, в оньже не чает и в час, в оньже не весть: и растешет его, и часть его с неверными положит» (Лк.12:32-40; 42-46). Мало и уничиженно словесное стадо ис­тинных христиан; оно в презрении и гонении у гордых сынов мира; но Господь заповедует ему не изнемогать в скорбях и не страшиться их, заповедует не обращать внимания на эти скорби, устремлять все внимание к Небесному Царству, обетованному благоволением Отца Бога. Он заповедует превратить земное имение милос­тыней в небесное имение, чтоб самое сокровище чело­века, находясь на небе, влекло его к небу. Он повелевает так устраивать свои обстоятельства и проводить такое жительство, чтоб непрестанно быть готовым к смерти. Называя земную жизнь ночью, Он возвещает, что неиз­вестно, в которую стражу этой ночи придет смерть: в детском ли возрасте, или в юношеском, в зрелом ли мужестве, или в глубокой старости. Господь угрожает неожиданною смертью тому, кто, считая ее далекой от себя, позволяет себе злоупотреблять земной жизнью и дарами Божиими.

      Истинные ученики Христовы с точностью исполни­ли завещание Господа. Апостол Павел говорит о себе, что он умирал ежедневно (1Кор.15:31). Точно: кто ежедневно приготовлен к смерти, тот умирает ежедневно; кто попрал все грехи и все греховные пожелания, чья мысль отсе­ле переселилась на небо и там пребывает, тот умирает ежедневно. Кто умирает ежедневно, тот уже живет веч­ною, истинною жизнью (Прп. Макария Великого, Беседа 49, гл. 2).

      Такой жизни мыслью и сердцем на небе, при жиз­ни телом на земле, такого ежедневного переселения в вечность достигают весьма немногие из христиан, даже проводящих жизнь в святых обителях; тем менее доступ­но это духовное состояние христианам, живущим по­среди мира. Земные попечения непрестанно гнетут мысль к земному, привязывают к временному и тленно­му, похищая у нее памятование о вечности. Это, однако же, не должно приводить христианина в уныние. Если он не может постоянно пребывать в области вечного и духовного, то может обращаться к ней часто и благовременно приготовляться к смерти. Приготовляться к ней должно хранением себя от всякого дела, слова и помышления, воспрещенных Христовыми заповедями. Приготовляться к ней должно ежедневным или, по воз­можности, частым исповеданием своих согрешений, как пред отцом духовным, так и в душевной клети пред единым Сердцеведцем — Богом. Должно приготовлять­ся к смерти воздержанием от брашен и напитков, воз­держанием от празднословия, шуток, смеха, рассеянно­сти, увеселений и игр, воздержанием от роскоши, тре­буемой тщеславием мира, и от всех излишеств, соделы­вающих помышление о смерти чуждым уму, льстиво представляющих земную жизнь как бы бесконечною. Должно приготовляться молитвами от сердца сокру­шенного и смиренного, слезами, воздыханиями, рыда­ниями; должно приготовляться обильным подаянием милостыни, прощением обид, любовью и благодеяни­ем врагам, терпением всех земных скорбей и искуше­ний, которыми искупаются вечные скорби ада. Если смерть застанет христианина в этом подвиге, то, конечно, она застанет его препоясанным, то есть приготов­ленным к совершению далекого пути от земли к небу, и со светильником горящим, то есть с разумом и поведени­ем, озаренными Божественной Истиной.

      Одним из превосходнейших способов приготовле­ния к смерти служит воспоминание и размышление о смерти. Очевидно из вышеприведенных слов Спасите­ля, что оно заповедано Господом. И Священное Писание Ветхого Завета говорит: поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир.7:39). Святые иноки с особенною тщатель­ностью возделывали эту часть умственного подвига. В них размышление о смерти, осененное благодатью, обращалось в живое созерцание смертного таинства, а такому созерцанию сопутствовала горячая молитва с обильными слезами и глубокими сердечными стенани­ями. Без постоянного памятования о смерти и суде Бо­жием они признавали опасным самый возвышенный подвиг, как могущий дать повод к самомнению.

      Преподобный Антоний Великий, в наставлениях ученикам своим, советует размышление о смерти: «Рас­сматривая, — говорит он, — превратность жизни чело­веческой и неизвестность ее конца, мы устранимся та­ким рассматриванием от греха. Когда встаем от сна, то вполне сомнительно — достигнем ли вечера. Опять, ког­да желаем успокоить тело сном, столько же ненадеж­но — увидим ли свет наступающего дня. Размышляя о неверности наших жизни и естества во всех отношениях, мы достигаем познания, что Божий промысл управля­ет нами. Тогда перестаем согрешать и увлекаться поло­жениями пустыми и тленными, тогда не прогневляемся ни на кого, не стремимся к собранию земных сокро­вищ, попираем все тленное страхом могущего ежеднев­но последовать отшествия отсюда и непрестанным раз­мышлением о разлучении души с телом; тогда престает действовать любовь к женскому полу, погасает пламень любодеяния, отпускаем друг к другу долги наши, имея непрестанно пред очами наступление окончательного воздаяния. Боязнью суда и страхом мук уничтожаются обманчивые похотения плоти и вместе поддерживается душа, когда она клонится к падению» [124].

      Святой Исаак Сирин говорит: «Кто достойно име­нуется разумным? Тот, кто действительно уразумел, что есть предел сей жизни; тот может положить пре­дел своим согрешениям (Слово 12). Первая мысль, посылаемая человеколюбием Божиим человеку и напутствующая его душу в живот вечный, есть западающая в сердце мысль об исходе. Этой мысли естественно последует презрение к миру; ею начинается в человеке всякое благое движение, наставляющее его в живот. Боже­ственная сила, содействующая человеку, когда восхо­щет явить в нем живот, полагает в нем эту мысль в ос­нование, как мы сказали. Если человек не угасит ее житейскими заботами и суесловием, но возрастит в безмолвии, углубляясь в себя и занимаясь ею: то она поведет его к глубокому видению, невыразимому сло­вом. Эту мысль крайне ненавидит сатана и употребля­ет всю силу, чтоб исторгнуть ее у человека. Если бы можно было, он отдал бы человеку царство целого мира, только бы посредством развлечения изгладить эту мысль в уме человека; он сделал бы это охотно, если б мог. Коварный! Он знает, что если помышле­ние о смерти укоренится в человеке, то ум его не оста­ется уже более в стране обольщения и бесовские хит­рости к нему не приближаются. Не подумайте, что мы говорим о первом помысле, пробуждающем в нас на­поминанием своим памятование смерти; мы говорим о полноте дела, когда непрестанно приходит человеку воспоминание и размышление о смерти, его всегда ут­верждающее и приводящее в удивление. Первый по­мысл телесен, а второе состояние — духовное видение и дивная благодать. Это видение облечено в светлые мысли. Имеющий его не обращает внимания на мир и не заботится о теле своем» (Слово 86).

      «Когда приближишься к одру твоему, скажи ему: о одр мой! Не сделаешься ли ты в эту ночь моим гро­бом? Мне неизвестно, не постигнет ли меня в эту ночь, вместо временного сна, будущий вечный сон. Доколе имеешь ноги, теки к деланию, прежде нежели они свяжутся узою, которая уже не может разрешиться. Доко­ле имеешь персты, распни их на молитву, прежде не­жели придет смерть. Доколе имеешь очи, исполни их слез, прежде нежели они покроются прахом. Как роза увядает, едва дунет на нее ветер, так и ты умираешь, если поколеблется внутри тебя какая-либо из стихий входящих в состав твой. О человек! Вкорени в сердце твое мысль о твоем отшествии и напоминай себе не­престанно: Вот! Посланник, Долженствующий прийти за мною, уже достиг дверей. Что сижу? Отшествие на­веки, безвозвратное» (Слово 41).

      «Как хлеб нужнее всякой другой пищи, — говорит святой Иоанн Лествичник, — так размышление о смер­ти нужнее всех деланий. Памятование о смерти рожда­ет в общежительных иноках усердие к трудам и непрес­танное приобучение себя к исполнению Евангельских заповедей, особливо же к перенесению бесчестий со сладостью, а в безмолвниках — отложение попечений, постоянную молитву и хранение ума. Эти добродете­ли — вместе и матери и дщери памятования о смерти. Живое памятование смерти отсекает излишество в пище; когда же со смирением отсечено будет это изли­шество, — с отсечением его отсекаются страсти. Как, по определению отцов, совершенная любовь не падает, так я утверждаю, что истинное предощущение смерти не страшится падений. Как некоторые признают бездну бесконечной, говоря, что это место не имеет дна, так и памятование о смерти доставляет чистоту и делание, не имеющие пределов. Невозможно, невозможно настоя­щий день провести благочестиво, если не будем считать его последним днем нашей жизни. Уверимся, что памя­тование смерти, как и всякое благо, есть дар Божий; потому что часто при самых гробах не проливаем слез и пребываем равнодушными; напротив того, часто при­ходим в умиление и без этого зрелища» (извлечено из 6-й степени святой Лествицы).

      Великий Варсонофий утверждает, что человек, от­секающий свою волю во всем, имеющий смиренное сердце и всегда смерть перед глазами, может спастись благодатью Божией, и, где бы он ни был, им не овла­деет боязнь: такой задняя забывает, а в предняя прости­рается (Флп.3:13). «Да укрепит мысль твою, — пишет этот пре­подобный отец некоторому брату, — воспоминание о пришествии смерти, которой час неизвестен никому из человеков. Постараемся делать добро, прежде неже­ли прейдем из этой жизни. Не знаем, в какой день бу­дем позваны, чтоб не оказаться нам неготовыми и не остаться вне чертога с пятью юродивыми девами, ко­торые взяли светильники, но не взяли елея в сосудах своих» (Ответы на вопросы 229 и 623). Другому брату преподобный пишет: «Уразу­мей, что время не медлит и, когда настанет час, вест­ник смерти неумолим. Кто молил его и был услышан? Он есть истинный раб своего Владыки, в точности ис­полняющий повеление Его. Убоимся страшного дня и часа, в который не защитит ни брат, ни сродник, ни начальство, ни власть, ни богатство, ни слава: но бу­дет лишь человек и дело его» (Ответы на вопросы 799 и 645). «Хорошо человеку по­мнить смерть, чтоб навыкнуть знанию, что он смер­тен; смертный — не вечен; невечный же и поневоле оставит век сей. Чрез непрестанную память о смерти человек начинает и произвольно делать добро» (Ответы на вопросы 799 и 645).

      Преподобный Филофей Синайский советует Хрис­тову подвижнику посвящать все утро трезвенной и про­должительной молитве, а по вкушении пищи употреб­лять некоторое время на воспоминание и размышление о смерти (Прп. Филофея, гл. 2. Добротолюбие, ч. 2). Приводя в свидетельство этого древнего отца, наш преподобный Нил Сорский советует также посвящать время после трапезы на размышление о смер­ти и суде (Прп. Нил Сорский, Слово 7). Этим наставлением святых отцов, как извле­ченных из блаженного опыта, полезно и должно пользо­ваться всем, желающим приучиться к памятованию смерти, желающим освободиться от обольстительного и обманчивого мысленного состояния, при котором человек представляется сам себе как бы вечным на зем­ле, а смерть считает уделом только других человеков, отнюдь не своим. После понудительного приобучения себя к воспоминанию о смерти, милосердный Господь посылает живое предощущение ее, — и оно приходит помогать подвижнику Христову при его молитве. Оно благовременно восхищает его на страшный суд Хрис­тов; благовременно на этом суде человек умоляет человеколюбивого Господа о прощении своих грехов и получает его. Потому-то святой Иоанн Лествичник на­звал «молитву истинно молящихся — судилищем, су­дом, престолом Господа, предваряющими общий будущий суд» (Лествицы степень 28).

      Преподобный Филофей Синайский свидетельству­ет, что память смертная (так вообще святые отцы назы­вают воспоминание и размышление о смерти) очищает ум и тело. «Узрев красоту ее, — говорит он, — и будучи пленен духом, а не оком, я захотел стяжать ее сожитель­ницей на время этой земной жизни, соделавшись лю­бителем ее благолепия и честности. Как она смиренна, радостно-печальна, рассмотрительна! Как она постоян­но страшится будущего праведного истязания! Как она боится отлагать со дня на день добродетельное житель­ство! Она источает из чувственных очей живую, цели­тельную воду, а из мысленных очей — источник, точа­щий премудрейшие мысли, которые текут и скачут, веселя смысл. Эту, как сказал я, дщерь Адамову, память, говорю, смерти, я постоянно жаждал иметь сожительни­цей, с ней усыпать, с ней беседовать и исследовать, что будет со мною по разлучении с телом» (Прп. Филофея, гл. 6).

      «Всегдашняя и живая память смерти рождает плач, соединенный с радостью и сладостью, и трезвение ума» (Прп. Филофея, гл. 12).

      «Искупующий искусно жизнь свою, непрестанно пребывающий в памятовании смерти и размышлении о ней, этим премудро отвлекающий ум от страстей, яснее видит ежечасные пришествия бесовских прилогов, не­жели тот, кто хочет проводить жизнь вне смертной памя-ти, очищая сердце ради единого разума и не соблюдая своей мысли, всегда плачевной и печальной. Таковый, думая побеждать остроумием все губительные страсти, связан, не ведая того, худшею из них и часто уклоняется далеко от Бога своим высокомудрием. Такому должно строго наблюдать за собой, чтобы не возгордиться и по этой причине не сойти с ума. Обычно душам, говорит Павел, собирающим познания оттуда и отсюда, кичить­ся на меньших, каковыми эти кажутся: в них нет искры назидающей любви, как я думаю. Напротив того, имею­щий память смерти, видя, яснее других, нашествия бе­сов, каждый вечер низлагает их и прогоняет» (Прп. Филофея, гл. 21).

      «Поистине заключает в себе многие добродетели живая память смерти: она — родительница плача, по­буждение к воздержанию от всего, воспоминание геен­ны, мать молитвы и слез, бесстрастие брения при по­средстве обнаружения его бренности. Источник остро­умия, соединенного с благоразумием; их чада — сугубый страх Божий и очищение сердца от страстных помыс­лов, чем объемлются многие заповеди» (Прп. Филофея, гл. 38).

      Святой Исихий Иерусалимский помещает в числе образов трезвения непрестанное содержание в душе памятования о смерти. Он уподобляет смертную память вратарю, стоящему при дверях души и возбраняющему входить в них лукавым помыслам. «Будем, — говорит он, — если возможно, воспоминать смерть непрестан­но. От такого памятования рождается в нас отложение попечений и всех сует, хранение ума и непрестанная молитва» (Слово о трезвении, гл. 17,18,155). Постоянное памятование смерти есть благодать дивная, удел святых Божиих, преимущественно предав­шихся тщательному покаянию в нерушимом безмолвии. Только в безмолвии созревают и процветают возвышен­нейшие добродетели, как в оранжереях редчайшие и драгие произрастения! Но и нам, немощным и страст­ным, необходимо принуждать себя к воспоминанию о смерти, усваивать сердцу навык размышления о ней, хотя такое размышление и крайне противно сердцу грехолюбивому и миролюбивому. Для такого обучения, согласно вышеприведенному наставлению святых отцов, полезно отделять ежедневно известный час, сво­бодный от попечений, и посвящать его на спаситель­ное воспоминание страшной, неминуемой смерти. Как ни верно это событие для каждого человека, но снача­ла с величайшим трудом можно принудить себя даже к холодному воспоминанию о смерти, что служит одним из бесчисленных доказательств падения нашей приро­ды, помещенных в ней самой. Постоянное развлече­ние мыслей, нам усвоившееся, и мрачное забвение не­престанно похищают мысль о смерти у начинающих трудиться о частом воспоминании ее. Потом являются другие противодействия: неожиданно представляются нужнейшие дела и попечения именно в тот час, кото­рый мы отделили из дня для попечения о своей вечно­сти, чтоб украдывать у нас этот час, а потом, чтоб вполне украсть и самое делание, даже самое воспоми­нание о существовании духовного, спасительнейшего делания — размышления о смерти. Когда же, познав кознь властей воздушных, мы удержимся в подвиге, тогда увидим в себе новую против него брань — помыс­лы сомнения в действительности и пользе подвига, помыслы насмешки и хулы, именующие его странным, глупым и смешным, помыслы ложного смирения, советующие нам не отделяться от прочих человеков по­ведением нашим. Если, по великой милости Божией, победится и эта брань — самый страх мучительный, производимый живым воспоминанием и представле­нием смерти, как бы предощущением ее, сначала нео­быкновенно тяжел для нашего ветхого человека: он приводит в ужас ум и воображение; холодный трепет пробегает по телу, потрясает, расслабляет его; сердце томится невыносимой тоской, сопряженной с безна­дежием. Не должно отвергать этого состояния, не дол­жно опасаться от него пагубных последствий. «Всяко­му начинающему жить по Боге, — говорит святой Си­меон Новый Богослов, — полезен страх муки и рождае­мая от него болезнь. Мечтающий положить начало без такой болезни и уз не только полагает основание на песке своих деяний, но и подобен покушающемуся по­строить храмину на воздухе, вовсе без основания, что невозможно. От этой болезни вскоре рождается всякая радость; этими узами растерзываются узы всех согре­шений и страстей; этот мучитель бывает причиной не смерти, но жизни вечной. Кто не захочет избежать болезни, рождающейся от страха вечных мук, и не от­скочит от нее, но произволением сердца предастся ей и возложит на себя ее узы, тот, сообразно этому, нач­нет скорее шествовать, и она представит его Царю цар­ствующих. Когда же совершится это, и подвижник отча­сти воззрит к славе Божией: тогда немедленно разре­шатся узы, отбежит мучительный страх, болезнь серд­ца преложится в радость, явится источник, точащий чувственно приснотекущие слезы рекой, мысленно же тишину, кротость, неизреченную сладость, мужество, устремляющееся свободно и невозбранно ко всякому послушанию заповедям Божиим» [125]. Очевидно: такое изме­нение совершается от благодатного явления в сердце надежды спасения. Тогда, при размышлении о смерти, печаль растворяется радостью, слезы горькие претво­ряются в сладостные слезы. Человек, начавший плакать при воспоминании о смерти, как при воспоминании о казни, внезапно начинает плакать при этом воспомина­нии, как при воспоминании о возвращении в свое бес­ценное отечество. Таков плод памятования смерти. По важности плода должно быть мужественным в возделы­вании его и преодолевать все препятствия разумным трудом и постоянством; должно веровать, что плод бу­дет приобретен нами в свое время, по милости и бла­годати Божией. Воспоминание о смерти, о сопровожда­ющих ее и о последующих ей страхах, воспоминание, сопряженное с усердной молитвой и плачем о себе, может заменить все подвиги, объять всю жизнь челове­ка, доставить ему чистоту сердца, привлечь к нему бла­годать Святаго Духа и тем даровать ему свободное воз­несение на небо мимо воздушных властей.

      Прежде, нежели достигнем того молитвенного блаженного состояния, при котором ум непосред­ственно зрит предстоящую кончину и ужасается смер­ти, как должно твари ужасаться угрозы Творца, произ­несенной вместе с заповедью, — полезно возбуждать в себе воспоминание о смерти посещением кладбища, посещением болящих, присутствием при кончине и по­гребении ближних, частым рассматриванием и обнов­лением в памяти различных современных смертей, слышанных и виденных нами. Сколько знакомых на­ших, любивших эту земную жизнь и пользовавшихся благоденствием в ней, надеявшихся долго жить и еще вовсе нестарых, пожато смертью внезапно! Никто из них не мог сказать пришедшей смерти: «Подожди! Уда­лись, я еще не хочу умирать!» Иные из них не успели в час смертный сделать никакого распоряжения, никакого приготовления; иные восхищены были со среды веселого пира, из-за роскошной трапезы; иные скон­чались на дороге; иные убились сами или убиты; иные растерзаны зверями; иные легли на постель, чтоб ус­покоить тело малым временным сном, и уснули сном вечным. Осмотримся кругом себя: какое множество родственников, друзей и знакомых, взятых смертью, выбыло из нашего общества! Из них славные остави­ли славу, власть и почести, богатые оставили имение и деньги, накопленные с большим трудом, хранимые с большой скупостью. Смерть разлучила родителей с многочисленным семейством, супруга с супругой, дру­га с другом; она поразила гения среди великих дел его; она отняла у общества человеческого самого нужного для него члена и в минуты величайшей нужды в нем. Никто не мог остановить ее и воспротивиться ей; ник­то не мог спросить у нее отчета в ее действиях, столько непримиряющихся с разумом человеческим. Что на земле не суетно? Что не превратно? Что имеет какое-нибудь постоянство? Поистине — одна жизнь во Христе, продолжающаяся за пределы гроба и развива­емая во всей красоте и светлости смертью тела. Про­чее же все — слабее тени, обманчиво, как сновидения... Многолетние труды человека ради тления уничтожает смерть в один час, в одно мгновение [126].

      Уразумев краткость нашей земной жизни и сует­ность всех земных приобретений и преимуществ, ура­зумев ужасную будущность, ожидающую тех, которые, пренебрегши Искупителем и искуплением, принесли себя всецело в жертву греху и тлению, отвратим мыс­ленные очи наши от пристального зрения на обманчи­вую и обворожительную красоту мира, удобно уловляю­щую слабое сердце человеческое в любовь к себе и в слу­жение себе; обратим их к страшному, но спасительному зрелищу, — к ожидающей нас смерти. Оплачем себя бла­говременно; омоем, очистим слезами и исповеданием грехи наши, записанные в книгах Миродержца. Стяжем благодать Святаго Духа — эту печать, это знамение из­брания и спасения: оно необходимо для свободного шествия по воздушному пространству и для получения входа в небесные врата и обители. Имение неправед­ное (Лк.16:11) — так названо Евангелием всякое земное имение, как следствие нашего падения — употребим, по совету Евангелия, на приобретение небесных сокровищ обиль­ным раздаянием милостыни. Употребим земную жизнь нашу, этот великий дар Божий, соответственно назна­чению, указанному ей Богом, на познание Бога, на по­знание самих себя, на устроение своей вечной участи. Не будем терять времени; воспользуемся им правильно: в другой раз оно не дается; потеря его невознаградима. Изгнанники рая! Не для увеселений, не для торжества, не для играний мы находимся на земле, но для того, чтобы верою, покаянием и крестом убить убившую нас смерть и возвратить себе утраченный рай.

      Милосердный Господь да дарует читателям этого слова и составившему его помнить смерть во время зем­ной жизни; памятованием ее, умерщвлением себя ко всему суетному и жизнью для вечности отстранить от себя лютость смерти, когда настанет час ее, и перейти ей в блаженную, вечную, истинную жизнь. Аминь.

ПРИБАВЛЕНИЕ К «СЛОВУ О СМЕРТИ».
ВЗГЛЯД НА МНЕНИЕ ЗАПАДНЫХ
О ДУХАХ, АДЕ И РАЕ

      «Слово о смерти» было написано единственно с ас­кетической целью. Требование от него большей отчет­ливости в богословском отношении вызвало те допол­нения, которые вошли в него при настоящем издании. Сделаны были против некоторых предметов учения Православной Церкви, помещенных в Слове, возраже­ния. Возражения эти возникли из учения, прочитанно­го в западных писателях. По этой причине признается не лишним ознакомить чад Православной Церкви с мнением западных о духах, рае и аде, обличить неосно­вательность и неверность этого мнения. Сведения о вышеупомянутых предметах заимствуем у западного пи­сателя Бержье [127].

Статья первая. О духах

      Выписка 1. «Дух — существо невещественное, от­личное от тела». Такое определение дает западный пи­сатель всякому вообще духу. Из этого определения не исключается и Бог, поставляемый таким образом в один разряд со всеми духами. Не высказано это здесь с ясностью, но ясно усматривается, как дальше будет вид­но, особенно из статьи, в которой западным писателем рассматриваются вообще духи (Tom III. Esprit).

      Выписка 2. «Ангел — существо духовное, разумное, первостепенное по достоинству между тварями» (Tom I. Ange).

      Выписка 3. «Душа — существо духовное, мыслящее, начало жизни в человеке» (Tom I. Ame).

      Выписка 4. «отцы Церкви различного мнения о естестве Ангелов. Одни, как Тертуллиан, Ориген, святой Климент Александрийский и другие, думали, что Анге­лы всегда облечены тонким телом. Другие, как святой Василий, святой Афанасий, святой Кирилл [128], святой Григорий Нисский, святой Иоанн Златоуст и другие, признавали их существами чисто духовными. Таково мнение всей Церкви [129]; но Священное Писание свиде­тельствует, что Ангелы часто являлись облеченными в тело: итак, мы не видим, почему бы мнение Тертуллиа­на было опасным» (Tom I, Ange). Дальше докажется, что ссылка за­падного писателя на восточных отцов — неверна.

      Выписка 5. «Многие философы нашего века до того простерли пристрастное суждение, что решились утвер­ждать, будто писатели Священного Писания и отцы Цер­кви не присваивали слову дух того смысла, который даем ему мы, что под этим словом они разумели только веще­ство весьма тонкое, существо огненного свойства или воздушное, недоступное для наших чувств, а отнюдь не существо решительно невещественное» (Tom III, Esprit). Суждение, на­званное здесь пристрастным, есть суждение верное. Ни Священное Писание, ни святые отцы не давали слову дух того значения, которое начали давать ему западные очень недавно. Священное Писание и святые отцы при­знают, исповедуют, проповедуют совершенную невеще­ственность и независимость от пространства и времени единого Духа-Бога. Употребляют они слово дух для обо­значения нравственных свойств. Во всех же случаях, ког­да духом называется предмет одушевленный и неодушев­ленный, и Писание и отцы именно разумеют вещество, ве­щество тонкое, отличное от вещества грубого. Выраже­ние, что сотворенные духи — существа огненного или воз­душного свойства, принадлежит именно отцам, как докажет­ся далее точнейшими выписками из отцов.

      Выписка 6. «Мы сознаемся, что во всех известных изысках нет слова, собственно и исключительно упот­ребляемого для обозначения существа невещественного. Как воображение оказалось недостаточным для изобре­тения такого выражения, то должно было прибегнуть к метафоре и ей заменить его. Большая часть наименова­ний, данных ему, означают дух, дыхание, служащее зна­ком жизни» (Tom III, Esprit).

      Выписка 7. «Но все люди, не имея никакого поня­тия о философии, по естественному суждению различа­ли существо живое, действующее, начало движения, от суще­ства мертвого, страдательного, неспособного к движению. Первое они называли духом, второе телом или веще­ством. Это различие современно по древности своей миру, распространено повсюду, где находится человек. Все были столько уверены в безжизненности вещества, что предполагали присутствие духа повсюду, где усмат­ривали движение» (Tom III, Esprit). На этом основании, столько невер­ном, западный писатель зиждет свое учение о духах.

      Выписка 8. «Сущность вопроса приводится к сле­дующему: Когда писатели Священного Писания, отцы Церкви и древние философы говорят о Боге, о Ангелах, о духах, то понимают ли их существами мертвыми, стра­дательными, недвижущимися, или существами, кото­рые чувствуют, мыслят и действуют?» (Tom III, Esprit) Очевидно: Бог, Творец духов, поставлен здесь в один разряд существ с сотворенными Им духами.

      Выписка 9. «Писатели Священного Писания и свя­тые отцы, признававшие сотворение, понимали, что Бог действовал единой волей Своей: рече Бог: да будет свет и бысть свет (Быт.1:3). Существо вещественное может ли быть творцом?» (Tom III, Esprit) Западный писатель признает и сотво­ренных духов решительно невещественными: то, по сделанному им возражению, должно признать духов способными к творению из ничего, так как эта способ­ность приписывается решительной невещественности. Здесь опять Бог поставлен в один разряд с сотворенны­ми духами, и видно усилие, при помощи такого смешения, отстаивая совершенную невещественность и ду­ховность Бога, отстоять мнение западной Церкви о со­вершенной невещественности сотворенных духов.

      Выписка 10. «Мало нужды для нас знать, думали ли древние или нет, что всякий дух всегда облечен тон­ким телом: для нас довольно того, что эти два существа никогда не были смешиваемы» (Tom III, Esprit), отцы не признавали духов облеченными в тело, но самое существо их призна­вали тонким телом.

      Выписка 11. «Однако мы сознаемся, что словом дух в Священном Писании не обозначается всегда существо невещественное. Как отличительное свойство духа есть действие, то древние называли духом всякую причину действующую, каковы ветер, вихрь» (Пс.148. Tom III, Esprit). Точное опреде­ление значения, которое давали Писание и отцы слову дух, будет видно далее из выписки, сделанной из творе­ний святого Кирилла Иерусалимского.

      Выписка 12. «Неверующие говорят, что до Декар­та [130] философы и богословы приписывали духам простран­ство». Это показывает, с которого времени западная Церковь приняла свое нынешнее мнение о духах. Писа­тель ее не оспаривает этого. Он присовокупляет: «когда б это было и справедливо: то из этого еще ничего не следует, потому что, несмотря на Декарта, и теперь еще имеются философы, которые, допуская существенное различие между телами и духами, утверждают, что после­дние не находятся в совершенной независимости от простран­ства» (Tom III, Esprit). Имеются, надо заметить, философы, но не бо­гословы; богословы западные единодушно признали независимость от пространства сотворенных духов наравне с Богом. Новейшим философам, если они знако­мы с положительными науками, объединяющими веще­ство, нет никакой возможности признать как независи­мость ограниченного существа от пространства, так и невещественность такого существа, наравне с невеще­ственностью неограниченного существа, Бога. Декарт заимствовал свое мнение у древнего языческого фило­софа, Платона. Декарт не видит никакой связи, никако­го сродства — употребляем техническое выражение хи­мии — между духом и веществом. Это справедливо в от­ношении к одному Богу: потому что для уничтожения сродства между предметами нужно бесконечное разли­чие между ними. Так отличается от всего один Бог. От­вергая всякое отношение души и духов к пространству, Декарт, вместе с этим дает душе место в мозговой желе­зе, чем, очевидно, противоречит сам себе. Таким обра­зом, он ограничивает душу пространством и веществом, ставит в зависимость от пространства и вещества. Из этого вытекает, как необходимое последствие, понятие о вещественности души, находящейся в естественной и невольной связи с телом. И мнение Декарта, и мнение Платона основаны единственно на произвольном пред­положении, а не на точном выводе из науки, как того требуют, при настоящем развитии своем, все науки, рассуждающие о веществе. По этой причине система Декарта и Платона не может и не должна иметь ника­кого значения в науке: место этой системе — в истории науки, подобно прочим отжившим знаниям, которые в свое время признавались или всеми, или многими за истину. Эта система, противоречащая Священному Пи­санию, не должна иметь никакого места в Православ­ном Богословии: с принятием ее должно быть отверг­нуто учение Писания о рае и аде, в которых сотворен­ные духи будут блаженствовать и мучиться в определенном отношении к пространству и веществу. Самое существо­вание сотворенных духов должно быть отвергнуто! Если душа не ограничивается телом и не имеет срод­ства с ним, то она, ознаменовывая для нас свое пребы­вание в теле, есть уже не существо, а только явление, подобно звуку и прочим явлениям в природе. Церков­ные писатели второго века, святой мученик Иустин (Разговор с иудеем Трифоном) и Тертуллиан (О душе), со всей удовлетворительностью опро­вергли учение Платона. Сам Бержье замечает, что «учение Платона о Боге, о Ангелах и о душах, будучи при­нято, подрывает, без сомнения, главнейшие основания христианства» [131].

      Выписка 13. «Богослов должен знать, на каком основании обвиняются писатели Священного Писания и отцы Церкви в незнании естества духовных существ, в веровании, что Бог, Ангелы и души человеческие суть существа телесные» (Tom III, Esprit). Не вернее ли этому богослову, сознав свое знание незнанием, обратиться к тщатель­ному изучению Священного Писания и отцов Церкви, чтоб почерпнуть из них истинное знание? Заметим: Бог опять поставляется в один разряд духовных существ с сотворенными духами и с человеческой душой.

      Выноска 14. «Первая истина, которой научает нас Священная история, состоит в том, что Бог есть Тво­рец, что Он сотворил все Словом Своим или простым действием Своей воли: почему Он чистый Дух. Эта же история научает нас, что Бог сотворил человека по Своему образу и по Своему подобию. Итак, человек есть не только тело: он разумен, действует, свободен в своих волях, как Бог» [132]. Недостало только западному пи­сателю высказать с откровенностью мнение, что чело­век по душе такое же существо, как и Бог. Это, однако, как непременное последствие вытекает из такого ум­ствования. Бог, не только по существу, но и по свойствам, совершенно отличается от сотворенных духов и души человеческой. Его свойства не ограниченны, и существо — не ограниченно. Свойства сотворенных ду­хов ограниченны: по необходимости ограниченно и су­щество их. Напротив того, духовность Бога — беспре­дельная: она — совершенная и решительная духовность. Никак не требуется от образа, чтоб он был тождествен­ного существа со своим подлинником. Это видим на изображениях человеческих. И портрет, и статуя могут иметь ближайшее сходство со своим подлинником: ни­как не следует, что самое вещество их было тождествен­но с существом подлинника.

      Выписка 15. «Григорий Богослов (Назианзин) го­ворит, что Ангел — существо огненного свойства или дух (дыхание) разумный. По мнению Мефодия, души суть тела разумные (мысленные). Если верить Кассию, свя­щеннику Римскому, — дух человека имеет тот же образ (figure), как и тело, дух разлит во всех частях тела. Нако­нец, святой Августин признает, что душа в некотором смысле есть тело» (Tom III, Esprit). Блаженного Августина особенно уважают западные. Они дают ему первое место между отцами Церкви, называют божественным. Мнение Ав­густина поставило западного писателя в затруднитель­ное положение.

      Выписка 16. «Древние часто смешивали понятие о теле с понятием о сущности. Они называли телом всякое существо ограниченное, описываемое местом, всякое существо, подверженное случайным приключениям и изменениям. В этом смысле они сказали, что один Бог — бесплотен» (Tom III, Esprit). Эти древние суть отцы Церкви. За­падный писатель, высказывая их мнение, не одобряет его. Очевидно, ему хотелось бы, чтобы отцы не выразились так, чтобы новейшее учение западных о совершен­ной духовности Ангелов, демонов и душ человеческих, духовности, одинаковой и равной с духовностью Бога, не встретило непреодолимой преграды в Предании Церкви, то есть, в писаниях отцов.

      Выписка 17. «Отец Пето, приведши во 2-й главе места из отцов, которые кажутся предполагающими ан­гелов телесными, приводит в 3 главе очень большое число этих святых учителей, утверждавших совершенную духов­ность небесных духов» (Tom III, Esprit). Сколько можно положиться на это, мы увидим дальше. Наименовал же Бержье признающими Ангелов чисто духовными святого Афанасия Великого, святого Василия Великого, святого Иоанна Златоуста, Кирилла Александрийского. О Григории Богослове он не упомянул, как о уличенном в против­ном мнении (выписка 4 и 15).

      Выписка 18. «У отцов, в прениях их с еретиками, вырывались иногда выражения неправильные, заим­ствованные у древней философии. Это произошло от того, что язык человеческий всегда очень недостаточ­ный для выражения предметов богословских, не мог быть приведен в короткое время к такой точности, в какой он находится ныне» (Tom III, Esprit). Чтоб оправдать мнение, недавно принятое западной Церковью, писатель ее усиливается привести к мысли, что отцы Церкви заимство­вали свои выражения о духах у древних философов.

      Выписка 19. «Мозгейм говорит, что древние фило­софы различали в человеке две души, именно душу чув­ственную, которую они также называли духом и которую они представляли себе тонким телом, и душу бестелесную, неразрушимую, бессмертную. При смерти человека обе души отделялись от тела человеческого и пребывали всегда соединенными, но не смешиваясь, так что одна душа могла быть решительно отделима от другой. Этот критик (Мозгейм) полагает, что отцы Церкви сохрани­ли в христианстве это мнение философов» (Tom III, Esprit). Учение о том, что человек имеет душу и дух, находится и в Свя­щенном Писании (Евр.4:12), и в святых отцах. По большей час­ти оба эти слова употребляются для обозначения всей невидимой части существа человеческого. Тогда оба слова имеют значение тождественное (Лк.23:46; Ин.10:15,18). Различается душа от духа, когда это требуется для объяснения неви­димого, глубокого, таинственного аскетического подви­га. Духом называется словесная сила души человеческой, в которой напечатлен образ Божий и которой душа чело­веческая отличается от души животных: животным Пи­сание также приписывает души (Лев.17:11,14). Преподобный Мака­рий Великий на вопрос: «Иное ли есть ум (дух), и иное ли душа?» — отвечает: «Якоже члены тела, многие суще, единым человеком именуются, так и члены души суть многие, ум, воля, совесть, помышления осуждающие и оправдывающие; однако вся сия в едину соединены сло­весность, и члены суть душевные; едина же есть душа внутренний человек» (Беседа 7, гл. 8. Перевод Московской Духовной Академии, 1820 г.). В православном богословии читаем: «Что касается до духа, который, на основании некоторых мест Писания (1Фес.5:23; Евр.4:12), почитают третьей состав­ной частью человека, то, по словам святого Иоанна Да­маскина, он не есть что-либо отличное от души и по­добно ей самостоятельное, а есть высшая сторона той же души; что глаз в теле, то ум в душе» [133].

      Выписка 20. «Предположим на минуту, что, может быть, некоторые отцы Церкви точно думали таким об­разом. Из этого уже следует, что эти отцы, так как и древние философы, имели очень ясное понятие о совер­шенной духовности [134] потому что они приписали ее разум­ной душе, которую они называли mens (ум, дух), на­сколько она отличалась от души чувственной, которую представляли себе весьма тон­ким телом. Из этого также следует, что отцы, хотя и полагали ангелов всегда облеченными в тонкое тело, но не смешивали их по этой причине с телами; и призна­вали их собственно существами духовными» (Tom III. Esprit). Не при­знавали отцы, как выше сказано, Ангелов облеченными в тонкое тело: они признавали самую сущность их тонким телом.

      Выписка 21. «Правду сказать, отцы, вынужденные подчиниться общеупотребительному образу выраже­ния, были приведены в то же затруднение, в которое были приведены философы. Необходимость заставила их объяснять естество, свойства и действия души при посредстве выражений, заимствованных от предметов вещественных: потому что ни один язык вселенной не может представить иных выражений. Таким образом, некоторые из отцов употребляли слово тело в подобном смысле тому, какое имеет слово сущность, потому что последнее слово не употреблялось у латинян в том зна­чении, в каком оно употребляется у нас. Другие называ­ли образ существования духов формою (образом, видом их), действия их движением. Иные обозначили присут­ствие души во всех частях тела разлитием и так далее. Это все — метафоры: основывать на них выводы — смеш­но (безрассудно)» (Tom I. Ame). Очевидно: западный писатель дума­ет, что духи не имеют не только вида, но и движения. Так и следует думать последователю Декарта. Невозмож­но иметь движения тому, кто не имеет никакого отно­шения к пространству. Для движения необходимо про­странство. Имеющий движение непременно находится в известном отношении к пространству, то есть занима­ет в пространстве известное место. Занимающий в про­странстве определенное место непременно должен иметь свой вид, свою форму. Переменяющий места не­пременно должен иметь движение. Признание движе­ния есть признание зависимости от пространства, есть признание вещественности. Отвержение движения и зависимости от пространства для сотворенных духов должно непременно соединяться с отвержением суще­ствования сотворенных духов, с отвержением всех поведаний Священного Писания о действиях этих духов. В Писании повсюду говорится о движении духов, о пе­ремене ими места, о виде их.

      Выписка 22. «Предположим, что отцы худо объяс­няли те места Священного Писания, в которых говорит­ся о телесных действиях демонов, что они ошибочно приписали этим духам легкие тела, вкусы и наклоннос­ти человеческие. Это заблуждение чисто отвлеченное, по вопросу очень темному, не касается никакого догма­та христианской веры. Из этого не следует, чтоб демо­ны были, по естеству их, существа вещественные, или извлеченные из вещества, но что они имеют нужду обле­каться в тонкое тело, когда Бог дозволяет им действо­вать на тела» (Tom II. Demon). Что это? — Туалет. Если духи имеют нужду каждый раз облекаться в тела, когда они являют­ся человекам, то для таких тел, принимаемых только на время, принимаемых при каждом явлении, нужно об­ширное складочное место; или же каждому явлению духа должно предшествовать сотворение тела для него. Дело делается проще: духи являются собственным суще­ством при отверзении очей у тех человеков, которые видят духов.

      Западный писатель называет учение о духах вопро­сом очень темным, не относящимся ни к какому догмату христианской веры. С этим нельзя согласиться. Всякая наука темна для неизучившихся ей; остается она значи­тельно темной для изучившихся недостаточно и повер­хностно. Результаты, которых достигают некоторые на­уки, представляются невероятными для непосвященных в таинства науки. Измерения, производимые триго­нометрическими инструментами, наш простой народ называл колдовством, и некто, в первый раз увидавший астрелябию, сломал ее, признав в ней действие волхво­вания. Познание духов, познание по возможности точ­ное и подробное, необходимо для христиан. Цель при­шествия Христова на землю заключается в том, чтоб разрушить дела диавола, чтоб упразднить диавола (Ин.3:8; Евр.2:14). Из это­го следует: не зная, что — диавол, мы не можем знать, что именно сделал для нас Христос; самый догмат о том, что Христос пришел на землю, чтоб разрушить дела диавола и упразднить его, должен остаться необъяснен­ным для тех, которые не заботятся получить надлежа­щее понятие о духах. Бог положил вражду между семенем жены — Евы и семенем (Быт.3:15) змея-сатаны, то есть, между че­ловеками, которые, естественно, семя жены, и демона­ми, которые — семя и чада сатаны по заимствованному от него настроению; диавол, яко лев рыкая, ходит, иский поглотити (1Пет.5:8) кого-либо из нас; мы должны вести непре­станную борьбу к началом, и ко властем, к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:12). Находясь в таком опасном положении, находясь постоянно в войне и под сверкающим огненным (Еф.6:16) кинжалом нашего злей­шего врага и убийцы, мы нуждаемся знать этого врага в возможной для нас подробности, чтоб противопоста­вить ему все должное сопротивление, чтобы охранить­ся от него во всех отношениях. Без такого знания мож­но очень легко остаться в общении с ним, не примечая того, тем более, что он всегда прикрывает себя личи­ною добра (2Кор.11:14). Этому подверглись весьма многие, нис­колько не поняв своего бедственного состояния, — и в то время как иудеи провозглашали себя сынами Бога (Ин.8:41), Бог, предстоявший им лицом к лицу, объявил им, что они — чада диавола (Ин.8:44). Святые отцы признают крайне нужным отчетливейшее знание духов и стараются пре­подать его [135]. Недостаток в основательном познании о духах ведет или к прямому отрицанию существования духов или к косвенному. Косвенным отрицанием суще­ствования духов со всей справедливостью можно на­звать отвлеченное понимание их западными, причем все участие духов в деятельности человечества, излагае­мое в Писании и отцах, должно быть отвергнуто. Вмес­те с этим по необходимости должно быть отвергнуто значение вочеловечения Христова, а этим извращается правильное понимание и исповедание христианства. Откуда такое явление несчастное? Из жизни в духе и системе миродержцев, как Господь сказал иудеям (Ин.8:42-47). Пад­шие духи принимают величайшее старание о том, что­бы действовать скрытно и пребывать незамеченны­ми (Прп. Макарий Великий. Слово 7:, гл. 31). Тогда действия их получают наибольшее развитие. По этому признаку да ведают те, которые отрицают пря­мо или косвенно существование духов, что они вступи­ли в решительное подчинение демонам и в единение с ними, отчуждившись от Бога.

      Выписка 23. «Пророк Илия, желая воскресить не­которое дитя, сказал Богу: Господи Боже мой, да возвратит­ся убо душа отрочища сего в онь (3Цар.17:21): Историк присовокупля­ет, что душа этого дитяти возвратилась в него, и он вос­крес» (Tom I. Ame). Это свидетельство очень затрудняет западного писателя, выражая движение души, которое, как мы ви­дели, он отвергал, называя подобные выражения отно­сительно духов метафорами. Бержье, упомянув, что в Писании много подобных мест, ничего не сказал ни о движении души, ни о зависимости ее от пространства, а только обратился с упреком к материалистам, отвер­гающим воскресение.

      Из выписок, сделанных нами, приходим к следующе­му общему заключению: западные, принявшие в недав­нее время много учений чуждых и противных Право­славной Церкви, недавно приняли чуждое и противное ей учение о совершенной невещественности сотворен­ных духов, приписали им духовность в той степени, в какой имеет ее Бог. Они поставили Бога, Творца всех и всего, в один разряд существ с сотворенными духа­ми, признают их независимость от пространства, от­рицают в них подобную телам способность к передви­жению, словом сказать, приписывают существу их свойства, одинаковые с Богом, не преставая, впрочем, признавать их созданными и ограниченными. В этом учении заключается явное противоречие: это учение уничтожает само себя. Западный писатель думает ос­новывать свое мнение на Священном Писании, на от­цах Церкви и на науке. В этих трех отношениях мы обязаны представить удовлетворительное опроверже­ние, которое должно быть вместе свидетельством пра­воты и святости учения, преподаваемого Православной Церковью.

      Бог есть существо всесовершенное, не имеющее ничего общего с существами сотворенными. Он, один Он есть собственно Существо. Аз есмь Сый, сказал Он о Себе (Исх.3:14). Аз есмь живот (Ин.14:6), сказал Господь о Себе: якоже бо Отец живот имать в Себе, тако даде и Сынови живот име­ти в Себе (Ин.5:26). Существование разумных тварей и жизнь их отличаются от Жизни-Бога подобно тому, как отличает­ся свет, который издают от себя предметы, освещенные солнцем, от света, изливающегося собственно из солн­ца, из источника света. Бытие и жизнь тварей есть сла­бейшее отражение бытия и жизни, составляющих соб­ственно Божие свойство. Святой Иоанн Дамаскин гово­рит: «Благий, Всеблагий и Преблагий Бог, будучи весь благость, по безмерному богатству своей благости, не потерпел, чтобы благо, то есть естество Его, пребыва­ло одно и никто не был причастником Его. Для сего Он сотворил умные и небесные силы, потом видимый и чувственный мир, наконец человека из умного и чув­ственного естества. И так все, сотворенное Им, по са­мому бытию, участвует в Его благости: потому что Он для всех есть бытие, все в Нем существует, не только пото­му, что сила Его сохраняет и поддерживает все, Им создан­ное. Особенно же участвуют в Его благости живые су­щества, как по бытию, так и по причине жизни; и еще более существа разумные, как по сказанным выше причи­нам, так и потому, что имеют разум. Ибо последния (то есть существа разумные) несколько ближе к Нему, хотя Он несравненно выше всего» [136]. Подобно этому рассуждают и все святые отцы Православной Церкви. Святой Афа­насий Великий: «Безрассудным было бы разнородное по естеству признавать равночестным. Что общего, или ка­кое сравнение между Творцом и сотворенными Им предмета­ми?» [137] Святой Василий Великий: «В твари нет ничего сходственного с Творцом: напротив того она во всем не сход­ствует с Творцом» [138]. Святитель Димитрий Ростовский приводит слова святого Силвестра папы Римского: несть той же образ и подобие Богу и Ангелом, «яко ниже естество и сила едино есть, но ино есть естество Божие, ино же ангельс­кое» [139]. Блаженный Феофилакт Болгарский: «Все зданное естество, поелику к Богу, скотско есть: по сему и овча звати­ся могут горния силы (Ангелы)» [140]. Преподобный Мака­рий Великий, определяя отношение души человеческой к Богу, к существу Божию, говорит: «Он — Бог, а она — не Бог; Он — Господь, а она — раба; Он — Творец, а она — тварь; Он Создатель, а она — создание; ничего нет общего в Его и ее естестве, но только по бесконечной, неизречен­ной и недомыслимой любви Своей и по благоутробию Своему благоволил Он вселиться в сем создании, в этой разумной твари» [141].

      «Сущность Бога, — говорит святой Иоанн Злато­уст, — неизреченно (безмерно) превышает человеков, Ангелов, Архангелов и всякий, без исключения скажу, разум созданий, и не может быть постигнута ими [142]. — Не яко Отца видел есть кто, токмо сый от Бога, Сей виде Отца (Ин.6:46). Видением называет здесь (Господь) позна­ние и не сказал просто, никто не видел Отца и потом умолчал, чтоб не подумал кто, что Он сказал это толь­ко о человеках, но желая показать, что ниже Анге­лы, ниже Архангелы, ниже высшие силы могут видеть Его, сделал это ясным чрез дополнение, ибо, сказав не яко Отца видел есть кто, присовокупил: токмо сый от Бога, Сей виде Отца [143]. Царь царствующих и Господь господ­ствующих, Един имеяй безсмертие, и во свете живый непри­ступнем (1Тим.6:15,16). Остановись здесь немного и спроси ерети­ка, что значит — во свете живый неприступнем. Желаю, чтобы ты дал должный вес точности Павла (апостола): он не сказал свет — неприступен, но во свете живый не­приступнем, чтоб ты научился, что если самый дом не­приступен, тем более Бог, обитающий в этом доме. Впрочем, сказал он это не для того, чтоб ты подумал, что у Бога есть дом и место, но чтоб ты более и более изучил непостижимость Бога. Он не сказал обитает в свете непостижимом, но в неприступнем, что далеко выше непостижимого. Непостижимым называется то, что не может быть постигнутым при посредстве изыскания и изучения: неприступным же то, что, по свойству свое­му, ниже может быть подвергнуто изучению, к чему ничто не может приступить. Что скажешь на это? Ко­нечно, скажешь, непостижим для человеков, но не для Ангелов и не для высших сил. Чтоб ты научился, что Он неприступен не только для человеков, но и для выс­ших сил, услышь, что говорит Исаия (назвав Исаию, объявляю определение Святаго Духа, потому что про­рок говорит из действия в нем Святаго Духа). И бысть в лето, в неже умре Озия царь, видех Господа, седяща на престоле высоце и превознесенне, и исполнь дом славы Его. И Серафимы стояху окрест Его, шесть крил единому, и шесть крил другому: и двема убо покрываху лица своя, двема же по­крываху ноги своя (Ис.6:1-2). Скажи, прошу, почему закрывают лица и закрывают ноги крыльями? Почему, говорю, как не потому, что не могут выносить сияния и лучей, исходящих от престола? Хотя они видели не самый свет, без умерения его, ниже самое чистое Существо, но все, что они видели, было приспособлено. В чем состоит это приспособление? В том, что Бог является не таким, каков Он есть, но умеряет Себя, соответствен­но способности того, кто должен увидеть Его, и при­способляет Себя к немощи видящего. А что соверша­лось совершавшееся по приспособлению, это явствует из самых слов Писания. Пророк говорит: видех Господа, сидящаго на престоле высоце и превознесенне. Бог не сидит на престоле, потому что такое положение относится к телу; Бог не может помещаться на престоле, потому что Божество не определяется местом. Но и столько умалившегося не могли выносить, стоя близ Его: Сера­фимы стояху окрест Его. Потому именно не могли ви­деть, что стояли близко. Близко, говорю, не местом: этим Святый Дух хотел объявить, что силы ближе нас к этому Существу, но Самого Существа не могли видеть. Итак, хотя слышишь, что пророк говорит: Видех Госпо­да, не подумай, чтоб он видел существо Божие. Он ви­дел к себе приспособленный образ и видел не так ясно, как видят Высшие Силы, он не мог видеть столько, сколько может видеть Херувим» [144]. Святой Афанасий Великий на вопрос Антиоха, каким образом пророки часто представляются видевшими Бога, отвечал: «Пос­ле всех пророков, после пришествия Христова, апостол, евангелист и богослов Иоанн сказал: Бога никто же виде нигдеже (Ин.1:18). Чтоб доставить этим словам все вероятие, как весьма важным и существенным, он прибавил: Еди­нородный Сын, Сый в лоне Отчи, Той исповеда (Ин.1:18). Также и святой апостол Павел говорит: Его же никто же виде от человек, ниже видети может (1Тим.6:16). Итак, никто из людей не мог видеть существа Божия таким, каково Оно есть, но Бог, приспособляя Себя к немощи человеков, прини­мал соответствующий этой немощи образ и являлся пророкам. Известно, что Он, бесплотный, часто являл­ся им в образе человека, облеченного плотью. Из это­го явствует, что они видели не существо Бога, но славу Его» [145]. Такое приспособление Бога, при явлении Его душам святых, с особенной ясностью описывает пре­подобный Макарий Великий: «Сущий (то есть Бог), и как хочет и чем хочет, по несказанной благодати и по недомыслимой доброте, прелагает, умаляет, уподобля­ет Себя святым и достойным верным душам плототво­ря Себя, по мере их удобоприемлемости, чтоб Невиди­мый для них был видим, и Неосязаемый, соразмерно свойству душевной тонкости, был осязаем, и чтоб души ощутили благость и сладость Его, и на самом опыте усладились светом неизреченного наслаждения. Когда хочет, бывает Он огнем, пожигая всякую негод­ную, прившедшую в нас страсть. Ибо сказано: Бог наш огнь поядаяй есть (Евр.12:29). Когда хочет, — бывает неизречен­ным и неизъяснимым упокоением, чтоб душа упокое­валась покоем Божества. Когда хочет, — бывает радос­тью и миром, согревает и оберегает душу (Беседа 4, гл. 11). Таким об­разом, как Сам благоволил, являлся Он каждому из свя­тых отцов: иначе — Аврааму, иначе — Исааку, иначе — Ною, Даниилу, Давиду, Соломону, Исаии и каждому из святых пророков, иначе — Илии, иначе — Моисею. Как Сам благоволил, являлся Он каждому из святых, чтоб успокоить, спасти и привести в познание Божие. Ибо все, что ни захочет, удобно для Него и, умаляя Себя, как Ему угодно, плототворит и образует Себя, де­лаясь видимым для любящих Его, по великой и невы­разимой любви, в неприступной славе света являясь достойным, соразмерно с силами каждого» (Беседа 4, гл.13). Такое приспособление Божие, для общения с разумными тва­рями, необходимо не только для душ человеческих, но и для Ангелов, по согласному учению святого Иоанна Златоустого и преподобного Макария Великого: пото­му что Бог, отличаясь от всех тварей бесконечным отличием и превосходя их бесконечным превосходством, не может быть по собственному существу ни видим, ни постижим, ниже приступен для них каким бы то ни было способом. Объясняя это, преподобный Макарий говорит: «Беспредельный, неприступный и несозданный Бог, по беспредельной и недомыслимой благости Своей, оплототворил Себя и, так сказать, как бы ума­лился в неприступной славе, чтоб можно Ему было войти в единение с видимыми Своими тварями, разу­мею же души святых и Ангелов, и возмогли они быть причастными жизни Божества. А всякая тварь, и Ан­гел, и душа, и демон, по собственной природе своей, есть тело: потому что, хотя и утончены они, однако ж, в существе своем, по отличительным своим чертам и по образу, соответственно утонченности своего есте­ства, суть тела тонкие, тогда как это наше тело в суще­стве своем дебело» (Беседа 4, гл. 9, 10). Это изложение очень естествен­но. Если сотворенные Духи ограниченны, то и суще­ство их и свойства ограниченны. Если существо их и свойства ограниченны: то и духовность их — ограни­ченна. Если духовность их ограниченна, то они по не­обходимости должны иметь известную степень веще­ственности, свойственную их природе. Напротив того, если припишем им совершенную невещественность, то есть неограниченную духовность: то вместе с сим по необходимости должны приписать им неограничен­ность существа, потому что только одно неограничен­ное существо может иметь и должно иметь неограни­ченные свойства. Сотворение тварей в разнообразных формах, в различных степенях, снабжение их много­различными свойствами преподобный Макарий со всей справедливостью, приписывает всемогуществу Творца и Его воле, для которой нет ничего ни затруднительного, ни невозможного. «Восхотел Бог, — гово­рит преподобный, — и без труда сотворил из ничего существа грубые и жесткие, например горы, деревья (видишь, какова твердость их естества!), потом сред­ственные — воды, и из вод повелел родиться птицам, и еще тончайшие: огонь и ветры, и даже те, которые по тонкости невидимы телесному глазу» (Беседа 4, гл. 9, 10). Современная наука нисколько не противоречит этому учению; на­против того, она сошлась в чудное согласие с ним. Познания отжившие, признанные вполне ошибочны­ми, противоречили ему.

      Из приведенных нами извлечений из святых от­цов, принадлежащих не только Восточной Церкви, но и всей Вселенской видно, какое величайшее различие какое бесконечное различие, отцы Церкви, основыва­ясь на Священном Писании, признавали, исповедова­ли, проповедовали между существом Бога и существом Ангела, демона и души, хотя и Священное Писание, и святые отцы вообще называют и Бога Духом, и Анге­лов, и демонов, и души человеческие духами. Этим вы­ражается только то, что как Бог, так и Ангелы, и демо­ны, и души невидимы для телесных очей наших. Назы­ваются они бесплотными, невещественными по той причине, что не имеют нашей плоти, нашей грубой ве­щественности, не подлежат нашим чувствам, чем отли­чаются от разряда вещественных предметов, подлежащих нашим чувствам. Называются разумными, мыслен­ными, по главному отличительному их свойству, уму или духу — способности не только мыслить, но и ощущать духовно. По последней причине человек также называ­ется существом разумным; он называется словесным, по свойству словества, по силе словесной или духу, кото­рый имеет его душа и которого не имеют земные жи­вотные, называемые бессловесными, но имеющие так­же жизнь, инстинкт и свои ощущения, что называется душой их даже в Священном Писании. Так понималось и было принято выражаться в обществе человеческом всегда; так понимается и принято выражаться и ныне. В общеупотребительном образе выражения, которого держатся и ученые вне своих кабинетов, подверженное нашим чувствам называется вещественным, а непод­верженное — духовным, невещественным. Общий об­раз выражения употребляется наиболее Священным Писанием и святыми отцами, так как целью и Писания и отцов было то, чтоб слово, возвещаемое ими, было удобопонятно для всех людей, а отнюдь не для того, чтоб составляло исключительную собственность ученых, недоступную для массы. Но и в Писании, и в отцах точность смысла и значения всегда сохранялась и все­гда может быть определена.

      Образ понимания древними христианами естества духов и слова дух с удовлетворительнейшей точностью объясняет святой Кирилл Иерусалимский. Этот образ понимания основан всецело на Слове Божием. «Под общим названием духа, — говорит архиепископ святого града, — сказано в Священном Писании о многом и различном. Настоит опасность, чтоб кто-либо не сме­шал значение со значением, не зная, к какому духу от­нести написанное: почему ныне оказалось существен­но-нужным отметить верными признаками тот Дух, Который Писание называет Святым. Аарон именуется христом» (Лев.4:5), Давид (Пс.131:10) и Саул (1Цар.24:7) также именуются хри­тами: но истинный Христос — один. Так и наименова­ние духа отнесено к разным предметам: почему необходимо видеть, кто именно называется Святым Духом. Многое носит имя духа. И Ангел называется духом; и душа называется духом; и этот дующий ветер называет­ся духом; и великая сила называется духом; и нечистое деяние называется духом; и демон-противник называет­ся духом. Остерегись же и, услышав это слово, не при­ми, по сходству наименования, одного вместо другого. О душе нашей говорит Писание: Изыдет дух его, и воз­вратится в землю свою (145:4). Опять говорит оно о душе: со­зидаяй дух человека в нем (Зах.12:1). Об Ангелах же говорит в псалмах: Творяй Ангелы Своя духи, и слуги Своя пламень ог­ненный (Пс.103:4). О ветре говорит: Духом бурным сокрушиши ко­рабли Фарсийския (Пс.47:8). И: Якоже в дубраве древо ветром (ду­хом) восколеблется (Ис.7:2). И: Огнь, град, снег, голотъ, дух бурен (Пс.148:8). О Святом учении Сам Господь ска­зал: Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть (Ин.6:63), то есть глаголы эти — духовны».

      «Наименованием дух обозначается также грех, как мы сказали выше, но в другом и противном знаменова­нии, например когда говорится: духом блужения прельсти­шася (Ос.4:12). Называется также духом нечистый дух, демон, но с этим дополнением — нечистый. К каждому слову дух присоединено слово, которым изображается качество духа. Если Писание говорит о человеческой душе дух, то с присовокуплением человека; если говорит о ветре, то выражается: дух бури; если знаменует грех — говорит дух блужения; если означает демона — называет его духом не­чистым, чтоб мы знали, о каком именно предмете идет речь, и чтоб ты не подумал, что это говорится о Святом Духе. Да не будет! Это наименование дух есть среднее и общее, и все, что бы то ни было, не имеющее густого и плот­ного тела, по всеобщему употреблению, называется ду­хом. И потому демоны, как неимеющие таких тел, назы­ваются духами» [146].

      «Никакая тварь не равночестна Святому Духу. Все чины Ангелов, все небесное воинство, совокупленные воедино, не могут быть уподоблены и сравнены со Свя­тым Духом» [147].

      Сделав такое определение значению, в котором со­творенные духи называются духами Писанием и об­щим употреблением между христианами, сказав, что нет ничего общего, нет никакого сравнения между со­творенными духами и Духом-Богом, Кирилл называет духов бесплотными и бестелесными, в общепринятом смысле. В слове на Сретение Господне он говорит: «Он — Бог Слово, приведший в бытие все из ничего еди­ным словом. Он — Денница, сотворивший прежде ден­ницы бесплотные силы небесных, бестелесных, невидимых воинств и чинов» [148]. О естестве диавола святой Кирилл говорит, что он создан добрым, по своему произволе­нию соделался диаволом, получив себе имя от образа деятельности. Быв сначала Архангелом, он получил наименование диавола от оклеветания; быв благим служи­телем Бога, он соделался и назвался сатаной: потому что сатана значит противник» (Поучение огласительное 2-е о покаянии).

      Подобным образом и преподобный Макарий Вели­кий, упомянув только в IV беседе, что Ангел, демон и человеческая душа, несмотря на тонкость существа своего сравнительно с грубыми телами, имеют свой­ственную себе вещественность, в прочих беседах, по­добно прочим отцам, называет духов существами бес­плотными. Беседу XVI он начинает так: «Все разумные существа, Ангелы, говорю, и души и демоны от Созда­теля сотворены простыми и не имеющими никакого примешения» (По переводу Московской Академии. 1820 г.). Точно так выражаются все отцы, ска­завшие о духах прямо, что они имеют легкие, газооб­разные тела, как то: Василий Великий, Афанасий Ве­ликий и другие; они называют духов, по общему упот­реблению и пониманию Писания и человечества, су­ществами простыми, бесплотными и невидимыми. Те же из святых отцов, которые не сказали прямо, что духи имеют свойственную им вещественность, как, на­пример, святой Иоанн Златоуст, — описали духов та­ким образом, что из этого описания со всей очевидно­стью явствует газообразная вещественность духов. Эту-то вещественность и называют все древние простою, бесплотною, духом.

      Гипотеза о совершенной невещественности сотво­ренных духов, не подчиняющейся ни времени, ни про­странству, гипотеза, приписывающая сотворенным ду­хам одинаковую сущность с Богом, явилась в семнадца­том столетии. Она заимствована Декартом, как мы уже сказали, в значительной степени у древних языческих философов. Как отцы могли быть последователями той гипотезы, которая принята западными еретиками пос­ле их? Да если бы она появилась и в их время, как бы они могли согласиться с ней, когда она богохульно приписывает тождественную сущность сотворенным духам с Духом-Богом, когда все отцы проповедали бес­конечное, неизмеримое различие между сущностью Бога и сущностью духов, когда они отвергли подобное учение Платоников. Погрешность западных и заключается в том, что они усиливаются навязать отцам пони­мание Декарта о этой невещественности и бесплотно­сти духов, а скрывают то понимание о этой невеще­ственности и бесплотности, которое имели отцы, ко­торое всецело находится в Писании и возвещается Писанием. Злохитро навязывая отцам гипотезу Декарта, западные стараются ввести отцов в столкновение между собою и противоречие друг другу. Ни столкно­вения, ни противоречия между отцами нет и не быва­ло. Все они проповедуют бесплотность духов в смысле Священного Писания, которое называет духов бесплот­ными — сравнительно с человеками. Некоторые из от­цов, как мы уже сказали, называя духов бесплотными, упомянули, что они имеют свойственные им тонкие тела; некоторые же, называя их бесплотными, не упо­мянули, что они имеют тела, но описали их так, что из описания со всей очевидностью явствует веществен­ность духов, им свойственная. Этих-то вторых отцов западные стараются ввести в столкновение с первыми, оклеветывая вторых, якобы они держались неизвест­ной им гипотезы Декарта или же отвергнутой отцами гипотезы Платона. Не могли бы отцы принять гипотезы Декартовой, если б и знали ее. Они предали бы ее ана­феме, как учение богохульное, поставляющее Бога в один разряд с тварями, как ведущее к отвержению важнейших событий, о которых повествует Писание. Как мог бы Архангел Гавриил, явясь Захарии, встать одес­ную алтаря кадильного (Лк.1:11), если б он не имел никакого отношения к пространству? Как мог бы Архангел спер­ва войти к Божией Матери, потом возвестить Ей бла­говестие, наконец, уйти от Нее, если б он не имел дви­жения, ни отношения ко времени и пространству? И как могли бы Ангелы сперва явиться пастырям Виф­леемским, потом воспеть славословие вочеловечившему­ся Богу, наконец, отойти на небо, как повествует Еван­гелие (Лк.2:8-15), если бы они не имели никакого отношения к пространству, времени, к вещественности? Гипотеза Де­карта ведет к отвержению Писания, к неверию. Рацио­нализм Декарта и совершил это: он обильно распрост­ранил безбожие, обманув множество легкомысленных наружным блеском своим. Теперь он пал, как чуж­дый смысла, в него может веровать одно невежество одно отсталое знание, незнакомое с наукою в ее совре­менном развитии может веровать лишь при отверже­нии и поведаний Писания, и Предания Православной Церкви.

      Учение Декарта о совершенной невещественности духов, о их независимости от времени и пространства, будучи проверено наукой, является равновесным отри­цанию существования духов. Выставляя их равным Богу по существу, оно делает невозможным их существова­ние. Бесконечное существо может быть только одно. Если допустить даже два таких существа, а не множе­ство: то и эти два существа должны быть уже изображены числом, как имеющие ограничение одно другим, и поте­рять свойство бесконечного. Неограниченное же по свой­ствам непременно должно быть неограниченным и по существу. Таков непреложный вывод положительной науки — математики, против которого нет возражения. Две! величины не зависят от пространства: бесконеч­ное (∞) и точка (.) Для независимости от пространства надо быть тем или другим. Что такое бесконечное и точ­ка? Это — идеи.

      Бесконечное есть идея, явившаяся в уме человечес­ком от постепенного увеличения чисел, идея о величи­не, превышающей числа. По этой причине бесконеч­ное есть величина неопределенная, непостижимая для человека как сама по себе, так и по свойствам. Но са­мый закон чисел доставил многие верные, достопри­мечательные понятия об этой величине. Мы не оста­лись при одной бесплодной идее! Мы поняли, что бес­конечное, чтоб пребыть бесконечным, не должно под­вергаться никакому изменению ни при приложении к нему каких бы то ни было чисел, ни при вычитании из него каких бы то ни было чисел. Разность между бес­конечным и всеми числами — бесконечна. По этой причине все числа пред бесконечным равны между собой. Будучи сличаемы вне отношения к бесконечно­му, они имеют определенное различие между собой. Опять — что значит величина? Это — идея, явившаяся в уме нашем от сравнения предметов с нами. Понятие вполне относительное, а не существенное! По закону математики, — которая, не обретая в слове человечес­ком достаточных средств к изображению своих пред­метов и понятий выражениями, соответствующими требованию процесса науки, изображает их знаками, — Бог со всей точностью изображается бесконечным. На основании законов математики Бог должен быть при­знан существом превысшим всякого определения, не имеющим ничего общего с существами, которые могут и должны быть изображены числами, каковы духи. Даже, по этому великолепному закону, если Бог — су­щество, то все без исключения твари, одаренные жиз­нью, уже не существа, а нечто иное. Если же они суще­ства, то Бог есть нечто Иное, бесконечно превысшее того, что тут называется существом [149]. Таково различие между Богом и разумной тварью! Таковы понятия, дос­тавляемые наукой в настоящем ее развитии. Матема­тика, действуя знаками, изображая знаками и предме­ты и свойства их, достигает самым верным путем по­знаний, недостижимых иным путем, часто невырази­мых словом. Чтоб объяснить это примером, понятным для каждого, укажем на принятый в учебных заведени­ях обычай изображать цифрами способности учащих­ся, их прилежание и успех в науках. Почему так? Пото­му что цифрами выражаются эти отвлеченные поня­тия с такой точностью и определенностью, для каких слова решительно недостаточны. В противоположность идее о бесконечном, идея о точке или нуле составилась от постепенного уменьше­ния чисел. Точка есть величина, не имеющая никакого пространства ни в длину, ни в ширину, ни в высоту или глубину. Очевидно, что нет в природе ни точки, ни пути или следа точки — линии. В природе существуют одни тела, то есть предметы, имеющие три измерения. Все, что ни есть в пространстве, что не ограничивает­ся пространством или местом, есть тело. Геометриче­ская точка и линия суть тела, приблизительно изобра­жающие точку и линию. Они удовлетворяют механиз­му науки, но не выражают ее точного понимания. Это доказано со всей положительностью и решительнос­тью. Отымите пространство у какого-либо предмета, — и вы, не имея возможности возвести ограниченное к бесконечному, по необходимости должны низвести его к точке или нулю, то есть отвергнуть существование предмета. Таким образом, со всей ясностью доказыва­ется совершенная нелепость вполне отвлеченного по­нятия о духах, которое составили себе многие — разу­меется — не изучившие предмета с основательностью, доступной для одного христианина-аскета. Отвлечен­ное понятие о духах есть отвержение существования духов.

      Декарт ученостью своею возбудил удивление во многих современниках своих. Точно: он сделал извест­ный прогресс в науке; но этот прогресс ничтожен в сравнении с прогрессом, который совершился после недавнего появления другой науки — химии. Она произ­вела неимоверное превращение в понятиях человече­ства о веществе, и многие познания, пред которыми человечество благоговело в течение тысячелетий, сло­жены в архив для истории науки, как оказавшиеся впол­не ложными. Современники Декарта повторяли с восторгом его изречение: дайте мне движение, и я сделаюсь творцом! Он мог произнести такую хвастню только при современном ему понятии о веществе, о четырех стихи­ях, о простом и сложном, и так далее. Творение чего-либо из ничего свойственно одному бесконечному: оно производит число, преобразив в него ноль бесконеч­ным действием на ноль [150]. Но положим, что дано дви­жение Декарту. Как он примется творить, когда начала вещества человеку неизвестны и не могут быть извест­ными? Что тут делать с одним движением? Творить дол­жно известное и из известного; творение неизвестного и из неизвестного невозможно. Возьмем в пример воду. Во времена Декарта она признавалась веществом про­стым, несложным. В новейшие времена она разложена посредством гальванизма на два газа, кислород и водо­род; при разнообразном соединении с теплородом она бывает в виде плотного тела, тела жидкого и тела газо­образного; при посредстве микроскопа усмотрено в воде множество движущихся животных, называемых инфузориями. Наука, достигшая этих открытий, спра­ведливо называет свое познание степенью познания, а отнюдь не познанием полным. Это доказывается самы­ми добытыми познаниями. Так, разлагая воду на водо­род и кислород, мы не знаем, что делается с инфузори­ями, существование которых, однако, вполне известно. Следовательно, мы не имеем разложения воды удовлет­ворительного, а имеем возможное для нас и удостове­ряемся, что должно быть разложение более полное, которым бы вещество объяснялось бы со всей удовлетворительностью, причем объяснялось бы все, доселе остающееся необъяснимым. При скудости познания Декарт мог провозгласить глупость из глупостей, а со­временники вострубить об этой глупости как о необык­новенном проявлении гениальных способностей. Очень полезно извлекать из науки доказательства для Веры. Истина Веры находится в единении с истиной науки. Но зачем принимать из науки бредню, которую она сама признала одной из неизбежных погрешностей на пути своем? Всякий математик и химик по необходимо­сти должен отвергнуть нелепое учение о духах, которое принадлежит Декарту и западным, которое западные выставляют за учение Веры, тем выставляют Веру произносящей нелепости, не заслуживающей ни доверия, ни внимания. Засвидетельствовано это опытами. Боль­шинство математиков и химиков усомнились в христи­анстве и сделались деистами: им нельзя быть атеистами, как открывшим множество чудесных законов в природе и уверенным в их бесчисленном множестве, свидетель­ствующем о беспредельном уме Творца и о беспредель­ности свойств Его. Впали эти личности в деизм един­ственно потому, что пред ними оклеветана и искажена Вера.

      При внимательном чтении святых отцов делается очевидным, что все отцы говорили о простоте, бес­плотности и невещественности духов в том смысле, какой давался этим словам Писанием, общим употреб­лением и наукою их времени. Этого мало! Святые отцы употребляли слово дух именно в том значении, в каком употребляло его Священное Писание. Они не могли, они не должны были давать слову дух иного зна­чения, — и не дали его. Иначе они отделились бы от Священного Писания и оказали бы предпочтение ра­зумению человеческому пред разумением Писания, пред разумением, которое благоволил преподать лю­дям Святый Дух. Всецело основываясь на Писании и на согласных с Писанием своих опытах, отцы, подоб­но Писанию, говорили о духах единственно с целью оградить человека от кознодейства лукавых духов и усвоить его благим духам, отцы ознакомляют нас с естеством духов настолько, насколько это нужно для наше­го спасения. Они не усиливаются определить с точно­стью то, что может быть известным лишь отчасти. Не только духи, не только наше тело и тела животных, но и все предметы из царства растительного и ископаемого остаются для нас предметами, известными лишь отчасти. Приписывающий себе полное познание како­го бы то ни было вещества выражает только свое неве­жество. Мы знаем нечто, никак не все. Что такое лис­ток на дереве? Что — травка, попираемая ногами? Что — цветок полевой? Почему растения, заимствуя соки из одной и той же земли, являются с различными свойствами? Как разлагается сок земли корнем расте­ния или семенем его? Отчего при этом разложении по­являются разнообразные запахи, цвета, вкусы и другие разнообразнейшие, многочисленнейшие свойства? Таких вопросов можно поставить бесконечный ряд: ответ на них для ограниченного человека невозможен. Тварь — произведение неограниченного Ума. Знает ее вполне и существенно один Творец ее. Человеку дано познание малейшей частицы законов в громадной сис­теме мира. Это познание подобно отверстой двери к познанию и исповеданию необъятного величия Бо­жия. Вводит в эту дверь Православное Богословие; вво­дит в эту дверь и современная наука, отделяющая Твор­ца от тварей бесконечным различием.

      Догматическое Богословие Православной Кафоли­ческой Восточной Церкви, — принятое, по определе­нию Святейшего Синода, в учебное руководство во всех российских семинариях и переведенное с той же целью на греческий язык, по тщательном рассмотрении поня­тий о духах, доставляемых Священным Писанием и свя­тыми отцами, — излагает учение об Ангелах и вообще о духах следующим образом: «Они бестелесны. Впрочем святые отцы понимают бестелесность Ангелов в смысле ограниченном, именно, что они бестелесны только по сравнению с нами, облеченными грубою и тяжкою пло­тью. Святой Иоанн Дамаскин говорит: бестелесным и невещественным называется Ангел по сравнению с нами. Ибо все, в сравнении с Богом, единым несравни­мым, оказывается грубым и вещественным. Одно толь­ко Божество в строгом смысле невещественно. Они — невидимы. Впрочем и сие свойство принимается ограни­ченно: Ангел, душа, демон, — говорит святой Дамаскин, хотя и не имеют грубости телесной, но также имеют вид и ограниченность, свойственные своей природе. Одно Божеское существо неописанно, совершенно безвидно, необразно и неограниченно. Необычайная скорость и быстрота, с которой Ангелы переносятся с места на место, доказывает, что они не стестены, подобно нам, формами, пространством и временем. Однако и сие свойство допускает ограничение. Святой Дамаскин го­ворит опять: Ангелы ограниченны: ибо, когда находят­ся на небе, не бывают на земле и, когда Богом посыла­ются на землю, не остаются на небе и не могут в одно время быть и действовать здесь и там. Посему, конечно, для духов должен быть свой особый мир, занимающий известное место во вселенной, который именуется в Свя­щенном Писании третьим небом (2Кор.12:2) и небом небес (3Цар.8:27). Ангелы одарены бессмертием. Впрочем, бессмертны Ан­гелы, по словам святого Дамаскина, не по естеству, а по благодати» [151]. По естеству бессмертен един Бог, как об этом засвидетельствовало с решительной определенно­стью Священное Писание (1Тим.6:16). «Бог, — говорит преподоб­ный Макарий Великий, — неописан и непостижим, вез­де являяйся, на горах и на море и в самой бездне; одна­коже сие бывает не пременением места, яко же Ангелы снисходят с небеси на землю: Он в одно время есть на небеси и на земли» (Беседа 16, гл. 5). То же самое утверждают и другие отцы в решительную противоположность новейшему учению западных.

      Таково учение Православной Церкви о сотворен­ных духах. Видим и в Богословии Православной Церк­ви, и в святых отцах ее особенную заботливость, по­вторенные и учащенные предостережения, чтоб, по ка­кому-либо недоразумению, сотворенные духи не были по существу своему поставлены в один разряд с Богом, чтоб им не были приписаны свойства, принадлежащие единому Богу. Какая тому причина? Причина заключа­ется в том, что усвоение тварями свойств Творца есть в отношении к Творцу богохульство. Святые Ангелы не ищут от нас недолжного и неправильного почитания: несравненно более увеселяются они, когда мы воздаем должную честь и поклонение Богу, внушают нам это, способствуют этому. Аз, поведает святой Иоанн Бого­слов в Откровении своем, видех сия и слышах: и егда слы­шах и видех, падох поклонитися на ногу Ангела, показующа­го ми сие. И глагола ми: виждь, ни: клеврет бо твой есмь и братии твоея пророков, и соблюдающих словеса книги сея, Богу поклонися (Апок.22:8-9).

      Догматическое Богословие, при изложении уче­ния о Ангелах, ссылаясь вообще на святых отцов, наи­меновывает одного святого Иоанна Дамаскина и дела­ет извлечение из одного сочинения его известного под названием «Точное изложение Православной Веры». Такой образ действия вполне основателен. Святой Иоанн Дамаскин, один из древних отцов, изложил уче­ние о христианстве в систематическом порядке [152]. Живя в VIII веке, он изучил предшествовавших ему от­цов Церкви и тщательнейшим чтением их сочинений, и сближением с ними в духе глубоко благочестивою жизнью. Учение этих отцов, рассеянное частями в раз­личных их словах и посланиях, он совокупил воедино и составил из него, как выше сказано, систематичес­кое учение о христианстве. Учение его есть учение свя­тых отцов, предшествовавших ему. «Точное изложение Православной Веры» напечатано по определению Свя­тейшего Синода. В предисловии к книге сказано: «Свя­той Иоанн Дамаскин есть один из великих учителей Церкви, которого труды и подвиги посвящены были пользе современников его, и душеспасительны были и будут последующим чадам Церкви Христовой. Книга святого Дамаскина о Православной Вере по преимуществу дает право Дамаскину на имя учителя веры Христовой. В сем писании учитель Церкви изложил истины веры Христовой сколько ясно, столько же и точно, и при­том в порядке последовательного размышления и в та­кой полноте, в какой не были оные собраны ни в од­ной книге прежде его. Истины Слова Божия святой Дамаскин объясняет самым Словом Божиим, вместе с сим призывает в пособие и здравое размышление, про­свещенное светом Откровения, а в том и другом слу­чае чаще всего повторяет слова предшествовавших ему учи­телей Церкви. Книга о Православной Вере составляет со­кровищницу отеческих мыслей о предметах веры. Святой Дамаскин соединил воедино все бывшие до него со­борные и отеческие определения о предметах веры и не только собрал изречения Отеческие, но и, проник­нув дальновидным зрением в самый дух учителей веры, открыл глубину духа разновременных глубоких учителей веры». Учение о Ангелах и вообще о духах и душе святой Иоанн Дамаскин основывает на творениях Афа­насия Великого, Григория Богослова, Феодорита, Мак­сима Исповедника и Немезия, как это видно в его кни­ге из цитат.

      Священное Писание не излагает отдельного, опре­деленного учения о духах, как и о многих других пред­метах. Вместе с тем учение Священного Писания о ду­хах — ясно, удовлетворительно. Оно преподано с той подробностью и полнотою, какие нужны для нашего спасения. Требования пустого любопытства и тщеслав­ной любознательности постоянно презираются и пори­цаются Писанием (Мк.8:11,12).

      Из поведаний Писания о духах вытекают следующие понятия о них. Сотворенные духи суть существа огра­ниченные, газообразные, одаренные силой словеснос­ти. Духами названы они в Писании потому, что в нем всякое газовидное вещество называется духом (Ин.3:8): этим названием обозначается тонкость естества духов, кото­рой они отличаются от видимого нами грубого веще­ства [153]. Впрочем, такое отличие — лишь относительное: оно родилось из ограниченности познаний человека, принявшего за норму свое тело в состоянии падения его. Норма, подвергающаяся изменению, не может быть истинной нормой. Душа человека, подобно сотво­ренным духам, называется в Писании духом (Ин.19:30); но она облечена в грубое тело: вот в чем единственное разли­чие человека от сотворенных духов. Духи, как неимею­щие человеческого тела и плоти, называются бестелес­ными, бесплотными: они называются невидимыми, по­тому что мы не видим их телесными глазами.

      Бог создал всех духов и всех создал благими, изящ­ными. Одни из них, по собственному произволению, остались благими, соединены с Богом причастием Его благодати; другие, также по собственному произволе­нию, отчуждились от Бога, соделались началом зла. Благие духи называются Ангелами; разделяются на чи­ноначалия; жительствуют на небе; нисходят на землю и действуют на ней. Злые духи называются демонами, бесами, диаволами; но собственно диаволом и сатаной называется главный из них. Место жительства их — под­небесная, или воздух (Еф.6:12), поверхность земли, и внутрен­ность земли или преисподняя. Во всех этих местностях они действуют по закону существ ограниченных, кото­рому подчинены и Ангелы. Духи влияют на вещество, и вещество влияет на духов. Они могут осязать челове­ков, — человеки могут чувствовать осязание их. Когда Бог отверзает очи человеку, то он делается способным видеть духов в их собственном виде. Эту способность могут иметь и животные. Ангелы, являясь людям, всегда являлись в виде человеков, прославленных Божествен­ною благодатью. Писание упоминает о их лице, персях, руках, ногах, одежде, повествует, что они ходят, летают, сидят, говорят, слышат говоримое им. Писание припи­сывает им чувства, какие имеет человек: зрение, слух, обоняние, осязание. Святые человеки, по воскресении, в святых и духовных телах своих будут находиться вмес­те с Ангелами на небе; грешные люди вместе с демона­ми будут заключены в ад. И местопребывание, и бла­женство, и мука будут общие для людей и духов: разде­ление между духами и человеком, производимое его те­лом, подверженным тлению, уничтожится, существо сблизится с существом до подобия и равности (Мф.22:30; Мк.12:26; Лк.20:36). Есте­ственное и необходимое последствие понятий, достав­ляемых Священным Писанием о духах, есть понятие о вещественности духов по новейшему пониманию веще­ственности. С понятием о вещественности и ограничен­ности неразрывно соединено понятие о зависимости от пространства и времени. Действие ограниченного су­щества в пространстве с переменой места есть движе­ние. Ограниченное существо, действующее в простран­стве и имеющее движение, непременно должно иметь вид: этому закону подчиняется всякое вещество.

      Многие из святых отцов, при определении или описании естества духов, основываются на изречении Писания: Бог — творяй Ангелы Своя духи, и слуги Своя пла­мень огненный (Пс.103:4). Если принять это изречение буквально и объяснить его сообразно современному пониманию науки, то должно сказать, что Ангелы суть существа свойства газов в соединении с теплородом, так как Пи­сание называет собственно духом движущиеся газы. Очень близко к этому выражались отцы. Если принять это изречение в высшем смысле, признавая одного Бога духом, что вполне правильно по современному по­ниманию слова дух, то Бог, осеняя Своей благодатью Ангелов, соделывает их духами и огнем возводит в то высокое достоинство, которого они не имеют по есте­ству. В таком случае опять Ангелы — непременно веще­ственны, как причастники Божественной духовно­сти по дару и в известной мере, и как неимеющие ее по естеству. Подобно Ангелам, духовные человеки, по действию в них Божественной благодати, получа­ют свойства и способности, которых человек чужд, когда пребывает единственно в естественном состоя­нии своем.

      Исчисленные свойства духов можно усмотреть с особенною ясностью из следующих поведаний Пи­сания:

      Два Ангела пришли вечером в Содом (Быт.19:1) в виде му­жей (Быт.18:2). Лот пригласил их в дом свой, как путешествен­ников, отнюдь не понимая, что мужи эти — Ангелы. И внидоша в дом его (Быт.19:3). Содомляне, узнав, что у Лота странники, вознамерились обесчестить их и, окружив дом Лота, требовали выдачи жертв. Лот вышел угова­ривать неистовых. Они подвергли его тяжким оскорб­лениям. Тогда Ангелы, простерше руки, вовлекоша Лота к себе в храмину, и двери храмины заключиша, мужи же, сущыя пред дверми, паразиша слепотою (Быт.19:10,11). По наступлении утра, когда Лот не спешил выйти из Содома, взяша Ангели за руку его, и за руку жену его, и за руки двух дщерей его, и изведо­ша я вон (Быт.19:16,17). Здесь со всею ясностью видно существова­ние отношения Ангелов ко времени, пространству и веществу; видно движение; видно как действие, общее с человеками, так и действие, превышающее способнос­ти человеческие. Последним было ослепление безза­конников. В повести видно и другое действие Ангелов, превышающее способности и понимание человеческие: участие их в сожжении городов Содома и Гоморры. Гос­подь одожди на Содом и Гоморру жупел и огнь от Господа с небесе (Быт.19:24); но Ангел сказал Лоту об этом событии: потщи­ся спастися тамо (в Сигоре): не возмогу бо сотворити дело, дондеже внидеши тамо (Быт.19:22). Деятелем был Бог, — орудием действия и деятелем в качестве орудия был Ангел. Страшное превращение при особенной операции в воз­духе было произведено Ангелами. Чтоб подействовать на вещество существу ограниченному, необходимы средство вещественное и сила вещественная. Пророк Давид говорит, что казни, которыми был поражен Еги­пет при исшествии из него израильтян, были соверше­ны Ангелы лютыми (Пс.77:49); волхвы египетские, говорит Писа­ние, совершили некоторые чудеса наравне с Моисеем при посредстве волхвования (Исх.7:11; 22:8,7), то есть силою демонов. Демоны, подобно Ангелам, имеют способность, нам не­постижимую, производить поразительнейшие превра­щения в видимой природе [154]; в законах ее они имеют го­раздо большие сведения, нежели какие имеют люди; в естестве своем имеют большее развитие сил; в действи­ях несравненно более свободы. По действию диавола огонь, представлявшийся для человеческих взоров спад­шим с неба [155], пожег принадлежавшие Иову стада овец с пастухами их (Иов.1:16); по действию диавола внезапу ветр велик найде от пустыни, и коснуся четырем углом храмины, и паде храмина на дети Иова, и скончашася (Иов.1:9). Святой Иоанн Богослов изображая змеем (Апок.12:9) диавола, а зверем антихриста, говорит, что змей даст зверю силу свою, и престол свой, и область великую (Апок.13:2), что этою силою антихрист сотворит чудеса великая, да и огнь сотворит сходити с небесе на землю пред человеки (Апок.13:13).

      Действие Ангела на вещество посредством веще­ства, нам неизвестного, равно как и многие другие свойства духов живописно изображены в следующей повести Писания. Ангел явился Гедеону, впоследствии судии израильскому, и повелел ему избавить народ свой от порабощения мадианитам. При этом явлении Ангел сел сперва под дубом, потом предстал Гедеону, воззрел на него и объявил ему призвание Божие. Гедеон выразил недоверие к явившемуся, очевидно, признавая его обык­новенным человеком, и просил знамения. Ангел, у кото­рого был жезл в руке, повелел приготовить жертвопри­ношение. Когда алтарь и жертва были приготовлены, простре Ангел конец жезла, иже в руце его, и прикоснеся мясом и хлебом пресным: и возгореся огнь из камене, и пояде мяса и опресноки. И Ангел Господень отъиде от очей его. Увидев чудо, Гедеон понял, что явившийся ему не человек, а Ангел Господень. По отшествии Ангела Гедеон сказал, что он видел Ангела Господня лицем к лицу (Суд.6:11-22). У Ангела не толь­ко была рука, но было и лице, как было лицо у Гедеона. Ангел по наружности своей имел полное сходство с на­ружным видом человека. Действие жезла было действи­ем вещества, неизвестного нам. С открытием электри­чества и гальванизма мы ознакомились с утонченным, сильным и быстрым действием вещества, несхожим с его действиями, доселе известными, ознакомились с дей­ствием, остававшимся неизвестным человечеству в тече­ние тысячелетий, с действием изумительным, которым мы пользуемся и которого не понимаем. Заметим мимо­ходом: гальванический прибор действует оконечностя­ми своими, — прикосновением.

      Ангелы могут осязать людей, а люди — чувствовать осязание их. Остася, говорит Писание, Иаков един, и бо­ряшеся с ним человек — человеком назван Ангел [156] по человеческому образу его — даже до утра. И прикоснуся ши­роте стегна его, и отерпе широта стегна Иаковля, егда боря­шеся с ним... Он же хромаше стегном своим (Быт.32:24-31). — Во время бегства Илии пророка от гнева царицы Иезавели, он утрудился в пустыне, сел под смерчием (род хвойного дерева) и просил у Бога смерти себе. От труда и печали пророк погрузился в сон под тенью дерева. И се Ангел Господень коснуся ему, и рече ему: возстани, яждь и пий. Пробудился пророк, уви­дел близ себя хлеб и сосуд воды. Он вкусил этой пищи, но от утомления и скорби заснул снова. И обратися Ангел Господень вторицею, и коснеся ему, и рече: возстани, яждь и пий, яко мног от тебе путь: И возста, и яде, и пи, и иде в крепости яди тоя четыредесять дней и четыредесять нощей до горы Божия Хорив (3Цар.19:4-8). — В Деяниях апостольских читаем, что Ирод, для доставления удовольствия иуде­ям, казнил апостола Иакова Зеведеева и с этой целью сковал и заключил в темницу апостола Петра. В ночь, предшествовавшую тому дню, в который намеревался Ирод вывести Петра для публичной казни, апостол спал между двумя воинами, закованный в две железные цепи; стражи были у дверей темницы и стерегли узни­ка. Строжайшие меры предосторожности были приня­ты, чтоб не сбежал из темницы уже освобождавшийся из нее действием десницы Божией. И се Ангел Господень предста, и свет возсия во храмине. Толкнув же в ребра Пет­ра, воздвиже его глаголя: возстани вскоре. И спадоша ему ужя железная с руку. Рече же Ангел к нему: препояшися, и вступи в плесницы твоя (надень обувь). Сотвори же тако. И глагола ему: облецыся в ризу твою, и последствуй мне. И исшед в след его идяше. И не ведяше, яко истина есть бывшее от Анге­ла: мняше же видение зрети. Прошедша же первую стражу и вторую, приидоста ко вратам железным, вводящим во град, яже о себе отверзошася има. И изшедше преидоша стогну еди­ну, и абие отступи Ангел от него. И Петр быв в себе рече: ныне вем воистину, яко посла Бог Ангела Своего, и изъят мя из руки Иродовы, и от всего чаяния людей Иудейских (Деян.12:1-11). — И другое замечательное поведание о действии Ангела читаем в Деяниях. После того, как святой диакон Фи­липп крестил евнуха Ефиопской царицы в источнике на дороге, ведущей из Иерусалима в Газу, Ангел Госпо­день восхити Филиппа, и не виде его ктому каженик (евнух). Филипп же обретеся во Азоте (Деян.8:39,40). — Подобное этому собы­тие описывается в Книге пророка Даниила. Даниил, находясь в Вавилоне, был ввергнут в ров, в котором содержались львы. Львов в течение продолжительно­го времени мучили и раздражали голодом, чтоб они съели Даниила. Даниил пробыл во рву шесть дней, не вкушая ни хлеба, ни воды. В это время пророк Авва­кум, живший в Иудее, приготовил пищу для жнецов, работавших на его поле, и пошел на поле, неся приго­товленное им. Внезапно явился ему Ангел Господень и сказал: отнеси обед, его же имаши, в Вавилон Даниилу, в ров левск. И рече Аввакум: Господи, Вавилона не видех, и рва не вем, где есть. И ят его Ангел Господень за верх его, и держа за власы главы его, и постави его в Вавилоне верху рва шумом духа своего... И возстав Даниил яде: Ангел же Божий поста­ви Аввакума внезапу на месте его (Дан.14:31-39). Шум, произведенный движением Ангела, Писание приписывает естеству его, духа. Равным образом Ангел, сошедший в Вавилон­скую печь к трем отрокам, сотвори среднее пещи яко дух росы шумящ (Дан.3:50). Очевидно, что здесь словом дух означа­ется тонкое вещество, потому что дух, в отвлеченном смысле этого слова, не может произвести никакого шума. Подобно этому шум, происшедший при соше­ствии Святаго Духа, приписывается множеству небес­ных сил, устремившихся с неба для присутствия при великом деянии Божии. Бысть внезапу с небесе шум, яко носиму дыханию бурну, и наполни весь дом, идеже бяху седя­ще (Деян.262) апостолы. Для Святаго Духа, вездесущаго и вся испол­няющаго, нет нужды в движении, чтоб явить свое дей­ствие в каком бы то ни было месте. «Святый Дух, — говорит Кирилл Иерусалимский, — живый, самосущ­ный, всегда Отцу и Сыну присущ, не исходит из уст и устен Отца или Сына, не производится посредством дыхания, не разливается на воздух, но состоит в Ипос­таси» (Поучение 17 о Святом Духе, гл. 5). Что богословствует Святая Церковь о Боге-Сло­ве, то, со всей точностью и верностью, можно возбогословить о Духе-Боге: «снисхождение Его (сошествие на землю) бысть Божественное, а не прехождение мес­тное» (Икос 8 акафиста Божией Матери). Быстрое движение сотворенных духов произ­вело в воздушном пространстве шум, подобный сильному ветру. Естественно духам производить такой шум, не только духам святым, но и духам отвержен­ным: естество тех и других — одно, естественные свой­ства — одни; различие в качествах происходит от свя­тости одних и от решительного повреждения злобой других.

      Перемещение Ангела с места на место, занятие им определенного места, что дает понятие даже о есте­ственной величине или росте духов, с особенной яс­ностью изображено в следующих местах Священного Писания. Архангел Гавриил, повествует евангелист Лука, явился во храме, во время всенародного Богослу­жения, пророку Захарии и благовестил ему рождение Предтечи Господня; при этом явлении Архангел стоял одесную олтаря кадильного (Лк.1:11). Тот же Архангел Гавриил был послан Богом в галилейский город Назарет, к Пресвятой Деве Марии, для возвещения Ей, что Она соде­лается Богоматерью. Он вошел в Ее жилище и, исполнив повеленное Богом, вышел от Нее [157]. — По повествова­нию евангелиста Марка, жены-мироносицы, пришед­ши к гробовой пещере, в которой было положено тело Господа, увидели в ней юношу, одетого в белую одежду и си­девшаго на правой стороне (Мк.16:5); то был Ангел. Об этом Ан­геле евангелист Матфей говорит, что он, сошедши с неба, отвалил камень от входа в гробовую пещеру и си­дел на камне. Вид лица его был как молния, и одежды его были белы как сне (Мф.28:2,3). Мария Магдалина, пришедши к гробовой пещере, наклонилась и посмотрела во внут­ренность пещеры; при этом она увидела двух Ангелов в белых ризах; Ангелы сидели в тесной гробовой пещере: один сидел у головы, другой у ног, в том месте, где лежало тело Господа Иисуса (Ин.20611,12). — Способность к передвижению с места на место и к странствованию по разным мес­там имеют и демоны. Господь сказал о странствовании демона, скучающего об изгнании своем из человека, следующее: «Когда нечистый дух выдет из человека, то проходит по безводным местам, ища покоя, и не обретает его. Тогда говорит: возвращусь в дом мой, из которого я вышел; и, пришедши, находит его пустым, выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собой семь других ду­хов, злейших его, и, вшедши, живут там» (Мф.12:43-45). — Сатана, представ пред Господа в сонме Ангелов, на вопрос Гос­пода, откуда он пришел, отвечал: обшед землю, и прошед поднебесную, се есмь (Иов.1:7). Искушая Господа, диавол взял Его во святой град, поставил на кровле храма, потом взял Его на очень высокую гору. Как Господь постился в пус­тыне, и там приступил к Нему диавол: то очевидно, что упоминаемые быстрые перемещения совершал дух, подобно тому, как переместил Ангел диакона Филиппа с Газской дороги в Азот: диавол переносил Господа с места на место. После победы над падшим духом Гос­подь сказал ему: «Отойди от Меня, сатана». Диавол ос­тавил Его, — Ангелы пришли и служили Ему (Мф.4:1-11). — В пове­сти о лжепророке Валааме, действовавшем против из­раильтян, говорится, что Ангел был послан воспрепят­ствовать лжепророку в предприятии неблагонамерен­ном. Валаам ехал на осле, сопровождаемый двумя ра­бами. Событие имело свидетелей. Осел, говорит Пи­сание, увидел Ангела Божия, противостояща ему на пути и меч извлечен в руце его, совратился с пути и пошел в поле. Валаам начал бить жезлом осла и направлять его на дорогу. Между тем Ангел, переменив место, встал на браздах виноградных, там, где была ограда с обеих сторон. Осел опять увидел Ангела, прижался к ограде, и придавил к ней ногу Валаама, который снова начал бить осла. Ангел Божий перешел и с этого места, встал в узком проходе, с которого не было возможным уклониться ни направо, ни налево. Осел, увидев Анге­ла, упал под Валаамом, и разгневанный лжепророк в третий раз начал бить осла. После этого Бог отверз очи Валааму, и узре Валаам Ангела Божия, противостоя­ща на пути, и меч извлечен в руце его. Ангел сказал ему: се аз приидох на препятие твое, яко неприятен путь твой пре­до мною. И виде мя ослица, совратися от мене, се третие: и аще не бы уклонилася от мене, ныне тя убо убил бых (Числ.22:22-23). Ан­гела увидела ослица по воле Божией, точно так же, как увидел его Валаам: чрез отверзение очей всемогуществом Божиим. Бессловесные животные могут видеть одно вещество, так же как и человеки телесными глазами видят одно лишь вещественное.

      В невидимом нами мире имеются средства, разу­меется, вещественные, действующие самым сильным образом на предметы видимого мира. Это нисколько не противно современной науке; напротив того, гар­монирует с ней. Нам известно отчасти вещество, принадлежащее земле: вещество в несравненно большем объеме вне земли, за гранями ее атмосферы, остается для нас неизвестным. Мало этого: оно неприступно для нашего исследования. Но вещество это существует, по­тому что все в пространстве и все, ограничиваемое пространством, есть вещество (Natura horret vacuum). Таков закон, откры­тый положительной наукой, против которого могут быть возгласы невежества, против которого нет возра­жений. Писание, в согласии с наукой, открывает неви­димую для нас природу более, нежели сколько откры­вает ее наука, умозаключающая неоспоримо о суще­ствовании и вещественности невидимой природы. Писание поведает нам, сколько нужно для нас, о небе, о аде, о веществе неба и ада, о сотворенных разумных существах, для которых небо служит блаженной оби­телью, а ад — темницей. Само понятие о земле, в связи с этими понятиями, получает правильность и ведет к верным результатам, устраняет от самообольщения, научает нас проводить время на земле как в гостини­це, а не приносить в жертву земле всех сил души и тела. В приведенной нами повести о лжепророке гово­рится, что в руке Ангела был меч, которым он намере­вался убить лжепророка; в повести о Гедеоне говорит­ся об Ангеле, что он имел жезл в руке, что от прикос­новения этого жезла воспламенилась жертва. Эти со­бытия указывают на существование отношений между веществом, нами невидимым и нам неизвестным, с веществом, нами видимым и нам известным. Церков­ное Предание научает нас, что вообще разлучение души человеческой с ее телом совершается при посред­стве Ангелов; Священное Писание повествует, что Ан­гелы употреблены в орудие для поражения смертью некоторых беззаконников и для поражения мором мно­жества людей. — Ирод за присвоение себе славы Бо­жией был поражен Ангелом, впал в странную болезнь и, съеденный червями, изверг душу (Деян.12:23). Конечно прибли­женным царя Иудейского и врачам его осталась неиз­вестной начальная причина болезни: открывает ее Пи­сание. Когда был послан Богом мор на Израильский народ за возложение человеками упования на свою силу, а не на силу Божию, — умерло в самое короткое время семьдесят тысяч мужей от Дана до Вирсавии. Уже простер Ангел руку на Иерусалим, чтоб поразить его. В это время Господь умилосердился и рече Ангелу, избива­ющему: довлеет ти, отъими руку твою. Ангел же Господень стояше на гумне Оры Иевусеанина. И воздвиже Давид очи свои, и виде Ангела Господня стояща между землею и небом, и меч его извлечен в руку его, простерт на Иерусалим. Давид, увидев Ангела, биюща люди, принес покаяние, и рече Гос­подь к Ангелу: вложи меч во влагалище его (2Цар.24:15-17; 1Пар.21:15-27). — В течение одной ночи Ангел Господень, нисшедший в стан войс­ка Ассирийского, избил сто восемьдесят шесть тысяч во­инов (4Цар.19:35). — К нанесению болезней и смерти человекам способны и демоны. Диавол порази Иова гноем лютым от ног даже до главы. Он поразил бы ненавистного ему праведника и смертью, если б это не было воспреще­но Богом (Иов.2:7,6). — Сам Спаситель засвидетельствовал о скорченной женщине, что ее связа сатана (Лк.13:16). Демон Асмодей убил семь мужей, за которых поочередно была выдаваема Сарра, дочь Рагуила (Тов.3:8).

      Как духи имеют влияние на вещество: так, наобо­рот, и вещество имеет влияние на духов. Отверженные духи будут вечно мучиться в огне адском, в огне веще­ственном, а святые духи будут вечно блаженствовать в селениях небесных. Вместе с святыми духами примут участие в наслаждениях неба и рая воскресшие святые человеки в телах своих; подвергнутся воскресшие грешные человеки в телах своих одним мукам с духа-ми. Из этого явствует, что и духи имеют свою веще­ственность, вещественность, подобную духовным чело­веческим телам. И как горнему миру не иметь своей вещественности, когда глава его — Богочеловек обле­чен в тело? Мы исповедуем, что тело Богочеловека не­сравненно превосходнее в духовном отношении ан­гельского естества, и воспеваем Богоматери: Честней­шую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим. Это пес­нопение, которое произносится Пресвятой Деве и Ан­гелами [158], не имело бы места, если бы святые челове­ки на небе не были подобны и равны Ангелам, как то засвидетельствовал Сам Спаситель (Мф.22:30; Лк.20:36). Что Ангелы спо­собны к песнопению, что они при этом песнопении произносят слова — засвидетельствовано и Еванге­лием и пророками (Лк.2:8-15; Пс.4:3). — С особенной подробностью и отчетливостью изображено влияние даже земного ве­щества на духов в книге Товита. Архангел Рафаил со­путствовал в образе человека сыну Товита, в путеше­ствии его из Ассирии в Мидию. Во время этого путе­шествия Товия поймал рыбу в реке Тигре, и Архангел приказал ему сохранить сердце и печень рыбы. На воп­рос Товии, для чего бы нужны были сердце и печень этой рыбы, Архангел отвечал: сердце и печень, аще кого смущает демон или дух зол, сим подобает курити пред челове­ком, или пред женою, и ктому не будет смущатися. Здесь сказано, что известное вещество имеет вообще влия­ние на злых духов, отгоняя их от мужчин и женщин, которых беспокоят духи. Архангел Рафаил с Товией прибыли в Рагу, город Мидии, к Рагуилу, родственнику Товии. Архангел выразил желание, чтоб Товия соче­тался браком с Саррой, единственной дочерью Рагуи­ла. Товия возразил на это: слышах аз, яко отроковица дана бе седми мужем, и еси в невестнице погибоша: понеже демон любит ю. Архангел сказал: о демоне ни единыя мыс­ли имей. Аще внидеши в невестник, возмеши жераток фими­амный, и возложиши от сердца и печени рыбныя и покури­ши, и обоняет демон, и отбежит, и не возвратится в век века. По заключении брака Товия исполнил повеленное Архангелом: взя жераток фимиамный, и возложи сердце рыбы и печень, и покури. Егда же обоня демон воню, отбежа в высшая Египта, и связа его Ангел Рафаил (Тов.6:8-18; 8:2-3).

      Ангелы, являясь человекам, всегда являлись в виде человеков. Ни одного явления Ангелов в каком-либо другом виде Писание не упоминает; поведая, что Анге­лы являлись в виде человеков, Писание нигде не ого­варивает своего поведания, что непременно было бы сделано, если бы Ангелы точно не имели никакого вида или имели вид не человеческий. Мы не имеем никакого права иначе понимать Ангелов, как такими, какими изображает их Писание. Ангелы, являвшиеся Лоту, названы в Писании сперва Ангелами, потом му­жами. Эти Ангелы, прежде нежели пришли в Содом, явились Аврааму у дуба Мамврийского и также назва­ны в Писании мужами (Быт.18:1,2). Иисусу Навину явился Архи­стратиг силы Господни. Повествуя об этом явлении, Свя­щенное Писание говорит: Иисус бяше у Иерихона, и воз­зрев очима своима виде человека, стояща пред ним, и меч об­нажен в руце его. Навин сначала не понял, что то был Ангел, и спросил увидевшего: наш ли еси, или от сопос­тат наших? (Иис. Нав.5:13-15) — Ангел предстал жене израильтянина Маноя, матери сильного Сампсона, возвещая ей о за­чатии и рождении знаменоносного сына. О явлении Ангела жена поведала мужу своему так: Человек Божий прииде ко мне, и образ его, яко образ Ангела Божия, страшен зело. Ангел явился жене вторично. Жена поспешила известить об этом Маноя; она сказала ему: се явися мне муж, иже приходил в день он ко мне. И возстав иде Маное в след жены своея, и прииде к мужу, и рече ему: ты ли еси муж, глаголавый к жене моей? И рече Ангел: аз. Маное, полагая, что беседует с человеком, предложил Ангелу трапезу; но Ангел, отказавшись от трапезы, предложил всесо­жжение Господу. Когда пламень всесожжения разлился очень высоко над алтарем, — Ангел вступил в этот пла­мень и вознесся на небо. Увидев это, Маное и жена его поняли, что являвшийся им был Ангел (Суд.13:6-20). — Евангелист Лука, описывая одно из посещений гроба Господня мироносицами, говорит, что им предстали два мужа в ризах блещащихся (Лк.24:4). Когда Господь вознесся на небо в присутствии апостолов, и глаза их были устремлены к небу, то внезапно предстали им два мужа в белых одеж­дах и сказали апостолам: мужие галилейстии! Что сто­ите зряще на небо: Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, им же образом видесте Его идуща на небо. Очевидно: эти мужи были Ангелы (Деян.1:10,11). — Ангел явился сотнику Корнилию. Он виде Ангела Божия сшедша к нему. Передавая об этом явлении апостолу Петру, Корнилий говорил: От четвертаго дне даже до сего часа бех постяся, и в девятый час моляся в дому моем: и се, муж ста предо мною в одежди светле (Деян.10:30). — Когда Навуходоносор, царь Вавилонский, ввергнул в разжженную печь трех свя­тых отроков, отказавшихся от идолопоклонства, тогда Ангел (Дан.3:49) сошел вместе с ними в печь и отъял силу у огня. Отроки воспели в пространной печи песнь бла­годарения и славословия Богу, а Навуходоносор, услы­шав их поющих, пришел в удивление и спросил вель­мож своих: не трех ли мужей ввергохом среди огня связан­ных? Вельможи отвечали: воистину, царю. Но царь ска­зал: се аз вижу мужи четыре разрешены и ходящы среди огня, и зрак (вид, лице) четвертаго подобен Сыну Божию?.. Благословен Бог, Иже посла Ангела Своего, и изъя отроки Своя, яко уповаша на Него (Дан.3:91-95). — Святой пророк Даниил называ­ет Архангела Гавриила мужем. Еще глаголющу ми в молит­ве моей, говорит он, и се муж Гавриил, егоже видех в начале, парящ (летящ): и прикоснеся мне (Дан.9:21). В другом видении явился пророку Ангел, которого пророк опять называ­ет мужем. Этот муж облечен был в льняную ризу, и чресла его были препоясаны златом; тело его было подобно фарсису; лице его сияло как молния; глаза его — как возженные свечи; мышцы и голени его были облечены в блистающую медь; голос его как голос народа (Дан.10:5,6). Спут­ники Даниила, находясь при нем, не видели явления, потому что им не были отверсты очи; только страх объял их, как это обыкновенно случается с теми, кото­рые находятся при человеке, видящем духов и беседую­щих с духами. К концу видения Даниил увидел, что муж, облеченный в льняную одежду и стоявший над водами реки, воздел и правую и левую руки свои к небу и клялся (Дан.12:7). Когда первомученик Стефан, обильно пома­занный благодатью Святаго Духа, предстал богоубий­ственному собору иудейских архиереев и священников: то воззревша нань еси седящии в сонмищи, видеша лице его яко лице Ангела (Деян.5:19,20). — Из приведенных нами мест Священ­ного Писания видно, что Ангелы не только имеют вид человеческий, но и все члены человеческого тела. Пи­сание исчисляет в них эти члены: лице, глаза, перси, руки, ноги. Этого мало! Писание указывает, что духи имеют те же чувства, какие имеет человек: зрение, слух, обоняние, осязание; оно приписывает им способ­ность говорить, — падшим духам приписывает недостатки падшего человечества, глухоту и немоту. Сам Гос­подь, не кто иной, назвал одного из демонов глухим и немым. Душе немый и глухий, сказал ему Господь, Аз ти повелеваю (Мк.9:25), и глухой дух, не слышавший голоса святых апостолов и не подчинявшийся их повелению, услышал голос Бога и немедленно, страшно мучась и муча, исполнил повеление Божие. При другом исцелении человека, одержимого бесом, Евангелие говорит, что этот бес был нем (Лк.11:14). Очень естественно духам иметь чув­ства: имеет их и душа человеческая, принадлежащая по естеству своему к сотворенным духам. Чувства челове­ка принадлежат душе его, а не телу, хотя во время зем­ной жизни человека и действуют чрез члены тела. Чрез члены тела действует вся душа, даже ее словес­ная сила. Чувства оставляют тело вместе с душою; пра­вильнее: душа, выходя из тела, уносит с собою принад­лежащие ей чувства. Если б чувства принадлежали телу, то оставались бы при нем и по исшествии души или оставляли тело в другое время, а не в то именно, в которое оставляет его душа.

      Демоны имеют по естеству такой же наружный вид, как и Ангелы, то есть вид человека в его теле. По тако­му сходству с человеком Господь называл диавола челове­ком (Мф.13:28). Демоны исказили себя уничтожением в себе доб­ра, рождением и развитием зла. По этой причине Пи­сание называет их зверями, а главного из них змеем (Апок.12:9). Не предаждь зверем душу исповедующуюся Тебе (Пс.73:19). Змий же бе муд­рейший всех зверей, сущих на земли (Быт.3:1), так как отверженные ангелы и глава их низвергнуты с неба на землю (Лк.10:18; Апок.13:9). Зло­ба и падение демонов отразились и на их наружном виде: сохранив естественный образ свой, они исказили его чертами зверства и ужасного неблаголепия. Видел Иов диавола страшным чудовищем и изобразил его страшной живописью слова (Иов. гл. 29-41).

      Духи имеют свое местопребывание, свои обители, соответственные естеству их и произвольно усвоенным качествам, по причине которых одни вступили в бли­жайшее общение с Богом, — другие отвергнуты Богом и заразились исступленной, безумной ненавистью к Нему. Местопребывание святых Ангелов — небо. Это открыл нам Господь. Ангели на небесех, сказал Он, выну видят лице Отца Моего Небеснаго (Мф.18:10). В воскресении ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии на небеси суть (Мф.22:30). И из многих других мест Писания видно, что небо есть оби­тель Ангелов. Находясь на небе, они посылаются Бо­гом на землю для исполнения различных повелений Божиих, как мы видели из приведенных повествований Писания; посылаются они и для вспомоществования всем спасающимся, как сказал святой апостол Павел: служебнии дуси в служение посылаеми за хотящих наследова­ти спасение (Евр.1:14). При втором славном и страшном прише­ствии Своем Господь послет Ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранныя Его от четырех ветров, от ко­нец небес до конец их (Мф.24:31).

      Доколе диавол был ангелом светлым и святым, до­толе обитал он на небе. На небе совершилось несчаст­ное превращение, и многочисленное собрание ангелов отделилось от святого сонма небесных сил, соделалось собранием мрачных демонов, имея во главе падшего херувима. Увлечены в падение и погибель многие из высших ангелов, из господствий, начал и властей (Еф.6:12). Вследствие этого превращения бысть брань на небеси: Михаил, Архистратиг небесной силы, и Ангели его, пре­бывшие верными Богу, брань сотвориша со змием, и змий брася и ангели его. И не возмогоша, и места не обретеся им ктому на небеси. И повержен бысть змий великий, змий древ­ний, порицаемый диавол и сатана, льстяй вселенную всю, и повержен бысть на землю, и ангели его с ним низвержени быша (Апок.12:7-9). Местопребыванием падших ангелов соделались поднебесное пространство, которое, все древние называ­ли воздухом, земная поверхность и бездна, или ад. Это яв­ствует из Священного Писания. В книге Иова дважды диавол свидетельствует о себе, что он обошел всю землю, и протек поднебесную (Иов.1:7; 2:2). Пребывание падших ангелов в воз­духе или пространстве поднебесном, по согласному мнению отцов, указывается следующими словами апос­тола Павла: несть наша брань к плоти и крови, но к нача­лом, и ко властем, к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:12). Собрание этих духов апостол назы­вает властию воздушною, а главного из демонов, собствен­но диавола, называет князем власти воздушныя, духом, дей­ствующим в сынах противления (Еф.2:2). Пребывание демонов на земле со всей ясностью видно из поведаний Еванге­лия, которое повествует о различных действиях демо­нов на земле, различных злодеяниях их. Демоны не только живут на земной поверхности, но входят иногда в тела человеков и скотов (Лк.8:33) всем газообразным суще­ством своим. Они входят во внутренность тела челове­ческого подобно тому, как входит в нее воздух, привле­каемый механизмом дыхания, — подобно тому, как мо­гут входить другие газы. Демон, войдя в человека, не смешивается с душой, но пребывает в теле, обладая на­сильственно душой и телом. Газы имеют в особенном развитии свойство упругости, то есть свойство прини­мать различной меры объем: очевидно, что и демоны имеют это свойство, по которому множество их может помещаться в одном человеке, как говорит об этом Евангелие (Лк.8:29).

      В настоящее время местопребыванием для диаво­ла, главы падших ангелов, служит бездна, тартар, ад, преисподняя, внутренность земли. Предвозвестил это жилище падшему архангелу святой пророк Исаия: Во ад снидеши, сказал он ему, и во основания земли (Ис.14:15). Соверши­лось предсказание над князем воздушной власти силою и властью Спасителя человеков, Богочеловека. Спаси­тель есть тот великий Ангел — Бог, имеющий ключ бездны, Который сшел с неба и, вочеловечившись, употребил человеческую плоть свою, это великое уже (веревку), распростерши ее на Кресте, для связания змея, змея древняго, иже есть диавол и сатана. Связал Господь сата­ну на все пространство времени между двумя прише­ствиями Своими, и в бездну затвори его, и заключи его, и запечатле над ним. Будучи заключен и запечатлен в ве­щественной темнице, диавол по необходимости дол­жен иметь вещественное естество: иначе никакая ве­щественная темница не могла бы удержать его. Пред вторым пришествием Господа, разрешен будет сатана от темницы своея, и изыдет прельстити языки, сущия на че­тырех углех земли (Апок.20:1-7).

      Сотворенные духи называются бесплотными как в писаниях святых отцов, так и в общем употреблении. Название это основано на Священном Писании. Дух пло­ти и кости не имать, якоже Мене видите имуща (Лк.24:39), сказал Спаситель ученикам Своим, явившись им по воскресе­нии в прославленном теле, обличая и опровергая по­мышление их, что они видят дух. Сравнение якоже Мене есть сравнение с человеческою плотью Богочеловека. Святой Василий Великий видит такое же сравнение су­щества духов с человеческою плотью в словах апостола: несть наша брань к плоти и крови, но к духовом злобы (Еф.6:12). Этот отец определеннее других отцов говорит о газо­подобной вещественности духов; но, основываясь на вышеприведенных словах апостола, он утверждает, что «естество диавола — безплотное» [159], очевидно, не имею­щее такой плоти, какую имеют человеки. В таком смысле душа человеческая, когда выйдет из тела, соде­лывается существом бесплотным. В таком смысле Тер­туллиан, церковный писатель второго века, говорит, что «душа не вещественна и вместе с этим тело; отверже­ние ея телесности было бы вместе отвержением существования ея» (Слово о душе).

      О виде и сущности души человеческой Священное Писание упоминает лишь мимоходно и весьма мало. Но из этих поведаний Писания явствует со всей оче­видностью, что душа человеческая имеет вид человека в его теле, подобна прочим сотворенным духам и по наружному виду, и по существу, и по свойствам. Апос­тол Иоанн Богослов повествует в Откровении своем, что он видел на небе души избиенных за слово Божие. И даны быша коемуждо их ризы белы (Апок.6:9). Видение повтори­лось Богослову. Видех, говорит он, и се народ мног от вся­каго языка и колена и людей и племен, стояще пред престо­лом и пред Агнцем, облечены в ризы белы, и финицы в руках их (Апок.7:9). Писание изображает души точно так, как изобра­жает Ангелов. Богослов, сказав, что он видел души, составлявшие многочисленный народ, этим самым обнаруживает, что он видел души в образе человеческом: одно только собрание людей называется народом. Повествованием о одежде их и о том, что пальмовые ветви были в руках их, утверждается понятие о виде их и о вещественности их. — Когда волшебница Аендорс­кая вызвала душу пророка Самуила из подземного жи­лища душ и он явился ей, — она увидела мужа стара, восходяща от земли, и сей облечен одеянием долгим (1Цар.28:14). Душа явилась в образе человеческом, в одежде человеческой и с признаками пола. Душа изображена здесь так, как изобразил души святой Иоанн Богослов. — При преоб­ражении Господнем на горе Фаворской просветилось лице Господа яко солнце, ризы Его быша белы яко снег (Мф.17:2 и далее). Господь показал, в какой славе был создан первый че­ловек и сколько тело его в этом состоянии отлича­лось от тела, извращенного падением. Предстали пред Господа Моисей и Илия, услышали от Него о страда­ниях и смерти крестной, которым Он намеревался доб­ровольно подчиниться в Иерусалиме для исцеления человеческого рода. Илия предстоял в теле, изменен­ном при восхищении в рай; Моисей предстоял душой, которая, очевидно, имела весь образ тела. Без этого как бы могли увидеть его апостолы: как мог бы сказать апостол Петр о приготовлении палатки для Моисея? Апостолы увидели Моисея, как увидели Илию при от­верзении очей. Моисей присутствовал тут душой: отцы [160] поведают, что Господь, сошедши во ад, возвел из ада с прочими ветхозаветными святыми Моисея и воскресил его, чему не противоречит и Евангелие, воз­вещающее о воскресении многих святых вслед за Вос­кресением Господа (Мф.27:52). В частности, Писание упомина­ет только о погребении Моисея и умалчивает собственно о его воскресении (Втор.24:6). — Апостол Павел, пове­дая о своем восхищении в рай и на небо, сказал, что он не знает, совершилось ли это восхищение в теле или без тела (2Кор.12:3), одной душой. Если б душа отличалась своим видом от тела, то апостол мог бы удобно сказать, каким образом он был восхищен, в теле или без тела. Можно утвердительно сказать, что восхищена была душа Павлова. Так, впоследствии, была восхищена душа святого Андрея, и он, подобно Павлу, говорил о себе, что не ведает, как был восхищен, в теле или без тела, несмотря на то, что видел себя со всеми членами и со всеми органами чувств, какие имеет тело. К тако­му заключению приводят нас учение отцов об этом предмете, подобные события из жизни их и даже неко­торые современные опыты [161]. Святая мученица Мавра поведала о себе: в то время как она пригвождена была ко кресту, явился ей некоторый чудный муж, которого лице сияло, как солнце. Он взял Мавру за руку и возвел на небо. Там показано было мученице блаженство, уго­тованное ей и ее супругу, участнику ее подвига. После этого светоносный муж привел ее к телу, висевшему на кресте, и сказал ей: теперь возвратись в твое тело; завт­ра же, в час шестой, придут за душами вашими Ангелы Божии (Четьи-Минеи, 3 марта).

      Рассматривая приведенные нами места Священно­го Писания, естественно приводимся к убеждению, что сотворенные духи и человеческая душа имеют свой­ственную им вещественность, имеют наружный вид, подобный виду человека в его теле; подобно человекам, духи зависят от пространства и времени, имеют движе­ние. Вещество духов гораздо тоньше, нежели вещество тела человеческого: по этой причине духи в действиях своих гораздо свободнее, в способностях гораздо разви­тее, нежели человеки. Таково вообще свойство веще­ства. Оно, в утонченном состоянии своем, действует несравненно сильнее и обширнее, нежели как действо­вало в состоянии грубом; оно, в утонченном состоянии своем, получает новые свойства, каких вовсе не имело в состоянии грубом. Чтобы сделать это удобопонятным для всех, укажем на воду в трех ее состояниях, в твер­дом, в жидком и парах.

Священное Писание научает нас, что имеются тела земныя и имеются тела небесныя что имеются тела душев­ныя, и имеются тела духовныя, что свойство и достоин­ство этих тел — различное (1кор.15:39-46). Священное Писание назы­вает наши тела, в которых мы находимся в земной жиз­ни, душевными; эти же тела оно называет духовными, ког­да они воскреснут с свойством бессмертия и с прочими свойствами, необходимыми для того, чтоб бессмертие было бессмертным. В духовных телах своих святые че­ловеки будут вечно пребывать с святыми Ангелами, по­лучив с ними одно блаженство и одинаковое развитие, одинаковое отношение к пространству и времени. На­ука учением своим о веществе вступает в чудную гармо­нию с Писанием. Она признает повсюду вещество, где есть пространство. Понятие о вещественности с поня­тием о пространстве — неразлучны и неразделимы. На­ука исследовала и доказала, что газы, принадлежащие земле и известные нам, ложатся слоями в атмосфере, соответственно своей удельной тяжести. В подобной пропорции должны следовать за газами нашей атмос­феры другие газы, нам неизвестные, более легкие и тонкие. Эти газы, которые в общем употреблении назы­ваются эфиром, непременно должны существовать, по­тому что никакое пространство не может обойтись без свойственного ему вещества. Пространство, которое мы называем небом, непременно должно иметь свое вещество.

      Что такое человек? Такой же сотворенный дух, как и Ангелы, но облеченный в тело. Прочие сотворенные духи отличаются от человека тем, что не имеют его тела, его плоти. По этой причине они называются бестелесны­ми, бесплотными, невещественными. Называются они неви­димыми, потому что мы, будучи извращены и страшно повреждены падением, не видим их в обыкновенном состоянии нашем. Наше тело совсем не таково, каким оно создано: оно соделалось для человека узами и тем­ницей; оно лишено многих способностей; оно оковано многоразличными немощами. Воскреснет оно уже иным, и человек, не преставая быть человеком, вступит в разряд сотворенных духов, причислится к сонму их, будет находиться в обществе их и в общении с ними. Отношения естества человеческого ко всей обстановке его будут те же, в каких находится и естество духов. Воз­вещено это Господом.

      Священное Писание решительно противоречит учению Декарта, принятому вообще западными. Нет ни одного места в Писании, которое бы сколько-нибудь благоприятствовало учению западных. Наоборот: приняв учение западных и основываясь на нем, по необходимости должно отвергнуть все важнейшие поведания Писания о служении духов. Господь, возвещая о втором славном пришествии Своем, говорит: Приити имать Сын Человеческий во славе Своей, со Ангелы Своими (Мф.26:27). Прии­дет Сын Человеческий во славе Своей, и вси святии Ангели с Ним (Мф.25:31). Воскресшие человеки узрят (Мф.26:64) Сына Божия, не­видимого по Божеству, видимого в Его Божественном человеческом теле, узрят и Ангелов в их собственном виде. Если б не было вида у Ангелов, то воскресшие человеки не могли бы увидеть их, и Сын Божий предстал бы в странном одиночестве. Если б не было движения у Ангелов, то они не могли бы прийти с Господом, Кото­рый по Своему человечеству естественно имеет движе­ние. Здесь Господь изобразил движение Ангелов подоб­ным Своему движению; движение с движением совокуп­лено в одно действие. Впрочем, мы веруем, что движе­ние тела Господня, по Божественности этого тела, несравнимо с движением, к которому способны Ангелы: столько превосходнее движение движения. Некоторым из святых был уже показан в священном видении тот образ, в каком совершится второе пришествие Господа. Святой Дионисий Ареопагит в письме к монаху Демо­филу поведает о ученике святого апостола Павла, бла­женном Карпе, муже великом в добродетелях и, по при­чине чистоты ума его, очень способном к Боговидению. Карп был в таком духовном преуспеянии, что никогда не начинал Божественной литургии прежде, нежели благодать Святаго Духа явно не осенит его. Однажды он сподобился видеть небо отверстым, подобно первому­ченику Стефану, и Господа Иисуса, стоящим посреди многочисленнейшего собрания Ангелов; при этом свя­той Карп увидел Ангелов в образе человеков. Такими они явятся и на страшном суде Христовом. Явления духов угодникам Божиим новозаветной Церкви имеют решительно тождественный характер с явлениями, о которых говорит Писание. Этими явлени­ями доказывается, что духи вещественны, имеют наруж­ный вид человеков, все члены человека, способность говорить, плакать, смеяться, что в невидимом нами мире, в котором живут духи, имеется свое вещество, что духи находятся в отношении к веществу, зависят от про­странства и времени, имеют движение. Для доказатель­ства представим немногие опыты, предоставляя желаю­щим получить познание более подробное, почерпнуть его в жизнеописаниях святых.

      Святая великомученица Параскева, истерзанная и полумертвая, ввергнута была в темницу. Мучители ду­мали, что она умрет в самом скором времени. В пол­ночь вошел к ней Ангел; по плечам и груди он был пре­поясан золотым поясом, а в руках держал орудия Христовых страданий. Ангел повелел девице встать, объя­вив, что Христос Господь исцеляет ее. Мученица, ле­жавшая без чувств, встала, как бы пробудившись от сна. Ангел приступил к ней, отер губкой все раны ее отчего исцелилось тело ее, и лице процвело красотою более, нежели цвело пред вступлением в подвиг муче­ничества. После этого явившийся Ангел сделался не­видим (Четьи-Минеи, 28 октября). И образ врачевания, и средство врачевания, и быстрота врачевания непостижимы для нас; но оче­видно из повести, что средство было вещественное. — Преподобный Тит, иеромонах Печерского Киевского монастыря, был болен при смерти. Братия, видя на­ступавшую кончину Тита, привели к нему иеродиакона Евагрия, с которым он был во вражде, для примире­ния. Больной с одра своего сделал при усиленном на­пряжении поклон пришедшему, прося о прощении и примирении. Но Евагрий произнес следующие страшные слова: «Никогда не примирюсь с ним: ни в сей век, ни в будущий», — и, сказав это, внезапно упал мертвым, а Тит в ту же минуту встал здоровым, как бы никогда не был болен. Изумленной братии Тит поведал, что, пришедши в крайнее изнеможение, он увидел близ одра своего Ангелов и демонов. Первые плакали о том, что Тит умирает во вражде с ближним, а вторые радо­вались о его погибели. Когда же Тит поклонился Еваг­рию, а Евагрий отказался от примирения, тогда один из Ангелов, державший в руке пламенное копие, ударил этим копьем непростившего, отчего Евагрий упал мер­твым. Тот же Ангел простер другую руку к больному и восставил его, отчего Тит мгновенно выздоровел (Патерик Печерский). Для поражения Евагрия было употреблено средство вещественное, но невидимое для человеков и неизвес­тное. Причиняют смерть и демоны. Преподобный Ефи­мий Великий поведал, что некоторый инок был мучим и убит демоном, который для мучения и убийства упот­ребил трезубец (Четьи-Минеи, 20 января). Плачут и демоны. Плакали о том, что преподобный Макарий Великий избег руки их и вступил в небесные врата (Патерик Скитский). — Святой Амфилохий, епис­коп Иконийский, друг Василия Великого, хиротонисан во епископа Ангелами. Он был иноком и подвизался в отшельничестве, прожив сорок лет в пустынной пеще­ре. В это время скончался архипастырь Иконийский. Ангел Господень явился ночью Амфилохию и сказал ему: Амфилохий! Поди в город и паси духовных овец. Амфилохий оставил повеление без исполнения, опаса­ясь быть обманутым мечтанием бесовским. На следую­щую ночь повторилось видение, и Амфилохий опять не вышел из пещеры. На третью ночь Ангел пришел к нему в то время, как он лежал на одре своем, и ска­зал ему: Амфилохий! Встань с одра твоего. Амфило­хий встал, но сказал Ангелу: если ты Ангел, то прими участие в моей молитве, и начал молиться. Ангел, исполнив это, взял Амфилохия за правую руку и привел в ближайшую церковь. Двери церкви сами отворились пред ними, как некогда врата города пред апостолом Петром. Они вошли в церковь, в которой сиял вели­кий свет и было множество мужей в белых одеждах. Эти мужи взяли Амфилохия, привели к алтарю и вручили ему святое Евангелие, сказав: «Господь с тобою». Один из них, превосходивший других важностью вида и свет­лостью, сказал громогласно: «Молимся все». Потом начал говорить: «Святая благодать поставляет брата нашего Амфилохия епископом граду Иконийскому; по­молимся о нем, да будет на нем благодать Божия». По окончании молитвы они преподали ему мир Христов и соделались невидимы (Четьи-Минеи, 23 ноября). — Преподобный Пимен Многострадальный, инок Киево-Печерского монасты­ря, пострижен в монашество Ангелами. Этот святой был болен с детства до смерти. Пришед в юношеский возраст, Пимен очень просил родителей, чтоб они доз­волили ему вступить в монашество; но родители не со­глашались. Однажды болезнь юноши усилилась до крайности. Родители, отчаявшись уже в его жизни и против воли своей, принесли его в Киево-Печерский монастырь, прося преподобных иноков того времени, чтоб помолились о болящем, преподобные отцы много потрудились, молясь о возвращении здравия Пимену, но не были услышаны: Бог устраивал иной путь из­браннику Своему. Отец и мать болящего неотступно были при нем, опасаясь, чтоб он в отсутствие их не был пострижен, а преподобный умолял Бога, чтоб Бог сподобил его вступить в лик иноков. Однажды ночью, когда родители и прислуга спали при нем, вошли к нему светлые Ангелы, одни в образе прекрасных юно­шей, другие в образе печерского игумена и монашествующей братии, нося в руках свечи, Евангелие, вла­сяницу, мантию, куколь, все, нужное для пострижения. Они спросили больного: хочешь ли, чтоб мы постриг­ли тебя? В радости Блаженный отвечал: истинно — хочу; Господь послал вас, чтоб вы исполнили желание сердца моего... Они немедленно начали делать вопро­сы и совершать все, что положено Уставом при пост­рижении. Постригши больного в схиму, они назвали его Пименом, — имя святого, данное ему по рождении, неизвестно, — и дали ему в руки возжженную свечу. При этом они сказали, что свеча будет гореть в тече­ние сорока дней и сорока ночей, а он будет страдать в болезни во всю жизнь свою, внезапное же выздоровле­ние послужит признаком приблизившейся смерти. Со­вершив с точностью весь образ пострижения, они приветствовали Пимена по иноческому обычаю и ушли, взяв его волосы в полотно, которое положили на гробе преподобного Феодосия. Соседи монахи, ус­лышав голоса поющих и полагая, что игумен с некото­рыми сослужащими постригает больного или что он уже скончался, пришли к нему в келью. Там все были погружены в глубокий сон, келья была преисполнена благоухания. Пришедшие увидели больного веселя­щимся и облеченным в иноческое одеяние. Братия спросили его: кем он пострижен? Какое пение слыша­ли мы у тебя, которого твои родители и прочие, быв­шие при тебе, не слышали? Пимен отвечал: полагаю, что игумен с братией постригли меня, при чем совер­шали песнопение, слышанное вами. Они дали мне эту свечу, которую вы видите, и сказали, что она будет го­реть сорок дней и ночей, а волосы мои, завернув в по­лотно, отнесли в церковь. Братия пошли к церкви, но она была заперта. Призвали пономарей и экклисиар­ха, у которого хранились ключи от дверей церковных, которые засвидетельствовали, что после повечерия церковь была заперта и никто не входил в нее. О чуд­ном событии дали знать Игумену. Отворили церковь: волосы найдены на гробе преподобного Феодосия. Пос­ле тщательного разыскания, поняли, что пострижение совершено Ангелами. В этом удостоверились тем более, что свеча, которой надо бы сгореть в несколько часов, горела сорок суток. Преподобный Пимен провел в тяжкой болезни, не сходя с одра, всю жизнь; пред самой смертью выздоровел и, явив знамения живущей в нем благодати Божией, скончался блаженной кончиною (Патерик Печерский). Продолжительное горение свечи — опять непонятное для нас явление в веществе, нам неизвестном.

      В той же Киево-Печерской обители было следу­ющее явление Ангела преподобному Алипию. Алипий был иконописцем. Некоторый христолюбец заказал ему местную икону Успения Божией Матери к этому празд­нику. Алипий обещал кончить икону к сроку, но, когда приготовил доску и все принадлежности к работе, — разболелся к смерти, слег в постель. Заказавший икону не раз приходил осведомляться об иконе и очень скор­бел, видя, что икона даже не начата; но преподобный советовал ему положиться на промысел Божий. При­шел наконец христолюбец накануне самого праздника, после вечерни и, очень попеняв святому за то, что ли­шил возможности передать работу другому иконописцу, вышел в великой скорби. По отшествии его, вошел к Алипию неизвестный светлый юноша и начал писать икону. Алипий думал сначала, что это — человек, иконо­писец, присланный владельцем иконы; но необыкно­венная быстрота и красота работы показали, что то был Ангел. В три часа написалась икона. По окончании ра­боты и чудный иконописец, и икона соделались неви­димы. Между тем хозяин иконы от великой скорби не спал всю ночь; рано утром пошел он в церковь, в кото­рую была, заказана икона, чтоб там излить свою печаль пред Богом; вошед в церковь, увидел, что икона чудной красоты стоит уже на своем месте. Он поспешил к игу­мену Печерского монастыря и рассказал ему о совер­шившемся чуде. Вместе с игуменом они пошли к Али­пию, — застали его уже при последнем издыхании. Однако игумен спросил его: как написалась икона? Алипий поведал свое видение и присовокупил: Ангел написал эту икону, и вот! Он предстоит, чтоб взять меня. Сказав это, преподобный скончался (Печерский Патерик).

      Был особенно способен к чувственному видению духов святой Андрей юродивый, во плоти принадле­жавший к бесплотным по причине умерщвления пло­ти сверхъестественным подвигом. Однажды по той улице, на которой случалось быть святому, несли мер­твеца. То был человек очень богатый. Множество на­рода сопутствовало гробу; значительное собрание свя­щеннослужителей предшествовало гробу с песнопени­ем; большое количество родственников и знакомых последовало за гробом, оглашая воздух рыданиями и плачем. Святой начал чувствовать в себе изменение, и отверзлись его очи и прочие чувства. Он увидел мно­жество черных эфиопов, которые шли впереди священ­нослужителей и голоса их заглушали своими голосами. Одни из эфиопов держали в руках пепел, которым осы­пали людей, окружавших тело; другие из них плясали; иные хохотали бесстыдно; иные издавали звероподоб­ные и скотоподобные вопли; иные окропляли мертве­ца смрадною водою; иные летали по воздуху около гро­ба; иные шли сзади, хлопая руками, производя топот ногами, издеваясь над поющими и проклиная христиан. Потом святой Андрей увидел бесовского князя с огнен­ными глазами; этот демон, принадлежавший к падшим ангелам высшего чиноначалия, держал в руке серу и смолу и приближался к гробу с намерением сжечь труп. Когда тело было предано земле, святой увидел идущего прекрасного юношу, который был погружен в глубокую печаль и горько плакал. Когда юноша подошел к свя­тому: то святой, полагая, что это — один из родствен­ников умершего, сказал юноше: ради Бога скажи, ка­кая причина твоего плача; спрашиваю об этом потому, что никогда и никого не видал, кто бы так плакал о мертвеце. Юноша отвечал: причиной плача моего то, что я был хранителем этого умершего, а его похитил себе диавол. Святой сказал: теперь я понял, кто ты. После этого Ангел поведал Андрею образ жизни почив­шего и что он умер без покаяния. Душу его, говорил Ангел, взяли демоны, а поругание, которому подверг­нуто его тело, ты видел сам. Шедшие по улице люди, видя, что святой Андрей стоит один и как бы разгова­ривает с кем-то, говорили между собой: посмотрите на сумасшедшего! Он вступил в разговор со стеной. Этим прохожим подобны те, которые, будучи погружены в суетные занятия и плотское мудрование, отвергают су­ществование духов, или, что равновесно, дают духам отвлеченное значение, признавая их чуждыми веще­ству. — Находим нужным поместить здесь и другое ви­дение святого Андрея, служащее к выражению отноше­ния между духами и веществом. В начале своего подви­га Андрей, окованный цепями, был помещен в цер­ковь святой мученицы Анастасии, в Константинополе, и провел значительное время в этой церкви неисход­но. Однажды ночью, наяву пришел к нему один из на­чальных демонов в сопровождении многих других тем­ных духов. Диавол имел в руке топор, и все демоны воо­ружены были разным оружием. Они кинулись на свя­того, чтоб убить его, а святой возопил к Богу о помощи. Раздался гром и явилось многочисленное собра­ние людей, одеянных в белые одежды, а за ними при­шел благообразный старец. Лице его было светлее солн­ца, и множество слуг последовало ему. Он сказал им: затворите двери, чтоб никто не убежал, и переловите эфиопов. Повеление было тотчас исполнено. При этом Андрей услышал, что один из демонов шепотом говорил другому: «Горе нам! Мы обманулись. Иоанн грозен, будет мучить нас жестоко». Иоанн повелел бе­лоризцам, пришедшим с ним, и они, сняв железную цепь с шеи Андрея, подали ее Иоанну. Иоанн взял цепь в руки, сложил ее втрое; потом он встал в дверях церк­ви и приказал приводить к себе демонов по одному. Привели первого демона, растянули его на земле, и Иоанн дал ему цепью сто ударов. Демон вопиял подобно человеку: «Помилуй меня». Такому наказанию подверг­лись все демоны, один за другим. После этого Иоанн сказал им: «Подите, покажитесь отцу вашему, сатане: как покажется ему сделанное вам!» Демоны исчезли; белоризцы также удалились. Благолепный старец по­дошел к Андрею, возложил цепь на его шею. Объя­вив, что он — апостол Иоанн Богослов и что ему пору­чено попечение об Андрее, молнией отошел он от очей его (Четьи-Минеи, 2 октября). — Из жизнеописаний святых явствует, со­гласно поведанию Апокалипсиса, что глава падших ан­гелов — сатана — пребывает во аде, а на земной повер­хности действуют демоны под управлением князей сво­их, то есть падших ангелов из высших чиноначалии. Демоны нисходят во ад для получения приказаний и наставлений от сатаны, доносят ему о своих действиях и о всем, совершающемся на поверхности земной. Однажды демон очевидно явился святому Андрею и произнес предсказание о духовном и нравственном расстройстве христиан, долженствующем растлить христианство во времена последние. «В те времена, — говорил демон, — человеки будут злее меня, и малые дети превзойдут стариков лукавством. Тогда я начну по­чивать! Тогда не буду учить человеков ничему! Они, сами собой, буду исполнять волю мою!» Святой Анд­рей сказал демону: как ты знаешь это? Ведь демон ни­чего не знает по предведению. Демон отвечал: «Умней­ший отец наш, сатана, пребывая во аде, гадательствует о всем посредством волхвования и передает нам; а сами мы не знаем ничего» (Пролог, 6 октября). — Великий угодник Божий Ни­фонт, о котором сказано, что он беседовал с Ангелами как с друзьями и видел демонов открыто, поведал, что однажды князь бесовский, Алазион, послал с несколь­кими демонами во ад, к отцу своему сатане, монету, которую дал христианин скомороху (Четьи-Минеи. Житие святого Нифонта, 23 декабря).

      Церковное предание поведает, что святые апосто­лы, рассеянные по вселенной для проповеди, были восхищены Ангелами и принесены в Иерусалим ко дню успения Божией Матери. Это событие воспевает­ся в церковных всенародных песнопениях (Акафист Успению Божией Матери). Преподоб­ный Никон Сухий, инок Киево-Печерского монастыря, взят был в плен половцами при нападении их на Киев. Уведши Никона в страну свою, половцы подвергали его различным мукам, томили голодом и всеми обра­зами лишений. В таких страданиях Никон провел бо­лее трех лет. Ему было Божественное откровение, что он скоро избавится от плена. Он сказал об этом мучи­телям. Половцы, услышав это и полагая, что Никон принял меры к бегству, подрезали ему ножные жилы, заковали его в цепи и стерегли с особенной тщатель­ностью. Через три дня после предсказания о скором избавлении, пред наступлением полуденного часа, ког­да половцы, вооруженные, сидели вокруг Никона, он внезапно сделался невидим, а сторожившие его услышали в воздухе голоса, которые пели: хвалите Господа с небес. Никон был поставлен в церкви Печерского мона­стыря в то время, как на Божественной литургии на­чали петь причастный стих. Братия стеклись к нему и спрашивали, каким образом он возвратился. Никон хотел скрыть совершившееся с ним, но это было не­возможно; тяжкие цепи, которыми он был окован, тело, покрытое загнившимися ранами, кровь, которая еще капала из подрезанных ножных жил, свидетель­ствовали о событии, выходящем из порядка событий обыкновенных. Никон объявил во славу Божию слу­чившееся. Между тем заключен был мир с половцами. Тогда половчанин, у которого находился в плену пре­подобный Никон, прибыл в Киев и зашел в Печерский монастырь. Там, к величайшему удивлению, он увидел прежнего пленника своего, рассказал подробно игуме­ну и братии, каким образом Никон подвизался в плену и избавился из плена. Половчанин принял христианс­кую веру и монашество в Киево-Печерском монасты­ре; его примеру последовали многие половцы. Великое чудо имело многих свидетелей и благодетельнейшие последствия (Патерик Печерский).

      Способность быстро протекать пространства, кото­рые человеками признаются весьма значительными, имеют не только Ангелы, но и демоны. Имеют демоны возможность переносить с место на место как гру­бое земное вещество [162], так и человеков. Святой Иоанн, архиепископ Новгородский, стоял однажды ночью на келейной молитве, по обычаю своему. В полночный час пришел демон с намерением чем-нибудь необычайным устрашить святого и отвлечь его от молитвы. Для этого демон вошел в умывальницу, тут стоявшую, и начал по­лоскаться в воде. Святой связал демона и крестным зна­мением заключил в умывальнице. Демон начал вопить человеческим голосом и умолять святого о разрешении от связания и заключения в сосуде. Божественный Иоанн отвечал демону: в возмездие за твою дерзость повелеваю тебе, чтоб ты этой же ночью принес меня в Иерусалим ко храму гроба Господня и этой же ночью принес обрат­но сюда в Новгород, к моей келье. Демон обещал испол­нить требование. Тогда святой именем Господа освобо­дил демона из заключения в сосуде и повелел ему: будь в подобии коня готов пред дверями моей кельи. Демон вышел из сосуда в виде темного воздуха или дыма, то есть газа, а в виде коня встал у входа в келью святого. Святой воссел на него и принесен был в Иерусалим. Двери хра­ма Господня сами собою отворились пред ним, сами со­бою возжглись свечи и лампады у гроба Господня, Иоанн принес Богу благодарственное славословие и усердней­шую молитву, воздал поклонение всем святым местам и иконам храма. Когда он вышел, двери храма затворились сами собою, а демон в виде коня стоял, ожидая всадника. Святой воссел на демона и прежде рассвета принесен был в Новгород (Четьи-Минеи, 7 сентября). Это событие дает некоторое понятие о быстроте движения духов; хотя по всему видно, что пе­ренесение Аввакума из Иудеи в Вавилон и обратно из Вавилона в Иудею совершилось быстро, но Писание не упоминает ничего о времени, а здесь назначается при­близительно, и время: все события совершились во вто­рую половину ночи, следовательно, на путешествие употреблено около двух-трех часов.

      Некоторый иерей, по имени Адам, жил с малолет­ним сыном своим, отроком Михаилом, в скиту препо­добного Нила Сорского. Однажды отец, при встретив­шейся церковной нужде, послал сына к пономарю. Ког­да дитя вышло из кельи, внезапно встретил его некото­рый дикий человек и, схватив его, понес как бы вихрем и занес в непроходимые места и болота. Там была какая-то хоромина. Дикий человек внес дитя в эту хоро­мину и поставил посредине ее. Тут был как бы старши­на, в виде человека. Этот старшина сказал находившей­ся тут же женщине: покорми дитя. Принесено было много овощей, и дитя было принуждаемо к вкушению их; но Михаил не исполнил требования, стоял непод­вижно на одном месте и горько плакал. Отец, видя, что сын долго не возвращается, начал искать его и, не на­шедше, созвал всю братию, пошел с ними в часовню, находившуюся в недальнем расстоянии от монастыря. В часовне стояла икона Божией Матери; пред этой ико­ной братия начали совершать молебствие, проливая слезы и призывая на помощь преподобного Нила. В это самое время дитя увидело, что пришел преподобный Нил и, встав пред окном хоромины, ударил в окно жез­лом, от чего потряслась хоромина, а находившиеся в ней нечистые духи попадали лицами на землю. Михаил стоял и плакал, смотря на преподобного Нила. Преподобный сказал: о, окаянные! Как дерзнули вы напасть на мой скит и похитить это дитя! Тотчас отнесите его туда, откуда взяли. И немедленно дикий человек подхва­тил дитя и, понесши его опять как бы вихрем, донес до монастырской мельницы и поставил на стог сена, тут бывший. Михаил начал кричать со стога. В это время иерей с братией выходили из часовни и услышали крик дитяти. На голос его они пришли к стогу и, увидев на вершине его дитя, прославили Бога и угодника Его, Нила. Сняв Михаила со стога, они спрашивали его, ка­ким образом он попал туда? Михаил рассказал случив­шееся с ним. С того времени Михаил сделался особен­но тих; но осталось на умственной способности его, как это всегда бывает, впечатление от действия на него де­монов. Иерей, напуганный происшествием, оставил с сыном скит (Рукописное житие прп. Нила Сорского). В Божественных откровениях, бывших святым но­возаветной Церкви, души почивших человеков являлись точно в таком виде, какой изображается Священным Писанием. Первейшие вельможи римского императора Максимиана Геркулия, Сергий и Вакх, вступили в под­виг мученичества за веру во Христа и за исповедание Его пред царем нечестивым. Вакха забили палками до смерти. Сергий в это время был в тюрьме. Узнав о му­ченической кончине своего друга, он начал плакать о том, что не умер с ним вместе, и молил Бога о дарова­нии себе венца мученического. Настала полночь; бдел и плакал в молитве своей Сергий. Внезапно предстал ему окруженный небесным светом Вакх. Лице Вакха было как лице Ангела; на Вакхе была блистающая воинская одежда. Он утешил и укрепил друга, возвестив ему о скором совершении им мученического поприща и о ве­ликом небесном достоинстве, уготованном от Господа Иисуса Христа (Четьи-Минеи, 7 сентября). — Особенного внимания заслуживает освобождение из темницы преподобного Петра Афонс­кого святыми Симеоном Богоприимцем и Николаем Чудотворцем. Событие это имеет большое сходство с освобождением Ангелом апостола Петра из темницы и живописно изображает души святых в их загробном со­стоянии. Преподобный Петр Афонский был в мирском быту воеводой. Несколько раз помышлял он о вступле­нии в монашество, но, отвлекаемый житейской суетой, отлагал и отлагал исполнение намерения и обета. В то время сыны Измаила, приняв магометанство, уже гро­мили Греческую империю; между греками и измаильтя­нами кипела война, почти не прерывавшаяся. Однажды войско греческое было послано в Сирию. В войске на­ходился и воевода Петр. Измаильтяне поразили греков, взяли множество пленных: в числе пленных был воево­да. Окованный тяжкими цепями, он отведен в город Самару на реке Евфрате, там ввергнут в мрачную темницу. Томясь в темнице, Петр вспомнил о неисполненном обете и, поняв, что неисполнение этого обета было при­чиной постигшего бедствия, начал умолять святителя Николая о избавлении, возобновляя обет свой и усили­вая действие молитвы строгим постом. Святитель Ни­колай дважды явился Петру во сне, а в третий раз наяву и уже не один, а вместе со святым Симеоном Богопри­имцем. Великий Симеон был дивен видением, благоле­пен образом, сиял небесным светом. Он был облечен в ефуд (льняную одежду) ветхозаветного священства, и златой жезл был в руке его. Петр, увидев представших ему святых, объят был страхом. Симеон сказал Петру: «Ты просишь брата Николая о освобождении тебя из уз и темницы?» Петр едва мог отворить уста, — таким объят был страхом. «Я», — отвечал он. Святой Симеон сказал: «Исполнишь ли обет твой вступить в монаше­ство и провести земную жизнь добродетельно?» Петр отвечал: «Исполню, владыко мой, при помощи Божи­ей». Симеон: «Если обещаешься поступить так, то выдь отсюда беспрепятственно и иди куда хочешь». Петр по­казал ему свои ноги, окованные цепями. Святой Симе­он прикоснулся к цепям златым жезлом, бывшим в руке его, и цепи растаяли, как тает воск от огня [163]. Петр встал и увидел, что тюрьма отворена. Он вышел из нее, последуя со святителем Николаем за святым Симеоном, и внезапно очутился за городом. Когда совершалось это, — пришла Петру мысль: то, что делается с ним, не есть ли только видение? Немедленно святой Симеон об­ратился к нему и сказал: «Зачем совершающуюся над то­бой милость Божию ты полагаешь только видением? Разве ты не видишь с достоверностью, где ты и кому последуешь?» — После этого святой Симеон, поручив Петра святителю, соделался невидим. Петр шел вслед святого Николая. Рассвело. Святитель спросил Петра, взял ли он с собой пищи на путь. Петр отвечал: «Влады­ко! Мне нечего было взять, потому что я не имел ниче­го». Святитель повелел Петру зайти в случившийся тут поблизости сад. Там встретишь, сказал он ему, челове­ка, который даст тебе овощей, сколько тебе надо; взяв их, последуй мне. Петр, исполнив приказанное ему, шел за святителем Николаем и в короткое время достиг пре­делов Греческой империи. Тогда святитель сказал Пет­ру: «Брат! Ты уже в своем отечестве и имеешь всю сво­боду исполнить обет твой. Исполни его немедленно, чтобы снова не попасть в Самару и в оковы». Сказав это, святой Николай соделался невидим (Четьи-Минеи, 12 июля).

      Современные явления духов в недре Православной Церкви вполне сходствуют по характеру своему с явле­ниями, о которых повествуют Священное Писание и святые отцы. Особенного внимания заслуживает виде­ние Валаамского схимонаха Кириака, мужа святой жиз­ни. Он сподобился этого видения еще в мирском быту, по обращении своем из раскола, стоя в алтаре церкви праведного Лазаря, что в Невской лавре, за ранней ли­тургией. Сперва Кириак ощутил необыкновенное бла­гоухание. Потом, когда иеромонах стал призывать Святаго Духа на предложенные дары, — Херувимы окружи­ли святой престол и иеромонаха; равным образом и весь алтарь наполнился Херувимами. Служащий иеро­монах был весь объят огнем. Когда он положил земной поклон пред святым престолом, то белый голубь, но меньшего размера в сравнении с обыкновенным голу­бем, слетел сверху и стал парить над святым дискосом, потом взлетел на верх святой чаши и, сжав крылья, опу­стился в нее, а силы небесные в это время, падши ниц, поклонились святому престолу. Когда иеромонах возгла­сил Изрядно о Пресвятей, — силы небесные опять поклонились до земли. Когда пропели Достойно есть, — они в третий раз поклонились, потом окружили иеромонаха, осенили его главу некой чудной плащаницей и содела­лись невидимы. Кириак, находясь в расколе, проводил жизнь строго подвижническую, был наставником рас­кольников и подвергался тяжким истязаниям по обычаю того времени. Присоединившись к Православной Цер­кви в 1783 году, он скончался кончиной праведника в 1798 году [164]. — Подобного видения небесных сил при со­вершении Таинства Евхаристии сподоблялись и древ­ние святые отцы. Сподобился такого видения святой Нифонт, один из величайших угодников Божиих. Од­нажды он присутствовал при служении архиерея в од­ной из Константинопольских церквей. Отверзлись ду­шевные очи Нифонта, сказано в его жизнеописании, и он увидел, что огнь сошел с неба, покрыл алтарь и архи­ерея. Во время Трисвятаго явились четыре Ангела и на­чали петь с певцами. При чтении апостольского посла­ния явился святой апостол Павел, встал за чтецом, на­блюдая за чтением. Когда началось чтение Евангелия, тогда слова возлетали на небо в подобии светильников. Когда наступило время принесения даров, отверзся свод церковный, отверзлось небо, разлилось великое благо­ухание, низошли Ангелы, воспевая: слава Христу Богу! Они несли необыкновенной красоты Младенца и, возло­жив его на дискос, сами окружили престол, и два Сера­фима и два Херувима, паря над главой Младенца, покры­вали ее крыльями своими. При освящении даров и со­вершении страшного таинства один из светлейших Ан­гелов приступил и, взяв нож, заколол Младенца, — кровь источил в святую чашу, а Младенца положил на дискос, потом благоговейно встал в чине своем. По окончании Божественной литургии Нифонт увидел Младенца Целым на руках Ангельских и вознесшимся на небо (Житие святого Нифонта, 23 декабря). Подобное видение было некоторому Сирскому мона­ху, — описано преподобным Ефремом (Слово 86 по славянскому изданию); подобное виде­ние было иноку Египетского Скита (Патерик Скитский. Житие Арсения Великого).

      И ныне святые Ангелы являются в виде крылатых прекрасных юношей; и ныне души святых человеков являются в образе человека в его теле, в небесной сла­ве; и ныне демоны являются в безобразном, отврати­тельном и ужасном виде чудовищ, но чудовищ, имею­щих образ человека. Такими являются они, когда явля­ются в своем виде; они принимают на себя, как прини­мали и прежде, образ зверей и гадов, в особенности любимый ими образ змея [165]. Мы помещаем здесь пове­дание о недавнем событии, которое сообщено нам ли­цом, заслуживающим полного доверия.

      В ямщицком селении Тосне, по дороге из С.-Петер­бурга в Москву, жил ямщик Федор Казакин, женатый, бездетный, пожилых лет, неграмотный, простодушный, кроткий и вообще хорошего поведения. Он занимался кузнечным мастерством и сам для этой работы выжи­гал уголья в лесу, версты за три от селения, вниз по те­чению реки Тосны, на правом берегу ее, у Дубка. Так называется участок земли по растущему на нем мелкому дубу. Однажды Казакин работал один у угольной ямы. Внезапно, среди дня, он увидел множество бесов в обра­зе человеков обоего пола, в необыкновенных разнообразных одеждах, в колпаках. Бесы сидели на бывших тут высо­ких деревьях и играли на разных музыкальных инстру­ментах, припевая: «Наши годы! Наша воля!» Они дела­ли и другие припевы, которых Казакин не расслушал. Ни крестное знамение, которым Казакин ограждал себя, ни молитва, которой он вооружился, не произве­ли никакого действия на бесов. Объятый страхом, он покинул работу и побежал домой. Путь к дому лежал по берегу реки, которая от места его работы находилась не более как во ста саженях; по берегу росли большие развесистые березы. Казакин выбежал к реке и видит на березах бесов, которые играли на инструментах, торжествовали и бесчинно припевали: «Наши годы! Наша воля!» Казакин бежал без оглядки. В расстоянии с версту от места его работы он увидал в третий раз бесов на деревьях; они ликовали, играя на инструментах и при­певая: «Наши годы! Наша воля!» Бесы не делали Казаки­ну никаких вопросов и не препятствовали бежать. В силь­нейшем расстройстве прибежав к селению, от которого отделяла его река, и видя, что нет на том берегу ни пло­та, ни лодки, Казакин присел отдохнуть. Между тем ста­ли подавать ему плот с другой стороны. В это время явил­ся у ног его огромный змей, который намеревался уяз­вить его; но Казакин отскочил от змея. Скоро разнес­лось известие о событии по селению. Причетник села Иоанн Андреев [166] слышал лично от Казакина о приклю­чении и признает рассказ его вполне достоверным, так как Казакин по простодушию своему неспособен ни к каким выдумкам. Ликование бесов имело соответствую­щие себе последствия. Вскоре после этого (1817 год, 16 октября) был сильный пожар в селении Тосне: сго­рела церковь, три дома священнослужителей и сто во­семнадцать домов обывательских. Затем явился рас­кольничий учитель Петр Антропов, сильный в слове, большой начетчик; под влиянием его до половины жи­телей многолюдного села Тосны совратились в раскол. Западный писатель утверждает, что святые Васи­лий, Афанасий, Иоанн Златоуст, Кирилл, Григорий Нисский и другие восточные отцы признавали сотво­ренных духов существами чисто духовными (Выписка 4), то есть духовными по пониманию Декарта, без вида, без движения, без отношения к пространству. Справедливо ли это? Святой Василий Великий в книге о Святом Духе говорит: «По отношению к небесным силам признавай, что по существу они — духи, свойства воздуха или огня невещественного [167], как свидетельствует Писание: творяй Ангели Своя духи, и слуги Своя пламень огненный (Пс.103:4). По сей причине они и зависят от места, и бывают видимы, являясь достойным этого в собственном виде, в телесах своих. Но освящение, которое не принадлежит их есте­ству, доставляется им чрез приобщение Святому Духу. Сохраняют они свое достоинство пребыванием в доб­ре, имея, впрочем, свободное произволение избирать добро или зло, но никогда не испадая из общения с истинным добром. Если б отъято было от них дей­ствие Духа, то погибли бы лики Ангелов ниспали бы чиноначалия Архангелов и все (множество духов) при­шло бы в беспорядок: жизнь их уже не подчинялась бы никакому закону, никакому порядку, никакому правилу. Каким образом говорят Ангелы: слава в вышних Богу? не иначе как получив власть от Святаго Духа: потому что никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Свя­тым, и никтоже Духом Божиим глаголяй речет анафема Иисуса (1Кор.12:3), что, конечно, сказали лукавые и враждебные духи, которых падение доказывает сказанное нами, что невидимые силы имеют свое произволение, равно спо­собное обращаться к добродетели и порокам» [168]. — «Ве­руем, что небесные силы, каждое существо, определя­ются местом. Ангел, который предстоял Корнилию, не предстоял в то же время Филиппу (Деян.10:3,8,26); тот, кто говорил с Захарией близ алтаря (Лк.1:11), не находился в то же время на том стоянии, которое он занимал на небе. Но о Духе Святом мы веруем, что Он действовал в одно вре­мя, действовал и в Аввакуме, находившемся в Иудее, и в Данииле, находившемся в Вавилоне, осенял и Иере­мию в подземной темнице Иерусалима, и Иезекииля на реке Ховар в Халдее: яко Дух Господень исполни вселен­ную (Прем.1:7), и камо пойду от Духа и от лица Твоего камо бежу (Пс.138:7). И пророк: Аз с вами есмь, Господь Вседержитель, и Дух Мой настоит посреде вас (Агг.2:5,6). Какое естество должно призна­вать в Том, Который находится повсюду и есть едино с Богом? Такое ли, которое все объемлет, или которое определяется известными местами, каково естество Ангелов, как явствует из сказанного?» [169] В беседе на псалом 33-й святой говорит: «Я объясню тебе страх спасительный, страх, которым доставляется святость, страх, который является в душе от научения, а не от впечатлений извне. Когда увидишь, что ты влечешься к какому-либо греху, «тогда, умоляю тебя, помысли о страшном и невыносимом судилище Христовом, при котором Судия восседает на высоком и превознесен­ном престоле, и вся тварь предстоит Ему в трепете, производимом славой Его явления. Каждый из нас — это непременно последует — будет приведен пред Него, и деятельность жизни каждого из нас подвергнется рассмотрению. После этого к тем, которые соверши­ли во время жизни много зла, приступят некие страшные, угрюмые ангелы, испущающие огнь из очей своих, ог­нем дышащие, лицом подобные ночи, по выражению им жес­токости и ненависти к человекам. После этого вообра­зи себе глубокую пропасть, непроницаемую тьму, огнь, лишенный сияния, имеющий силу жечь во мраке; да­лее: особенную породу червей ядовитых и плотоядных, едящих ненасытно и никогда не наедающихся досыта, производящих угрызениями нестерпимые болезни; наконец, наказание, тягчайшее всех, проклятие и отвер­жение вечные. Этого страшись! Научаемый этим стра­хом, удерживай как бы уздой твою душу от нечистых вожделений» [170]. — О естестве диавола Василий гово­рит, что «оно — бесплотное, по словам апостола: несть наша брань к плоти и крови, но к духовом злобы (Еф.6:12)... Место начальства его (диавола) — воздух, как тот же апостол сказал: по князю власти воздушныя» (Еф.2:2). Далее в этом же слове святой Василий говорит, что полчища демонов, подчиненных князю их, пребывают в воздухе, что под словом воздух надо разуметь все пространство между небом и землею (Беседа о том, что Бог не есть причина зла). — «Демоны, как преданные сластолюбию и страстям, в значительной степени наслажда­ются и питаются жертвами. В то время как сожигают­ся жертвы, кровь превращается чрез горение в испа­рения и, разложившись таким образом на тонкие час­ти, переходит в состояние, соответственное естеству демонов. Всеконечно, они питаются испарениями, не так, чтоб они их ели или наполняли чрево, но подоб­но некоторым животным, устрицам и прочим этого рода, которые принимают пищу всем существом сво­им. По этой причине демоны с жадностью пожирают газы, происходящие от горения жертв, и втягивают в себя дым курящегося ладана, как вещество, приспособ­ленное им в пищу. Может быть, в животных находится некоторое естественное сродство с телами демонов [171]. — Возрыдайте изваянная во Иерусалиме и в Самарии: якоже бо сотворих Самарии и рукотворенным ея, тако сотворю и Иерусалиму и кумиром его (Исх.10:10-12). Каким образом восплачут изваяния, сделанные из дерева, камня или другого ка­кого-либо вещества и получившие от художника образ и вид человеков или бессловесных животных, четверо­ногих, или птиц, или пресмыкающихся, каковы были статуи и изваяния египтян? Рыдание есть голос печа­ли, которая звуком этого рода выражает болезнь серд­ца. Каким же образом возрыдают изваянныя? Соверша­ется это так: обрубкам древа, которым руками челове­ческими дан образ и вид, или камням, или также золо­ту и серебру, или слоновой кости и вообще всем идолам, сделаны ли они из драгоценного или дешевого вещества, всем идолам, которым язычники воздают поклонение, невидимо сожительствуют и соприсут­ствуют некоторые демоны, находящие наслаждение в нечистых жертвах. Близ мясных лавок, там, куда выб­расывается испортившаяся и запекшаяся кровь, пребы­вают псы (собаки), лакомые до этого рода пищи: по­добно этому, и демоны, порабощенные объядению, жадно ищущие наслаждения запахом и разложением крови жертвоприношений, летают вокруг жертвенни­ков статуй, им посвященных. Может быть, даже пита­ются этим их тела, состоящие из воздуха, или огня, или из смешения обеих этих стихий. Ясно вынаруживает­ся власть демонов над статуями, им посвященными, повестью, которую читаем в Книге Царств. Взяша иноп­леменницы кивот Господень, и внесоша его в храм Дагонов, и поставиша его близ Дагона. И обутреневаша Азотяне наут­рие, и се, Дагон паде на землю на лице свое (1Цар.5:2,3). Изваяние, видимое для всех, был Дагон; упавший же на лице свое был демон, ниспровергнутый славою, окружавшей ки­вот Божий: он-то (демон) и пал на лице свое, а с собой ниспроверг и опрокинул видимую вещь. По этой при­чине употребляющие в пищу идоложертвенное при­знаются причастниками трапезы демонов. Когда при­носится жертва идолу, то некоторая часть ее назнача­ется присутствующему тут демону, так как демоны усва­ивают себе некоторую часть и от крови, обращающей­ся в воздух (в газ), и от курящегося тука, и из прочих жертвоприношений. И потому тот, кто пьет из чаши возлияния, употребляемого при жертвоприношении, пьет из чаши бесовстей (1Кор.10:21). По этой причине возрыдают изваяния, то есть демоны, которые обозначаются од­ним именем с изваяниями. Когда предвозвещается, что Господь приидет во Египет, и потрясутся рукотворенные (идолы) Египта от лица Его, и сердца их разслабеют в них (Ис.19:1), то это изречение имеет тот же смысл, какой имеют вышеприведенные изречения: потому что демо­ны, жительствовавшие в этой стране, были изгнаны, и сокрушились, и, когда пришел Господь, посланы были в принадлежащее им место, в бездну. По этой причине проклят человек, иже сотворит изваяние и слияние, дело рук художника, и положит е в сокровении (Втор.27:15); стяжав изваяние, человек стяжавает себе злое сокровище, то есть демо­на, соприсутствующего изваянию, а посредством демо­на навлекает на себя проклятие, и домашнее и обще­ственное [172]». Нелишним будет заметить, что Василий Великий изображает отношение демонов к газам, про­исходящим от разложения жертв, вполне сходственно с описанием этого отношения в Божественном Писа­нии (Тов.6:17,18; 8:23). Так же согласно с Божественным Писанием он видит сходство в свойствах демонов с плотскими свой­ствами бессловесных животных. Туда ниспали эти духи! Утратив безвозвратно все стремления для кото­рых созданы Богом разумные существа, они стяжали неестественные им стремления скотские и зверские. Сохранив разум, демоны, при посредстве его, развили в себе необычайно эти стремления, — и называет Пи­сание диавола мудрейшим всех зверей, сущих на земли (Быт.3:1). Некоторых латинских ученых, рассматривающих отеческие Писания из своего самомнения, из учености по букве, из учености односторонней и недостаточной, из слепоты своей, чуждых духа отцов и истинного разу­мения их, возмутило мнение святого Василия Великого о духах, встречающееся в разных местах его сочинений. Они покусились утверждать, что эти места не принад­лежат Василию, приписали их, с дикой улыбкой неве­жественной иронии, воображению поэта-язычника. Но другие из них же доказали, что это легкомысленная попытка не имеет никакого основания, что заподозренные места принадлежат именно Василию, что места тожде­ственного значения встречаются и у святого Григория Богослова [173].

      Святой Григорий Богослов в слове на Святую Пасху говорит: «Благость Божия не удовлетворилась созерца­нием Самой Себя: долженствовало ей излить и распро­странить благо, чтоб многие соделались причастника­ми благости, а это свойственно величайшей благости. Она, во-первых, измыслила Ангелов и небесных духов. Мысль была делом, которое производилось Словом, совершалось Духом. Таким образом сотворены вторые светы, служебные первому Свету. Надлежит признавать их духом (движущимся воздухом, ветром), одаренным умственной способностью (силой словесности), или огнем невещественным и бестелесным, или какою дру­гою природою, ближе подходящей к сказанному» [174]. Мы называем духом ум, мысль и чувства души, происходя­щие от ума; но святой Григорий под словом дух и огонь, как ясно видно, понимает, по общему пониманию древ­них, вещество в состоянии газов, а не в грубом состоя­нии, которое одно называлось телесным и веществен­ным. Такое мнение Богослова о духах объясняется и другими местами его сочинений. Употребляя для опре­деления естества духов те же выражения, которые упот­реблены другом его Василием Великим, Григорий осно­вывает свое определение на том же изречении Писания, на котором основывается и Василий. «Бог, как передает нам Священное Писание, — говорит Богослов, — со­творил ангелы Своя духи и слуги Своя пламень огненный (Пс.103:4). Ангел называется и духом и огнем... Несомненно, по отношению к нам они бесплотны или близки к то­му... Непрестающим ликом песнопевцев они окружают первоначальную Причину или приносят нечто большее, по способности к тому, нежели песенное славословие, осияваясь чистейшим светом, разнообразно озаряясь им соответственно или естеству своему, или чинонача­лию... Будучи служителями [175] воли Божией не только по естественной способности, но и по обилию благодати, они переносятся на все места и всем соприсутствуют повсюду, как по быстрому исполнению служения, так и по легости естества [176]». Здесь изображено определение духов, заимствованное из Священного Писания, кото­рое называет, в этом случае, духом газообразное веще­ство; здесь изображается отношение духов не только к месту, но и ко времени, так как на перемещение с место на место требуется время; наконец, здесь быстрота дви­жения Ангелов приписывается их естественной легкос­ти, а легость как степень тяжести есть свойство существа. В слове на Богоявление Богослов повторяет то же уче­ние о Ангелах. Он называет их разумными духами или огнем невещественным и бесплотным, или же какого другого естества, близко подходящего к этому [177]. Очевид­но, что здесь указывается на газообразное вещество, ко­торое древним было неизвестно. Почему Ангелы назва­ны духами, одаренными разумом? Потому что древние, не зная о существовании теплорода, называли огнем видимое пламя; очень недавно поняли, что пламя есть только явление при соединении вещества с теплородом. Почему Богослов говорит, что естество Ангелов, если не дух и не огонь, то близко подходит к этому? Потому что существование газов не было известно и более точ­ное выражение не было возможным. Что, как не газы близко подходит к движущемуся воздуху и к огню неви­димому? И мы можем сказать немного более! Нам, в обыкновенном состоянии нашем, неизвестно ни одно животное газообразное. Зная газы, принадлежащие зем­ле, и умозаключая о существовании эфира или собрания газов, не принадлежащих земле, мы можем только сказать, что Ангелы принадлежат к природе эфирной или газовой. И газы, и эфир мы признаем, по современ­ному состоянию науки, веществом; древние признава­ли их духами, как и теперь по общему употреблению газы, имеющие запах, называются духами. На иностран­ных языках словом дух (Spiritus, спирт) обозначаются некоторые жидкие тела. — Чтоб выяснить, по возмож­ности удовлетворительно, понимание духов Григорием Богословом, присовокупляем еще следующую выписку о том, каким образом римский император Иулиан Бого­отступник вступил в открытое общение с демонами: «Нисходил он (Иулиан) в некоторую пещеру, всем не­приступную и страшную (о, когда бы низшел он в преис­поднюю прежде, нежели низвергся в толикие злодея­ния!), имея спутником того, который достоин был мно­гих темниц, то есть человека искусного в этих делах и опытного, правильнее же — лжефилософа и обманщи­ка. У них есть, между прочим, род волхвования, в кото­ром они совещаются о будущем с подземными демона­ми в мрачных пещерах, или потому, что им приятнее темнота, или потому, что сами — тьма и делатели дел темных, или же потому, что убегают общества и присут­ствия благочестивых человеков, отчего ослабляется сила их. Когда великий муж (так назван иронически Иулиан) углублялся в пещеру, то начали встречать его ужасные привидения и постепен­но становиться многочисленнее и сильнее; говорят, что он услышал необычные звуки, отвратительный запах, увидел огненные страшилища, и не знаю еще какую пу­стошь и сумасбродство. Он, встревоженный новостью обстановки, как новый в этом деле, прибегнул к древне­му врачевству, к кресту, ознаменовал себя им в ограж­дение от ужасов, приняв себе в защитника Того, Кого он преследовал. Следующее — еще ужаснее. Знамение креста оказало свою силу: пали демоны, прогнаны страшилища. Что за этим? Отдохнул нечестивец, — снова ободряется, снова пытается проникнуть далее в пещеру, снова являются страшилища, снова прибегает к крестному знамению, снова обуздываются демоны. Ищет совета у своего руководителя недоумевающий ученик: предстоятель этих тайн, шедший возле него, злохитро перетолковывает истину. Мы были мерзост­ны для них, а не страшны, сказал он: преодолело худ­шее. Такие слова произнес он, и такими словами убедил; убежденного ученика он повел в глубину вертепа. Этому не должно удивляться. Нечестивый скорее и удобнее последует злу, нежели преклоняется к добру. Что он говорил или делал после этого, или какими обманами был обольщен, прежде нежели вышел из пещеры, то знают те, которые частью вводят других в эти таинства, частью сами вводятся. Он вышел исступ­ленным, достаточно выражая ярым взором и всем су­ществом своим, кому он воздал божеское поклонение. Но он, не с того самого дня, в который впустил в душу свою толикое нечестие, был преисполнен демонами. Правда — тогда это открылось явно. Не напрасно схо­дил он в пещеру: там вступил он в общение с демона­ми. Это состояние они называют энтузиазмом, при­крываясь честными и великолепными наименования­ми» [178]. — В похвале святому Киприану Богослов гово­рит: «Что удивительного, если он (диавол) при посред­стве Киприана напал на святую душу и на тело непо­рочное? [179] Сам Киприан действовал на нее и употре­бил посредником (деятелем) не какую-либо старую женщину, способную для таких дел, но некоторого де­мона, любителя тел и плотских похотений. Мятежные и враждебные власти охотно и поспешно исполняют таковые служения, ища умножить число участников своей погибели. Такого сводничества наградой были жертвы и возлияния, приведенные в утонченный вид и в испарениях от крови и жертвоприношений при­способленные к демону» [180].

      Чтоб правильно понимать и объяснять отцов, пи­савших при содействии Божественной благодати и при пособии аскетических опытов, нужно содействие и этих опытов, и благодати. Просвещенные благодатью, отцы уклонились от многих понятий, особливо в отношении существенного, которые представляла им современная младенчествовавшая наука о веществе. Они произнесли мнения, которые наука, при новейшем необычайном развитии своем, находит самыми верными, как то вид­но на всем пространстве Шестоднева Василия Велико­го. Святой Каллист Катафигиот, просвещенный подви­гом умной молитвы, даже не остановился сказать, что один Бог есть существо собственно простое (Гл.9. Добротолюбие, ч. 4). Прини­мающиеся судить о веществе, не имея о нем основатель­ных познаний, приводятся посредством неправильного суждения к неправильным заключениям. Такие господа с величайшей уверенностью провозглашают о мире ви­димом и невидимом, полагая, что такое понятие есть неопровержимая аксиома, никак не понимая, что это разделение — вполне относительно, что, в сущности, нет его. Что значит мир видимый? Это тот, который мы видим. Что мир невидимый? Это тот, который мы не видим. Христианство, изучаемое по завещанию Спаси­теля, путем всежизненного аскетизма, приводит к по­знанию, что чувства наши извращены падением, подвер­жены переменчивости и потому никак не могут слу­жить нормой для упомянутого разделения; оно никак не может быть правильным. Наука приходит к подтвержде­нию этого понятия, распространяя различными механи­ческими средствами область нашего зрения и соделывая посредством увеличительных стекол, телескопов и мик­роскопов многое невидимое видимым. При таком поня­тии о мирах видимом и невидимом, непременно долж­но измениться понятие о веществе. Оно и изменилось при современных успехах химии: многое, казавшееся невещественным, оказалось вещественным. Очевидно, что вещество простирается за пределы наших чувств на неизмеримый объем в бесчисленных, неизвестных нам формах, под управлением законов, недоступных для по­стижения нашего. Наука приводит к этой великолеп­ной идее, к этой величественной истине, при которой открывается для ума обширнейшее, священное созерца­ние, при которой созерцается с особенной ясностью и правильностью в таинственной картине видимого мира наше ничтожество и величие Творца — Бога.

      Святой Афанасий Великий следует тому же учению о духах, какое изображено Василием Великим. Подобно Василию Великому, он говорит, что духи имеют тонкие и легкие тела, что, имея такие тела, быстро переносятся с место на место, что место жительства демонов есть воздушное пространство, что вид у демонов страш­ный, как у разбойников, а у святых Ангелов — самый приятный. Святой Афанасий составил жизнеописание преподобного Антония Великого, с которым он был знаком лично и находился в дружеском общении о Гос­поде. В этом жизнеописании преподобного святитель Александрийский передает очень пространное поуче­ние преподобного о духах и разные искушения, которые он претерпел от них [181]. Мысли принадлежат Антонию, — изложение принадлежит Афанасию. Но мысли препо­добного святитель усвоил себе и повторяет многие из них на всем пространстве своих сочинений уже от лица своего. Святой Афанасий называет Ангелов бесплотны­ми по сравнению с человеками [182]. Благ, говорит он, Сам

по Себе един Бог; Ангелы — благи по причастию Боже­ственной благодати [183]. Они — существа живые, разум­ные, бесплотные, способные к песнопению, бессмерт­ные [184]. Естество демонов нисколько не отличается от естества Ангелов; они различаются усвоенным произ­волением подобно тому, как у праведного человека — одно направление духа, а у грешника — другое [185]. Говоря о Книге Товита и причисляя ее к каноническим книгам Священного Писания, святой Афанасий упоминает о демоне Асмодее, который любил Сарру, дочь Рагуила, и убивал мужей ее; приводит слова Архангела Рафаила, сопутствовавшего Товии в образе человека, что печень и сердце рыбы, будучи возжены, прогонят демона. Про­гнанный этим курением, демон был связан Ангелом в верхних частях Египта [186]. Диавол, враг нашего рода, ниспавши с неба, блуждает в пространстве этого ниж­него воздуха, где, начальствуя над другими демонами, как над сделавшимися непокорством и гордостью подоб­ными ему, при содействии их обольщает человеков привидениями и старается воспрепятствовать тем, которые стремятся горе, о чем апостол говорит: по князю власти воздушныя, духа, иже действует ныне в сынех противления (Еф.2:2). Господь нисшел с неба, чтоб низложить диавола, очис­тить воздух и открыть нам путь к небу завесою, сиречь пло­тию Своею (Евр.10:20). Если это долженствовало совершиться при посредстве смерти, то какой иной смертью, скажи мне, могло это привестись в исполнение, как не той, которую понес Господь на Кресте в воздухе? Умирает в воздухе только тот, кто полагает душу на кресте. По этой причине Господь понес такую смерть согласно требова­нию нужды. Таким образом вознесенный вверх, Он очи­стил воздух от козней диавола и всех демонов, что и зас­видетельствовал Он следующими словами: Видех сатану яко молнию с небесе спадша [187]. «Когда оракулы Греции и всего мира прекратились и умолкли, как не по пришествии Спасителя на землю? Когда начали понимать, что боги и герои поэтов — че­ловеки, и по этой причине презирать их, как не после победы Господа над смертью, причем Он принятое Им тело воскресил из мертвых и сохранил нетленным? Когда оказалось удобопрезренными лукавство и ярость демонов, как не по явлении на земле Слова, Божией Силы, Господа всего и их, умилосердившегося над немощью человеков? Когда искусство и училища волхвов попраны, как не после пришествия к человекам Боже­ственного Слова? Наконец — когда мудрость язычников соделалась глупостью? — После того, как истинная Бо­жия Премудрость открыла Сама Себя на земле... Преж­де вселенная была преисполнена обманами оракулов и ложными понятиями человеков. Предметом удивле­ния для всех были оракулы Дельф, Додоны, Виотии, Ликии, Египта и Кавир, равно как и Пифии; но ныне, когда повсюду проповедуется Христос, совершенно прекратилось их неистовство, и нигде между ними уже не обретается пророка. Прежде демоны вводили в заб­луждение умы человеков различными привидениями, пребывая в источниках и реках, в древах или камнях (подобно тому, как ныне пребывают в столах), и невежественных смертных устрашали призраками. Эти кознодейства увяли по пришествии Божественно­го Слова» [188].

      «Супостат наш диавол (1Пет.5:8), завидуя великим благам, которые мы должны получить, ходит вокруг нас и тща­тельно наблюдает, чтоб похитить семена Слова, находящиеся в нас. По этой причине Господь, предостере­жением запечатлевая в нас Свои заповеди как собствен­ное сокровище, говорит: Блюдите, да не прельщени будете: мнози бо приидут во имя Мое, глаголюще, яко Аз есмь, и время приближися. Не изыдите убо во след их (Лк.21:8). Без сомнения, нечто великое предоставлено нам Словом: нам предос­тавлено избегать обмана, который мог бы быть произ­веден наружным видом представляющихся предметов, и мы действием благодати Духа можем правильно судить об этих предметах, несмотря на то, что они прикрыты и замаскированы. Если бы великий демон, диавол, изобретатель злобы, достойный сам по себе всякой ненави­сти, тотчас открывал себя: то каждый отгонял бы его, как змея, как дракона, как льва, ищущего похитить и пожрать кого только можно. По этой причине он пря­чется и прикрывает себя, лукаво присваивает себе имя, вожделенное для всех человеков, чтоб обмануть челове­ков ложной наружностью и уже обманутыми заковать в свои цепи. Как кто-либо, желающий увлечь чужих детей в рабство себе, принимает, в отсутствие родителей их, подобие этих родителей, при посредстве этой хитрос­ти обманув горящих любовью к родителям сынов, уво­дит их далеко, и погубляет несчастных: так и нечести­вый демон, извивистый и лукавый диавол, не дерзает показываться кому-либо таким, каков он есть; зная же, сколько человеки любят истину, принимает на себя ли­чину правды и этим средством изливает яд свой в пос­ледователей своих».

      «Так обманул он некогда Еву, говоря ей не свои сло­ва, но притворяясь повторять слова Бога и извращая их смысл (Быт.3:1). Так обольстил он супругу Иова, научил ее излишеству любви к мужу, а отсюда хуле на Бога (Иов.2:9,10). Так обольстил и обманул он всех людей, извращая наруж­ный вид предметов, и всех похитил и увлек в пропасть зла, собственно, принадлежащего ему. После того как он обольстил первого человека и посредством этого пришел к сознанию, что содержит в своей власти, в своем подданстве весь род человеческий, — произнес жестокое и надменное наругание над ним в следующих словах: вселенную всю обыму рукою моею яко гнездо, и яко оставленная яйца возму, и несть, иже убежит мене, или про­тиву мне речет (Ис.10:14). Когда же пришел Господь, когда враг узнал из опыта Его домостроительство и не мог обма­нуть плоть, в которую облекся Христос: тогда гордец, хвалившийся, что обхватит вселенную, соделался, при посредстве Христа, игралищем даже для детей, напо­добие воробья. Ныне отроча младо на ложе исчадий аспидских руку возложит (Ис.11:8), насмехается тому, кто обманул Еву, и все, право верующие в Господа, попирают того, который сказал: Взыду выше облак, буду подобен Вышнему (Ис.14:14). Не без стыда выносит он это; но по могущественной дерзости своей он покушается изменять вид свой. Не­смотря на это, не может он, несчастный, укрыться от тех, которые знаменуются крестным знамением на челе своем: тем жесточе отгоняется он ими, с великим бесчестием и срамом для себя. Хотя он ныне, подобно пресмыкающемуся змею, облекается притворно в образ светлого ангела, но такое притворство не может прине­сти ему никакой пользы: мы научены, что хотя бы Ан­гел с неба благовестил нам более преданного, то и он подлежит анафеме».

      «Опять если он захочет прикрыть свойственную ему лживость и притворяется устами произносить правду, то мы не знаем его цели в этом действии и по справедливости отвергаем его словами, заимствован­ными у Святаго Духа: Грешнику же рече Бог: вскую ты по­ведавши оправдания Моя? (Пс.49:16) Не красна похвала во устех греш­ника (Сир.15:10). Лукавый, если б и правду говорил, не заслужи­вает вероятия, как научает этому Писание, поведая о коварстве, которое он употребил против Евы. Дер­зость его обуздал Господь; во-первых, в горе, где обли­чил многообразную злохитрость его, показал, что он — состарившийся в лукавстве, назвав его не кем-либо из святых, но сатаной. Иди за Мною, сатано: писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися, и Тому единому по­служиши (Мф.4:10). Во-вторых, он повелел демонам молчать, когда они вопияли из одержимых ими. Воплем своим они провозглашали правду; они не лгали, когда гово­рили: Иисусе, Сыне Божий и Святый Божий (Мф.8:29; Мк.1:24). Господь не благоволил, чтоб истина проповедовалась нечистыми устами, особливо же устами демонов, чтоб они, воспользовавшись этим случаем, не примешали, по злому произволению, чего-либо своего и не насеяли его спя­щим человеком (Мф.13:25). По этой причине Он не потерпел, чтоб они говорили, и нам не дозволил попускать им это, сделав Сам наставление в следующих словах: Вне­млите от лживых пророк, иже приходят к вам в одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы (Мф.7:15); а чрез святых апостолов: не всякому духу веруйте» [189]. Очевидно, что из­ложенные здесь мысли тождественны с мыслями, кото­рые читаем в поучении Антония Великого. Находящее­ся в этом поучении мнение, что сотворенные духи име­ют легкие тела, без сомнения, принадлежит не только Антонию, но и Афанасию: в противном случае святи­тель не преминул бы оговорить его. Вещественность со­творенных духов явствует из описания тех искушений, которые понес от них Антоний Великий. Как эти иску­шения помещены в житии Антония Великого в Четьих-Минеях (17 января), то мы здесь и не выписываем их. Подобные искушения претерпели многие отшельники и пустынно­жители.

      Святой Епифаний Кипрский, скончавшийся на ко­рабле, плывя из Константинополя в Кипр, так говорил ученикам своим в предсмертной прощальной беседе: «Чада мои! Если вы любите меня, то сохраните мои заповеди, и любовь Божия пребудет с вами. Вы знаете, чрез какие скорби я прошел в жизни моей! Скорби эти я не вменял в скорби, но, подвергаясь им, всегда пре­бывал радостным по причине упования на Бога, и Бог никогда не оставлял меня, но Сам охранял от всяких козней лукавого. Любящим Бога вся споспешествуют во благое (Рим.8:28). Однажды, возлюбленные чада мои, когда я находился в пустынном месте и приносил молитвы Христу, чтоб Он избавил меня от всех козней сопро­тивника, напало на меня множество демонов. Они уда­рили меня о землю и, схватив за ноги, влачили по зем­ле. Некоторые из них били меня. Так поступали они со мной в течение десяти дней. После этого я уже не видел демонов в собственном их виде во все дни жиз­ни моей; но они чрез людей изливали на меня свою злобу» [190].

      Древние отцы, как мы видели из цитаты святого Кирилла Иерусалимского, согласно со Священным Пи­санием и по общему употреблению называли духом воздух, ветер, словом, все, что не имеет дебелого тела. Для доставления возлюбленным братьям самого удовлетворительного понятия о мнении древних отцов о духах, предлагаем здесь учение святого Афанасия Ве­ликого о теле и душе человеческих. «Известно, — гово­рит святитель, — что тело заимствует состав свой от стихий; равным образом от них зависит и разрушение его. По этой причине тела, как человеков, так и про­чих животных, удобно умирают, будучи составлены из четырех стихий, именно из земли, солнца, воды и воз­духа. Стихии эти и сами не свободны от обветшания и порчи: таким же образом не свободны от них и тела, так как все тела сделаны из земли. Напротив того, ве­щества простые, несложные, удобно сохраняются и пребывают до окончания неразрушенными. Таковы солнце, человеческая душа, свет, светила, воздух, вода, огонь, дух, словом, — все простое». О душе же говорит следующее: «В ней находится пять страстей, называе­мых душевными. Они суть гнев, печаль, страх, попечи­тельность, зависть. Кто стяжал трезвение ума, тот мо­жет властвовать над этими страстями. Собственно, душа, по существу своему, есть как бы огонь горящий. Как огонь сваривает то, что будет положено в кастрюлю, таким образом и огненная душа переваривает и ис­требляет пищу, вложенную в чрево. Хотя она и называ­ется (душа), но называется так не потому, чтоб была, то есть холодная, как думают некоторые из простейших. Явствуют в ней сила и действие солнца из того, что она иссушает сырое силой теплоты своей. Солнце, будучи огненным и жарким, иссушает болот­ные места, и что бы то ни было, наполненное сырос­ти, разрешает испарениями. Что душа по естеству сво­ему тепла, в этом несомненно и опытно уверят тебя мертвые, потому что в тот час, когда отделится душа от тела, все члены объемлются холодом, нисколько не менее, как от действия мороза. Доколе душа принима­ет пищу в изобилии, дотоле тело находится в силе и бодро; когда же лишится питания, тогда самое тело служит вместо пищи теплоте души. Как медный сосуд или кастрюля в затопленной печке, не наполненные водой, не могут выносить силы огня, потому что они сожигаются и совершенно разрушаются: таким же об­разом и сосуд телесный, если подвергнется недостатку в питании, непременно разрушится, будучи приведен в совершенное расслабление огненной душой. Если желаешь научиться от кого, каким образом душа пре­бывает в теле, то вопроси его так: скажи мне, во всем ли теле обитает душа человека или в какой-нибудь час­ти тела? Если он скажет тебе: во всем теле, отвечай ему: отчего же, когда отсекут руку или ногу человека, не рассекается душа, но человек продолжает жить, не умирает? Если же скажет: в одном месте, то отвечай ему: каким же образом существуют все прочие члены? Потому что все, что лишено души, — мертво, и я не знаю, что ты хочешь сказать. Но я объявлю тебе, в ка­ком месте, по какой причине и где пребывает душа. По­ложительно присутствует она в трех местах тела. Как луч солнца вступает и входит в дом всегда в одном мес­те и освещает весь дом: так и душа, обитая в трех час­тях тела, освещает весь дом тела. Именно обитает она в сердце, в высшей части головы и в царских жилах. В этих трех частях живет душа. По этой причине в тот час, как поразится голова, или сердце, или когда выте­чет кровь в большом количестве из царственной жилы, немедленно отлучается душа от тела, и тело соделыва­ется мертвым. Душа, подлинно обитая в этих трех частях, разливает во все тело действие своей силы» [191]. Мнение, изложенное святым Афанасием Великим, мужем просвещеннейшим своего времени, достойно особенного внимания. Достойно внимания оно по пре­имуществу в наше время, когда рационализм Декарта пал или исповедуется одними отсталыми личностями, незнакомыми с настоящим развитием наук, объясняю­щих вещество. Из изложения, сделанного Афанасием о значении тела и души, явствует со всей очевиднос­тью, что древние называли простым. Они называли простым то, что не было разложено на составные час­ти, к разложению чего не имелось в виду никаких средств. Понятие и изображение словом понятия — очень естественные! Вода, воздух, дух, душа называ­лись простыми в одном и том же отношении. Появи­лась химия и извратила понятия о веществе, опреде­лив сложность в том, что признавалось простым, до­казав вещественность в том, что признавалось невеще­ственным, достигнув самым точным, математическим процессом познания, что все, кроме бесконечного, ве­щественно. Этим познанием наука сошлась в одно мне­ние с мнением Священного Писания и святых отцов, которые отделяют существо Бога бесконечным расстоянием от всех сотворенных существ, как по естеству, так и по свойствам. Все замысловатые предположения, весь великолепный бред философов, незнакомых с положительными науками, отвергается и низлагается в прах положительными науками [192]. Присутствие тепло­рода в душе, указываемое святым Афанасием, хотя не может быть принято в том виде, в котором оно нахо­дится в сочинении, будучи основано на современном состоянии познаний о веществе, но и не может быть признано странностью и нелепостью, как должны при­знать его декартисты. Все газы, нам известные, эти невидимые и тонкие тела, содержат в себе теплород. Афанасий признает, на основании известных ему опы­тов, присутствие души в трех главных отделах тела; во всех членах он признает действие души, отвергая при­сутствие ее. Новейшие опыты единогласно свидетель­ствуют, что душа присутствует во всех членах тела; но жизнь присутствует там, где указал святой Афанасий. Все человеки, без всякого исключения, лишившиеся рук или ног, чувствуют явственно присутствие этих членов, чувствуют способность действовать ими. Неко­торые полагают, что это — игра нервов. Несправедли­во! Нервы действуют только в теле; действовать вне тела они не имеют никакой возможности: это — ясно ощущаемые члены души, с способностью действия, которая остается без употребления по причине соеди­нения главных частей души с телом.

      Святой Иоанн Златоуст: «Ты желаешь видеть Анге­лов и вместе мучеников? Открой очи веры и смотри на это зрелище. Ибо если весь воздух наполнен Ангелами, услышь, что говорит апостол, увещевая жен, чтоб они покрывали головы. Сего ради, говорит он, должна есть жена власть имети на главе Ангел ради (1Кор.11:10). Опять Иаков: Ангел, иже избавляет мя от всех зол (Быт.48:16). И те, которые были в доме с апостолами, говорили отроковице Роди: Ангел его есть (Деян.12:15). И опять Иаков виде полк Божий воополчившийся: и сретоша его Ангели Божии (Быт.32:1). Но для чего полк и множество Ангелов на земле? Как царь повеле­вает размещать своих воинов по всем городам, чтоб где-либо не наступила война и они не подверглись нео­жиданному нападению: так и Бог противопоставляет полки Ангелов жестоким и свирепым демонам, врагам мира, которые непременно возбуждают брани в этом воздухе, чтоб Ангелы останавливали демонов, только что они покажутся, а для нас сохраняли постоянный мир. А чтоб ты научился, что Ангелы суть Ангелы мира, услышь, что диакон постоянно говорит в молит­ве: Ангела мирна просим»[193]. Святой Иоанн Златоуст, от­вергая мнение тех, которые утверждали, что Ангелы совокуплялись с дщерями человеческими, называет Ангелов бесплотными, неимеющими способности к де­торождению, основывает последнее мнение свое на словах Господа: в воскресении бо ни женятся, ни посяга­ют, но яко Ангели Божии на небеси суть [194]. Златоустый говорит, что каждый человек имеет своего Ангела; он доказывает свое мнение словами иерусалимских хрис­тиан: Ангел его есть [195]. В беседе 53-й на евангелиста Матфея Златоустый говорит: «Заключенный тогда преда­ется наибольшей скорби, когда выводят его пред суди­лище; тогда наиболее трепещет, когда приближается к месту истязания, когда он должен дать ответы. Подоб­но этому многие поведают о страшных видениях, пред­ставляющихся в это время (при смерти), которых зре­лища умирающие, не будучи в состоянии выносить, потрясают с великим усилием самый одр, на котором лежат, смотрят на предстоящих извращенными от страха глазами, когда душа мятется сама в себе, не хо­чет выйти из тела, не выносит взора приближающихся Ангелов. Если мы трепещем, когда смотрим на страш­ных людей, то какому подвергнемся страху, когда уви­дим сошедшихся Ангелов и свирепыя силы, когда душа бу­дет отторгаться от тела, напрасно и много рыдать?» В слове о непостижимом Златоустый говорит: «И что говорю я об оном блаженном существе (Божества), когда человек не может свободно видеть даже существа ангельского. Чтоб вы поняли, что это так, приведу в при­мер друга Божия, который был наделен за его муд­рость и праведность великим мужеством, о котором повествуется, что он сделал много славных дел, имен­но святого Даниила, чтоб никто не полагал, когда по­кажу, что он после явления ему Ангела впал в расслаб­ление, лишился сил и изнемогал, что он подвергся этому по причине грехов и лукавой совести. После того как доказана крепость его духа, тем яснее доказы­вается немощь самого естества. Итак, этот Даниил по­стился в течение трех недель, не вкушал вожделенно­го хлеба; вино, мясо и сикера не входили в уста его, ниже употреблял он помазания: и тогда был сподоблен видения, когда душа его соделалась к такому созерца­нию способнее, при посредстве поста легче и духовнее. Итак, что он говорит? Возведох очи мои и видех, и се муж един облечен в ризу льняну, то есть в священную одежду, и чресла его препоясана златом светлым. Тело его аки Фарсис, лице же его аки зрение молнии, очи же его аки свещы огнен­ны, и мышцы его и голени аки зрак меди блещащияся, глас же словес его аки глас народа. И видех аз Даниил един яв­ление, а мужи, иже со мною, не видеша явления, но ужас ве­лий нападе на них, и отбегнуша в страсе. И не оста во мне крепость, и слава моя обратися в разсыпание (Дан.10:5-8). Что зна­чит это: слава моя обратися в разсыпание? Прекрасен со­бой был юноша (Даниил): поелику же страх от присутствующего Ангела произвел то, что, по образу умира­ющих, изменился его наружный вид и увял естествен­ный цвет лица, то он сказал: слава моя обратися в разсы­пание. Что же Ангел? Поднял его и сказал: Данииле, мужу желаний, разумей в словесех сих, яже аз глаголю к тебе, и стани на стоянии Твоем, яко ныне послан есмь к тебе (Дан.10:11). Он встал, объятый трепетом. И когда Ангел опять на­чал говорить с ним и сказал: от первого дне, в оньже по­дал еси сердце твое, еже разумети и трудитися пред Господем Богом твоим, услышана быша словеса твоя, аз же приидох в словесех твоих (Дан.10:12), — Даниил снова упал на землю, по по­добию умирающих. Да услышат это те, которые по лю­бопытству доискиваются видения Ангелов! Даниил, пред которым почтительны были взоры львов, Дани­ил, который мог в теле человеческом делать то, что превышает человека, не перенес присутствия сослужи­теля, но лежал без чувств. Обратися утроба моя, в видении моем, и не имех силы и дыхание не оста во мне» (Дан.10:16,17). В толкова­нии на 41 псалом Златоуст говорит: «Сколько демонов носится в этом воздухе? Сколько противных властей? Если б только позволил им Бог показать нам их страш­ный и отвратительный образ: то не подверглись ли бы мы умопомешательству? Не погибли бы?» [196] В беседе 34-й на евангелиста Матфея Златоуст говорит, что «де­моны скитаются по гробам». Отношение демонов к при­носимым им жертвам Златоуст изображает в слове о свя­том Вавиле, против Иулиана и язычников. Поведав об­стоятельства, давшие им повод к построению капища Аполлону в Дафне, предместии Антиохийском, Златоуст говорит, что диавол, воспользовавшись баснословным преданием, поместил в капище демона, для обольщения и погубления людей. Демон, присутствуя при идоле, давал провещания, которыми поддерживались заблуж­дения язычников. В Дафну были перенесены мощи священномученика Вавилы, и демон сперва умолк, а потом, когда прекратились жертвоприношения ему, и вовсе уда­лился из капища. «Таков обычай у демонов, — присовокупляет Златоуст. — Когда воздают им человеки божеское поклонение вонею и дымом крови, тогда они, подобно кро­вожадным и ненасытным псам, пребывают в тех местах для питания и наслаждения (этими вонею и дымом). Когда же никто не приносит им таких жертв, тогда они пропа­дают, как бы от голода. Доколе приносятся жертвоприноше­ния, доколе совершаются скверные тайнодействия... дото­ле демоны присутствуют и увеселяются» [197].

      Подобного мнения о духах святой Кирилл Алексан­дрийский, как это видно из слова его на исход души, приведенного в «Слове о смерти». Святой Кирилл на­зывает демонов страшными, дикими, жестокими, неми­лостивыми, бесстыдными, гнилыми, подобными мрачным муринам. Он говорит, что душа умирающего видит их, что душу, исшедшую из тела, держат святые Ангелы, что она с ними проходит чрез воздух от земли к небу, что злые духи препятствуют этому восходу, обличая душу в содеянных ею грехах, что святые Ангелы стоят против демонов и препираются с ними о душе, что она, нахо­дясь посреди Ангелов и демонов, в трепете ожидает, чем кончится истязание ее и состязание о ней духов между собой. Святой говорит, что благочестивые души восходят к Богу, а душу отверженную, по причине ее греховности, воздушные демоны получают во власть свою, начинают бить ее без милосердия, низводят с воз-душного пути на землю, разверзают землю, низводят душу во внутренность земли и заключают там в темни­цы адские для вечного мучения. Святой Андрей, архиепископ Кесарии Каппадокий­ской, говорит: «Никакого нет сомнения, что бесов — многое множество: все святые утверждают, что воздух наполнен ими» (Толкование на Апокалипсис, гл. 9, ст. 13-16). — «Змей этот (диавол) цвета чермно­го (красного), чем изображается его убийственное и кровожадное свойство, или его ангельское огненное естество, хотя он и отчуждился от Ангелов» (Толкование на Апокалипсис, гл. 12, ст. 3) произвольно усвоенными качествами.

      Святой Григорий Двоеслов говорит много о заг­робной жизни и о духах. Мы избираем немногое из многого, особенно замечательное, особенно служащее к доставлению определенного, по возможности, поня­тия о духах. В беседе на евангельскую притчу о десяти девах Двоеслов рассказывает следующее событие: «Приближаясь к кончине, Хрисерий, в тот самый час, в который долженствовал выйти из тела, открытыми глазами увидел мерзких и чернейших духов, стоящих пред ним, страшно угрожающих взять его в заклепы ада. Он начал трепетать, бледнеть, потеть, ужасным воплем просить об отсрочке и чрезвычайным, неистовым кри­ком призывал сына своего Максима, называя его по имени, которого я сам, бывши уже монахом, видел мо­нахом, говоря: Максим! Скорее! Я не сделал тебе ника­кого зла: прими меня в веру твою. Испуганный Максим прибежал тотчас; сошлось плачущее и трепещущее се­мейство. Они не могли видеть тех духов, от нападения которых он мучился страшно, но догадывались о при­сутствии их по смятению, бледности и трепету того, который был влеком. Устрашась безобразного вида их, он метался на постели туда и сюда, ложился на левый бок, не мог выносить вида их, оборачивался к стене, — там были они. Когда же, стесненный до чрезвычай­ности, он уже отчаялся в возможности послабления себе, начал громко кричать, говоря: Отсрочки! Хотя до утра! Отсрочки! Хотя до утра! Но когда он кри­чал, — с этими самыми воплями был исторгнут из жи­лища своей плоти. О нем известно именно потому, что он видел это не для себя, а для нас, чтобы видение было полезно нам, которых еще ожидает Божествен­ное долготерпение. Собственно, для него какая была польза в том, что он пред смертью увидел мерзких ду­хов и просил отсрочки, тогда как не получил этой от­срочки?» [198]

      «Когда день смерти понуждал Стефана выйти из тела, тогда собрались многие для того, чтоб отходящей от сего мира столь святой душе представить во внима­ние и свои души. И когда около одра его стояли все, которые собрались, тогда одни телесными очами видели входящих Ангелов, но никак не могли проговорить что-либо; другие решительно не видали ничего. Но всех присутствовавших объял такой сильнейший страх, что при исходе этой святой души никто не мог оставаться там» (Беседа 35, гл. 3, 2).

      «Приидут дние на тя, и обложат врази твои острог о тебе (Лк.19:43). Какие враги для души человеческой столь опас­ны, как злые духи, которые окружают ее при разлучении с телом, тогда как содействуют ей в плотской любви об­манчивыми наслаждениями? Они облагают ее окопами: потому что, представив пред глаза ее содеянные ею без­закония, они стесняют ее, влача к сообществу своего осуждения, так что она, застигнутая уже на самом конце жизни, и сама видит, какими окружена врагами, и, одна­ко же, не может отыскать выхода из их обложения, пото­му что не может уже творить добрых дел та, которая пре­зирала их, когда могла творить. Приноровительно к ним может быть разумеваемо и то, что далее следует: и обы­дут тя, и обымут тя отвсюду (Лк.19:44). Злые духи отовсюду стес­няют душу, когда представляют ей на вид беззакония, не только совершенные на деле, но и в слове, и даже в помышлении: она, развлекавшаяся многим в преступле­нии, стесняется донельзя всем в воздаянии. Далее сле­дует: и разбиют тя, и чада твоя в тебе (Лк.19:44). Душа разбивает­ся сознанием своей виновности тогда, когда плоть, ко­торую она считала своей жизнью, принуждена бывает возвратиться в персть. Чада ее побиваются тогда, когда непозволительные помыслы, происшедшие от нее, рас­сыпаются на последнем отмщении жизни, как написа­но: в той день погибнут вся помышления их (Лк.19:44). Эти же гру­бые помыслы можно разуметь и под значением камней, ибо далее следует: и не оставят камень на камени в тебе (Лк.19:44). Развратная душа, присоединяя к преступному помыслу еще преступнейший, что другое делает, как не полагает камень на камень? Но в разрушенном городе не остав­ляется камень на камне: потому что, когда душа приво­дится к отмщению своему, тогда рассыпается все строе­ние помыслов ее».

      «А за что она претерпевает, далее присовокупляет­ся: понеже неразумех еси времени посещения твоего (Лк.19:44). Всемо­гущий Бог обыкновенно посещает развратную душу многими способами... Но поелику она не разумеет вре­мени своего посещения, то на конце жизни предается тем врагам, с которыми вступает в общение, на вечном суде непрестаемого осуждения; как написано: егда гряде­ши с соперником твоим ко князю, на пути даждь делание (по-тщися) избыти от него: да не како привлечет тебе к Судии, и Судия предаст тя слузе (истязателю), а слуга всадит тя в темницу (Лк.12:58). Соперник наш на пути есть слово Божие, противное нашим плотским пожеланиям в настоящей жизни. От этого соперника освобождается тот, кто сми­ренно подчиняется заповедям его. Иначе, соперник передает Судии, а Судия — истязателю. Это значит: греш­ник, виновный в презрении слова Господня, будет задержан на испытании Судии. Судия предает его истязанию, дозволяя злому духу восхитить его к отмщению и пону­дительно извлечь из тела душу, которая добровольно согласовалась с этим злым духом на преступления. Ис­тязатель отсылает в темницу. Это значит: грешник чрез посредство злого духа низвергается в преисподнюю доколе наступит день суда, с которого уже и сам (злой дух) бу­дет вместе мучиться в огнях преисподней».

      «Надобно основательно размышлять о том, сколь­ко страшен будет для нас час смертный, какой тогда ужас души, какое воспоминание всех зол, какое забве­ние протекшего счастья, какой страх и какое опасение Судии. Тогда злые духи в отходящей душе отыскивают дела ее; тогда они представляют на вид те грехи, к ко­торым расположили ее, чтоб свою сообщницу увлечь на мучения. Но для чего мы говорим только о грешной душе, когда они приходят даже к избранным умираю­щим и в них отыскивают свое, если в чем успели? Сре­ди людей был только Один, Кто прежде страдания Сво­его безбоязненно говорит: Ктому не много глаголю с вами. Грядет бо сего мира князь, и во Мне не имать ничесо­же (Ин.14:30). Князь мира видел в Господе смертного человека: то подумал, что может найти в Нем что-либо свое. Но вышел без всякого греха из растления мира Тот, Кто пришел в мир без греха. Этого не осмелился сказать об отношении к князю мира сего Петр, который удостоился слышать: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех; и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех (Мф.16:19). Этого не смел говорить Павел, который прежде смерти своей был восхищен до таинств третье­го неба (2Кор.12:2). Этого не смел сказать о себе даже Иоанн, который по особенной любви возлежал во время вече­ри на персях своего Искупителя (Ин.21:20). Пророк говорит: се бо в беззакониих зачат есмь и во гресех роди мя мати моя (Пс.50:7): из этого следует, что без виновности не может быть тот, кто пришел в мир с виновностью. По сей-то при­чине тот же пророк говорит: не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс.142:2). По сей-то причине и Соломон говорит: несть человек праведен на земли, иже сотворит благое и не согрешит (Ек.7:21). По этой причине и Иоанн говорит: аще ре­чем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1Ин.1:8). Поэтому и Иаков говорит: много согрешаем вси (Иак.3:2). Как все — это известно всем — зачаты от услаждения плоти, то, без всякого сомнения, князь мира сего имел нечто свое во всех, или в их делах, или в словах, или в помышлениях. Но он не мог ни похитить их после, ни держать их прежде, потому что освободил их от долгов их Тот, Кто, без долга, заплатил за нас долг смерти, чтоб наши долги врагу нашему не задерживали нас, потому что за нас посредник Бога и человеков, Чело­век Христос Иисус, даром отдал ему то, чего не был должен. Нас освободил от должной душевной смерти Тот, Кто заплатил за нас смертью телесной, которой не был должен. По этой причине Он говорит: грядет сего мира князь, и во Мне не имать ничесоже. — Должно нам заботиться, и с обильными ежедневными слезами помышлять о том, сколь свирепый, сколь страшный князь мира сего придет в день кончины нашей, отыс­кивая в нас дела свои, если он приходил даже к Госпо­ду, умирающему плотью, и отыскивал чего-либо в Том, в Ком не мог найти ничего».

      «Итак! Что будем говорить, что делать мы, несчаст­ные, которые впали в бесчисленные грехи? Что скажем врагу, отыскивающему и находящему много своего в нас, если не то только, что у нас есть известное прибе­жище и твердая надежда, потому что мы одно соверши­ли вместе с Тем, в Ком князь мира сего и отыскивал что-либо свое и не мог найти чего-либо своего? Потому что Он только свободен среди умерших (Пс.87:5,6), потому что мы разрешаемся от рабства греховного к истинной сво­боде, соединяясь с Тем, Кто свободен один. Известно, — и мы не можем отвергать, но искренно признаемся, — что князь мира сего имеет в нас многое; но, несмотря на то, он уже не имеет силы похищать нас во время смерти нашей, потому что мы соделались членами Того, в Ком тот не имеет ничего» [199].

      «Некоторая монахиня, по имени Редемпта, имела двух учениц, из которых одна называлась Ромулой. Ро­мула была поражена параличом и в совершенном рас­слаблении лежала на постели в продолжение многих лет, перенося болезнь с терпением и занимаясь тща­тельно молитвой. В одну ночь Ромула внезапно при­звала к себе Редемпту словами: мать моя! Подойди ко мне, мать моя! Подойди ко мне. Немедленно подошла Редемпта к одру болящей, пригласив с собой и другую ученицу. Когда они, среди ночи, стояли у постели, на которой лежала Ромула, — свет с неба наполнил все пространство кельи и засиял блеск толикой славы, что сердца предстоящих проник неизреченным ужасом. Они услышали звуки как бы от какого входящего мно­жества; дверь кельи потряслась, как бы от напора тол­пы, спешившей войти. Ощущая множество входящих, от чрезвычайного страха и света не могли видеть ни­чего: сжимал глаза их и страх, и ослепляла яркость непомерного света. За явлением света немедленно последовала воня дивного благоухания, и душу их, уст­рашенную явившимся светом, успокоила приятность запаха. Но когда они не могли выносить, тогда Ромула начала ласковым голосом утешать трепещущую Редем­пту, свою наставницу, говоря: мать моя! Не бойся: я еще не умираю. Когда она повторяла это, явивший­ся свет исчезал мало-помалу, — последовавшее за ним благоухание осталось. Таким образом прошел второй и третий день; воня распространившегося благоухания оставалась. На четвертую ночь Ромула опять пригла­сила к себе свою наставницу. По приближении ее она попросила напутствия и получила его. Редемпта и дру­гая ученица еще не успели отойти от постели болящей, как внезапно на улице, пред ее дверями, услышались два хора Ангелов, причем, как удостоверяли монахини, было явно различие полов по голосам. Мужи начина­ли пение псалмов; жены вторили им. Когда пред дверь­ми кельи совершилось это небесное погребальное пес­нопение, тогда святая душа разлучилась от тела. Когда она была возносима на небо, то чем выше возвыша­лись хоры поющих, тем песнопение становилось ме­нее слышным. Когда на высоте окончились звуки пес­нопения: тогда прекратилось и благоухание. Святой Григорий знал этих монахинь лично» [200].

      «Ангельский дух описуем; но самый верховный Дух, Который есть Бог, неописуем» [201].

      Представленные извлечения из святых отцов, ука­занных западным писателем, решительно определяют учение этих отцов о духах. Извлечения свидетельству­ют: 1) что учение отцов о духах тождественно с уче­нием Священного Писания; 2) что учение о духах, изло­женное в Православном Богословии, тождественно с учением Священного Писания и святых отцов; 3) что приписываемое западным писателем отцам учение о совершенной духовности и невещественности сотво­ренных духов наравне с совершенной невещественностью и духовностью Бога приписано несправедливо.

      Западный писатель говорит, что на отцов Церкви имела влияние языческая философия и вообще совре­менная ученость. Справедливо, но только по отноше­нию к некоторым отцам и к некоторым, весьма немногим предметам. Это было замечено и дана православ­ным читателям должная предосторожность [202]. В насто­ящее время всякий, изучающий должным образом от­цов, имевших ученость мира сего, может видеть, в чем они платили неизбежную дань как современным поня­тиям общества человеческого, так и понятиям, почер­пнутым из науки в том состоянии, в каком она препо­давалась в их время. Этого нельзя сказать о писателях Священного Писания. Эти лица просвещены были единственно Святым Духом. Так же преподобный Ан­тоний Великий был неграмотный; очистив себя благо­честивым подвигом, он соделался обителью Бога и возвестил учение о духах сообразно тому, как духи были открыты ему Богом. Муж ученый, патриарх, свя­той Афанасий Великий, хотя был также мужем благо­датным, однако признал более основательным препо­дать Церкви учение о духах так, как оно сообщено было ему Антонием, имевшим опытное знание, неже­ли написать о них сочинение, заимствованное из чте­ния, своих умствований и, может быть, опытов немно­гих и недостаточных, каковыми эти опыты должны быть по занятиям святителя [203]. Поведание о духах свя­того Антония Великого просто, естественно, ясно! Между тем оно сообщает познание столько подробное и определенное, какого никак не могли бы сообщить все ученые на основании своей учености. Познания о веществе должны быть подтверждены опытом. Одним суждением невозможно доходить до познаний точных, верных. Часто суждение, представляющееся по наруж­ности безошибочным, будучи проверено опытом, ока­зывается ошибочным. Суждения, не подтвержденные опытом, как бы ни казались правдоподобными, как бы ни были изложены великолепно, суть только положе­ния и предположения, а не истина. Таков приговор науки. Он основан на истории наук, объясняющих ве­щество; он основан на бесчисленных опытах: нет для него отмены, нет против него голоса. Голос, подавае­мый невежеством или произвольной игрой воображе­ния, не имеет никакого значения пред судом науки. Какое значение в науке имеет учение Декарта о духах? — Учение это не есть положительный, доказанный вы­вод, полученный путем науки. Учение это — гипотеза, или предположение. Гипотеза допускается в естествен­ных науках не как учение достоверное, но как учение, усиливающееся дать о предмете определенное поня­тие, которого наука не может еще выработать закон­ным путем своим. По этой причине наука, доколе не получит точного знания о предмете, придерживается гипотезы, как объясняющей предмет, отнюдь не вверяясь ей. Она отвергает гипотезу, только что факты нач­нут доказывать неправильность гипотезы. Так знамени­тый Франклин придумал гипотезу для объяснения элек­тричества. Когда наука выработала факты, противоре­чащие Франклиновой гипотезе, тогда гипотеза была от­вергнута наукой, соделалась принадлежностью истории науки. Что же такое была гипотеза Франклина? Игра ума даровитого, обогащенного многими познаниями о естественных науках, — игра ума, и только. На основании новых фактов Симмер придумал свою гипотезу, так как наука не выработала точного знания об электричестве. Но при дальнейшем труде науки и Симмерова гипотеза получила одно достоинство с Франклиновой. При всем этом составление гипотез никак не отвергается наукой, как труд, способствующий к развитию науки. Удачно придуманная гипотеза может перейти в учение, когда будет положительно доказана. Такой должна быть по всем признакам, по крайней мере в значительной сте­пени, новейшая гипотеза о свете.

      Что такое гипотеза Декарта о духах? Это сочинен­ное им учение, игра его ума, опиравшегося на совре­менные ему познания. Гипотеза Декарта совершенно опровергается наукой в настоящем ее развитии. Опро­вергают ее и факты, как доставленные Православной Церковью, так и враждебными Церкви средствами, магией, магнетизмом, спиритизмом. Декарт видит между грубым веществом и сотворенными духами ре­шительную противоположность. Наука видит не проти­воположность, а постепенность и сродство. То, что огра­ниченный предмет не подлежит нашим телесным чув­ствам и нашему постижению, никак не дает ему права на свойства, принадлежащие предмету неограничен­ному. Всякий ограниченный предмет может быть изоб­ражен числом. Хотя бы это число, по громадности сво­ей, было чуждо подчинения всякому действию челове­ка; однако оно пребывает числом, имеет все свойства прочих чисел и отличается от бесконечного бесконеч­ным различием.

      Учение о духах, представленное здесь, исключи­тельно сообщается откровенным Богопознанием, ве­рою христианскою. Других средств к приобретению его нет; все другие средства ведут к ошибочным заклю­чениям [204]. Учение это не имеет характера систематических учений, составляемых учеными мира сего, и по стихиям мира. Оно изложено в Священном Писании подобно тому, как изложены в нем многие другие уче­ния. Таким же образом изложено оно и в святых от­цах. Но при внимательном чтении и изучении Писа­ния и отцов делается ясным точное мнение Писания и отцов о духах. Для такого изучения нужна не только благочестивая жизнь, но и жизнь подвижническая, сосредоточенная, жизнь в уединении. Церковь воспевает своему мудрецу: деяние обрел еси, богодухновенне, видения восход (Общий тропарь священномученику). Только отрекшиеся от мира и предавшие себя всецело в служение Богу могут достичь до опытного по­знания падших духов в приносимых ими помыслах, мечтаниях и ощущениях, как говорит преподобный Макарий Великий (Беседа 21); только при содействии внутрен­них опытов делаются доступными для понимания те места Писания и отцов, которые говорят о этой неви­димой борьбе. При умножении опытов познание дела­ется полнее и полнее, а учение Писания и отцов яснее и яснее. Святой Исаак Сирский, упомянув о святых Ва­силии Великом и Григории Богослове, что они сперва образовали себя в обществе человеческом соответству­ющими такому жительству добродетелями, потом уда­лились в пустыню и пребыли с своим внутренним че­ловеком, — говорит далее, что пустыня полезна для сильных потому, что они достигают в ней до борьбы с духами злобы (Слово 55). Преподобный Кассиан Римлянин, описав благочестивую жизнь древних иноков в обще­житиях, говорит, что эта святая жизнь произвела из себя еще возвышеннейшее жительство — отшельничество, к которому и в первые века христианства оказы­вались способными весьма немногие. Этих избранни­ков Кассиан называет цветом монашества. Они, «не довольствуясь получаемой среди общества человечес­кого победой, которую попрали невидимые козни диавола, пожелали вступить в открытую борьбу и явное сражение с демонами и для этого не устрашились удалиться в уединенные места обширной пустыни» (Collatio XVII, cap. 6). В таких избранниках Божиих внутренняя невидимая борьба непомерно усиливалась, возводила их в нео­быкновенный подвиг, переходила в видимую. Это со­вершалось по особенному смотрению Божию [205], отцы возведенные в такой подвиг, сподоблялись особенных даров Святаго Духа, приходили в высокое духовное преуспеяние и просвещение, получали вход в невиди­мый чувственными очами мир. Дверь в него отверза­лась для них рукой Бога. Таковы были преподобные Антоний и Макарий, египетские пустынножители, ко­торых Церковь признает Духоносцами и именует Ве­ликими. Имея обильное опытное и благодатное зна­ние духов, они сказали о них гораздо яснее, нежели другие отцы, которых благодать Божия также освяти­ла, которым даны были другие духовные дары, соот­ветственные их роду жизни и деятельности. К числу немногих отцов, написавших о духах с особенной оп­ределенностью, принадлежит преподобный Кассиан Римлянин. Он излагает в сочинении своем учение, преданное ему лично иноком египетского Скита аввой Сереном, достигшим великого духовного преуспеяния. Серен имел ведение и видение духов опытное и благо­датное: почему и учение о них изложено им с особен­ной ясностью и простотою (Collatio VII et VIII). Это учение тождествен­но тому, которое мы видели в приведенных нами от­цах и в Православном Богословии. Когда в V веке по­явились на Западе Собеседования преподобного Кас­сиана, — некоторые из западных энергически восста­ли против его тринадцатого собеседования; но против седьмого и восьмого, в которых изложено учение о ду­хах [206], не сделано ни малейшего возражения. Уже по принятии мыслей Декарта о совершенной невеще­ственности сотворенных духов, о независимости их от времени и пространства, о тождественности естества их с естеством Бога, явились на Западе возгласы про­тив учения о духах, излагаемого Кассианом. Опровер­жения не сделано: оно невозможно; опровержение за­менено порицаниями. На Седьмом Вселенском Собо­ре прочитана была выписка из сочинений святого Иоанна, епископа Селунского, в которой сказано, что Ангелы имеют свойственную им вещественность и вид, — в этом, собственном виде их являлись многим святым мужам. Собор на основании этой цитаты из святого отца единодушно оправдал и определил изоб­ражение Ангелов на иконах. Отцы Собора не только не выразили никакого сомнения относительно учения, произнесенного святым Иоанном, не только не сдела­ли никакого замечания, но на основании этого учения сделали постановление изображать Ангелов на иконах живописью [207]. Седьмой Вселенский Собор одинаково принят и на Востоке и на Западе.

      Изложенное здесь учение о духах никак не дает права представлять в воображении как образы духов, так и образы прочих предметов невидимого мира, о которых говорится в Священном Писании и в писани­ях святых отцов. Образы, сочиняемые воображением, никак не могут быть правильными; не будучи снимка­ми с истины, они по необходимости должны быть лож­ными и поставляют мечтателя на стези самообольще­ния. Правильное понятие о видении духов, как чув­ственном, так и духовном, не может быть приобрете­но иначе, как опытом. Видение, действуя на чувства душевные или телесные или на те и другие вместе, объясняется чрез ощущение его и не может быть объяснено словами. Так для слепорожденных и ослеп­ших в младенчестве остается необъяснимым, при всем усилии объяснить словами, общение человека с види­мым миром посредством зрения; так вкус плодов, ко­торых мы никогда не вкушали, остается необъясни­мым, сколько бы ни объясняли его словами, доколе не объяснится вкушением. Словом, все понятия, приобре­таемые посредством чувств души и тела, пребывают очень темными, доколе они объясняются одними сло­вами. Основательно говорят отцы [208], что здоровые глаза не нуждаются в обучении зрению, потому что зре­ние естественно человеку: точно так очищенные пока­янием очи ума и сердца начинают прозирать в тайны Божии и в духовный мир, потому что это естественно человеческой природе, обновленной Искупителем. При темноте понятия о духах, полученного единствен­но из поведания, хотя и святого, тем опаснее давать волю воображению и истолковывать соответственно своей мечте то, что и при опытном познании не мо­жет быть объяснено с удовлетворительностью в стра­не вещества (Св. Исаак Сирский, Слово 55). Способность воображения находится в особенном развитии у людей страстных. Она действу­ет в них соответственно своему настроению и все свя­щенное изменяет в страстное. В этом могут убедить картины, на которых изображены священные лица и события знаменитыми, но страстными художниками. Эти художники усиливались вообразить и изобразить святость и добродетель во всех видах ее; но, преиспол­ненные и пропитанные грехом, они изобразили грех, один грех. Утонченное сладострастие дышит из обра­за, в котором гениальный живописец хотел изобразить неизвестные ему целомудрие и Божественную любовь. Пророкам и апостолам, при желании выразить их со­стояние вдохновения, дан вид языческих беснующихся жрецов или актеров кровавой трагедии [209]. Произведе­ниями таких художников восхищаются страстные зри­тели; но в людях, помазанных духом Евангелия, эти ге­ниальные произведения, как запечатленные богохульством и скверной греха, рождают грусть и отвраще­ние. Воображение у людей страстных, у людей пороч­ных и развратных, не имеющих никакого понятия об истине, никакого сочувствия к святости, способно только к сочинению изображений ложных. Оно не может не обманывать этих людей. Оно и обманывает и обольщает, скрывая обман, ясный для одних чистых по уму, сердцу и телу. К действию воображения в чело­веке плотском и грехолюбивом удобно присоединяет­ся действие падших духов, которым сделалось свой­ственным вращаться и пресмыкаться во грехе, нахо­дить во грехе единственное наслаждение и питание. А как все, вступающие в благочестивый подвиг, несмот­ря на благое намерение свое, находятся во власти страстей, ощущают сильнейшее сочувствие ко греху, состоят в союзе и единении с ним: то святые отцы строго воспрещают употребление способности вооб­ражения, повелевают содержать ум вполне безвидным, незапечатленным никакой печатью вещественного. Не должно представлять себе в воображении ни рая, ни неба, ни престола Божия, ни сияния славы Божией, ни Ангела, ни мученика, ни святителя, ни преподоб­ного, ни Божией Матери, ни Самого Христа. Падшие духи стараются возбудить в нас действие воображения, иногда же и сами являются в разных ложных и обольстительных призраках: по этой причине воспре­щена нам не только мечтательность, как бы она ни была благовидна, но и доверенность к какому бы то ни было явлению из невидимого мира. Образы светлых Ангелов, святых отшедших человеков и Самого Христа принимают на себя демоны для обольщения и погубле­ния не только новоначальных, но и преуспевших в подвиге. Дозволяется живое представление адского пламе­ни, тьмы вечной, подземной страшной темницы и про­чих ужасов предсмертных и посмертных единственно при возникновении плотских ощущений, помышлений и мечтаний; дозволяется это употребление воображе­ния только в час нужды, по миновании которой оружие тотчас отлагается. Будучи употребляемо без нужды, оно может нанести вред уму, соделав его удобопреклонным к мечтательности и к самообольщению.

      В первые века христианства имелась особенная нужда отвлечь новообращенных из идолопоклонства от представления Ангелов и даже Бога в грубом чув­ственном виде. Идолы были вместе изображением и демонов, и греховных страстей. Сделавшие навык к идолопоклонению, запечатленные долговременным ус­тремлением всех чувств души и тела к идолам, напол­нившие разум понятиями, а воображение — образами, заимствованными из идолопоклонства, поневоле нахо­дились под влиянием этих впечатлений [210]. Нужду в предостережении современников от грубого понимания видел ученик апостола Павла, святой Дионисий Арео­пагит. Изложил он это предостережение в глубоком и духовном сочинении своем о Небесной иерархии. «Нужно, — говорит он, — чтоб мы не представляли грубо небесных и богоподобных сил [211] имеющими много ног и лиц, носящими скотский образ волов и звериный вид львов, с изогнутым клювом орлов или с птичьими крыльями; равно не воображали и того, будто на небе находятся огневидные колесницы, вещественные тро­ны, нужные для восседания на них Божества, много­цветные кони, военачальники, вооруженные копьями, и многое тому подобное, показанное нам Священным Писанием под многоразличными таинственными символа­ми. Богословие употребило священные пиитические изображения для описания умных сил, не имеющих образа» [212]. Далее святой Дионисий говорит: «Быть мо­жет, иной в самом деле подумает, что небо наполнено множеством львов и коней, что там славословия состо­ят в мычании, что там стада птиц и других животных, что там находятся низкие вещи, что ведет к неверному, неприличному и страстному» (Глава 2, § 2).

      Выразившись так о небесных силах, святой Дионисий говорит о Боге следующее: «Таинственное уче­ние, преданное нам в Священном Писании, различ­ным образом описывает досточтимое высочайшее Бо­жество. Иногда оно именует Бога словом, умом, суще­ством (Ин.1:1; Пс.135), показывая тем разумение и премудрость, свой­ственную одному Богу, и выражая, что Он-то и суще­ствует истинно и есть причина всякого бытия, уподоб­ляет Его свету и называет жизнью. Конечно, эти свя­щенные изображения представляются некоторым об­разом приличнее и возвышеннее чувственных образов, но и они далеки от того, чтоб быть точным отражени­ем высочайшего Божества. Божество превыше всякого существа и жизни; никакой свет не может быть выра­жением Его; всякий ум и слово бесконечно далеки от того, чтоб быть подобными Ему. Иногда то же Священ­ное Писание величественно изображает Бога черта­ми, несходными с Ним. Так оно именует Его невиди­мым, беспредельным и непостижимым (1Тим.6:16; Пс.144:13; Рим.11:31) и этим означает не то, что Он есть, но то, что Он не есть. Последнее, по моему мнению, даже свойственнее Богу, потому что, хотя мы и не знаем невместимого, непостижимого, неизреченного, беспредельного бытия Божия, однако ж на основании таинственного Священного Предания истинно утверждаем, что Бог ни с чем из существующего не имеет сходства» (Глава 2, § 3). — Божество, по Своему пресуще­ственному величеству, несравненно превосходит вся­кую видимую и невидимую силу и так превознесено над всем, что и самые первые существа нимало не подобны Ему. Божество есть начало всего, есть причина, осуще­ствляющая все, есть неизменное основание постоянно­го бытия существ, от Которого зависит бытие и бла­женство самых высших сил» (Глава 13, § 4). Ареопагит утверждает, что Божественные явления святым совершались приспособительно к человеческому естеству (Гл. 1, § 2). Он говорит, что «сокровенного Божия (т.е. собственно существа Божия, собственно Бога) никто не видал, не увидит; но Бог являлся Святым в известных видениях, достой­ных Его и сообразных с свойством тех, которым были эти святые видения. Видение, которое проявляло в себе, как в образе, подобие ничем не изобразимого Бо­жества, справедливо называется в Божием слове Бого­явлением: потому что оно возводило видящих к Богу, просвещая их Божественным озарением и свыше от­крывая им нечто Божественное. Сии Божественные видения славным отцам нашим были открываемы по­средством небесных сил. Так, не говорит ли Священ­ное Предание, что и святое законоположение дано Самим Богом Моисею? Этим оно научает нас той ис­тине, что оно есть отпечаток Божественного и священ­ного закона. Но то же Слово Божие ясно научает и тому, что этот закон преподан нам чрез Ангелов» (Глава 4, § 3). Святой Дионисий в сочинении своем о Небесной Иерархии объясняет только таинственные видения пророков и духовное отношение небесных сил между собою и к святым человекам; но он ничего не упомина­ет ни о падших ангелах, ни о чувственном явлении Ан­гелов людям простейшим, какова была Агарь, раба Ав­раама (Быт.16:7-12; 21:17), ни о способности животных к видению духов, ни о местопребывании святых Ангелов на небе, ни о низвержении падших ангелов с неба, ни о мучении их в пламени и темнице ада, между тем как о всем этом поведает Писание. Даже о Господе Иисусе Христе Дионисий говорит единственно как «о истинном Свете Отца, про­свещающем всякого человека, грядущего в мир» (Ин.1:8), умалчивая о Его вочеловечении, о Его человеческой плоти, в которой Он явился на землю, в которой восседает на небе одесную Отца, в которой явится судить живых и мертвых. «Этот Свет, — богословствует Дионисий, — никогда не теряет Своего внутреннего единства хотя по Своему благодетельному свойству и раздробляется для того, чтоб сраствориться с смертными страство­рением, возвышающим их горе и соединяющим их с Богом. Он и Сам в Себе остается и постоянно пребы­вает в неподвижном и одинаковом тождестве, и тех, которые надлежащим образом устремляют на Него свой взор, по мере их сил, возводит горе и единотво­рит их по примеру того, как Он Сам в Себе прост и един» (Глава 1, § 2). Из книги о Небесной иерархии уже видно, что Ареопагит был в состоянии того духовного виде­ния, которое здесь изображено им; в других сочинени­ях своих он говорит открыто об этом состоянии сво­ем [213]. Это состояние есть состояние христианского со­вершенства, и называется отцами Божественным осия­нием [214]. Преподобный Симеон Новый Богослов, ссыла­ясь на святого Григория Богослова, говорит: «Начало премудрости есть страх Божий. Где страх Божий, там и хранение заповедей. Где хранение заповедей, там очищение плоти, которая, будучи неким густым обла­ком пред душой, не попущает ей видеть ясно Божественное сияние. Где очищение плоти, там сияние Бо­жественное. Где сияние Божественное, там соверше­ние Божественного желания. И потому осияние Боже­ственного Света и просвещение Святаго Духа есть не­кончаемый конец всякой добродетели: достигший это­го конца забывает все чувственное и начинает прихо­дить в познание духовных дарований» (Добротолюбие, ч. 1, Слово о Вере). Даже понятие о таком состоянии вполне чуждо для людей, не посвя­щенных в тайны христианского подвижничества! По этой причине Ареопагит назначил книгу свою о Небес­ной иерархии отнюдь не для общего употребления христиан, а только для находящихся в значительном духовном преуспеянии. Он завещал пресвитеру Тимо­фею, для которого написано сочинение, тщательно скрывать его от людей плотских и душевных, хотя бы они были благочестивы. «Ты, сын мой, — пишет Дио­нисий Тимофею, — сообразно со святым установлени­ем, преданным нам от наших иерархов, благоговейно внимай священным словам, осеняемый вдохновением от вдохновенного учения, и, скрыв святые истины во глуби­не души, как единообразные, тщательно храни их от людей непосвященных: по учению Писания не должно бросать пред свиньями чистого, светлого и драгоцен­ного украшения умных маргаритов» (Глава 2, § 5). Всякий, зна­комый с сочинением о Небесной иерархии, оправ­дает мудрое предостережение сочинителя и сознается, что сочинение малопонятно и даже во многих ме­стах странно для людей, незнакомых с духовным состо­янием.

      Книга Священного Писания, которой наиболее удобно объяснить сочинение Ареопагита, есть, несом­ненно, Откровение святого апостола, евангелиста Иоанна Богослова: Богослов, во многих местах описав видение, немедленно говорит или объясняет, что это видение есть символ, что оно — таинственное. Таковы видения: видение семи звезд и семи светильников (Апок.1:20); видение жены, названной Вавилоном и сидевшей на водах многих (Главы 17-19); видение жены, облеченной в солнце, с луной под ногами, с венцом из двенадцати звезд на главе (Глава 12); видение змея, отторгшего хоботом третью часть звезд небесных (Глава 12); видение зверя, выходящего из моря, и зверя, выходящего из земли (Глава 13). Напротив того, видение первомученика Стефана не заключает в себе ничего символического, иносказательного: архидиа­кон, объятый Святым Духом, увидел небеса отверз­шимися и Сына Божия, в Его человеческой плоти, стоящим одесную Бога (Деян.7:55,56). Подобное видение имел великий угодник Божий Карп: видение это описано святым Дионисием Ареопагитом без всякого иноска­зательного объяснения. Преподобный Макарий Вели­кий сделал таинственное истолкование, по отноше­нию к душе человеческой, видению, которое имел про­рок Иезекииль (Иез.1. Прп. Макарий, Беседа 1), на которое указывает и святой Дио­нисий; несмотря на это, преподобный не остановился сказать, что совершеннейшие христиане сподобляют­ся видеть самое существо души человеческой и что души, Ангелы и демоны имеют вид человека в его теле. Так и Ареопагит, объяснив, что символические виде­ния пророков имеют таинственный смысл, не остано­вился сказать, что святой Карп, достигший христиан­ского совершенства, видел Ангелов в образе челове­ков. — Беседы преподобного Макария Великого, подоб­но книге святого Дионисия, имеют наиболее таин­ственное значение и могут быть весьма полезным чте­нием для преуспевших подвижников: в них подробно излагается злосчастное общение, в которое человек вступил с демонами при посредстве греха, о чем свя­той Дионисий вовсе умалчивает. Беседы преподобно­го мало понятны для людей, незнакомых с духовным подвигом, хотя некоторым из них и представляются понятными по необыкновенной простоте и ясности слога.

      Западный писатель говорит (выписка 7), что «все человеки всегда различали существо живое, действую­щее, начало движения, от существа мертвого, страда­тельного, неспособного к движению. Первое они назы­вали духом, второе — телом или веществом. Это разли­чие современно по древности своей миру, распростра­нено повсюду, где находится человек. Все были столько уверены в безжизненности вещества, что предполага­ли присутствие духа повсюду, где усматривали движе­ние». Такую сентенцию, выведенную якобы из науки, должно проверить наукою [215]. Наука, да и вообще чело­вечество, признают только жизнь, а не присутствие духа там, где видят движение тела, независимо от дей­ствия на это тело другого тела. Жизнь, иначе органи­ческая сила, недоступна для постижения человеческого: эту истину признала наука. Живут растения, насеко­мые, животные, человек. И растения имеют свое дви­жение. Их рост, постепенное облачение в листья, цве­ты, плоды, — что, как не движение? Соки в деревьях весною идут от корня к вершине дерева: что это, как не движение? Листья и цветы некоторых трав делают сами собою движение, то свертываясь, то раскрыва­ясь, как, например, клевер свертывает свои листья на ночь, развертывает их при наступлении утра. Призна­ком жизни тела служит для нас, кроме движения, чув­ство. Одно движение, без чувства, может принадле­жать веществу безжизненному, и принадлежит оно пла­нетам. Что такое жизнь? Жизнь есть идея человека, родившаяся в нем от впечатления, произведенного на него телами, имеющими движение и чувство. У наук нет ответа положительного: по необходимости она должна была прибегнуть к определению страдательно­му. Она должна была сказать о впечатлении, которое произведено явлением, — (жизнь) в видимых тварях на человека, и определением этого впечатления заменить определение процесса, происходящего в самых тварях. Скажут: неужели растения имеют чувство? Отвечаем: они не имеют средств поведать нам этого ясно, но мы видим, что растения, отделенные от корней своих, вя­нут; это явление в нежных растениях совершается бы­стро и возбуждает в нас сочувствие. Не имея основа­ния к принятию решительного мнения, что растения одарены свойственным им чувством, мы не имеем пра­ва и отвергать это решительно. Движение вещества и присутствие в нем чувства свидетельствуют только о жизни его, а отнюдь не о присутствии в нем духа. Ник­то и никогда не признавал в насекомых, рыбах, пти­цах, вообще во всех животных присутствия духа: в них признавали жизнь, часто называя жизнь душой. И по­тому вопрос о духе, на тех основаниях, которые поло-жил западный писатель, остается нетронутым.

      Понятие о духе явилось в человеке по другим пово­дам. Оно явилось в нем, во-первых, от рассматривания самого себя. Человек ощущает в себе присутствие суще­ства, совершенно отличающегося от тела. Он видит го­раздо большее развитие жизни в этом существе, неже­ли в своем теле. Тело имеет свои ощущения существо, пребывающее в теле, имеет свои отдельные ощущения и, кроме ощущений, имеет разум, который в собствен­ном смысле есть чувство [216]. Существо, пребывающее внутри человека, называется обыкновенно душою. Не­смотря на разнообразие свойств души и тела, между ними находится неразрывная связь. Так от мыслей яв­ляются в душе соответствующие мыслям ощущения; ощущения души отражаются в ощущениях тела. И на­оборот: ощущения тела действуют на душу, рождают в ней соответственные ощущения; от этих ощущений яв­ляются соответственные им мысли. Такая связь души с телом доказывает, что, несмотря на значительное раз­личие между телом и душою, тело и душа имеют и не­что общее, имеют — употребим выражение химии — сродство. Если б не было сродства, не могло бы быть никакой связи. Если ж есть сродство, то душа необходи­мо должна иметь некоторую свойственную себе веще­ственность.

      Когда человек живет, процесс жизни совершается при непрерывном дыхании. Дыхание есть существен­ный очевидный признак жизни. Когда человек умирает, — окончательный процесс умирания совершается при сильном дыхании или при нескольких повторен­ных вздохах. При таком усиленном дыхании душа остав­ляет тело. Оставление душою тела совершается при уси­ленном дыхании; после оставления душою тела дыхание прекращается; до оставления душою тела дыхание слу­жит признаком присутствия души в теле; душа после исшествия ее из тела невидима: на основании этих дан­ных весьма было естественно назвать существо, живу­щее внутри тела духом и душою. Столько же было естественно признать душу или дух существом невидимым, бесплотным, невещественным, как отличным от всего, что видим в веществе, подверженном нашим чувствам. Опять столько же естественно было признать в душе свойственную ей вещественность, обозначаемую осо­бенной полнотой дыхания, при котором она выходит. Признание существования души после разлучения ее с телом и смерти тела естественно проистекает из ощу­щения и сознания себя бессмертным, которые находят­ся в каждом человеке. Несмотря на достовернейшее по­знание того, что каждый человек умирает по телу, — каждый человек чувствует, внутренне осознает себя бес­смертным, живет и действует как бессмертный: это — ощущение и сознание души.

      Все человечество, которое не входит в глубокое рас­сматривание естества души, довольствуясь познанием поверхностным, общепринятым, безразлично называет невидимую часть существа нашего, живущую в теле и составляющую его сущность, и душою и духом. Как при­знаком жизни животных служит так же дыхание, то они обществом человеческим называются от жизни животны­ми, и от души одушевленными (animales). Прочее веще­ство называется безжизненным, неодушевленным, или бездушным. Человек, в отличие от прочих животных, называется словесным, а они, в отличие от него, бес­словесными. Масса человечества, всецело занятая попе­чениями о земном и временном, на все иное смотря­щая поверхностно, видела разность между человеком и животными в даре слова. Но мужи разумные поняли, что человек отличается от животных внутренним свой­ством, особенною способностью души человеческой. Эту способность они назвали силой словесности, собственно духом. Сюда отнесены не только способность мыслить, но и способность к ощущениям духовным, ка­ковы ощущение высокого, ощущение изящного, ощу­щение добродетели. В этом отношении значение слов душа и дух весьма различно, хотя в обществе человечес­ком оба слова употребляются безразлично, одно вместо другого.

      Предание сохранило во всех народах понятие о су­ществовании невидимого мира, то есть о загробной жизни душ человеческих, о существовании духов — су­ществ, подобных душе человеческой, о существовании места, в котором добродетельные души наслаждаются блаженством, а злые — страдают. Предание это, сохра­нившись в разных формах, но у всех народов, служит свидетельством о себе самом: свидетельством, что оно принадлежит всему человечеству. Общение с падшими духами, в которое вступило падшее человечество, поддержало, распространило, уяснило односторонним об­разом понятие о духах. Древняя философия часто соеди­нена была с магией (Исх.7:11 и далее), как видим на мудрецах фараона, противодействовавших Моисею, на Иулиане Богоот­ступнике [217], на Киприане — впоследствии епископе Ан­тиохийском и мученике. «Поверьте мне, — поведал Кип­риан по обращении своем, — я видал самого диавола. Я умолил его жертвами, и целовал, и говорил с ним и с теми, которые у него старейшинами. Он полюбил меня, похвалил мой разум и пред всеми сказал: вот новый Амврий [218], скорый на послушание нам, достойный об­щения с нами. И обещал поставить меня князем по ис­шествии моем из тела, а во время жизни моей на земле во всем помогать мне и полк бесов дал мне в услужение. Когда я уходил от него, он воскликнул ко мне: будь му­жествен, доблестный Киприан! И, встав, проводил меня, что удивило всех бесовских старейшин. По этой причине князья его оказывали мне повиновение, видя честь, которую он мне воздал. Лице его было подобно цвету полевому; глава его была увенчана венцом, кото­рый украшался золотом и пресветлыми камнями, одеж­да его была пречудная. Когда он обращался в какую сто­рону, — потрясалось все место; многие злобные духи стояли в великом повиновении у престола его: тогда и я отдал ему всего себя» [219]. Сведения, полученные посред­ством магии, свидетельствовали, что духи бесплотны, подобно душе; имеют силу словесности, имеют и свой­ственную своей природе вещественность, имеют влия­ние на вещество, сами подвергаются влиянию на них вещества в известных случаях. Существование общения между отверженными человеками и отверженными духами явствует из Священного Писания (Числ.22:1; 1Цар.28 и проч.). Оно продол­жается и ныне, между прочим, при посредстве магне­тизма и спиритизма.

      Науки, рассматривающие вещество, достигли в но­вейшее время величайшего развития. Между многими услугами, оказанными человеку науками в настоящем развитии их, не последнее место должно дать познанию чрезвычайной ограниченности наших познаний. Когда наука была скуднее, человек считал себя ученее. Когда человек полагал, что небо есть свод над землею, что небо и земля сходятся окраинами своими и соприкаса­ются, — он был в глазах своих больше, нежели каким представляется себе теперь, когда открыто, что над нами необъятное пространство, что земля в отношении к этому пространству — едва приметная кроха. Говорит современная наука: мы не знаем, что значит наше тело, несмотря на то, что по привычке к нему и по тому, что оно подвержено нашим чувствам, думаем удовлетвори­тельно знать его. Жизнь тела недоступна для постиже­ния нашего. Анатомия рассматривает трупы, а не тела. Жизни тела она не видит: не видит также собственно тела. Тело пребывает телом до той минуты, до которой не оставила его жизнь. Оставлением его жизнью начи­нается разложение его. Более: этим оставлением разло­жение совершается; дальнейшее разложение есть толь­ко последствие главного, существенного разложения. Разложение вещества, по законам химии, не иначе мо­жет совершиться, как отделением от него одной или многих составных частей его. Здесь — указание науки на вещественность души: отделение чего-либо невеще­ственного, отвлеченного, не произвело бы на вещество никакого влияния. Но душа невидима. Что до того? Не­видим и теплород. Он — невзвешиваемое начало; но от­деляется он химически от воды отделением, незамет­ным и непостижимым для чувств, и вода обращается в другое вещество, в лед. Едва жизнь оставила тело, оно — уже не тело: оно труп. Чувствования и свойства тела могут быть описаны, а не определены. Никак не могут заменить определений предположения, как бы они ни были замысловаты. Злоупотребление наукой может бле­стящими предположениями удовлетворять любопытству невежества и заграждать ему уста. Вводить человеков в обман именем науки — недобросовестно. Наука достав­лением познаний истинных и точных обязана постав­лять человека в самые правильные отношения ко всему. Химия положительно указала, что все ограниченное имеет свою степень вещественности. Математика столько же положительно доказала, что все ограничен­ное подчинено пространству. На этом основании со­вершенно невещественным, независящим ни от про­странства, ни от времени, бесконечным во всех отно­шениях, неподверженным никакому изменению, ника­кому постороннему влиянию, неограниченным и по существу Своему и по свойствам Своим, бесконечно различествующим от всех тварей и по существу и по свойствам исповедуется Бог. На этом же основании со­творенные духи, будучи тварями, суть существа огра­ниченные; они по необходимости должны иметь свою степень вещественности, должны быть подчинены пространству. Ограниченное по существу должно иметь и ограниченные свойства. Приписание неограниченного свойства или неограниченных свойств существу огра­ниченному — чуждо смысла (нонсенс).

      Химия отвергает младенческое определение веще­ства на основании наших чувств. Вещество должно быть определяемо своими свойствами. Оно может про­стираться и простирается далеко за пределы наших чувств, круг действия которых очень ограничен. Суще­ствование чего-либо вещественного, не имеющего дей­ствия на наши чувства или имеющего действие, которо­го не понимаем и не замечаем, не только не противно ее учению, — явствует из ее учения. Существование ду­хов в таком виде, в каком оно преподается Православ­ным Богословием, нисколько не противно учению хи­мии и математики: оно вполне совпадает и согласуется с положительно доказанной теорией этих наук. Заме­тим: эти науки, отделив Бога от тварей бесконечной раз­ницей, как бы отворяют дверь вере, объясняя необходи­мость откровенного Богопознания. Отвергнуть его они не могут по причине признанного ими всемогущества Божия и независимости действий Его от суждения человеческого.

      Вот — источники понятия о духах в обществе чело­веческом. Из них человечество не могло составить и не может составить правильного познания по неясности одних понятий, по лживости других и по причине соб­ственного падения: падший человек находится в общении только с падшими душами, он чужд общения с духа­ми святыми. Отличительные черты падших духов — бе­зумная и исступленная ненависть к Богу, гордость и лживость (Ис.14:13,14; Ин.8:44). По гордости и по вражде к Богу падшие духи стремились к тому, чтобы падший человек возда­вал им поклонение, подобающее Богу; по лживости они употребляли к достижению этой цели все средства обольщения и обмана. Демоны не только склонили ут­ративших познание истинного Бога к поклонению себе, как бы богам: поныне они стараются обольстить тех, которым являются, даже святых подвижников, склонить их к тому же. «Являясь, — поведает великий Антоний, — они стараются усугубить страх (в том, кому явились), чтоб ввергнуть в глубокий ров нечестия, исторгнув у человеков поклонение себе» [220]. По этой причине хрис­тианин, желающий стяжать непогрешительное понятие о духах, должен оставить без внимания все понятия, до­ставляемые преданием человеческим: ученостью, маги­ей, магнетизмом, спиритизмом и другими подобными средствами, как могущими доставлять одни неправиль­ные и ошибочные понятия, в которых человек, не обновленный Божественной благодатью, никак не отде­лит истины от обильной примеси лжи.

Для получения точного познания о духах единствен­ное средство — христианство, изучаемое в Священном Писании, в святых отцах Православной Церкви и бла­гочестивою, подвижническою жизнью по нравственному преданию Православной Церкви. Для первоначаль­ного теоретического познания духов вполне достаточ­но того учения, которое преподается в Православном Богословии. Невидимая борьба с духами в помыслах и мечтаниях и ощущениях составляет принадлежность подвижников, иноков, занимающихся правильным под­вигом в иноческих общежитиях. Они стяжавают соот­ветственное своему жительству нравственное, так вы­разимся для ясности, понятие о падших духах. Это по­нятие аскетическими писателями называется духов­ным видением, потому что при нем подвижник видит умом и ощущает сердцем невидимые козни невидимых врагов [221]. Свое нравственное понятие о падших духах святой Игнатий Богоносец изобразил так: «Лживый дух себя проповедует, своя глаголет, самоугоден бо есть, себе прославляет, гордыни бо есть полн, лжесловесен, прелестен, ласкосерд, ласкателен, хитр, стихосошива­тель, блядив, несогласен, велеречив, ползок, боязлив: от его действа да избавит вас Иисус Христос» [222]. Также: «О, всех злых духов лукавнейший душе от своего злоумия! Чрева ради побежден и тщеславием обесчестен еси, сребролюбием и любоначалием в нечестие привлекае­ши. Ты велиар, дракон, отступник, змий стропотный, ты от Бога отступивый, от Христа отлучивыйся, от Духа Святаго отчужден и от лика ангельского низриновен еси, законов Божиих ругатель и враг законных» [223]. Та­кое познание духов, такое видение их — познание и ви­дение существенно нужные! Оно в полноте своей дос­тавляется внимательной иноческой жизнью. Оно — дар Божий, которым увенчивается собственный, посиль­ный подвиг подвижника, усиливающегося усмотреть невещественные лица демонов, как в зеркале, в Свя­щенном Писании, в писаниях святых отцов и в соб­ственной деятельности. Оно — рассуждение духовом (1Кор.12:10), дар Святаго Духа. С этим даром сопряжена победа над гре­ховными помыслами, мечтаниями и ощущениями; по­беждаемому ими доказывается этим, что он не стяжал еще дара, но обольщается, обманывается, пленяется не­видимым врагом. Посредством духовного видения духов, они видятся в их действиях: видеть самое существо духов даруется или попускается очень немногим, по особенно­му промыслу Божию. Самопроизвольно отъемлющие за­весу и покров, установленные Самим Богом, вторгающи­еся насильно и дерзостно в мир духов, подвергаются ве­личайшим бедствиям [224]. В заключение скажем: Боже­ственное Откровение объяснило нам сотворенных духов, нашу душу, наше тело в той степени, в какой это позна­ние нужно для нашего спасения. Как создание Божие, духи, душа, самое тело наше, все предметы видимой при­роды остаются, в сущности, тайной для нас, будучи по­стижимы только отчасти. При благочестивом созерцании творений Божиих и по причине такого созерцания вступим в ряды созданий, как несомненно принадлежа­щие к ним, прославим Создателя нашего и в недоумении пред Его всемогуществом и премудростью принесем сми­ренное и истинное исповедание вместе с Давидом: Чуд­на, Господи, дела Твоя! Страшно удивился еси! Удивися разум Твой от мене, утвердися: не возмогу к нему (Пс.138:14,6). «Бог наш, на небе-си и на земли, вся, елика восхоте, сотвори» [225].

Статья вторая. О рае и аде

О рае     [226]

      Бержье признает существование земного рая, приво­дит о месте его мнение позднейших западных ученых и церковных писателей, находит, что страна, орошаемая реками Тигром и Евфратом, не соответствует описа­нию Моисея, который при описании рая упоминает о этих реках, что святые отцы, жившие на этих местах, имевшие страну пред глазами, ничего не говорят о зем­ном рае. Бержье приходит к заключению, что земной рай разрушен всемирным потопом.

      Бержье признает и существование небесного рая. О местонахождении его он отказывается сказать что-либо определенное. Впрочем, упоминает о Енохе, благоугодившем Богу и взятом в рай, о душе разбойника, вве­денной Спасителем в рай, о восхищении в рай святого апостола Павла.

      «Правду сказать, — говорит Бержье, — Иисус Хрис­тос сказал нам, что награда наша будет на небе» (Мф.23:30; 5:13). Далее западный писатель говорит: «Вера научает нас, что пос­ле общего воскресения души блаженных соединятся с телами их; но святой апостол Павел научает нас, что воскресшие и прославленные тела причастны естеству духов: следовательно они будут в таком состоянии, о ко­тором мы не можем составить себе никакого понятия».

О аде     [227]

      О аде Бержье говорит пространнее и определеннее, нежели о рае. Сделаем из статьи его несколько извлече­ний.

      Выписка 1. «Ад — место мучений, в котором греш­ники, после этой жизни, подвергнутся казни за свои преступления. Итак, ад противоположен небу, или раю, где праведники получают награду за их добродетели».

      Выписка 2. «Еврейское шеол, греческое тартарос и адис, латинское инферпус и оркус, ад, выражают, в соб­ственном смысле, место низкое и глубокое, а по анало­гии (по подобию) гроб, местопребывание мертвых. Иудеи употребляли еще слово геенна или гегинон, — так называлась долина близ Иерусалима, в которой находилась печь, именуемая тофель; в этой печи исступ­ленные идолопоклонники содержали огонь, чтоб при­носить в жертву или посвящать детей своих Молоху (идолу). По этому поводу в Новом Завете ад часто назы­вается «геенною огненною, долиною огня».

      Выписка 3. «Моисей во Второзаконии говорит от лица Божия: огнь возгорится от ярости Моея, разжется до ада преисподняго (шеол): счесть землю и жита ея, попалит основания гор (Втор.32:22). Если разуметь здесь под именем ада гроб, яму глубиною в три или четыре локтя, то это было бы объяснением самым холодным» [228].

      Выписка 4. «Иов говорит, что ад (шеол) открыт взо­рам Бога и что место пагубы не закрыто от Него (Иов.26:6). Иов изображает жилище мертвых землею, покрытой мраком и тьмой, землею, в которой царствует томление и горе вечные» (Иов.10:21,22).

      Выписка 5. «Давид говорит Богу: плоть моя вселится на уповании, яко не оставиши душу мою во аде (шеол), ниже даси преподобному Твоему видети истления (не попустишь служителю Твоему истлеть во гробе) (Пс.15:9,10). Вот два различ­ные местопребывания, одно для души, другое для тела».

      Выписка 6. «Пророк Исаия говорит: Узрят трупы человеков, преступивших Мне: червь бо их не скончается, и огнь их не угаснет, и будут в позор всякой плоти (Ис.66:24). Иисус Христос во Евангелии, говоря о отверженных, относит к ним эти слова Исаии: червь их не умрет, и огонь не угаснет» (Мк.9:44,46).

      Выписка 7. «Господь объявил в определенных выра­жениях, что злые пойдут в огнь вечный, который был при­готовлен для диавола и его ангелов» (Мф.25:41).

      Выписка 8. «По этой причине богословы (запад­ные) признают в осужденных два рода вечных казней, различных между собою: казнь проклятия, или скорбь о потере вечного блаженства, и казнь чувственную, или мучение, производимое огнем, который не угаснет никогда. Эти два рода мучения ясно обозначены в выше­приведенных словах Спасителя. Неумирающим червем обозначается казнь проклятия, а неугасающим огнем — казнь чувственная». С этим мнением нельзя согласиться вполне. Православная Церковь признает в вечности двоякое мучение, как и двоякое блаженство: 1) внутреннее, производимое ощущениями и помышлениями, рожда­ющимися от положения, и 2) внешнее, производимое об­становкой извне. Но объяснение, якобы червя неусыпаю­щий знаменовал собой внутреннее мучение, принадле­жит собственно западной Церкви. Православная Цер­ковь признает червя червем, не пытаясь объяснить то, о чем сказано просто, без объяснения, немогущего быть удовлетворительно понятым в том состоянии, в кото­ром мы находимся. Мы видели как святой Василий Великий понимал адского червя. Он признает его суще­ствующим действительно, а не иносказательно, не меч­тательно и отвлеченно. Святой Иоанн Златоуст также помещает червя в числе чувственных мук ада: «От гро­ба и червя, — говорит он, — перенеси мысль твою к червю неусыпающему, к огню неугасающему, к скрежету зубами, к тьме кромешной, к скорби и тесноте» (Слово 1 к Феодору падшему). Здесь, как и у Василия Великого, казнь внутренняя ясно отделена от казней внешних; в числе последних оба святителя указали на неусыпающего червя, как на казнь внешнюю и чувственную. Подробное исчисле­ние адских мук внутренних и внешних можно видеть в поучениях святого Димитрия Ростовского [229]. Это ис­числение помещено в «Слове о смерти». Слова Писа­ния о райском наслаждении и о адской муке должно принимать просто и прямо, наставляет святой Тихон Воронежский (Келейные письма, том 15, письмо 62). «В мире случающееся неблагополу­чие, — говорит этот святитель в одном из своих писем, — есть тень некая и образ будущего и вечного неблаго­получия. Тяжко здесь вмененным быти между злодея­ми, и злым людям и бесчестным причислитися; но да­леко тяжчае будет причтенным быть диаволу и злым ангелам его и с ними за едино вменятися вечно. Тяжко зде у мучителя некоего под властью быть и от него на­ругание, посмеяние и всякое насилие и озлобление терпеть; но далеко тяжчае будет у сатаны, противника Божия, во власти и от него ругание, посмеяние и озлобление терпеть вечно. Тяжко зде биение, страдание, бо­лезнь, огневицу, лихорадку, зубную болезнь и расслаб­ление тела терпеть; но далеко тяжчае будет терпеть вечно жжение огня геенского, болезнь лютую и не­сносную, скрежет зубов, червь неусыпающий и душою и телом в том страдать. Тяжко зде в темнице сидеть, ли­шатися света и никакого не чувствовать утешения; но далеко тяжчае сидеть в адской темнице и никогда света не видеть, и всего лишитися утешения вечно. Тяжко зде жажду терпеть и желать, но не иметь прохлажде­ния; но тяжчае будет вечно. Словом: тяжко есть всякое страдание временное, или на душе, или на теле бывае­мое, всяк то знает; но несравненно тяжчайшее вечное, и ради величества, и ради продолжения, яко бесконеч­ное, которое и душою и телом будут терпеть осужден­ные. Тень есть временное страдание вечного страда­ния. Тень есть ничто в сравнении с истиною: и вре­менное страдание — ничто в сравнении с вечным. По­знавай убо вечное страдание от временного и бере­гись, да не впадеши в тое. Ныне сходи умом во ад, да не потом душою и телом снидеши. Како стерпишь огнь жгу­щий, но несожигающий, червь грызущий, но не пояда­ющий, скрежет зубов, тму кромешную, скаредный вид демонов, и плач, и стенание, и рыдание и прочая злая како стерпиши? Помышляй сия, сравнивай временное страдание с вечным, и проженется сим размышлени­ем, как бичом, суета от сердца твоего» (Том 15, письмо 62).

      Выписка 9. «О вопросе, в каком месте вселенной помещается ад, должно сказать, что этот вопрос по крайней мере безполезен. Откровение не разрешает нам его; предположения философов и предположения бо­гословов (западных) по этому предмету одинаково ничтожны. Некоторые сочли основательным помес­тить ад в центре (во внутренности) земли, без сомне­ния, по причине огня, которым наполнена внутрен­ность земли».

      Выписка 10. «Святой Августин сказал в творении своем на Книгу Бытия, что ад не находится под землей; но в своих Retractiones [230] он признает, что ему следовало бы сказать противное».

      Выписка 11. «Относительно естества, свойственно­го адскому огню, нет никакой причины думать, чтоб этот огонь не был вещественным и что в приведенных нами местах Писания должно принимать огонь в смыс­ле метафорическом, за казнь духовную, очень сильную, невыносимую... Слова Писания должно принимать бук­вально: огонь, которым мучатся осужденные души и демо­ны, — вещественен». Здесь западный писатель говорит правильно, и говорит в противоречие своему объясне­нию о адском черве.

      Выписка 12. «Напрасно будут спрашивать, каким образом душа существо духовное, каким образом дух, каков демон, могут быть мучимы огнем вещественным. Конечно, для Бога не затруднительнее подвергнуть мучению душу, отделенную от тела, как и душу, соединенную с телом... Для нас также неудобно понять, каким образом удосто­ившиеся вечного блаженства, в теле и в душе, будут видеть Бога, Который — чистый дух, как и то, каким образом дух без тела может ощущать наказание огнем». Очевидно: здесь Бог поставляется в один разряд с со­творенными духами! Православная Церковь исповеду­ет, что Бог, по естеству Своему, невидим ни для челове­ков, ни для Ангелов. По воскресении все человеки уви­дят вочеловечившегося Сына Божия и славу Божию, как сказал Господь: узрят Сына Человеческого, грядущаго на об­лацех небесных с силою и славою многою (Мф.24:30), подобно тому, как первомученик Стефан, при отверзении ему небес Боже­ственным действием, виде славу Божию и Иисуса, стояща одесную Бога (Деян.7:55). Слава эта, будучи проявлением Бога, име­нуется также лицем Божиим, которое Ангели выну ви­дят (Мф.18:19): потому что собственно Бога никтоже виде нигде­же (Ин.1:18). Это объяснено выше, в особенности извлечения­ми из творений святого Иоанна Златоустого и препо­добного Макария Египетского.

      Выписка 13. «Что касается до времени, в течение которого будут продолжаться адские муки, то Вселенс­кая Церковь исповедует, что эти муки — вечны, не кон­чатся никогда. Это — догмат веры, в котором христиа­нин не может сомневаться». Согласно — с учением вос­точной Церкви.

      Выписка 14. «Богословы (западные) не согласны относительно смысла, заключающегося в члене симво­ла апостолов, в котором сказано, что Господь наш был распят, что Он умер, что Он был погребен и что низошел во ад. Некоторые понимают в этом только то, что Он низошел во гроб; но символ ясно различает погребение от низшествия во ад».

      Выписка 15. «По общему мнению православных богословов (западных) и отцов Церкви, в то время как тело Иисуса Христа покоилось во гробе, Его душа нис­ходила в места, где были заключены души древних пра­ведников, и возвестила им избавление их».

      Из сделанных нами извлечений, которыми обрисовывается с отчетливостью мнение западного писателя о рае и аде, видно, что учение у западных об этих предме­тах — очень неопределенное. Несмотря на это, Бержье приводится, как бы насильственно, ясными словами Господа к мысли, что рай находится на небе. Так же он приводится к мысли, хотя и не принимает ее, что ад находится во внутренности земли (Выписки 9 и 10). Обратим теперь внимание на учение Православной восточной Церкви, сличим учение с учением... О! С ка­кой ясностью она указывает место рая на небе и место ада во внутренности земли, показывая этим величие че­ловека, в которое он возведен Богом, и ужас казни, на­значенной за пренебрежение благодеяний Божиих. Оглашается это учение во всеуслышание человечества торжественным песнопением при богослужении цер­ковном; проповедуется и возвещается это учение святы­ми отцами Православной Церкви. Многочисленные ци­таты приведены в «Слове о смерти» из богослужебных книг и из творений отцов Православной Церкви: они со всей удовлетворительностью решают вопрос относи­тельно того, где помещаются рай и ад. Впрочем цитаты могут быть приведены в несравненно большем количе­стве.

      Очень затрудняет западного писателя определение отношения рая и ада к духам, тем более что в том и дру­гом месте будут помещены вместе с бесплотными духа­ми воскресшие человеки в их телах. Очевидно, что зат­руднение происходит от принятого на Западе учения о совершенной духовности сотворенных духов. В статье о рае он старается выйти из затруднения ссылкой на святого апостола Павла, научающего, что воскресшие и православные тела будут причастны естеству духов. В ста­тье о аде он старается объяснить всемогуществом Бо­жиим мучение невещественных духов вещественным огнем (выписка 12) и усиливается прикрыть западное не­правильное признание сотворенных духов совершенно невещественными совершенной невещественностью Бога, признаваемой и исповедуемой единственно Все­ленской Церковью (выписка 12).

      Если возвратимся к статье о духах, соединим выска­зываемое западным писателем о духах в статьях его о рае и аде с высказываемым в статьях о духах, душе, Ангелах и демонах, то пред нами откроется следующее зрелище. Западный писатель подвергается постоянному колеба­нию и постоянно противоречит сам себе: он ссылается на святых отцов восточной Церкви с неверностью (вы­писка о духах 4), приводит других отцов, которые оказы­ваются противного ему мнения (выписка о духах 15); он то оправдывает отцов (выписки о духах 16, 18, 20), то признает их ошибавшимися (выписка о духах 22); отвер­гая эфирную, газообразную вещественность духов, свой­ственную их природе, признает и проповедует, что они имеют нужду облекаться в тонкое тело при действии их на тела (выписка о духах 22); он старается прикрыть уче­ние о совершенной невещественности души и сотворен­ных духов, принятое Западной Церковью в позднейшие времена, учением о совершенной невещественности Бога (выписки о духах 8, 9, 12, 13, 14), ставит бесконеч­ного, неограниченного Бога в один разряд с Его тваря­ми, существами ограниченными, несравненными с Бо­гом ни по существу, ни по свойствам, в чем — явное бого­хульство. Таким образом, учение Запада о духах, будучи тщательно рассмотрено и поверено, само свидетельству­ет о своей неосновательности. Возблагодарим, просла­вим Бога, даровавшего нам великую милость: рождение в бытие и рождение в пакибытие на лоне Православной Церкви. Аминь.

ПИСЬМО ЕПИСКОПА ИГНАТИЯ
К НЕКОТОРОМУ ДУХОВНОМУ ЛИЦУ,
СПРАШИВАВШЕМУ ОБ ОСНОВАНИЯХ
ЕГО УБЕЖДЕНИЙ О СУЩЕСТВЕ
СОТВОРЕННЫХ ДУХОВ И ДУШИ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ И ПОЧЕМУ ОН
НАЗВАЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДУШУ
ЭФИРНОЙ

      «Приношу Вам искреннейшую благодарность за откровенное письмо Ваше от 29 мая. Отвечаю на него с такой же откровенностью.

      По вступлении моем в жизнь аскетическую и по­том в монастырь хотя и случались со мною разные опыты, свойственные этому пути, но о душе и духах я имел понятие неопределенное, признавая и называя их, по общему поверхностному пониманию бесплотны­ми и невещественными; нужды входить в дальнейшее рассматривание не представлялось. Вступил я в мо­настырь в 1827 году, а начал заниматься Писанием и отцами гораздо раньше, — можно сказать, с детства. С 1843 года, независимо от меня, необходимость заста­вила вникать подробнее и точнее в значение души и со­творенных духов. Справедливо сказал Антоний Вели­кий, что это познание крайне нужно для подвижников. Особенно нуждаются в нем те подвижники, которые в подвиге своем введены перстом Божиим в брань с духа­ми. Да и для всех оно имеет существенную пользу: луч­ше ознакомиться с миром духов прежде смерти, неже­ли при наступлении смерти, как ознакомились многие, к величайшему удивлению и ужасу своему, в против­ность понятиям, заимствованным у западных мечтате­лей. Опыт доказывает верность учения отцов со всей решительностью. Темное и загадочное делается очень ясным и простым. Что ж касается до слова эфир, то химия называет этим словом материю, совершенно от­личную от газов, принадлежащих земле, несравненно тончайшую, но неопределенную, вовсе неизвестную человекам. Существование же ее признается по той не­обходимой причине, что пространство за земною ат­мосферою, как и вообще всякое пространство, не мо­жет быть чуждым материи. В собственном смысле — невещественен Один, необъемлемый пространством — Бог. Духи сотворенные бесплотны по отношению к нам. Но естество их, как и естество души, пребывает не определенным для нас по невозможности опреде­лить его. Наука признает невозможным определение нашего тела, равно как и всех тел, имеющих органи­ческую силу — жизнь. Мечта Декарта о независимости духов от пространства и времени — решительная неле­пость. Все ограниченное, по необходимости, зависит от пространства.

Еп. Игнатий.

7 июня 1865 года,

Николо-Бабаевский монастырь

РЕЧЬ, ПРОИЗНЕСЕННАЯ
В СВЯТЕЙШЕМ СИНОДЕ
НАСТОЯТЕЛЕМ СЕРГИЕВОЙ ПУСТЫНИ
АРХИМАНДРИТОМ ИГНАТИЕМ
ПРИ НАРЕЧЕНИИ ЕГО ВО ЕПИСКОПА
КАВКАЗСКОГО И ЧЕРНОМОРСКОГО,
25 октября 1857 года

      Ваше Святейшество!

      В настоящие священные и вместе страшные для меня минуты невольно вспоминаются мне слова, ска­занные Господом ученику Его: Егда был еси юн, поясался еси сам, и ходил еси, аможе хотел еси, егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хо­щеши (Ин.21:18).

      Во дни юности моей я стремился в глубокие пусты­ни. Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни: чаях Бога спа­сающаго мя от малодушия, которым обличается в челове­ке недостаток благодатного развития и от бури страс­тей, воздвигаемой обманчивыми и скорогибнущими прелестями мира (Пс.54:8,9). Монашество нравилось и нравится мне само по себе! Но я вовсе не мыслил о служении Церкви в каком бы то ни было сане священства. Быть Епископом [231] своего сердца и приносить в жертву Хрис­ту помышления и чувствования, освященные Духом: вот высота, к которой привлекались мои взоры.

      Недолго пользовался я свободою юности: вскоре был опоясан и окован непостижимым Божественным промыслом. Всемогущая десница Его, в противополож­ность предположению моему, внезапно восхитила меня из глуши лесов и пустынь, — поставила в обитель препо­добного Сергия, на берег моря, на берег моря житей­ского, великого и пространного (Пс.105:25). Трудно испыты­вать пути Божии! Только Дух Божий испытует глубины Божии (1Кор.2:10). Просвещенные Духом, святые наставники мо­нашества утверждают, что для новоначальных иноков опасно глубокое уединение, в котором они могут удоб­но впасть в мечтательность и самомнение, что им необ­ходимо, как училище и врачебница, общество челове­ческое. При многоразличных столкновениях с ближни­ми обнаруживаются для инока его страсти, таящиеся от него самого в сокровенностях сердца, и врачуются все­сильным врачевством: учением Христовым [232].

      Всматриваясь в недуги души моей, признавал я та­кое положение существенно нужным для меня. Но как объясню себе то призвание, которым Вы, священней­шие отцы, ныне призываете меня? Что обрели Вы во мне, и что я могу представить Вам, кроме множества недостатков моих? Страшен для меня сан Епископа при мысли о немощи моей. Страшусь, чтоб вместо назида­ния не принести мне соблазна братиям моим и не уго­товать себе большего осуждения на суде Христовом. Счел бы я более верным для спасения моего и более сообразным с силами моими провести остаток дней моих, как и начало их, в безмолвии пустынь, в созерца­нии греха моего.

      И опять я страшусь!.. Страшусь воли моей, чтоб, последуя ей, не последовать вместо Бога, самому себе и тем не навлечь на себя непредвидимого бедствия (Прп. авва Дорофей. Поучение 5). Тес­но ми отвсюду (Дан.13:22). В недоумении моем отрицаюсь себя, предаю и временную и вечную участь мою в руце Бога моего. Связанный избранием Вашим и повелением Ав­густейшего Помазанника Божия, с покорностью и тре­петом преклоняю главу под бремя, могущее сокрушить недостойного.

      Не преставайте укреплять меня назиданиями Ваши­ми! Не отриньте, когда, по завещанию Святаго Духа, приду к Вам за словом разума, за словом душепаситель­ным. Дух Святый заповедал: вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе (Втор.23:7). Простирая на меня руки, чтоб облачить меня великим саном Архи­ерейства, прострите их и молитвенно о мне к Богу, яв­ляющему силу Свою в слабости человеческой. Что ж касается до меня, то я, в сей грозный для меня час, ищу успокоения совести моей и нахожу его в безусловной преданности воле Божией, в сознании и исповедании пред вами обилия моих немощей.

СЛОВО О ЧЕЛОВЕКЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ 1995 года

      Автор данного труда — епископ Игнатий (Брянчанинов) (1807—1867), известный русский подвижник и духовный писатель XIX века. Его сочинения, изданные еще при жизни святителя и переизданные в пяти томах в 1886 году, привлекают внимание глу­боким знанием Священного Писания и творений святых отцов Православной Церкви, творчески переработанных и осмыслен­ных применительно к духовным запросам современности. Написанные к тому же с незаурядным литературным мастерством, про­изведения святителя представляют собой ценное пособие для всех желающих проходить узкий и тернистый путь опытного Богопознания. Данное сочинение — «Слово о человеке» — не вошло в пятитомное издание и вообще до сего времени остава­лось неизвестным. Оно принадлежит к числу немногих творений святителя, имеющих философско-догматический характер и из­лагающих вероучительные истины в систематическом порядке. Этот труд епископа Игнатия можно назвать очерком по христи­анской антропологии.

      Епископ Игнатий излагает учение о человеке на основании Предания Православной Церкви — Священного Писания и тво­рений святых отцов. Все неправославные и тем более нерелиги­озные концепции человека им просто не рассматриваются — они отнесены им к «измышлениям падшего человеческого разума». Впрочем, находясь в русле святоотеческой традиции, его антро­пология имеет свои особенности: святителя интересуют, в пер­вую очередь, пути исцеления души человеческой от греха, воп­росы пастырской практики и аскетики. Вот почему из святых отцов по данной теме ему наиболее близки святой Иоанн Злато­уст, преподобные Макарий Великий и Исаак Сирин. Основопо­лагающая идея учения о человеке епископом Игнатием взята у святого апостола Павла. Человек — это храм. Его назначение — освящение, наполненность Святым Духом. Иначе этот «словес­ный» храм становится жилищем сил зла — демонов. Третьего не дано. Столь же резко святитель разграничивает две линии раз­вития мировой истории. Первую определяют те, кто стремится к небу и земную жизнь считает временем покаяния, а самую зем­лю — лишь временным пристанищем, страной изгнания из рая. Вторую линию составляют те, кто, забыв о покаянии и возвраще­нии к небу, нацелен на устроение земной жизни, на упрочение со­стояния грехопадения, приводящее в конце концов к полному подчинению «князю века сего» — диаволу.

      Содержание «Слова о человеке» строится по обычному пла­ну. Вначале — введение, затем — о творении мира и человека, о пребывании в раю, грехопадении и последующей земной жизни человечества. Далее начинается вторая часть — о пришествии в мир Христа, и здесь рукопись обрывается. Из этого можно пред­положить, что свой труд святитель писал незадолго до смерти (30 апреля 1867 года).

      Многие идеи «Слова о человеке» — об аде и рае, о позна­нии добра и зла, об относительной бестелесности человечес­кой души — встречаются и в других произведениях епископа Игнатия, в таких, как «Слово о различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу», «Об образе и по­добии Божием в человеке» (Аскетические опыты, т. 2), «Слово о смерти» (Аскетические опыты, т. 3). Более того, в самом «Слове о человеке» автор ссылается на эти свои произведения, что также позволяет отнести его к последним годам жизни свя­тителя.

      Очень жаль, что труд епископа Игнатия остался незавер­шенным и не рассмотрены, в частности, вопросы учения о че­ловеке, связанные с христологией и сотериологией. Тем не менее и в таком виде «Слово о человеке» представляет несом­ненный интерес и вполне может послужить к назиданию и ду­ховной пользе всех, стремящихся «спастися и в разум истины прийти» (1 Тим. II, 4).

      Текст данного творения сохранился в семейном архиве Фло­ренских. Вероятно, он предполагался для публикации в «Бого­словском вестнике», редактором которого был священник Павел Флоренский в 1912—1917 годах. Текст предоставлен игуменом Андроником (Трубачевым); подготовлен к печати архимандритом Исаией (Беловым).

Архимандрит Исаия, Троице-Сергиева лавра

ВВЕДЕНИЕ

Аще быхом себе разсуждали,

не быхом осуждены были (1Кор.11:31)

      Из монастырского уединения смотрю на видимое нами великолепное и обширное мироздание — пора­жаюсь недоумением и удивлением. Повсюду вижу не­постижимое! Повсюду вижу проявление Ума, столько превышающего мой ум, что я, созерцая бесчисленные произведения Его в необъятной картине мира, вместе не могу понять окончательно ни одного произведения Его, ни одного действия Его. Мне дана возможность созерцать только ту часть творения, которая доступна моим чувствам; мне дана возможность осязательно убе­диться в существовании вещества, доступного для чувств моих по его свойствам, недоступного для меня по ограниченности моей [233]; мне дана возможность заключать со всею достоверностью по веществу, подвер­женному моим чувствам и исследованию, о существо­вании вещества, недоступного для меня по тонкости его; мне дано узнать, что природа управляется обшир­нейшим, премудрым законодательством, что законода­тельство это одинаково объемлет и громаднейшие, и самомалейшие творения. Ничто из существующего не изъято из подчинения законам. Мне дано узнать, уз­нать лишь отчасти и поверхностно, малейшую часть законов природы, чтоб из этого познания, составляю­щего плод тысячелетних усилий и славу ума человечес­кого, я заключил положительно о существовании Ума неограниченного, всемогущего (Рим. 1, 20). Возвеща­ет Его, громко проповедует природа. Во мне естествен­но существует понятие о Боге: понятие это не может быть не запечатлено неомрачимым сознанием, кото­рое почерпает душа из рассматривания природы чистым оком. Непостижима она для меня! Тем непостижи­мее делается она, чем я более ввожусь в постижение ее! Должна быть она непостижимою, будучи произве­дением непостижимого Бога! Непостижимо для меня раскинут широкий свод небес, утверждены на своих местах и в своих путях огромные светила небесные: столько же непостижимо произрастает из земли тра­винка, небрежно попираемая ногами. Она тянет из земли нужные для себя соки, разлагает их, образует из них свойственные себе качество, вкус, запах, цвет, плод; возле нее другой стебелек, из той же земли, из таких же соков, вырабатывает принадлежности совсем иные, последуя отдельным, своим законам, и часто воз­ле вкуснейшей ягоды или благовоннейшего цветка про­израстает злак, напитанный смертоносным ядом.

      Среди предметов необъятного мироздания вижу и себя — человека. Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какая вообще цель моего существования? Какая причина и цель моей земной жизни, этого странствова­ния, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе? Яв­ляюсь в бытие бессознательно, без всякого со стороны моей согласия; увожусь из этой жизни против моей воли, в час неопределенный, непредугаданный. Являюсь и увожусь, как невольник. Более! Являюсь и увожусь, как творение. Живу на земле, не зная будущего. Мне неиз­вестно, что сделается со мною чрез день, чрез несколь­ко минут. Постоянно встречаюсь с неожиданным. По­стоянно нахожусь под влиянием обстоятельств и обста­новки, которые порабощают меня себе. Одна привыч­ка, одна проводимая безрассудно жизнь мирит с таким странным положением. Не может оно укрыться от на­блюдателя. Что делается со мною, когда я, пробыв на земле срочное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в не­известность, подобно всем прочим человекам? Способ отшествия моего из земной жизни страшен: он имену­ется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования, но во мне живет убеждение невольное, естественное, что я — бессмертен. Чувствую себя бессмертным: постоянно действую из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют, как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся. Человек — тайна для самого себя.

      Неужели эта тайна запечатлена окончательно и нет никакого средства раскрыть ее? Да! Запечатлел ее для человека грех, запечатлело ее для него падение его. Че­ловек лишен истинного самовоззрения и самопознания. Доколе я пребываю в падении моем, дотоле тайна — че­ловек — пребывает для меня неразъяснимою: извращен­ный, пораженный слепотою и ложью разум мой недо­статочен для раскрытия ее. Не понимаю души моей, не понимаю тела моего; понятия, которые думаю иметь о них, оказываются, при рассмотрении неповерхностном и нелегкомысленном, очень недостаточными, по боль­шей части ошибочными. Блуждают во мраке самооболь­щения и заблуждения мудрецы мира, возмечтавшие и произнесшие о человеке учение произвольное и сует­ное, заменяя истину предположениями; в ту же пропасть самообольщения и заблуждения влекутся слепцы, руководимые слепцами. Тайна — человек — отверзается в сте­пени, доступной и нужной для нас, вочеловечившимся Богом, Господом нашим Иисусом Христом, в Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол.2:3). Приобретаемое при посредстве Божественного откро­вения познание о человеке все еще остается относи­тельным: относительным к ограниченности постиже­ния нашего, относительным к существенной нужде на­шей в познании. Бог дарует нам самовоззрение и само­познание, необходимые для покаяния, для спасения, или, что то же, для вечного блаженства нашего; но ос­новная причина создания человека, существенное усло­вие бытия его, самое существо его ведомы единому Богу. Действия неограниченного Творца не могут быть объяснены со всею точностью тварям, хотя и разум­ным, ни постигнуты ими. Полное и совершенное позна­ние всех тварей имеет один Творец их, Бог. Это позна­ние отличается от познания, свойственного и возмож­ного нам, различием бесконечным. Озаряемые светом Слова Божия, светящего нам из Священного Писания и из писаний святых отцов, мы предлагаем здесь учение Святаго Духа о человеке, предлагаем сообразно скудос­ти способностей наших, особливо же сообразно скудос­ти духовного преуспеяния нашего. Все, что изрек о сем предмете лжеименный разум падшего человека и бесов­ский, горделиво и исключительно признающий себя и здравым, и просвещенным, мы оставляем без всякого внимания. Поступая так, мы последуем завещанию Духа, завещавшего христианству чрез посредство апос­тола: Блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая филосо­фиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по сти­хиям мира, а не по Христе [234].

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

      Что такое — человек? На этот вопрос отвечает че­ловекам апостол: вы есте церкви Бога Жива, якоже рече Бог: яко вселюся в них, и похожду, и буду им Бог, и тии бу­дут Мне людие (2Кор.6:16). Священное Писание назы­вает всякого вообще человека домом, обителью, сосу­дом. Тот человек, который не захочет быть домом Бо­жиим, сосудом Божественной благодати, соделывает­ся домом и сосудом греха и сатаны. Егда нечистый дух, — сказал Спаситель, — изыдет от человека, преходит сквозе безводная места, ища покоя, и не обретает. Тогда речет: возвращуся в дом мой, отнюдуже изыдох: и пришед обрящет празден, пометен и украшен. Тогда идет и поймет с собою седмь иных духов лютейших себе, и вшедше живут ту: и бу­дут последняя человеку тому горша первых [235]. Человек не может не быть тем, чем он создан: он не может не быть домом, не быть жилищем, не быть сосудом. Не дано ему пребывать единственно с самим собою, вне общения: это ему неестественно. Он может быть с са­мим собою только при посредстве Божественной благодати, в присутствии ее, при действии ее: без нее он делается чуждым самому себе и подчиняется невольно преобладанию падших духов за произвольное устране­ние из себя благодати, за попрание цели Творца. Апос­тол, благоговейно созерцая свободу, которую Бог пре­доставил человекам преуспевать как в добре, так и во зле во время всей земной жизни, говорит: Яко камение живо зиждитеся в храм духовен, святительство свято, воз­носити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Хрис­том. В велицем дому мира не точию сосуди злати и сребря­ни суть, но и древяни и глиняни; и ови убо в честь, ови же не в честь. Аще убо кто очистит себе от сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен Владыце (1Пет.2:5; 2Тим. 2:20,21). Дана свобода, но воля Божия пребывает не­изменною: Сия есть воля Божия — святость ваша, храни­ти себе самех от блуда, и ведети комуждо от вас свой сосуд стяжавати во святыни и чести, а не в страсти похотней, якоже и языцы, не ведящии Бога. Не призва бо нас Бог на нечистоту, но во святость. Темже убо отметаяй, не человека отметает, но Бога, давшаго Духа Своего Святаго в нас (1Сол.4:3-8). Соделывается человек сосудом и жили­щем Божиим посредством христианства; устраивается и украшается жилище действием Святаго Духа: вы со­зидаетеся, — говорит апостол, — в жилище Божие Духом (Еф.2:22). Вожделенно для человека удовлетворение Божественной цели! Вожделенно для человека достижение достоинства, предоставленного ему Богом! До­стоинство это при сотворении человека было даром Божиим; потерянное падением, оно по искуплении опять соделалось даром Божиим. Преклоняю колена моя, — пишет святой Павел к ефесеям, — ко Отцу Господа наше­го Иисуса Христа, да даст вам по богатству славы Своея, силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, всели­тися Христу верою в сердца ваша (Еф.3:14,16,17). Дос­тоинство даровано и законоположено Богом: отверже­ние достоинства влечет за собою вечную погибель. Бу­дите во Мне и Аз в вас, — сказал Спаситель всем ученикам Своим — христианам. — Якоже розга не может плода сотворити о себе (сама собой), аще не будет на лозе: тако и вы, аще во Мне не пребудете. Аз есмь лоза, вы же рождие, и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног: яко без Мене не можете творити ничесоже. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсышет, и собира­ют ю, и во огнь влагают, и сгорает (Ин.15:4-6). Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет, и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим (Ин.14:23). Со­делались храмами Божества все избранники Божии, как говорит о себе святой апостол Павел: Живет во мне Христос (Гал.2:20). Не удовлетворивших Божественно­му назначению он называет не тем, чем они должны быть. Или не знаете себе, — говорит он, — яко Иисус Хрис­тос в вас есть? Разве точию чим неискусни есте, то есть (по русскому переводу) «разве только вы не то, чем дол­жны быть» (2Кор.13:5). За неудовлетворение челове­ком назначению своему апостол возвещает ему вечное бедствие. Не весте ли, — говорит он, — яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог отступлением от него, предани­ем собственному состоянию падения, общению с пад­шими духами и последствию их — погребению навеки во адской огненной бездне. Храм Божий свят есть, иже есте вы, то есть «храм Божий свят, а этот храм — вы» (1Кор.3:16-17). Не только души, но и телеса ваша храм живущаго в вас Святаго Духа суть, Егоже имате от Бога, получив в себя при Таинстве Крещения, и несте свои: куплены бо есте ценою Крови Богочеловека. Прославите убо Бога в телесех ваших и в душах ваших, яже суть Божия (1Кор.6:19-20). Основываясь на этих свидетельствах Святаго Духа, определяем человека так: «Человек есть Богозданный храм Божества по душе и телу».

      Предлагаем возлюбленным братиям, инокам и всем вообще подвижникам христианства, желающим подви­заться правильно, законно, соответственно воле Божи­ей, предлагаем обратить должное внимание на сделан­ное нами определение человека! Указание и объяснение правильного подвига составляет цель нашего убогого Слова. Плод правильного, предначертанного Святым Духом подвига — обновление подвижника Божествен­ною благодатию и водворение Христа с Его Отцом и Духом в Его храме — человеке. «Тех, которые не ощуща­ют вселения Христова, — сказал некоторый великий отец, — Священное Писание именует неискусными, то есть не знающими опытно христианства» [236]. К правиль­ному подвигу, как к существенно необходимому, пригла­шает апостол служителя Христова: Злопостражди, — го­ворит он, — яко добр воин Иисус Христов. Аще и подвиза­ется кто, не венчается, аще не законно будет подвизатися» (2Тим.2:3,5).

      Естественно, что учение Священного Писания о человеке возвещается и проповедуется единогласно отцами Православной Церкви. «Мы дом Божий по сло­ву пророческому, евангельскому и апостольскому», — сказал преподобный Марк Подвижник [237]. Святой Иоанн Златоуст говорит: «Благодать Святаго Духа соделывает нас самих, если мы проводим благочестивую жизнь, храмами Божиими, и мы получаем способность молиться на всяком месте. Не таково у нас богослужение, како­вым было оно некогда у иудеев, сопряженное с значи­тельною наружною обстановкою, нуждавшееся в мно­гих обрядах. Там намеревавшемуся принести молитву долженствовало прийти ко храму, купить горлицу, иметь в руках дрова и огонь, пригласив жреца, присту­пить к алтарю, сверх того исполнить много других по­становлений — здесь ничего нет такого, где бы ты ни был, приуготовлен тебе и алтарь, и жрец, и жертва. Ты сам и алтарь, и священник, и приношение» [238]. Вы есте церкви Бога Жива (2Кор.6:16). — Этот дом укрась, из­вергни всякое греховное помышление, чтоб соделать­ся драгоценным членом Христа, чтоб соделаться хра­мом Духа» [239]. Основания иного никтоже может положити паче лежащего, еже есть Иисус Христос (1Кор.3:11), о Немже всяко создание составляемо (то есть зиждется вся­кое здание) (Еф.2:21). Самое дело, будучи рассмотре­но со вниманием и точностью, показывает, что осно­вание иначе положено быть не может, как трезвенным и правильным жительством. Здание растет, — говорит апостол, — в церковь святую о Господе, — часто повторяет он это, — в святой храм, в жилище Божие Духом (Еф.2: 21,22). Что это за здание? Храм, предназначаемый в обитель для Бога. «Каждый из вас есть храм, и все во­обще составляете храм, в котором жительствует Бог, как в Теле Христовом, как в духовном храме» [240]. Учение святого Иоанна Златоустого читаем и в возвышен­ных словах святого Исаака Сирского. Епископ Ниневии и отшельник в пустынях Месопотамии, а потом Египта (Исаак) уясняет это учение из опытов святого подвиж­ничества. «Дерзаю утверждать, — говорит Исаак, пос­ледуя святому Павлу, — что мы — храм Божий. Очис­тим храм Его, потому что Он чист, чтоб Он возжелал вселиться в него. Освятим его, потому что и Он свят. Украсим его всеми делами благими и благолепными. Покадим его кадилом — упокоением Бога, исполнени­ем воли Его, чистою и сердечною молитвою, которой невозможно стяжать при частом общении с миром уча­стием в действиях его [241]. Тогда осенит душу облак сла­вы Божией, и свет величия Его воссияет внутри серд­ца (Слово 68). Небо — внутри тебя, если будешь чист: в самом себе увидишь Ангелов со светом их, и Владыку их с ними и внутри их. Сокровище смиренномудрого внут­ри него: оно — Господь (Слово 8). Храм благодати тот, кто ра­створен с Богом и пребывает в попечении о суде Его. Что значит пребывать в попечении о суде Его? Не что иное, как непрестанно изыскивать все средства к упо­коению Его [242], непрестанно скорбеть и печалиться по причине немощи естества нашего, не попускающей нам достигнуть совершенства, непрестанно заботить­ся о том, чтоб постоянно содержать в душе своей не прерывающуюся память Божию [243], как сказал блажен­ный Василий. Сосредоточенная молитва, чуждая раз­влечения, соделывает в душе волю Божию явственною. В этом заключается вселение Бога в человека, когда Бог, постоянным памятованном Его, напечатлеется (водрузится) в человеке» (Слово 89). Святому Исааку был пред­ложен вопрос: «В чем заключается совокупность всех частных подвигов жительства, то есть безмолвия, чтоб по ней подвижник мог уразуметь, что он достиг совер­шенства в жительстве?» Великий отец дал вопросу сле­дующее решение, которое можно было дать только из глубокой подвижнической опытности: «Когда безмолв­ник достигнет постоянного пребывания в молитве. До­стигший этого достиг высшей грани всех добродете­лей и отселе соделался жилищем Святаго Духа. Если кто с достоверностью [244] не приял в себе благодати Уте­шителя, тот не может свободно пребывать таким обра­зом в молитве. Дух, говорит Писание (Рим.8:26), ког­да вселится в кого из человеков, не престает от молитвы, потому что Сам Дух непрестанно молится. Тогда молитва не пресекается в душе ни во время сна, ни во время бодрствования; но ест ли человек, или пьет, или что другое делает, даже во время глубокого сна благо­ухания и пары молитвы этой без труда источаются из его сердца. Тогда молитва не отлучается от подвижни­ка, но постоянно пребывает в нем и с ним: если она и умолкает по наружности на краткое время, то тайно она же служит в нем» [245].

      Преподобный Макарий Великий очень часто в глу­боких беседах своих к совершенным христианам обра­щается к объяснению назначения, данного человеку Творцом. Он постоянно выражается о человеке как об обители, храме, сосуде, престоле Божества. «Благоиз­волил Небесный Отец обитать во всяком, верующем в Него и просящем у Него (Ин.14:21,23). Так восхотело беспредельное милосердие Отца! Так угодно непости­жимой любви Христовой! Таково благоволение неиз­глаголанной Божией благости (Беседа 18, гл. 6). Внутренний человек есть некое живое существо, имеющее свой образ и вид: внутренний человек есть подобие внешнего человека. Это — превосходнейший и драгоценнейший сосуд, по­тому что Бог благоволил о нем более, нежели о всех тварях (Беседа 16, гл. 7). Престол Божества есть ум наш, и, наоборот, престол ума есть Божество и Дух. Подобно этому, по преступлении заповеди Адамом на его сердце, ум и тело, как на свой престол, воссели сатана, начала и силы тьмы. Для разрушения их царства пришел Гос­подь, приняв плоть от Девы, и низложил духов злобы, восседающих в теле, с престолов их: с разума и помышлений, в которых они обитали. Господь очистил со­весть, соделал Своим престолом разум, помышление и тело (Беседа 6, гл. 5). Естество наше может быть в общении с демонами и лукавыми духами, равно как и в общении с Ангела­ми и Святым Духом, бывает храмом сатаны и храмом Святаго Духа. Итак, рассматривайте, братия, совесть вашу: с кем вы находитесь в общении, с Ангелами ли или с демонами? Чей вы храм и жилище, Божие ли или диавольское? Каким сокровищем наполнено серд­це ваше, благодатным ли или сатанинским? Как дом, оскверненный зловонием и нечистотами, должно, во-первых, окончательно очистить, потом украсить и на­полнить всяким благовонием и сокровищами, так дол­жно нам очистить и сердце, чтоб вместо сатаны при­шел Дух Святый и почил в душах христианских (Беседа 27, гл. 19). Души, ищущие естеству своему Странника, то есть освящение Святаго Духа, прилепляются всею любовию своею ко Господу, в Нем живут, в Нем молятся, к Нему устремляют все помышления свои, презирая все про­чие блага мира. За это они удостаиваются приять елей Божией благодати. После этого они могут проводить жизнь свою беспреткновенно, во всем вполне благо­угождая духовному Жениху. Но души, пребывающие в одном собственном естестве, пресмыкающиеся по­мышлениями своими по земле, занятые попечениями единственно о земном, — разум их живет в стране доль­ней. Сверх того, — что хуже всего, — обольщенные са­момнением и упорные в нем, они признают себя, буду­чи украшены плотскими правдами [246], истинными неве­стами Небесного Жениха. По самой же вещи их невоз­можно признать рожденными свыше, как не приявших елея радости (Беседа 4, гл. 6). Дом, в котором не живет господин его, находится в темноте, нечистоте и запустении, напол­няется сором и смрадом, так и душа, в которой не оби­тает Господь с Ангелами, наполняется греховным мра­ком, скверными и унизительными страстями. Горе пути, по которому никто не ходит, на котором не слы­шится человеческого голоса! Такой путь соделывается притоном зверей. Горе душе, в которой не ходит Гос­подь и не прогоняет из нее Своим гласом зверей — духов злобы! Горе дому, когда не обитает в нем владелец его! Горе земле, когда нет земледельца, который бы возделывал ее! Горе кораблю, не имеющему кормчего! Он сокрушится и погибнет от морских волн и бури! Горе душе, не имеющей в себе истинного кормчего — Христа! Находясь в горестном и мрачном море, обуре­ваемая волнами страстей и духами злобы, бедствуя как бы от тяжкой непогоды, наконец она подвергается по­гибели! Горе душе, если она не имеет в себе рачитель­но возделывающего ее Христа, чтоб она могла прино­сить благие плоды Духа! Будучи оставлена, она порас­тает терниями и волчцами и, наконец, подвергается потреблению огнем. Горе душе, если она не имеет оби­тающим в себе Господа своего Христа! Будучи оставле­на, она наполняется смрадом страстей и соделывается жилищем пороков» (Беседа 28, гл. 1,2).

МИРОЗДАНИЕ

      Сообразно определению, данному нами человеку, мы намереваемся изобразить по силам нашим чудное зодчество этого словесного храма Божия; мы намерева­емся начертать духовную и нравственную историю его от создания до кончины мира: и человек сам собою, и история его представят фактическое убеждение, что единственно то назначение, которое указывается чело­веку Словом Божиим, а не иное свойственно ему.

      Человек сотворен Богом. Сотворением человека Творец заключил мироздание, то есть сотворение ми­ров, видимого и невидимого. Он, прежде нежели при­ступил к созиданию окончательной твари, в которой восхотел сочетать миры видимый с невидимым, приуготовил для этой твари жилище — землю. Извлекал Он все из ничтожества единым словом; творил Он из преждесотворенных тварей твари новые единым словом. Для совершенного в премудрости Зиждителя труд размышления или обдумывания был излишен; для всемогущего Зиждителя труд созидания был излишен: все являлось по Его мысли, по Его слову. Его мысль есть Его слово, и Его слово есть мысль Его. Той рече, и быша: Той повеле, и создашася (Пс.148:5). На глас Божий явились небо, земля, светила небесные, отделились от земли воды в свои хранилища, потом земля покрылась произрастаниями, населилась различными животны­ми. Земля, созданная, украшенная, благословенная Богом, не имела никаких недостатков. Она была пре­исполнена изящества. Виде Бог, по совершении всего мироздания, вся, елика сотвори: и се добра зело (Быт.1:31). Ныне взорам нашим представляется земля совсем в ином виде. Мы не знаем ее состояния в святой дев­ственности; мы знаем ее в состоянии растления и про­клятия, знаем ее, уже обреченную на сожжение [247]; со­здана была она для вечности. Боговдохновенный Бы­тописатель говорит, что земля, в первоначальном со­стоянии своем, не нуждалась в возделывании (Быт.2:5): сама производила преизобильно и превосходного достоинства хлебные и другие питательные травы, овощи и плоды. Никаких вредных произрастаний не было на ней; растения не были подвержены ни тле­нию, ни болезням; и тление, и болезни, и самые пле­велы явились после изменения земли вслед за падени­ем человека, как должно заключать из слов Бога изго­няемому из рая Адаму: Терния и волчцы возрастит тебе земля (Быт.3:18). По сотворении на ней было одно прекрасное, одно благотворное, было одно приспособ­ленное к бессмертной и блаженной жизни ее жителей. Перемены погоды не существовало: постоянно была она одинаковою — самой ясной и благорастворенной. Дождей не было: источник исходил из земли и напая­вал лицо ее (Быт.2:5,6). Звери и прочие животные пребывали в совершенном согласии между собою, пи­таясь произрастаниями (Быт.1:30). Гнев Творца изме­нил землю. Проклята земля в делех твоих (Быт.3:17), ска­зал Он человеку, поправшему заповедь Его: и отъятие благословения у земли выразилось немедленно разно­образным всеобщим расстройством ее, предвозвеща­ющим сожжение ее, соделывающим это сожжение как бы естественною необходимостью. Пало на землю проклятие, и засвистели ветры, забушевали бури, засверкала молния, возгремел гром, явились дожди, сне­га, грады, наводнения, землетрясение. Животные ут­ратили повиновение и любовь к человеку, утративше­му повиновение и любовь к Богу. Они вступили в враж­дебные отношения к нему. Одних он покоряет себе на­сильно и содержит в повиновении насильно; с други­ми он — в вражде и войне непримиримой и убийствен­ной. Весьма-весьма немногие породы остались с приверженностию к нему, как бы грустный памятник и образец прежней всеобщей любви; большинство уда­лилось и укрылось от него в дремучие леса, в обшир­ные степи, в ущелия гор и темные пещеры. Дикие и неприязненные взоры кидают они на прежнего обла­дателя своего, когда неожиданно встретятся с ним. Они как бы видят в нем преступника, врага Божия: одни быстро бегут от него, другие с остервенением кидаются на него, чтоб растерзать его. В неприязнен­ные отношения вступили животные и между собою: оставив пищу, сначала для них предназначенную, ощу­тив изменение в самом естестве своем, которое при­общилось проклятию, поразившему землю, они вос­стали друг на друга, начали пожирать друг друга. Смерть, которой обречены были наши праотцы за грех свой, смерть, которую они ощутили и в душе, и в теле по отступлении Божественной благодати, но ко­торой явного последствия еще не ведали, они увидели и уведали на животных. Первые убийства совершены были, без сомнения, зверями, потом человек начал за­калать животных для жертвоприношения (Быт.4:4); наконец, явилась смерть между человеками от убий­ства, совершенного братом-злодеем над братом-пра­ведником (Быт.4:8). До греха не было в мире смерти. Смерть вошла в мир грехом (Рим.5:12), быстро объя­ла, заразила, неисцельно повредила мир. Разрушение мира соделалось необходимостью: разрушение его есть естественное последствие его смертного недуга. Сгорит земля в последний день этого ветхого, извет­шавшего мира; попадают светила небесные с мест сво­их, как бы с смоковницы плоды ее, сшибаемые ветром; самое небо свиется, как одежда, и исчезнет (2Пет.3: 10; Апок.6:14). Малые черты первоначального состо­яния земли, сохраненные для нас Книгою Бытия, по­казывают, какое огромное, какое горестное, непости­жимое для нас изменение совершилось над землею по падении человека.

      Мы упомянули выше о мирах видимом и невиди­мом [248]. Это понятие — относительное. Оно образова­лось в нас из состояния падения, в котором мы нахо­димся, в котором очень естественно называть видимую нами часть создания Божия миром видимым, а невиди­мую — миром невидимым. В сущности, этого разграни­чения нет [249]. К невидимому миру мы причисляем Анге­лов и ту часть вселенной, которая служит жительством для них. Бытописатель ничего не говорит о сотворении Ангелов, но из Священного Писания видно, что они со­творены прежде видимого мира. Описание мироздания заключается единственно в описании сотворения види­мого мира, который мы также называем миром веще­ственным. Это название — опять относительно; в описа­нии мироздания говорится о предметах вещественного мира, находящихся вне земли, только по отношению их к земле и человеку. Дух Святый поведает нам о мирозда­нии столько, сколько требует того существенная наша нужда, а не столько, сколько желало бы любопытство кичащегося разума, злоупотребляющего познаниями. Так, поведается о светилах небесных, что они сотворе­ны с целью освещати землю, и да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета, и да будут в просвещение на твер­ди небесней, яко светити по земли (Быт.1:14,15). Слово Божие доставляет познания, необходимые для житель­ства богоугодного — жительство богоугодное соделы­вает человека обителью Святаго Духа, Который и на­учает своеобразно, не по стихиям мира, словесный со­суд Свой высокому учению Божественной истины, не­выносимому и несвойственному для разума плотского и душевного (Ин.16:12,13; 1Кор.2:13,14). Мироздание совершилось в шесть дней; завершилось оно сотворе­нием человека.

СОТВОРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

      Бог сотворил человека по образу и подобию Своему. Под словом образ должно разуметь, что самое существо человека есть снимок (портрет) с Существа Божия; а подобием выражается сходство в самых оттенках образа или его качествах. Очевидно, что образ и подобие, со­пряженные вместе, составляют полноту сходства; на­против того, утратою или искажением подобия наруша­ется все достоинство образа. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему: следовательно, сотворил его совершенным образом Своим. Человек был отпечатком Божества не только по существу своему, но и по нрав­ственным качествам — по премудрости, по благости, по святой чистоте, по постоянству в добре. Зло или не­достаток не могли иметь никакого места в человеке: несмотря на свою ограниченность, он был совершен; несмотря на свою ограниченность, он имел полноту сходства с Богом. Полнота сходства необходима была для того, чтоб человек удовлетворял своему назначе­нию — назначению быть храмом Всесовершенного Бога. Ум человека долженствовал быть Умом Божиим (1Кор.2:16), слово его долженствовало быть Словом Божиим (1Кор.7:12; 2 Кор.13:3), дух его должен быть соединен с Духом Божиим (1Кор.6:17), его качества должны быть богоподобными (Мф.5:48). Вселение Бога в человека есть вместе и теснейшее соединение Бога с человеком; человек-тварь соделывается причастником Божественного естества (2Пет.1:4)! Человек, достигший такого состояния, называется богом по благодати! К та­кому состоянию призваны все мы Творцом при сотворе­нии, в прародителях наших, как возвестил Сам Творец: Аз рек: бози есте (Пс.81:6). В таком состоянии находился наш праотец немедленно по сотворении его, так что сло­ва, сказанные им о жене, Спаситель мира прямо назвал словами Божиими (Быт.2:24; Мф.19:4-5).

      Священное Писание представляет Бога совещаваю­щимся с Самим Собою пред сотворением человека. Со­творим человека, — произнесло непостижимым образом Непостижимое Божество, — по образу Нашему и по подо­бию; и да обладает рыбами морскими и птицами небесными, и зверьми и скотами, и всею землею, и всеми гады, пресмыкаю­щимися по земли (Быт.1:26). В этих словах, предшество­вавших сотворению дивного образа Божия, открывает­ся и свойство Самого Первообраза — Бога, открывается Троичность Лиц Его. Совещание Божественное, пред­шествовавшее созданию человека-мужа, предшествова­ло и созданию человека-жены. И рече, — говорит Писа­ние, — Господь Бог: не добро быти человеку единому: сотворим ему помощника по нему (Быт.2:18). Жена, подобно мужу, создана по образу и подобию Божиим; создание ее, как и создание мужа, почтено совещанием, в котором проявляются Три Лица Единаго Божества и произносят ве­личественное сотворим, изображающее едину волю и одинаковое достоинство Лиц Всесвятой Троицы, дей­ствующих нераздельно и неслитно. Троичность Лиц Божества при единстве Божественного Существа отпе­чаталась и на образе Божием — человеке — с порази­тельной ясностью. Представителем человечества, его деятелем поставлен муж: по этой причине Священное Писание упоминает о нем одном при взятии человека в рай и при изгнании человека из рая (Быт.2:15; 3:22-24), хотя ясно видно из того же Писания, что в том и другом обстоятельстве участвовала и жена. Она вполне участвует в достоинстве человека и в достоинстве обра­за Божия: Сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его: мужа и жену сотвори их (Быт.1:27).

ТЕЛО И ДУША

      Действие Творца при сотворении человека-мужа Священное Писание изображает так: Созда Бог человека, персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человек, в душу живу (Быт.2:7). Этот образ сотворе­ния человека показывает в нем превосходнейшее и бли­жайшее к Богу творение. Человек производится не еди­нократным действием, как произведены были прочие твари, но образуется и созидается постепенно. Творец мира для сотворения земли, неба, громадных светил, бесчисленных растений и животных употреблял единое Свое слово; Творец человека представляется сперва глаголющим в Самом Себе, потом действующим; сперва образующим тело, потом вдыхающим в лицо человека дыхание жизни. По самому сотворению достоинство тела человеческого несравненно выше всех прочих тел, а душа несравненно выше всех душ животных, душ, ко­торые произвела из себя земля по повелению Творца (Быт.1:24). Но первое начало человека — персть. Мысль об этом начале должна служить для нас неисчерпаемым источником смирения! Душа от первого види­мого действия, свидетельствующего о присутствии ее в человеке, названа дыханием жизни; самое вдохновение ее отнесено к лицу человека, как к той части тела, кото­рая одна по преимуществу служит зеркалом души, выра­жая на себе характер ее движений и ощущений. Весь человек наименован живою душею, потому что, по соеди­нении души с телом, он сделался единым существом, состоящим из души и тела, но существом, в котором полное преобладание имеет душа [250]. Тело дом души, ее одеяние, ее орудие. Так именуют его и Священное Пи­сание, и святые отцы. Два верховные апостола назвали его своею хижиною (2Пет.1:13,14; 2Кор.5:1-4 по русскому переводу). Тело есть одежда и вместе орудие души. «Душа окружается и одевается членами тела», — сказал преподобный Макарий Великий (Слово 5, гл. 26). «Душа, — го­ворит святой Иоанн Дамаскин, — действует посред­ством органического тела, сообщает ему жизнь, возрас­тание, чувство и силу рождения». «Она употребляет тело орудием» [251]. Такое понятие об отношениях души к телу есть естественное: оно истекает из постоянных опытов жизни, из самого ощущения нашего.

      Язычники полагали, что человеческая душа состав­ляет частицу Божества. Мысль ложная и очень опас­ная, как заключающая в себе богохульство! Мы сочли нужным остановиться на ней, чтоб охранить от нее наших братий, потому что многие члены современно­го общества, узнав из Книги Бытия, что Бог вдунул в лице человека дыхание жизни, опрометчиво заключают из этого о Божественности души человеческой по самому ее сотворению, следовательно, по ее естеству. Священ­ное Писание прямо свидетельствует, что человек — вполне создание Божие (Быт.1:27; Мф.19:4). Руце Твои сотвористе мя, и создасте мя (Пс.118:73), — молит­венно вопиет это разумное создание Творцу своему, по внушению Святаго Духа, Единого могущего открыть человеку его начало и образ этого начала. Конечно, этот молитвенный вопль — вопль души, ходатайствую­щей о себе и о теле своем, — отнюдь не вопль одного тела. Православная Восточная Церковь постоянно признавала человека существом, созданным по душе и телу, но способным и по душе, и по телу быть причаст­ником Божественного Естества, быть богом по благо­дати. Преподобный Макарий Великий говорит: «О не­изреченнаго благоутробия Божия, яко туне Самаго Себя дает верующим, дабы они в малое время Бога по­лучили себе в наследие и Бог вселился бы в тело чело­века и его соделал Себе благим жилищем! Якоже бо Бог небо и землю создал, для обитания на них челове­ку, тако тело и душу человеческую создал в жилище Себе, дабы жити и упокоеватися в теле, яко в Своем доме, с прекрасной невестой, сиречь, с возлюбленной душой, по образу Его созданной. Обручих бо вас (2Кор.11:2), — глаголет апостол, — Единому Мужу деву чисту представити Христови. И паки: Егоже дом есмы (Евр.3:6). Якоже бо муж в дому своем со всяким тщанием вся благая сокровиществует: тако и Господь в дом Свой, сиречь, в душу и тело, собирает и влагает небесное духовное богатство. Ниже премудрии премудростью своей, ниже разумнии разумом своим возмогли поня­ти тонкость души, или сказати, каким образом она су­ществует, кроме тех, которым через Духа Святаго от­крыто постижение и точное души познание. Но ты здесь размысли, рассуди и внемли, и слыши, что она есть. Той есть Бог, а она не Бог; Той Господь, а она раба; Он Творец, а сия тварь; Той Создатель, а она создание: нет никакого подобия между естеством Того и сея. Но Бог по безпредельной, неизреченной, непостижимой любви и благоутробию Своему благоволил сие самое создание умное, драгое и изрядное избрати Себе в жилище, якоже Писание глаголет: Бо еже быти нам в начаток некий созданием Его (Иак.1:18), в премудрость сиречь, и сообщение Его в собственное Его жилище и в чистую невесту» (Беседа 49, гл. 4). Святой Иоанн Дамаскин, писа­тель VIII века, в книге своей «Точное изложение Пра­вославной веры» собрал мнения предшествовавших ему знаменитейших святых отцов о предметах христи­анского богословия, почему, приводя здесь его учение о душе, приводим вместе и учение святого Григория Богослова, Афанасия Великого, Василия Великого, Максима Исповедника и других величайших учителей Церкви. «Бог, — говорит святой Иоанн, — сотворил природу, созерцаемую умом, то есть Ангелов и все не­бесные чины, которых естество, без сомнения, разум­но и бесплотно, то есть бесплотно в сравнении с гру­бым веществом. Ибо одно только Божество в собствен­ном смысле невещественно и бестелесно. Еще Бог со­творил и чувственную природу, то есть небо, землю и все, что между ними. И первую природу сотворил Он близкою к Себе, — ибо разумная и одним умом постигаемая природа близка к Богу; а другую, как подлежа­щую чувствам, сотворил по всем отношениям весьма далекою от Себя. Но надлежало явиться существу, сме­шанному из сих двух природ, которое показывало бы большую премудрость и щедроту Творца к той и другой и, как говорит богоглаголивый Григорий, было как бы некоторым союзом природы видимой с неви­димою. Здесь под словом надлежало я разумею волю Зиждителя, ибо она для Бога есть устав и закон самый приличный... Так из видимого и невидимого естества Бог Своими руками сотворил человека по образу Свое­му и подобию; из земли Он образовал тело, а душу, разумом и умом одаренную, сообщил человеку Своим вдуновением... Тело и душа созданы вместе... Бог сотво­рил человека непорочным, правым, любящим добро, чуждым печали и забот, сияющим всеми совершен­ствами, преизобилующим всеми благами, как бы некий второй мир — в великом малый, как другого Ангела, покланяющегося Богу; сотворил смешанным из двух природ, созерцателем твари видимой, таинником тва­ри, умом постигаемой, царем всего, что на земле, под­чиненным Верховному Царю, земным и небесным, временным и бессмертным, видимым и постижимым для одного ума, как нечто среднее между великим и низким; — сотворил духом и вместе плотию, духом для принятия благодати, плотию в предупреждение гордо­сти, — духом для того, чтоб он твердо стоял и прослав­лял своего Благодетеля, — плотью для того, чтоб под­вергался страданиям и, страдая, не забывал себя и вра­зумлялся, если бы вздумал превозноситься своим вели­чием; сотворил животным, поставленным здесь, то есть в настоящей жизни, и переселяемым в другое ме­сто, то есть в будущую вечную жизнь, и — что составля­ет верх тайны — существом, обожаемым за свое при­лепление к Богу и обожаемым по причастию Боже­ственного озарения, а не претворяемым в Божию Сущность» (Книга вторая, гл. 12 о человеке).

      Повторением дуновения вочеловечившимся Богом при воссоздании человека объясняется дуновение Бо­жие при сотворении души человеческой. Господь наш Иисус Христос, совершив наше искупление и предуго­товляя (по объяснению блаженного Феофилакта Болгарского) человечество к принятию Святаго Духа, стал посреди учеников Своих по Воскресении Своем, дунул и сказал им: Примите Дух Свят (Ин.20:22), Который вско­ре и низошел на них при шуме с неба, как бы от несу­щегося сильного дыхания ветра (Деян.2:2). Этим вто­рым дуновением объясняется и указуется, что и при первом дуновении было сошествие Святаго Духа. На душу первозданного при самом сотворении ее обильно излилась Божественная благодать; душа первозданного по преимуществу была живою, как движимая, просвеща­емая и управляемая Святым Духом. Это доказывают с убедительностью самые события, последовавшие за со­зданием первого человека. Святой Макарий Великий говорит: «Как в пророках действовал Дух и научал их и был внутрь их, и вне их являлся: так и в рассуждении Адама [252], егда хотел, с ним был и научал его... Вся ему было Слово, и доколе пребывал храняй заповедь, друг был Богу» (Беседа 12, гл. 8).

      Для сотворения жены Бог навел исступление на Адама. Он уснул. Во время этого необыкновенного сна Господь взял одно из ребр его и, сотворив жену из реб­ра, привел ее к Адаму. Несмотря на то, что взятие реб­ра совершилось во время странного сна и исступле­ния, Адам немедленно узнал, по внушению обитавше­го в нем Святаго Духа, происхождение жены своей. Се ныне, — сказал он, — кость от костей моих, и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия. Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будут два в плоть едину (Быт.2:21-24). В этих словах Адама произнесен закон от лица Божия для супружеской жизни человеков, как зас­видетельствовал Сам Богочеловек. Во взятии жены от мужа видим образец бесстрастного размножения рода человеческого до его падения. Взята жена из ребра Адамова: в это время Адам не подвергся никакому ощу­щению, нарушающему непорочность; напротив того, он находился в исступлении, которое наведено было на него Богом. В такое состояние приходят только бла­годатные человеки. Мы не видим образца, по которо­му могли бы объяснить размножение рода человечес­кого до его падения от мужа и жены, размножения, назначенного прежде падения, но наверно утверждаем, что это размножение должно было совершаться во всей полноте непорочности и бесстрастия. Вместо на­слаждения плотского, скотоподобного, долженствова­ло быть наслаждение святое, духовное. Самого же об­раза, как неоткрытого Богом, и не испытываем, веруя, что для Бога как легко было попустить известный спо­соб, так легко было установить и другой способ. Здесь употреблено о настоящем способе размножения сло­во: попустить. Да! Этот способ есть попущение Божие, есть горестное следствие нашего падения, есть знак отвращения Божия от нас. Мы уже рождаемся убитые грехом: в беззакониих зачат есмь и во гресех роди мя мати моя (Пс.50:7). Зачатия в беззакониях и рождения во грехах не может быть установителем Бог.

      Господь привел пред Адама всех зверей и скотов зем­ных, всех птиц небесных: человек, проникая по дей­ствию Святаго Духа в свойства каждого животного, на­рек им имена (Быт.2:19). Святой Макарий Великий говорит: «Доколе Слово Божие было с ним (Адамом) и (он) хранил заповедь, все имел. Самое бо Слово было ему наследием, было одеждою и славою, его покрываю­щею, и было ему наставлением. Дана бо ему была власть нарекати вся: сие нарек он небом, другое солн­цем; сие луною, другое землею; сие птицею, другое зве­рем и иное древом. Как он был сам научаем, тако и име­на налагал тварям... (Дух) научал его и повелевал: тако нареки, тако назови» (Беседа 12, гл. 6 и 8). Трудно в нашем состоянии падения получить ясное понятие о состоянии совершен­ства, в котором были созданы наши праотцы, по душе и телу. О святом теле и святой душе их невозможно нам заключать по нашим душе и телу, пораженным и уби­тым греховною смертью. Они начали существовать непорочными и святыми; мы начинаем существовать оскверненными и грешными. Они были бессмертны по душе и телу; мы рождаемся умерщвленные душою, с семенем смерти в теле, долженствующим раньше или позже, но непременно принести плод свой — видимую нами смерть тела. Они находились в непрестанном мире сами с собою, со всем, что их окружало, в непрес­танном духовном наслаждении, в созерцании изяществ мироздания, в Богомыслии, в Боговидении; мы волну­емся и раздираемся различными греховными страстя­ми, потрясающими и терзающими и душу и тело, непре­станно боремся сами с собою и со всем, что нас окру­жает, страдаем и мучимся или находим наслаждение в наслаждениях скотов и зверей; все вокруг нас находит­ся в ужаснейшем смущении, в неумолкающем и по боль­шей части в суетном труде, в плинфоделании и рабстве фараоновом. Одним словом, мы падшие и погибшие от самого рождения нашего, они были святы и блаженны с самого сотворения своего. Все условия нашего суще­ствования и первоначальнаго существования наших праотцев — далеко, далеко различны.

СИЛЫ ДУШИ

      Тело первого человека было в совершенном согла­сии с душою, а душа находилась в совершенном согла­сии с духом, то есть с силою словества — этим высшим достоинством души человеческой. Борьба между состав­ными частями человека — это обнаружение внутри жи­вущей смерти — борьба, ныне не прерывающаяся и не дающая покоя человеку ни днем ни ночью, тогда не име­ла места. Дух пребывал постоянно горе, при Боге; увле­кал туда с собою душу; она влекла туда с собою тело. Нетрудно и естественно было телу, неспособному не только к наслаждениям греховным, но и плотским, на­против того, способному единственно к наслаждениям духовным силою врожденного ему желания и стремле­ния пребывать при Боге, Им питаться и наслаждаться,

      Им жить. Очень ошибаются, ошибаются в погибель свою те, которые признают плотские пожелания неотъемлемыми свойствами тела человеческого, а удов­летворение их естественною необходимостью. Нет! Человеческое тело низошло к телам скотов и зверей по причине грехопадения. Естественны плотские по­желания естеству падшему, как свойства недуга — неду­гу; они противоестественны естеству человеческому в том состоянии, в котором оно было создано [253]. Иначе: зачем бы и воскресать телам человеческим для блажен­ной вечности, в которой имеют место одни наслажде­ния духовные? Плоть человека сотворена способною радоватися о Бозе Живе (Пс.83:3). Так возвышенны были непорочность и бесстрастие первозданных, что они не нуждались в одежде; и беста оба нага, — говорит Писание, — Адам и жена его, и не стыдястася (Быт.2:25). Они вышли из рук Создателя в состоянии зрелости и вместе неувядающей юности, красоты и силы, не подверженные никаким недостаткам, никаким изменениям ни в возрасте, ни в здравии. Тело Адама не сгорало от огня, не тонуло в воде, не опалялось солнцем, не под­вергалось влиянию стихий, которые сами находились в совершенном благоустройстве и мире. «Сначала, — говорит Макарий Великий, — князем века сего и господи­ном всех видимых человек был поставлен от Бога: ниже бо огнь силы своея над ним явити мог, ни вода потопи­ти, ни вредити зверь, ни ядовитое что-либо действова­ти» (Слово 4, гл. 3). Тело Адама, легкое, тонкое, бесстрастное, бес­смертное, вечно юное, отнюдь не было узами и темни­цею для души: оно было для нее чудною одеждою. На­конец — это изящное тело было способно, по совер­шенству своему, для жительства в раю, где в настоящее время обитают отшедшие отсюда праведники только душами своими. Они соделаются способными взойти туда телами по всеобщем Воскресении, когда самые тела соделаются духовными. По падении и при изгна­нии из рая даны человеку кожаныя ризы (Быт.3:21); тог­да, говорит святой Иоанн Дамаскин, «он облекся в смертность, или в смертную и грубую плоть, что озна­чают кожаные ризы» [254].

      В основание изложения нашего о душе человека мы полагаем то определение, которое делает ей выше­приведенный учитель Церкви. «Душа, — говорит он, — есть существо живое, простое [255], бестелесное, телесны­ми очами по своей природе невидимое, бессмертное, разумом и умом одаренное, безвидное, действующее посредством органического тела и сообщающее ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, имеющее ум, не как что-либо отличное от нее, но как чис­тейшую часть самой себя. Душа есть существо свобод­ное, одаренное способностью хотеть и действовать, изменяемое, и именно изменяемое в воле, как суще­ство сотворенное» [256]. Для полноты этого определения или описания должно сказать, следуя указанию друго­го святого отца, что душа есть существо доброе по ес­теству [257]. Хотя в ней после падения добро смешалось со злом, следовательно сделалось поврежденным, но то же можно и должно сказать о ее разуме и о ее сво­боде: повреждение чего-либо не есть уже его уничто­жение. Очевидно, что святой Иоанн Дамаскин дал та­кое определение душе относительно: относительно нашего состояния и степени способностей к позна­нию. Далее он объясняет это. «Бестелесное, — говорит он, — одно таково в самом естестве, а другое в сравне­нии с грубым веществом. По естеству бестелесен толь­ко Бог; Ангелы же, демоны и души — бестелесны по благодати и в сравнении с грубым веществом» [258]. Еще далее святой Иоанн называет «телом то, что имеет три протяжения, то есть длину, ширину и глубину» [259]. Из такого определения тела, определения, и доселе признаваемого вполне правильным и удерживаемого нау­кою, вытекает, как необходимейшее и точнейшее по­следствие, что всякое ограниченное существо неизбеж­но есть тело. Всякое ограниченное существо заключа­ется в большем или меньшем пространстве; вне всяких изменений, вне всякого пространства, как превысший всякого пространства и всякой меры — Бог. Бог вполне бестелесен, то есть Существо Божие совершенно дру­гое, нежели существа тварей, как бы эти твари ни были тонки, и отличается от существа тварей неизме­римым отличием. Поставлять в один разряд духовных существ Бога и сотворенных духов есть дерзостнейшее богохульство. Как Священное Писание, так и все свя­тые отцы Восточной Церкви хотя и называют Ангелов, демонов и человеческие души духами, но именно в том смысле, как объясняет святой Иоанн Дамаскин. Посто­янно называет их духами Макарий Великий во всех своих сочинениях, но в этих его сочинениях мы име­ем его суждение о сотворенных духах еще более опре­делительное, нежели суждение Дамаскина. Заимство­вал его угодник Божий из своего превосходнейшего совершенства. «Высокое некое, — говорит он, — и глу­бокое слово по силе ума моего предложити хощу. Не­исследимый и бесплотный Господь за безмерную Свою благость плоть на Себе приемлет, и умален быти явля­ется велий Сый и преестественный, да возможет с ра­зумными Его тварьми сочислитися, душами, глаго­лю, святыми и Ангелами, яко да и те безсмертныя Божества Его жизни причастники будут. Зане каждое из сих по естеству своему тело есть, аще Ангел, аще душа, аще демон. Хотя бо тончайшие суть, однако в ипоста­се, характере (начертании) и образе по тонкости ес­тества своего тело суть, якоже в ипостасе своей сие наше тело дебело есть. Сим образом и душа тело сущи тончайшее, окружается и одевается членами тела сего. Надевает око, имже и смотрит; надевает ухо, имже и слышит; руки, ноздри, и просто рещи все члены тела приемлет и срастворяется со всеми душа, посредством которых и вся, елика к житию человеческому потреб­на суть, исправляет» (Слово 5, гл. 6). На вопрос: имеет ли душа ка­кой-либо вид? — преподобный Макарий отвечал: «Име­ет образ и вид, подобный Ангелу. Якоже бо Ангелы имеют образ и вид, и якоже внешний человек имеет вид: так и внутренний человек образ имеет, подобный Ангелу, и вид внешнему человеку» (Беседа 7, гл. 7). Преподобный Кассиан Римлянин, беседовавший с величайшими угодниками Божиими древнего христианского Египта, учениками великих Антония, Макария, Пахомия, пере­дает учение их о сем предмете таким образом: «Хотя мы называем некоторые существа духовными, каковы Ангелы, Архангелы и прочие силы, также самая душа наша, или, конечно, этот тонкий воздух; однако никак не должно признавать их бестелесными. Ибо они име­ют свойственное себе тело, в котором содержатся (пребывают), хотя много тончайшее, нежели мы. Они суть тела, по изречению апостола, который говорит так: И телеса небесная, и телеса земная (1Кор.15:40); и опять: Сеется тело душевное, возстает тело духовное (1Кор. 15:44). Из сих (слов апостола) вытекает ясное заклю­чение, что ничего нет бестелесного, кроме единого Бога, и что, следовательно, только Он может прони­кать во все духовные и разумные существа, потому что един Он весь всюду и во всех находится, так что Он видит и провидит помышления и внутренние движе­ния человеков, все тайны духа (ума). О Нем едином провозгласил апостол: Живо бо слово Божие и действен­но, и острейше паче всякаго меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов и мозгов, и суди­тельно помышлением и мыслем сердечным. И несть тварь неявлена пред Ним, но вся нага и объявлена пред очима Его (Евр.4:12,13) (Collatio VII, caput XIII). Руководствуясь этими свидетельства­ми святых отцов и многочисленными другими, кото­рые оставляем для избежания обременительного мно­гословия (см. "Слово о смерти"), мы утверждаем о душе нижеследующее. Она дух — подобно Ангелам, имеет ум, духовное чув­ство, свободную волю, но, как тварь, ограничена и по существу своему, и по свойствам своим; по причине этой ограниченности имеет и свою степень тонкости; имея известную степень тонкости, может содержать­ся, и содержится, в нашем грубом теле, может быть заключена в адской темнице, может быть подвержена ад­ским мукам, огню неугасающему, червю неусыпающе­му, страшной и вечной тьме, может скрежетать зубами от невыносимого адского страдания, может, если бу­дет допущена, переменять места, может быть помеще­на в раю, может вкушать сладость и покой рая, как ме­ста сладости и покоя; она способна к высшему наслаж­дению, наслаждению внутреннему, являющемуся в сердце и распространяющемуся по всему человеку, со­общающемуся даже его телу, состоящему в общении с Богом, когда Бог соделает достойную душу, по ее на­значению, Своею обителью; она, наконец, имеет свой вид, который подобен виду человека в его теле, то есть душа имеет и главу, и перси, и руки, и ноги, и очи, и уши — словом, все члены, как и тело; душа облечена в тело, как в одежду, а члены ее облечены в соответству­ющие члены тела [260]. По исшествии из тела души пра­ведных облекаются в светлые одежды, как о том пове­ствует святой Иоанн Богослов в своем Апокалипсисе (Апок.6:11;7:9), как свидетельствует преподобный Макарий Великий: «(Души праведных), — говорит он, — при отшествии из сего мира, имея с собою Госпо­да, идут с великою радостью к небесным жителям; оби­тающие же с Господом приемлют и отводят их в приго­товленные им заблаговременно обители и вертограды и возлагают на них драгоценные и знаменитые одея­ния» (Беседа 16, гл. 8). Подтверждают это многие места Священного Писания; это очевидно из писаний святых отцов и житий их [261]. При противоположном мнении, то есть что душа есть дух, столько же тонкий, как и дух Божий, непременно потребуются следующие заключения: по­требуется признать, что душа не может быть содержи­ма и удержана никаким местом, никаким веществом, ни нашим телом, ни раем, ни адом, не может ощущать адских мук, должна быть превыше наслаждений рая. Мы уклоняемся от такового мнения, как бы явной не­лепости, от пагубного для спасения нашего богохуль­ства, и последуем с покорностью и убеждением выше­изложенному учению Святой Православной Церкви. Называя и признавая душу, вместе со святыми отца­ми, духом по отношению к грубому веществу види­мого мира, мы, вместе с отцами, признаем ее, по от­ношению к Богу и точной истине, телом, которое пло­ти и кости не имать (Лк.24:39), но имеет свое веще­ство, по отношению к нам тонкое, невидимое, подоб­но воздуху, как выражается преподобный Кассиан, и прочим газам [262].

ОБРАЗ И ПОДОБИЕ БОЖИИ

      Святые отцы научают нас, что душа имеет три силы: силу словесности, силу желания, или воли, и силу мужества, называя сию последнюю силою ярости; она в общем употреблении у нас называется характером, энергией, силою духа, мужеством, твердостью [263]. В силе словесности преимущественно напечатлен образ Триипостасного Божества. «Что же такое образ Божий, если не ум?» — говорит святой Иоанн Дамаскин (Точ­ное изложение Православной веры, книга 3, гл. 18). Ум человеческий непрестанно рождает в себе и из себя мысль, или внутреннее слово, неслитен и неразделен с мыслью, не может быть без нее и составляет отдельное от нее проявление словесной силы, как бы отдельное лицо ее, так как и мысль опять составляет отдельное проявление этой же силы, другое лицо ее, будучи вмес­те с тем неотлучна от ума. Ум невидим и непостижим сам по себе; является и открывается в мысли своей; мысль, чтоб открыться в стране вещества, должна воп­лощаться, так сказать, в звуки и знаки. Третье проявле­ние, или лицо, той же силы видим в духе нашем, кото­рый есть словесное, или умное, чувство сердца, исходя­щее и зависящее от ума, содействующее и сообразую­щееся мысли. В этом словесном чувстве положено Твор­цом сознание добра и зла, именуемое совестью. Управ­ление человеком принадлежит словесной силе, которая в непорочном состоянии действовала согласно с силою воли и силою мужества или твердости. Воля стреми­лась к Богу; сила твердости содержала человека посто­янно в его правильном стремлении; силою словесною человек пребывал в непрерывном соединении с Богом. Мысль плавала, как выразился некоторый знаменитый подвижник (прп. Серафим Саровский), в Слове Божием, во Всесвятой Истине, и Дух Божий, как Дух Слова Божия и Дух Истины, почи­вал на духе человеческом; ум человека был умом Божи­им, как и апостол Павел сказал: Мы ум Христов имамы (1Кор.2:16). Весь человек находился в чудном согла­сии с самим собою; силы его не были разрознены в сво­ем действии; разрознились они по падении нашем. По падении они начали бороться и препираться между со­бою. Самый дух наш соделался обличителем своего на­чала — ума, подвергшегося омрачению, борется с мыслями, приводит их к разноречию и сбивчивости и сам увлекается обольщенными мыслями. Молясь и сетуя о множестве недостатков наших, мы молимся об избавле­нии от совести лукавыя (молитва архирея во время Херувимской песни).

РАЙ

      Изобразив сотворение видимого нами мира, Бого­вдохновенный Бытописатель говорит: И насади Господь Бог рай (paradeison — вертоград, сад) во Едеме на восто­цех, и введе тамо человека, егоже созда (Быт.2:8). Согласно этому повествованию бытописателя, и Сам Господь возвестил, что Царство, или страна вечного блажен­ства, уготовано для человеков от сложения мира (Мф.25:34). Рай находится на востоке; таково положение его по отношению к земле. Это указание, по-видимому, до­вольно неопределенно и недостаточно, но оно недо­статочно только для тех, которые желают измерять и объяснять все единственно по отношению к себе, к кругу действия своих чувств и к видимому миру. В гро­мадном мироздании не только мы, но и обитаемая нами земля — величины весьма малозначительные. Пространства, доступные нашему измерению и кажу­щиеся нам огромными, не определяют для нас разме­ров мира, только объясняют неизмеримость их: за эти­ми, известными нам, пространствами лежат другие пространства — разумеется, большие первых [264], а за теми пространствами — пространства новые, еще большие. Измерение и исследование их для нас невоз­можно, как измерение и исследование непостижимо и невыразимо великого, соединенного с идеею о беско­нечном. Указание Писанием места, для рая на востоке вполне достаточно для нашей ограниченности. Пре­станем опираться на слабый разум наш — этот хруп­кий жезл; приступим с верою к учению Божественно­го Откровения: вера усваивает человеку познания, вполне превысшие его силы постижения.

      Рай находится на востоке и по указанию Священ­ного Писания, и по указанию святого Церковного Предания. Святой Иоанн Дамаскин говорит: Царства земная, пойте Богу, воспойте Господеви, восшедшему на небо небесе на востоки (Пс.67:33,34); еще же в Писании ска­зано: насади Бог Рай во Едеме на востоцех, и введе тамо че­ловека, егоже созда (Быт.2:8), а когда человек преступил заповедь, изгна его, и всели прямо рая сладости (Быт. 3:23,24), то есть на западе. Посему, желая возвратить­ся в прежнее отечество и устремляя к нему взоры, мы покланяемся Богу на восток... Восходя на небо, Господь возносился к востоку, и на восток апостолы поклони­лись Ему; и придет Он с востока точно так же, как они видели Его восходящим на небо (Деян.1:11), о чем Сам Господь сказал: Якоже бо молния исходит от восток, и является до запад, тако будет и пришествие Сына Человеческаго (Мф.24:27). Итак, ожидая Его пришествия, мы кланяемся на восток. Это предание апостолов неписа­ное, ибо «они многое предали нам и без Писания» (Точ­ное изложение Православной веры, книга 4, гл. 12). Святой Иоанн Дамаскин говорит, что по той же при­чине, то есть потому, что рай находится на востоке, Скиния Моисеева имела завесу и очистилище к восто­ку, что колено Иудово, из среды которого долженство­вал произойти по плоти Господь наш и которое имело поэтому предпочтение пред другими коленами, располагалось станом на восток во время путешествия изра­ильтян по пустыне в землю обетованную; в знамени­том храме Соломоновом врата Господни находились на востоке; распятый Господь взирал к западу от востока, и мы, устремляя к Нему взоры, кланяемся на восток (Точ­ное изложение Православной веры, книга 4, гл. 12). Новозаветные православные храмы строятся алтарем к востоку; при совершении молитвословий вне храмов всегда обращаемся к востоку; усопших наших погреба­ем, обращая их лицом к востоку — прямо Рая сладости, в надежде Воскресения, в надежде возвращения в рай. Преподобный Симеон Дивногорец и некоторые дру­гие угодники Божии, удостоившиеся восхищения в рай, обрели его на востоке (Четьи-Минеи, 24 мая). Святой бытописатель изображает рай обширней­шим садом, преисполненным всякого рода плодовиты­ми и прекрасными для вида древами, взятыми с зем­ли, между которыми, как особенно примечательные, именуются древо жизни посреди рая и древо различе­ния добра от зла. Из Едема выходит река, напаяющая рай, и оттуда разделяется на четыре начала. Такое опи­сание рая, имена протоков райской реки, исчисление стран, по которым идут эти протоки, подали повод не­которым заключить, что рай находится на земле. Но протоки реки райской, нося название известных зем­ных рек, имеют одно общее начало, прежде составля­ют одну реку, потом разделяются на четыре протока; этих условий не выполняют тождеименные им земные реки, отстоя одна от другой истоками своими весьма далеко. Не на земле находится рай, хотя и имеет с зем­лею ближайшее отношение и сходство. Самое устрое­ние рая названо не сотворением, а насаждением, за­имствованным с земли (Быт.2:8,9), так как с земли взяты были и жители для него. Причиною мысли, что рай находится на земле, было, без сомнения, прежде господствовавшее понятие о веществе, когда веще­ством называлось одно грубое, осязательное вещество и когда еще не могли догадаться, что вещество может иметь степень тонкости, превысшую постижения чело­веческого; прежде утонченное вещество смешивали с духами и называли его духом, или же во всем невиди­мом, неподверженном и весьма мало подверженном нашим чувствам искали уже бесконечной тонкости, что одинаково погрешительно. Не на земле рай [265]: рай на небе. Апостол Павел, восхищенный на небо, восхо­дивший до третьяго неба, поведал о себе, что он был восхищен в Рай, и слыша там неизреченны глаголы (2Кор. 12:2,4). Аминь глаголю тебе, — сказал распятый Спаси­тель сораспятому с Ним разбойнику, исповедавшему Его Еосподом, — днесь со Мною будеши в Раи (Лк.23:43). Очевидно, что разбойник душою помещен в рай; тело его, по пребитии голеней, снято со креста и предано земле. Помещение души разбойника в рай объясняет как свойство души (что она тонкое тело), так и свой­ство райской природы, состоящей из тонкого веще­ства, соответствующего жителям своим — сотворен­ным духам. Сверх того, этим объясняется состояние тела Адама до его падения: в святом теле своем Адам был способен обитать в одном жилище с сотворенны­ми духами, как будут обитать с ними на небе святые человеки в телах своих по Воскресении. «Небо, — гово­рит святой Иоанн Дамаскин, — есть объем тварей ви­димых и невидимых. В нем заключаются и им ограни­чиваются умные силы Ангелов и все чувственное. Одно только Божество беспредельно» (Точ­ное изложение Православной веры, книга 2, гл. 6). Святой Андрей был восхищен, подобно святому апостолу Павлу, до третьего неба; на первом небе от земли, по видению сего святого, помещен рай (Четьи-Минеи, 2 октября). Согласно с этим поведа­ют и другие святые, заимствуя поведание свое из Бо­жественных откровений и видений, которых они спо­доблялись [266].

      Научаемые Священным Писанием и святыми отца­ми, мы признаем рай — это место непорочного на­слаждения, в которое помещен был Адам, в котором ныне помещаются многие души праведных человеков, в котором будут помещены многие угодники Божии с телами своими по воскресении, — соответствующим и сообразным по природе своей своим жителям. Рай ве­ществен, но вещество его тонко, как тонки души, как было тонко тело Адама до облечения его в кожаные ризы, как будут тонки воскресшие тела праведников по образу прославленного тела Господа нашего Иисуса Христа. «Рай, — говорит блаженный Феофилакт Болгар­ский, — есть село духовного покоя». Рай, по сказанию сего учителя Церкви, был чувственный; Адам видел его, плоды дерев райских употреблял в пищу; веселил­ся там духовно. В этот рай, древнее достояние и отече­ство человека, возведен разбойник, исповедавший на кресте Господа (Толкование на 23 главу, 43 стих Евангелия от Луки). Святой Макарий Великий говорит: «Премирный и горний Иерусалим, идеже рай» (Бесе­да XXV, гл. 7).

      Земля служит некоторым подобием рая. Священное Писание сравнило плодороднейшую долину Содом­скую, до ее запустения, орошенную водами Иордана, с Божиим раем (Быт.13:10). Если до времени проклятия своего земля была совсем иной, нежели какою теперь видим ее в ее состоянии нестроения и обречения на сожжение, то как превосходен должен быть рай, далеко превосходивший землю обилием красот своих и обили­ем благодати своей. Таким видел рай святой Андрей! Он поведал о реке райской, о райских плодах и цветах, о райских птицах и чудном пении их, о райских виног­радниках и древах; о сих последних присовокупил он, что их нельзя сравнить ни с каким земным древом, по­тому что, говорил он, Божия рука, а не человеческая, насадила их. Это должно разуметь и о всех предметах, составляющих утонченную и изящную природу рая. Угодник Божий передавал о себе, что он ходил по раю, с удивлением созерцая красоты его, и от созерцания красот его, от обильного влияния благодати, которою преисполнен рай, приходил в несказанный восторг, в сладостнейшее исступление. Очень понятное состоя­ние! Красоты земли приводят в восторг созерцателя, когда он чистым оком ума начинает усматривать в них необъятную силу и премудрость Творца, — тем более чудные красоты рая должны привлекать человека все­цело к созерцанию, к видению Бога в делах Его и от та­кого видения исполнять видящего духовным нетленным наслаждением.

      Все поведания святых о рае согласны между собою. Преподобный Григорий Синайский говорит, что рай есть низшее небо, что он состоит из садов, насажден­ных Богом, что древа этих садов постоянно покрыты цветами и плодами, что посреди рая течет река, напоя­ющая его и разделяющаяся на четыре начала (Рукопись Нямецкого монастыря, гл. 10). Препо­добный Иоасаф, царь, потом апостол, наконец инок Индии, сподобился видеть рай. Однажды, после продол­жительной молитвы, сопровождаемой многими слеза­ми, он погрузился в тонкий сон. Во сне он увидел, что некоторые грозные мужи восхитили его и, проведши по странам, которых он никогда не видал, привели на об­ширнейшее поле, усеянное прекраснейшими цветами и чрезвычайно приятное. Там были всех родов произрастания, изобиловавшие какими-то необыкновенными и удивительными плодами, и особенно красивыми для вида, и особенно приятными для вкуса. Листья деревь­ев, движимые нежнейшим ветром, издавали шум и, ко­леблясь, испускали неизъяснимое благоухание. Там были седалища, устроенные из золота и драгоценней­ших камней, блиставшие обильным светом. Там были светлые одры, украшенные чудными покрывалами и пышностью, превышающею всякое слово. Там протека­ли чистейшие воды, увеселявшие самый взор. После сего преподобный Иоасаф введен был в небесный град, горний Иерусалим, и видел красоту и славу его. Упоен­ный небесным утешением, преподобный не хотел воз­вратиться на землю, но руководившие его мужи сказа­ли, что пребывание в этих светлых местах доставляется многими трудами и потами. Они вывели его оттуда и показали ему страшные места вечных мук; после сего он тотчас пришел в себя [267].

      Особенного замечания достойны две повести — о монахе Павле и о монахе Ефросине, сохраненные нам Церковным Преданием. Этих иноков видели в раю, первого многие из благоговейнейших братий его мона­стыря, а второго — игумен его Власий, пришедши в свя­щенное исступление или тонкий сон, правильнее в са­мозабвение — состояние, в котором обыкновенно нахо­дятся видящие видения, что явствует и из Деяний апос­тольских (Деян.12:7-11). В том и другом случае рай описывается обширным вертоградом, исполненным не­изреченной красоты и благоухания. Преподобный Па­вел наделил своих братий, сообразно желанию каждо­го, цветами и другими произрастаниями святого рая; братия по окончании видения, пришедши в себя, име­ли в руках своих каждый то, что взял из рая (Пролог, декабря 7-го дня). Препо­добный Ефросин дал игумену Власию три благовонные яблока. Игумен разделил яблоки братии: вкусившие их исполнились духовного веселия, а вкусившие их боль­ные исцелились от недугов своих (Пролог, сентября 11-го дня и Отечник, буква Е).

      Не в одних вышеупомянутых двух событиях тонкое вещество рая, по мановению Божию, сгущалось и со­делывалось осязательным для наших телесных чувств. Когда святую мученицу Дорофею повели из претора на место казни, чтоб по повелению мучителя игемона от­сечь ей голову за исповедание Господа нашего Иисуса Христа, некоторый ученый, именем Феофил, советник игемона, воскликнул к ней в насмешку: «Слушай, неве­ста Христова! Пошли мне яблоков и розанов из рая, от Жениха твоего». Святая Дорофея сказала: «Поистине исполню это». Пришедши на место посечения, она упросила палача, чтоб дозволил ей немного помолить­ся Богу своему. Когда она окончила молитву, предстал ей Ангел Господень в виде отрока необыкновенной красоты; он принес ей в чистом платке три прекрас­ных яблока и три красные розы. Святая сказала Анге­лу: «Прошу тебя: отнеси их к Феофилу и скажи ему: вот тебе то, чего ты просил». Сказав это, она преклонила под меч главу и была усечена. Между тем Феофил, насмехаясь над обещанием святой, рассказывал о нем друзьям и сверстникам своим. «Теперь, — говорил он, — когда повели на казнь Дорофею, называвшую себя Христовою невестою и хваставшею, что она взой­дет в Его рай, я просил ее, чтоб она послала мне отту­да яблоков и розанов. И она обещалась мне непремен­но исполнить это!» Передавая это друзьям своим, Фео­фил безмерно смеялся, как внезапно предстал ему Ан­гел с тремя яблоками и тремя цветками, говоря ему: «Это посылает тебе святая дева Дорофея, как обещала, из Рая Жениха своего». Феофил, увидев яблоки и цве­ты и взяв их в руки, воскликнул громким голосом: «Ис­тинный Бог — Христос, и нет в Нем никакой неправ­ды». Друзья его сказали ему: «Феофил! Ты или сошел с ума, или смеешься». Феофил отвечал им: «Я не сошел с ума и не смеюсь, но здравый разум требует от меня, чтоб я веровал, что Иисус Христос есть истинный Бог». Они спросили его: «Отчего ты так внезапно пе­ременился?» Феофил отвечал: «Скажите мне, какой ныне месяц?» Они сказали: «Февраль». Феофил: «Те­перь — зима. Вся Каппадокия покрыта снегом и льдом, и нет ни одного дерева или растения, которое бы ук­рашалось своими листьями; откуда же, думаете вы, эти цветы и яблоки с своими сучками и листьями?» Говоря это, он показывал им яблоки и розаны. Видя их, ося­зая, поражаясь особенным благовонием их, они в удив­лении говорили: «Мы не видали таких плодов и цветов и в обыкновенное время их». Феофил из гонителя пре­вратился в проповедника веры христианской. Немед­ленно дано было знать о нем игемону, который под­верг Феофила сперва обольщениям и увещаниям, а по­том мукам, и Феофил запечатлел своею кровью свое исповедание Христа (Четьи-Минеи, 6 февраля).

      Образец сгущения райского вещества совершился при Успении Божией Матери. За несколько дней до сего Святого Успения предстал Пресвятой Деве Архан­гел Гавриил с сияющей финиковой ветвью из рая [268] и возвестил Ей блаженное преселение в горние обители. При погребении Девы райская ветвь несена была свя­тым апостолом Иоанном пред гробом Богоматери (Четьи-Минеи, 25 августа). Таковы понятия, таковы, так сказать, намеки, доставля­емые Божественным Откровением человечеству, стран­ствующему и страждущему на земле, о стране упокоения и вечного блаженства, уготованной ему от сложения мира [269]. По причине греховности нашей, по причине омрачения нашего, по причине падения нашего мы зна­ем и созерцаем только самую малую частицу чудес Бо­жиих: горячайшими молитвами от сердца сокрушенно­го и смиренного и жизнью по Евангельским заповедям умолим Господа нашего, чтоб Он явил нам славу Свою, которую узрят и всегда будут видеть избранные Его, ко­торой никогда не узрит ни один служитель греха.

ВВЕДЕНИЕ В РАЙ И СОВЕРШЕНСТВО ПЕРВОЗДАННЫХ

      Создав тело человека на земле и из земли, вдунув в него живую душу, душу, оживленную Святым Духом, Всемогущий Создатель вземлет человека превыше зем­ли, в рай; взя Господь Бог человека, егоже созда, — говорит Писание, — и введе его в Рай сладости (Быт.2:15). Какая цепь великих благодеяний, из которых всегда последу­ющее превыше предваряющего! Но и в раю еще предо­ставлено было Адаму преуспеяние: ему предоставлено было возделывать рай и хранить его (Быт.2:15). Труд­но в нашем состоянии падения понять с отчетливос­тью, в чем состояло возделывание и хранение рая, но никак не должно понимать этих слов в плотском смыс­ле, как бы о возделывании и хранении сада для его ук­рашения и очищения от недостатков. Рай насажден рукою Божиею; недостатков нет в нем: в нем преизо­билует присутствие и благоухание благодати Божией; он приводит обитателей своих в непрестанное духов­ное наслаждение, приводит к созерцанию величия и благости Создателя, изображающейся в великолепии рая, как в обширном и чистейшем зеркале. Обильно и красноречиво вещает о Боге и проповедует Бога рай сладости. Во внимании этой проповеди, в изучении Бога состояло главное делание рая; изучение изяще­ства созданий было деланием второстепенным. Как ни был совершен Адам, но он был совершен относитель­но — относительно к ограниченной природе человека: изучение всесовершенного и бесконечного Бога со­ставляло для него, по естественной необходимости, делание, достойное всего его внимания. Это делание представляло собою поприще бесконечного преуспея­ния! Это делание сопряжено с высшим духовным наслаждением! Это делание — бесценный дар, достойный бесконечно совершенного и бесконечно бла­гого Бога! Чистый ум человека, распростершись по необъятному Божеству, истощает всю свою естествен­ную силу движения и стоит в священном исступлении пред непостижимым Божеством, вне и превыше всяко­го размышления, как Серафим, утоляя обильным сла­вословием обилие наслаждения и ненасытно насыща­ясь видением Невидимого, закрывая благоговейно и премудро очи пред предметом, превысшим видения [270]. Заповедь о хранении рая соделывается понятною для нас, когда сообразим, что падшему ангелу, еще не ис­полнившему меры грехов своих [271], возможен был вход в рай, что человек был способен к открытой беседе с духами, что он не был утвержден в состоянии святы­ни, как утверждены в нем Ангелы Света. Хотя он не знал греха, но мог получить это знание, для него невы­носимое и гибельное.

ПАДЕНИЕ ПЕРВОЗДАННЫХ

      Посреди рая находилось древо жизни; вкушением плода его поддерживалось бессмертие тела человечес­кого. Находилось посреди рая и другое древо, древо по­знания добра и зла. Господь, введши первозданных в рай, заповедал Адаму: От всякого древа, еже в раи, снедию снеси. От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а воньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт.2:16,17). Эта заповедь объясняет многое. Очевид­но, что плоды дерев райских, как мы и выше видели, гораздо тоньше и сильнее, нежели плоды земные, дей­ствуют не только на тело, но на ум и душу. Одно древо было древом жизни, а другое древо — древом познания добра и зла. Познание это хранилось, отлагалось, мо­жет быть, для усовершившихся деланием и хранением рая, — для новосозданных оно было преждевременно и смертоносно. Такое суждение заимствуем из опытного учения великих иноков. Они завещавают новоначаль­ным подвижникам немедленно отвергать всякую злую мысль, только что она явится уму, потому что ум новоначального еще слаб и неопытен, еще не разрушил дружбы со грехом и, вступив в беседу с ним, непремен­но увлекается и низлагается им. Напротив того, отцы завещавают преуспевшим подвижникам не тотчас отвер­гать злую мысль, но сперва рассмотреть, истязать, об­личить и тогда уже отринуть ее: таким образом дей­ствия доставляется особенная опытность в невидимой борьбе с духами злобы, изучаются их лукавство, их коз­ни, [приобретается] сила веры, смирения и молит­вы [272]. Есть смертоносное познание зла, которое чело­век может развить сам в себе: оно смертоносно, потому что тогда естественная доброта человека отравляется принятою злобою, как прекрасная пища ядом, и сама превращается в злобу. Есть и душеполезнейшее познание зла, даруемое Святым Духом избранным сосудам Его, при котором чистый и сильный ум исследует все, и самые тончайшие извития греха, обличает их, не сме­шиваясь со грехом, и хранит от зла себя и ближних. Так, водимый Святым Духом, святой апостол Петр ска­зал Симону, волхву: В желчи горести и союзе неправды зрю тя суща (Деян.8:23).

      В то время как наши праотцы наслаждались в раю, падший князь небесных сил с многочисленным сонми­щем темных ангелов, уже низвергнутый с неба, скитал­ся в поднебесной. По неисповедимым судьбам Божиим ему допущен был вход в рай, как еще не вполне отчаян­ному злодею. Эту благость Божию, привлекавшую заб­лудшего к сознанию греха и к раскаянию в нем, сатана употребил для совершения нового преступления, для неисцелимого запечатления себя во вражде к Богу. Ди­авол, вступив в рай, огласил рай богохульством, пере­плетенным ложью, и ознаменовал свое присутствие в раю погублением первозданных человеков, как прежде ознаменовал свое присутствие на небе погублением бесчисленного множества Ангелов. Он приступил к жене, как к существу более слабому, и, притворяясь не знающим Заповеди, данной Богом, предложил лукавый вопрос: Что яко рече Бог: да неясте от всякаго древа райска­го? (Быт.3:1) Всеблагого Бога он представляет недоста­точно благим, а святую и благотворную заповедь Бо­жию жестокою и тяжкою! Увидев, что жена вступила с ним в разговор с некоторою доверчивостью и в опро­вержение ему высказала точные слова заповеди: От пло­да древа, еже есть посреде рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже прикоснетеся ему, да не умрете (Быт.3:3) — злодей начинает прямо оспаривать и отвергать справедливость Заповеди Божией. Страшно повторять дерзкие и бого­хульные слова его! Не смертию умрете, — сказал он. — Ве­дяше бо Бог, яко воньже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое (Быт.3:4,5). Несмотря на явный яд слов змея, — так называет Писание падшего ангела, — жена остановилась на них; забыв и заповедь, и угрозу Божии, она начала рассмат­ривать древо под водительством собственного разума, склонившегося под влияние диавольской лжи и обольщения. Плод древа показался ей добрым в снедь, а познание добра и зла показалось познанием любопыт­ным. Она вкусила от древа и склонила к вкушению мужа. Удивительно, с какою легкостью совершилось па­дение праотцев! Не было ли оно предуготовлено их внутренним расположением? Не оставили ли они в раю созерцание Творца, не предались ли созерцанию твари и своего собственного изящества? Прекрасно созерца­ние себя и твари, но в Боге и из Бога; с устранением Бога оно гибельно, ведет к превозношению и самомне­нию. К такому рассуждению приводит Писание, когда оно повествует, что жена, выслушав речи диавола, виде, яко добро древо в снедь и яко угодно очима видети и красно есть, еже разумети; и вземши от плода его яде, и даде мужеви своему, и ядоста (Быт.3:6).

      Очевидно, что праотцы, оказав преслушание Богу и склонившись в послушание диаволу, сами себя сдела­ли чуждыми Бога, сами себя сделали рабами диавола. Обещанная им смерть за преступление Заповеди тот­час объяла их: Дух Святый, обитавший в них, отступил от них. Они были предоставлены собственному есте­ству, зараженному греховным ядом. Этот яд сообщил человеческому естеству диавол из своего растленного естества, преисполненного греха и смерти. Первое греховное ощущение праотцев было ощущение стыда, в котором — невольное и горестное сознание внутри живущего греха, заменившего в них прежнего жителя Святаго Духа. Они поняли, что они наги, и немедлен­но сделали себе опоясания из смоковничных листьев, чтоб прикрыть неблагообразные уды тела, в которых они до падения не видели никакого безобразия, как и ныне не видят его младенцы, чуждые греховного похо­тения. «Умертвилась душа Адама, — говорит святой Григорий Палама, — преслушанием разлучившись от Бога: ибо телом он прожил после того (после падения своего) до девятисот тридцати лет. Но смерть, постиг­шая, по причине преслушания, душу, не только соде­лывает непотребною душу и наводит проклятие на че­ловека, но и самое тело, подвергнув его многим немо­щам, многим недугам и тлению, наконец предает смер­ти» [273]. «Адам, — говорит блаженный Феофилакт Бол­гарский, — будучи живым, был и мертвым: он умер с того часа, в который вкусил (от запрещенного древа)» (Толкование Евангелия от Луки, гл. 20).

      Вездесущие естественно Богу. Он присутствовал и в раю во время согрешения праотцев, но присутствие это обнаружил хождением в раю пополудни, когда уже праотцы совершили преступление. Вероятно, около полудня вкусили они плод воспрещенный: потому что в этот час Богочеловек распростер руки Свои на древе Крестном, искупая пригвождением рук к древу дерзно­венное простертие рук праотцами к плоду древа воспрещенного. Праотцы почтены были свободою; при свободе в руководителя дан им Дух Божественной пре­мудрости: справедливость требовала, чтоб свободе предоставлено было выразиться по произволу ее. Вы­разилась она самоубийством. Едва праотцы нанесли себе язву, как милосердный Господь является им для уврачевания язвы: Адам и Ева услышали глас Господа Бога, ходяща в раи по полудни (Быт.3:8). Укрывшись друг от друга листьями смоковницы, праотцы покусились укрыться и от Бога в чаще дерев райских: так они омрачились внезапно! Господь призвал Адама слова­ми: Адаме, где еси? (Быт.3:9). По объяснению святых отцов (Прп. аввы Дорофея поучение 1), эти слова суть слова величайшего милосер­дия и соболезнования. Они значат: «В какое ты впал бедствие! Какое тебя постигло глубокое и несчастное, падение; Адаме, где еси? — Не понимает омраченный грешник гласа, призывающего его к сознанию греха и к раскаянию в нем. Он старается оправдать себя и оп­равданием оговаривает: Глас слышах, — говорит он, — Тебе ходяща в раи, и убояхся, яко наг есмь, и скрыхся (Быт.3: 10). Уличенный, он снова не сознается, не кается, с дерзостью говорит Богу: Жена, юже дал еси со мною, та ми даде от древа, и ядох (Быт.3:12). Эти слова, по заме­чанию некоторого святого отца, имеют такое значе­ние: «Беда, постигшая меня, наведена мне Тобою: жена, юже дал еси со мною!» (Прп. аввы Дорофея поучение 1) От ожесточенного Адама Господь переходит к жене, с милосердием гово­рит ей: Что сие сотворила еси? (Быт.3:13). Но и жена не приносит покаяния, не просит помилования, старает­ся оправдать себя обвинением змея. Глубоко повреж­денные познанием зла, проникшего молнией в ум, в сердце, в душу, в тело, не сознающиеся во грехе своем, гордо и дерзко оправдывающие себя праотцы подверг­лись суду и наказанию Божию. Суд Божий пал, во-пер­вых, на змея, как на зачинщика и главу преступления; потом он карает жену, как первую преступницу запове­ди и виновницу погибели мужа; наконец, он поражает мужа, как отвергшего послушание Богу для послуша­ния жене. Змей-диавол окончательно отвергнут [274]: он вполне предоставлен своей злобе; благодать Божия от­реклась от прикосновения к нему какой бы то ни было благой мыслью, достойной неба. На персех твоих и чре­ве ходити будеши, — возвестил ему Бог, — и землю снеси вся дни живота твоего (Быт.3:14). Установлена вражда между диаволом и женой, между семенем диавола и семенем жены, то есть, с одной стороны, между диаво­лом и семенем его — увлеченными им в погибель ангелами, между диаволом и семенем его — грехом; с дру­гой стороны, между женой и семенем жены, то есть Богочеловеком, Который по человечеству есть ис­ключительно Семя жены, и верующими в Него челове­ками, облеченными во всеоружие Божие. При уста­новлении этой вражды и брани возвещено, что Семя жены — Богочеловек — сотрет главу змея; при установ­лении этой вражды и брани заповедано последовате­лям Богочеловека блюсти главу змия, то есть познавать и отвергать все начинания диавола в самом первона­чальном их помысле [275]; диаволу попущено, как приоб­ретшему право добровольным покорением ему челове­ков, наветовать семя жены во время его земного странствования, блюсти его пяту. И блюдет диавол эту пяту всякого праведника о Христе, от Авеля праведно­го до праведника самых последних времен; не остано­вился он, омраченный необузданною злобою и дерзо­стью, наветовать и Богочеловека. На жену возложены многие болезни, и преимущественно болезни чадо­рождения; она порабощена мужу; на Адама возложены труды в снискании пропитания — земля проклята ради него. Поприщем для этих страданий назначена вся земная жизнь, а окончанием их — телесная смерть. По изречении приговора Адам и Ева были изгнаны и низ­ринуты из рая на землю (Быт.3:22-23).

СМЕРТЬ ДУШИ

      Но существенная казнь падшего человека состояла в душевной смерти, поразившей его немедленно по пре­ступлении заповеди. Тогда человек лишился обитавше­го в нем Святаго Духа, который составлял как бы душу всего существа человеческого [276], и был предоставлен собственному естеству, зараженному грехом и вступив­шему в общение с естеством демонов. От подчинения смерти и греху составные части человека разобщи­лись, стали действовать одна против другой: тело про­тивится душе; душа находится в борьбе сама с собой; ее силы препираются; человек находится в полноте расстройства. Сила желания болезненно преврати­лась в ощущение ненасытных похотений; сила муже­ства и энергии превратилась в различные виды гнева, от исступленной ярости до утонченного памятозлобия; сила словесности, отчуждившись от Бога, потеряла возможность управлять силой воли и силой энергии и правильно направлять их. Этого мало: душа сама пора­ботилась греху, приносит ему непрестанные жертвы лукавством, лицемерием, ложью, самомнением; она борется и препирается сама в себе, сама с собою, вол­нуя все существо человека разными неправильными и необузданными мыслями, возбуждающими мучитель­нейшие ощущения, тщетно обличаемыми сознанием духа или совестью, лишенною и силы и истины. Об­раз и подобие Божии в человеке, по падении его, изме­нились. Подобие, состоявшее в совершенном отчужде­нии зла из качеств человека, познанием зла и сообще­нием его этим качествам уничтожилось; при уничто­жении подобия образ исказился, соделался непотребным, но не уничтожился совершенно. «Да вемы убо, — говорит святой Димитрий Ростовский, — яко образ Божий есть и в невернаго человека душе, подобие же токмо в христианине добродетельном: и егда согреша­ет смертне христианин, тогда подобия токмо лишает­ся Божия, а не образа: и аще и в муку вечную осудится, образ Божий тойжде в нем во веки, подобие же уже быти не может. И Церковь воспевает: «Образ есмь не­изреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу согреше­ний, но еже к подобию возведи древнею добротою возобразитися».

ПОДЧИНЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА ДИАВОЛУ

      Страшным плодом падения было порабощение че­ловека диаволу и ничем не отвратимое смешение с ним. Об этом горестном порабощении так беседует святой Макарий Великий: «Царство тьмы, то есть оный злый князь, пленивши человека искони, так об­ложил и облек душу властию тьмы, аки какого челове­ка, по оному: яко да сотворят его царем и облекут в царския одежды, и да носит от главы даже до ног царс­кия одеяния. Тако душу и все ея существо облек грехом злый оный начальник, всю ее осквернил и всю пленил в царство свое, что ни помышлений, ни разума, ни плоти, и наконец, ни единаго ея состава не оставил от своея власти свободным; но всю ее одеял в хламиду тьмы... Всего человека, душу и тело, злый оный враг осквернил и обезобразил; и облек человека в ветхаго человека, оскверненна, нечиста, богопротивна, не по­винующася закону Божию, то есть в самый грех облек его, да не к тому видит человек, якоже хощет, но зле видит, зле слышит, ноги имеет стремительны к злоде­янию, руки, творящие беззаконие, и сердце, помышля­ющее злая... Грех и душа смесилися между собою, имея, однако же, оба из них собственное при себе естество...       Как во время мрачной и темной ночи, когда дышит бурный ветр, колеблются, мятутся и приходят в вели­кое движение все растения: так и человек, подверг­шись темной власти ночи — диавола, и в этой ночи и мраке проводя жизнь свою, колеблется, мятется и вол­нуется лютым ветром греха, который все его естество, душу, разум и помышления пронзает, причем и все те­лесные члены его также движутся, и нет ни одного ни душевнаго, ни телеснаго члена, свободного от греха, обитающего внутри нас» (Беседа 2, гл. 1, 2, 4). По падении и до самого искупления нашего Господом нашим Иисусом Христом «с насилием и мучительски владел враг человеком, — говорит преподобный авва Дорофей, — так что и не хотевшие грешить невольно согрешали, как говорит апостол от лица нашего: не еже хощу доброе, творю, но еже не хощу злое, сие содеваю (Рим.7:19) (Поучение 1). Действует на нас диавол, влагая свои помыслы, обольщая мечтания­ми [277], возбуждая помыслами и мечтаниями греховные ощущения, волнуя и разгорячая кровь, поглощая эти­ми волнами и попаляя этим пламенем весь здравый смысл человека и всю силу его воли. Действия всех страстей соединены с движением разнообразным кро­ви; где движение крови, там непременное действие страсти, там непременно действие бесов. Такое дей­ствие непостижимо для омраченного падением чело­века, пребывающего в падении своем: лукавые помыс­лы и мечтания так тонко и хитро действуют в душе, что ей представляются они как бы рождающимися в ней самой, а отнюдь не действием чуждого ей злого духа, вместе и действующего, и желающего оставаться непримеченным (Прп. Макария Великого. Слово 7, гл. 31).

      В чем существенно состоял грех первозданных? По наружности он состоял во вкушении от запрещенного древа. Он получает и большую тяжесть и большее зна­чение, когда мы определим его нарушением заповеди Творца тварью, противодействием твари воле Творца. Еще большее значение получает он, когда мы признаем в нем попытку человека соделаться равным Богу. А на эту именно попытку и указывает Бог словами, испол­ненными неизреченного сострадания, произнесенны­ми Им при изгнании праотцев из рая: Се Адам бысть яко един от Нас, еже разумети доброе и лукавое (Быт.3:22). «Со­лгася (обманулся) древле Адам, — возвещает Святая Цер­ковь, — и Бог возжелев быти, не бысть» [278]. Диавол со­общил свой грех обольщенному человеку. Но грех диа­вола был собственным его созданием; он задумал сам в себе соделаться равным Богу (Ис.14:14), обрабатывал эту мысль, стремился привести ее в исполнение, сооб­щил ее многочисленному сонмищу других духов, скло­нил их в единомыслие с собою, наконец, явно восстал против Бога; грех человека был нечаянно постигшим его увлечением. Грех человека был приготовлен не за­мыслом, но неправильным и недостаточным деланием и хранением рая. Не менее того грехом своим человек соделался сообщником диавола и пленником его. Как падшему по увлечению, человеку вместе с изречением казни обетовано искупление и Искупитель.

ЗЕМНАЯ ЖИЗНЬ

      Господь, изгнав человека на землю из рая, вселил его на ней прямо рая сладости (Быт.3:24), чтоб он, не­престанно обращая взоры к раю и вместе питаясь на­деждою возвращения в рай, пребывал в непрестанном плаче покаяния. Вселение прямо рая сладости показы­вает, что Адаму дано было живое воспоминание о рае, и сама земля красотами своими, сохранившимися в не­которой степени и после ее проклятия, напоминала рай. Земля назначена в место покаяния для праотцев и для всего имевшего произойти от них рода человечес­кого. Земная жизнь каждого человека есть время, дан­ное ему на покаяние. Все человечество на земле должно быть погружено в покаяние, в неутешное рыдание. Оно должно странствовать на ней, не прилепляясь сердцем ни к каким предметам, которыми обставлена эта гости­ница, но непрестанно помышляя о горнем своем отече­стве и всеусильно стремясь возвратиться в него. Труд и злострадание — непременные спутники покаяния и родители смирения, рождающего покаяние, должны господствовать на земле, по самому определению Бо­жию. Человек должен постоянно помнить, что Господь назначил ему в поте лица снедать не только веществен­ный, но и духовный хлеб свой; человек должен непрес­танно помнить, что он на земле во временном изгна­нии, что он — земля, что он должен возвратиться в зем­лю, из которой он создан. Об этом все на земле непрес­танно напоминает ему. Он находится в непрестанном разнообразном страдании, в борьбе с собственной злобой, в борьбе с злобой ближних своих, в борьбе со стихиями, в борьбе с землей, ради его проклятой и по­винующейся ему только при пролитии кровавого пота. Об этом непрестанно напоминают ему братия его, по­хищаемые один вслед за другим неумолимой смертью. От земли дозволено ему пользоваться одним самонуж­нейшим, необходимым для земного странствования нашего, отнюдь не излишним, отторгающим мысль от вечности. Все праведники ветхозаветной Церкви, странствовавшие на земле, начиная от Адама, прово­дили земную жизнь сообразно назначению, данному ей Богом. Они жили на земле, как в стране изгнания, как в стране плача и покаяния, питаясь надеждою обе­тованного избавления, соглядая оком веры вечность. Проидоша, — говорит о них апостол, — в милотех, и в ко­зиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени: ихже не бе достоин весь мир, в пустынех скитающеся и в горах и в вертепах и в пропастех земных. И сии вси послушествовани бывше верою (Евр.11:37-39). По вере умроша сии вси, не приемше обето­ваний, но издалеча видевше я, и целовавше, и исповедавше, яко страннии и пришельцы суть на земли (Евр.11:13).

МИР

      К немногим из человеков могут быть приложены эти слова апостола; немногие из них проводили зем­ную жизнь согласно с назначением, данным ей Богом. Падение человека так глубоко повредило его, что он, отвергши жизнь плача на земле, избрал на ней жизнь наслаждений и вещественного преуспеяния, как бы торжествуя и празднуя самое падение свое. К этой жиз­ни плотского наслаждения и преуспеяния, убивающей жизнь для Бога, уже начали склоняться некоторые из детей Адама, мало внимая повести о рае и о духовном состоянии человека, находя в стране изгнания полную пищу и удовлетворение в скотских и зверских страстях своих. Внуки Адама еще более устремились к разви­тию вещественной жизни на земле с забвением о веч­ности. Сюда, наконец, устремилось все его потомство, за исключением немногих избранных мужей, считая сказание о рае баснею, изобретением суеверного во­ображения. Тщетно смерть пожинала людей с лица земли: они продолжали жить и действовать как бы веч­ные на ней. Поддержание телесных сил вкушением необходимого количества простой пищи перешло в лакомство и пресыщение изысканными яствами. Уто­ление жажды перешло к наслаждению различными напитками и к пьянству. Прикрытие наготы кожаными ризами преобразилось в украшение себя богатыми одеждами и утварями. Скромные жилища для убежища и ограждения от стихий и зверей, восставших на чело­века, стали заменяться огромными и великолепными палатами. Явилась роскошь с ее бесчисленными тре­бованиями, которые обращались в неумолимый закон среди общества падших человеков. Законное совокуп­ление полов для размножения рода человеческого из­менилось в ненасытное любодеяние, противодейству­ющее размножению человеков. Этого мало: люди, рас­паленные необузданным пожеланием, вполне лишив­шимся правильного стремления, изобрели грехи про­тивоестественные. Сила энергии душевной стала пособствовать ненасытным пожеланиям и требованиям гре­холюбивого человека: явились ссоры, обиды, убийства, разбой, грабеж, война, завоевание. Словесная сила человека всецело употреблена для доставления ему выгод и преимуществ земных, употреблена в содей­ствие греху: явились ложь, обманы, лукавство, лицеме­рие. Таким образом, немедленно по падении челове­ков начал образовываться на земле, а с течением вре­мен получать большее и большее развитие по самому началу своему враждебный Богу мир.

      Мир есть жизнь человеков на земле единственно для земли, единственно с целью удовлетворения своим греховным пожеланиям, с целью плотского наслажде­ния, с целью вещественного преуспеяния, с целью, вполне противоположной той высокой и всеблагой цели, с которою человек помещен Богом на земле. «Мир есть общее наименование всех страстей. Мир — плотская жизнь и плотское мудрование. Где прекрати­лось движение и действие страстей, там умер мир», так любомудрствует великий наставник монашества святой Исаак Сирский (Слово 2). К этому миру ненависть, от этого мира отречение заповедует Дух Святый ученикам Сво­им, когда говорит: Не любите мира, ни яже в мире. Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем. Яко все, еже в мире, по­хоть плотская и похоть очима и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть. И мир преходит, и похоть его: а творяй волю Божию пребывает во веки (1Ин.2:15-17). Мир весь во зле лежит (1Ин.5:19). Любы мира сего вражда Богу есть: иже бо восхощет друг быти миру, враг Бо­жий бывает (Иак.4:4). Когда же Священное Писание говорит, что тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Еди­нороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:16): тогда надо разуметь под словом мир всех человеков, не исключая и грешников, как и апостол Иоанн Богослов говорит: О сем явися любы Божия в нас, яко Сына Своего Единороднаго посла Бог в мир, да живи будем Им (1Ин.4:9).

      Опять: и все общество человеческое, в соединении с их греховною жизнью, в соединении с их плотскими наслаждениями, с их вещественным преуспеянием, с их столпотворением, называется «миром». Этот мир враж­дебен Богу и служителям Его. Аще мир вас ненавидит, — говорил Богочеловек ученикам Своим, — ведите, яко Мене прежде вас возненавиде. Аще от мира бысте были: мир убо свое любил бы: якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир (Ин.15:18,19). Этот мир пребыл и пребывает чуждым и Богу-Создателю, и Богу-Искупителю; гонение и убийство служителей Божиих он признает служением правде (Ин.16:2).

      Глава и начальник этого мира, враждебного Богу, есть падший ангел; содействуют ему и служат в этой безумной и дерзостной брани прочие падшие ангелы и увлеченные им человеки. Самая земля и ее твари, прежде подчиненные Адаму, по падении Адама вместе с ним подчинились сатане. Сам сатана так засвиде­тельствовал о власти своей над миром: дерзнув присту­пить к Сыну Божию для искушения, он возвел Его на высокую гору и, показав все царства вселенной и славу их, сказал: Тебе дам власть сию всю и славу их: яко мне пре­дана есть, и емуже аще хощу, дам ю (Лк.4:6). Сатана на­зывает власть над миром не собственно своею, но пре­данною себе. Точно: она предана ему. «Враг, прельстив­ший Адама, — говорит святой Макарий Великий, — и таким образом восприявшии над ним владычество, лишил его всей власти и объявлен князем века сего. Сначала же князем века сего и господином всего види­мого Бог поставил человека... Когда же он предался вражеской лести, то вместе с сим предал и начальство свое обольстителю. Сея ради вины волхвы и чаро­деи по действу противныя силы, попущением Божиим, чудная некая являются творити, ядовитыми обладаю­ще зверьми, и во огнь и в воду без вреда входяще» (Слово 4, гл. 3). Священное Писание по этой причине называет падше­го ангела миродержцем, князем века сего (Ин.12:31; Еф.2:2; 6:11-12).

ИДОЛОПОКЛОНСТВО

      Сатана не удовлетворился тем, что он покорил че­ловека с землею под власть свою, что держал его в пле­ну, возбуждая в нем различные страсти и ими оковы­вая его, что служением греху привел его в служение себе. Мысль, обуявшая ангела на небе, не оставляла его и в поднебесной, куда, как в преддверие ада, он низвергнут с неба: мысль соделаться равным Богу. Он привел ее в исполнение введением на земле идолопок­лонства. Род человеческий, постепенно размножаясь на земле, вместе с тем более и более переходил от удовлетворения нуждам к удовлетворению прихотей и греховных пожеланий. Несовместно с такою жизнью истинное Богопознание и самопознание! Человеки, потонув в земных попечениях и наслаждениях, соделав­шись исключительно плотию, потеряли самое понятие об истинном Боге. Но чувство Богопочитання есть чув­ство неотъемлемое от сердца человеческого, как врож­денное и естественное ему: оно не уничтожено паде­нием — лишено правильности. Водимые этим бессоз­нательным чувством, человеки воздали божеское по­клонение изобретателю и родителю греха — падшему ангелу и сонмищу его демонов. Человек обоготворил убивший его грех во всех его видах, обоготворил пред­ставителей греха — демонов. Он признал божествен­ными наслаждениями удовлетворение всем страстям. И блудодеянию, и пьянству, и воровству, и убийству воздана почесть. Каждая страсть изображалась своим истуканом или идолом. Идол был символом демона, вполне чуждого жизни, вполне мертвого для ощущений духовных. Пред такими идолами совершалось и общественное, и частное, или домашнее, поклонение; пред идолами закалались и приносились жертвы из животных, а нередко и из людей. Но наружное служе­ние идолам было в сущности служением бесам, как научает нас Божественный апостол Павел (1Кор.10: 20). Идольские храмы и самые идолы были любимым жилищем демонов. Из этих жилищ своих они издава­ли гласы и прорицания для обольщения злосчастного человечества. И сам человек, престав быть храмом Бога Живаго, соделался храмом и обиталищем сатаны (Лк.11:24-26).

      Идолопоклонство объяло всех человеков и всю зем­лю. Немногие избранные человеки сохранили истин­ное Богопознание и Богослужение. Впоследствии Бог избрал и отделил в служение Себе народ израильский, даровав ему письменный закон. Но недуг идолопоклон­ства так сильно действовал в падшем человечестве, что и избранный народ, часто оставляя поклонение Единому истинному Богу, стремился к поклонению ку­мирам.

      Человек, лишившись падением своим Божественно­го Света — Святаго Духа, должен был довольствоваться своим собственным, скудным светом — разумом. Но этот естественный свет привел весьма немногих чело-веков к познанию истинного Бога: он устремился наи­более к доставлению всевозможных удобств для земной жизни, изобрел различные науки и искусства, которые точно способствовали и способствуют к умножению и развитию этих вещественных удобств, но вместе спо­собствуют и к сильнейшему развитию греховной жиз­ни, к запечатлению и утверждению падения украшени­ем падения многоразличными призраками благососто­яния и торжества. Науки человеческие, будучи пло­дом падения, удовлетворяя человека, представляя ему Божию благодать и Самого Бога ненужными, хуля, от­вергая, уничижая Святаго Духа, соделались сильней­шим орудием и средством греха и диавола для поддер­жания и укрепления падения. Свет человеков соединил­ся со светом демонов и образовал человеческую уче­ность (премудрость), враждебную Богу, растлевающую человека диаволоподобною гордынею (1Кор.3:17,18). Объятый недугом учености, мудрец мира сего под­чиняет все своему разуму и служит сам для себя куми­ром, осуществляя собою предложение сатаны: будете яко бози, ведяще доброе и лукавое. Ученость, предоставлен­ная самой себе, есть самообольщение, есть бесовский обман, есть знание, преисполненное лжи и поставля­ющее в ложное отношение ученого и к себе, и ко все­му. Ученость есть мерзость и безумие пред Богом; она — беснование. Слепоту свою она провозглашает удовлет­ворительнейшим ведением и видением, и таким обра­зом соделывает слепоту неисцельною, а хранимое ею падение неотъемлемым достоянием злосчастного книжника и фарисея (Ин.9:41). Мудрование плотское — вражда на Бога: закону бо Божию не покоряется, ниже бо может. Мудрование плотское — смерть (Рим.8:7,6). Свя­тый Дух заповедует отвержение мудрости земной для того, кто хочет приступить к Богу и соделаться причас­тником духовной мудрости (1Кор.3:18). Апостол Павел замечает, что немногие из ученых приняли веру христианскую (1Кор.1:26); напротив того, для этих мнимых и напыщенных мудрецов показалась безумием духовная мудрость, всеобильно и всесовершенно заклю­чающаяся во Христе (1Кор.1:23). Философы и худож­ники были величайшими поборниками идолопоклон­ства и врагами истинного Богопознания. По водворе­нии веры христианской в мире ученость родила бесчис­ленные ереси и ими старалась ниспровергнуть Святую Веру. Величайшее злодеяние — убийство Богочеловека — совершено учеными во имя мудрости их и во имя закона их (Ин.11:49-50). В наше время ученость воз­вращает язычников, принявших христианство, к языче­ству и, отвергая христианство, вводит снова идолопок­лонство и служение сатане, изменив формы для удобнейшего обольщения человечества. Редкий, весьма ред­кий книжник научается Царствию Небесному и износит новое учение Духа пред общество собратий своих, об­лекая это учение в ветхие рубища учености человече­ской для того, чтоб оно было удобнее принято любящи­ми более ветхое, нежели новое (Мф.13:52; Лк.5:39).

СМЕРТЬ И АД

      По падении первого человека и отвержении его Богом, а в нем и всего рода человеческого, все челове­ки, окончив смертию тела свое земное странствование, нисходили душами в преисподние темницы ада. Ад на­ходится в недрах земли (См. "Слово о смерти"). Там пылает огнь вечный, уго­тованный диаволу и аггелам его (Мф.25:41), которые, следовательно, падением своим предварили сотворение вещественного мира. Там тьма кромешная, там тартар, там скрежет зубов, там червь неусыпающий, там плач без утешения, непрерывающийся и напрасный. Там разнообразные муки по разнообразию грехов; там различные степени мук соответственно различной степе­ни греховности. Смерть душевная, смерть существен­ная, поразившая человеческий род в его родоначальни­ках, выражающая власть свою и над телом земного странника во время его земного странствования неду­гами и другими бесчисленными страданиями, при окончании земного странствования выражает эту власть самым страшным явлением: разлучением души от тела. По разлучении души от тела власть смерти над человеком получает полное развитие (здесь говорится о временах, предшествовавших Искупителю): тело, раз­рушающееся и смердящее, погребается в недрах зем­ных, а душа каждого человека, и нечестивца, и ветхоза­ветного праведника, нисходит во ад. Души нечестивцев низвергались в вечный огнь, как окончательно принад­лежащие вечной смерти; души праведников нисходили во ад, в темницы его менее глубокие и страшные, где они пребывали, томясь жизнию во аде и вместе утеша­ясь надеждою искупления. Все обстоятельства земной жизни доказывают человеку, что он на земле изгнанник за ужасное преступление, но всего более доказывает это смерть. Она не оказывает ни уважения, ни сожаления ни к чему высокому и важному человеческому. Она поража­ет и юность, и красоту, и гения, и могущество, и богат­ство. Ничем человек не может отвратить неумолимой смерти, служащей для рода человеческого опытным до­казательством его падения, его согрешения пред Богом, его казни. Она свидетельствует пред человеками, что че­ловек — создание и раб, возмутившийся против своего Творца и Господа, что знаменитейшие и важнейшие дела человеков для земли ничего не значат для вечности, что высокое человеческое — мерзость есть пред Богом (Лк.16:15). Смерть — казнь. Поражая каждого человека, она до­казывает, что каждый человек — преступник; поражая всех человеков без исключения, она доказывает, что ка­рается человечество за преступление, общее всему человечеству. Пред одним благочестием благоговеет смерть, и молитва праведника может иногда остановить секиру смерти и отодвинуть час ее (Ис.38:5) [279].

ПРЕУСПЕЯНИЕ ЗЛА НА ЗЕМЛЕ

      Когда род человеческий провел многие тысячеле­тия в жестоком порабощении у падшего ангела, тогда явился на земле обещанный Богом Искупитель. Прежде, нежели приступим к описанию этого величайшего и чудеснейшего события, взглянем еще на состояние зло­счастного мира в то время, как Господь низшел на зем­лю и вочеловечился для обновления и спасения челове­чества. Мир был погружен на всем пространстве его в идолопоклонство. Люди, возненавидев друг друга, зави­дуя друг другу, полили всю поверхность земли своею кровию в ожесточенных бранях, в которых истреби­лись и исчезли многочисленные народы, пожатые ме­чом и лишенные народности невольничеством и продажей на рынках вселенной подобно скоту или бездуш­ному товару. Бедствия и гибель человечества признаны величайшею славою для человечества, и обагренные кровию собратий завоеватели объявлялись еще при жизни их богами. Другим злодеям, отличавшимся гнус­ными пороками, воздана божеская честь по смерти их. Удовлетворение постыднейшим страстям считалось высшим наслаждением. Некоторые из отверженнейших человеков вступили в явное сношение с сатаною, облек­шись в силу его, содействовали укреплению его господ­ства над землею и человечеством (Исхода гл. 7 и далее. Деян. гл. 8, 9 и проч.). Это господство до­стигло полного развития. Под это господство склонил­ся и избранный народ израильский. Крайне умалив­шись числом и упав в гражданском отношении, народ этот подпал под власть народов идолопоклоннических. Внутренняя, существенная сила его, заключавшаяся в общении с Богом посредством познания и исполнения Его воли, истощилась. Жизнь по заповедям Божиим, образующая в человеке чистоту ума и сердца, которую осеняет Божественная Благодать, просвещая человека истинным духовным разумом и богословием, замени­лась в большинстве школьным изучением Закона, со­единенным с небрежением о богоугодном жительст­ве, которое книжники и фарисеи — так назывались иудейские ученые того времени — старались заменить притворством и лицемерием. Эти омраченные сатанин­скою гордостью ученые, исполненные презрения и не­нависти ко всем прочим сословиям народа, рабы страс­тей, неспособные к вере по своей неограниченной и исступленной привязанности к земной славе и земным преимуществам, способные по этой привязанности ко всевозможным преступлениям, совершители этих пре­ступлений, захватили во власть свою вероучение, отвер­гли из него Заповеди Божии, ввели в него свои нелепые предания, сами стремясь в слепоте своей к погибели, влекли к ней и руководимый ими народ [280]. Немногие, весьма немногие человеки остались верными Богу са­мою жизнию своею и от такой жизни зависящим и вос­сиявающим истинным Богопознанием. Святые имена их — в Святом Евангелии [281].

      Теперь переходим к отраднейшему зрелищу. Приго­товим, предочистим себя слезами покаяния и, отвлек­ши ум и сердце от всех земных попечений, присоеди­нимся к сонмам Святых Ангелов, чтоб предаться вместе с ними священному созерцанию вочеловечения Бога-Слова, чтоб вместе с ними в священном удивлении и радости воспеть: Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение (Лк.2:14)...

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Случалось слышать и от­вержение существования души! Так умствующие утверждают, что в нас находится непостижи­мая жизненная сила, еще не раз­гаданная наукой, подобно как и во всех животных, действующая только во время жизни тела и умирающая вместе с ним, — что ты нисколько не выше прочих животных; что признаем себя высшими их только по гордости нашей. Суждение это принадле­жит тем, которые, по послови­це, не слышат в себе души! Конечно, по причине преобладаю­щего плотского состояния, при­чем весь человек делается пло­тью (Быт. VI, 3).

2. Преподобного Марка Под­вижника о Законе Духовном, гл. 32. Добротолюбие, ч. 1.

3. «Отрекшиеся от мира, хо­тя и алфавита (азбуки) не зна­ют, но мудрейшими бывают, Божиим просвещаемы светом, паче тех, которые все Писание знают, но ищут в мире сем про­славиться. Писание бо святое дано нам от Бога ради спасения нашего и прославления имени Божия: ради того должно его чи­тать, и поучаться, и внимать.

А когда ради прославления наше­го читаем и тщимся знать, то оно не только не в пользу, а во вред будет нам». Святой Тихон Воро­нежский, том 15, письмо 32.

4. Алфавитный Патерик и достопамятные сказания об Иса­аке Великом, пресвитере Кел­лий. — Келлиями называлась от­дельная пустыня, соседняя к горе Нитрийской.

5. Этот образ обольщения в настоящее время находится в особенной моде у бесов, по особенному расположению совре­менных человеков доверять ему.

6. Vita Sanct. Pachomii, cap. XLIX, Patrologiae, tom. LXXIII.

7. Св. Иоанна Дамаскина. Точное изложение Православ­ной Веры, книга 3, гл. 1

8. Африкой называлась в Римской Империи Карфаген­ская область. См. Четьи-Минеи, житие святого мученика Арте­мия, 20 октября.

9. Святой апостол Павел оп­ределил так значение волхва; исполненный всякого коварства и всякого злодеяния, сын диавола, враг всякой правды (Деян. XIII, 10). При чтении Четьих-Миней можно получить достаточное по­нятие о волхвах.

10. Четьи-Минеи, смотри жи­тие Василия Великого 1 января, Повесть о Феофиле, падшем и покаявшемся, 23 июня.

11. 1Цар. гл. 28. - Смотри о сем различные мнения в Четь­их-Минеях, 11 марта, в житии священномученика Пиония, пресвитера Смирнского, и в примечаниях к сему житию. Мог явиться Саулу демон в виде про­рока, и наугад произнести про­рочество, основанное на прежних истинных проречениях и на ходе дела; мог явиться, по пу­щению Божию, и сам Самуил, ибо ветхозаветные праведники до пришествия Христова содер­жались во аде и находились под властью диавола, хотя и не в та­кой степени, в какой грешники и нечестивцы.

12. Смотри житие прп. Мака­рия Желтоводского, 15 июня, Четьи-Минеи.

13. Маронитский месяцеслов, Sancti Antonii magni opera, Patro­logiae Craecae, tom XL, pag. 960.

14. Четьи-Минеи, житие пре­подобного Антония Великого, по­весть о Зерефере. «Великий в со­вершенных отцех, преподобный Антоний, прозорлив сый, пре­шед бесовские искушения, ктому ни во что же коварство их вменя­ше: и многажды зряше чувствен­ными очесы и Ангелы и бесы».

15. Historia Lavsaica cap. XXVIII. Patrologiae Craecae, tom. XXXIV.

16. Patrologiae Graecae, tom. XXVI. Vita S. Antonii, pag. 873-874, 907-908.

17. По иному чтению: «искус­ных в обольщении». Patrologiae, tom. LXXIII, pag. 137.

18. По иному чтению: «Не­обычайное множество их летает в этом воздухе; недалеко от нас протекает полчище врагов». Pag. 137.

19. По иному чтению: «Бог не сотворил ничего такого, что само по себе было бы злым. Не по Его установлению демоны по­лучили свое начало; причиною их превращения было не естество, а воля. Бог создал их благи­ми; но они по произволению соб­ственного духа низверглись с неба на землю, где, пресмыкаясь в смрадной тине, учредили нече­стивые верования язычества. Ныне, терзаясь завистью к нам, они непрестанно устрояют нам всевозможные напасти, чтоб мы не наследовали престолов, кото­рые прежде принадлежали им. Многоразлична и многообразна злоба их. Некоторые из них нис­пали в самую глубину испорчен­ности; другие, по сравнению с са­мыми злыми, представляются не столько лютыми; но все они по возможности сил устрояют различные брани против каждой добродетели, против каждого подвижника. По этой причине необходимо просить у Бога дар рассуждения духов (1Кор.XII, 10), чтоб мы, провидя козни и ухищрения их, могли против разнооб­разных нападений их воздымать одно и то же знамя — Крест Хри­стов». Pag. 137.

20. По иному чтению: «Люта ненависть падших духов ко всем христианам, в особенности к мо­нахам и к посвятившим свое дев­ство Христу. На пути их духи рас­стилают сети, умы их стараются совратить противозаконными и скверными помышлениями. Но это не должно поражать вас стра­хом: козни демонов тотчас сокру­шаются молитвами верных (хри­стиан) к Богу и их постами. Од­нако если демоны прекратят брань на короткое время, то не подумайте, чтоб это было зна­ком совершенной победы над ними. Им обычно восставать, когда они будут уязвлены, с боль­шей жестокостью и возобнов­лять нападение, изменив образ борьбы. Когда они ничего не ус­пеют, действуя помыслами, тог­да стараются поколебать страхо­ваниями — принимают вид то женщин, то зверей, то змей, то необыкновенной величины ис­полинов, то являются как бы полки воинов. Все такие приви­дения исчезают при первом кре­стном знамении. Когда эти сред­ства обмана будут познаны и ос­танутся тщетными, тогда они на­чинают пророчествовать, поку­шаются предсказывать события наступающих дней. Когда же и в этом будут попраны, тогда при­зывается ими на помощь для борьбы с подвижниками сам на­чальник нечестивого их сонми­ща, глава и полнота всякого зла». Pag. 138.

21. Здесь указывается на ве­лехваление демона, изображен­ное в приведенных выше мес­тах Священного Писания.

22. Великий египетский от­шельник описывает велеречие, необыкновенные обещания, провозглашенные демонами с целью обольстить и обмануть челове­ков, также чудовищные приви­дения, представляемые демона­ми, их неимоверные и тщетные угрозы. Разнообразными сред­ствами демоны усиливаются ув­лечь человеков в повиновение себе, являясь им чувственно. Внимательный делатель запове­дей Христовых может усмотреть точно такое действие бесов, ког­да они невидимо приближаются к душе, стараются подействовать на нее помыслами и мечтания­ми. Желая склонить человека к сладострастию, они представля­ют ему в воображении живопис­ные соблазнительные образы и многочисленные средства к удовлетворению плотского вож­деления. Желая обольстить тщеславием, — представляют в обольстительной картине зем­ное преуспеяние. Желая оковать сребролюбием, — представляют продолжительную и тягостную старость, также предлоги, на ко­торых зиждется этот порок. Сло­вом сказать: они и обольщают, и угрожают, всеми средствами ста­раются окрасть веру в Бога, от­влечь от последования запове­дям Евангелия, привлечь под свое водительство. С тем, кто покорится бесам, они поступают жестоко, поступают как злейшие враги, предлагавшие все с одним намерением, с намерением на­нести всевозможный вред. Скло­нившегося на искании славы иногда поражают бессилием сря­ду после сказанного повинове­ния лести, — иногда как будто удовлетворяют в течение про­должительного времени с тем, чтоб ввести в затруднительное положение, в погибельную про­пасть. Когда оставит человека десница Божия на его постоян­ное и намеренное порабощение страсти, тогда демоны поверга­ют его во все виды уничижения. Так поступают они и со сребролюбцем, и со сластолюбцем. Они обольщают греховным наслажде­нием, чтоб излить в повинующе­гося им свою смертную горечь; они обольщают обилием благ, чтоб тем вернее ввергнуть в пропасть бедствий; они угрожа­ют бедствиями, чтоб человек, от­рекшись от упования на Бога, хранящего человеков от наше­ствия бедствий и в нашествии бедствий, уклонился к мерам со­хранения себя, предлагаемым демонами, и впал в бедствия са­мые запутанные, неисходные.

23. По иному чтению: «Обыч­но демонам иногда петь псалмы в стройном согласии, причем — о нечестие! — они произносят нечистыми устами святые изре­чения Писания». Pag. 139.

24. По иному чтению: «Когда спим — они побуждают нас на молитву, чтоб отнять сон всей ночи. Многие из них, принимая вид почтенных монахов, склоня­ют братию к подробному рассматриванию преждесодеянных грехов, известных бесам, чтоб возобновить ощущение услажде­ния этими грехами или чтоб привести в отчаяние. Должно презирать обличение в грехах, приносимое бесами, должно пре­зирать их коварные советы, ког­да они склоняют к посту или воз­буждают к всенощному бдению. Они принимают вид, нам знако­мый и близкий, именно с той целью, чтоб удобнее вредить под личиной добродетели, чтоб удоб­нее впустить свой яд, чтоб обма­нуть простосердечие благовид­ной наружностью. Впоследствии же, когда сблизятся с теми, кото­рым являются, внушают им, что монашеский подвиг невыносим и невозможен; представив нача­тое монашеское жительство бре­менем тяжким, приводят в безнадежие, безнадежием в уны­ние, унынием в совершенное расслабление». Pag. 139. Таково же коварство и такова же цель у демонов, когда они действуют помыслами или через человеков, преданных чувственности и миру. Демоны оклеветывают мо­нашеское жительство, называя его противоестественным и не­возможным; внушением этих ложных понятий они стараются охладить ревность подвижника, ввергнуть его в небрежение о спасении, потопить в плотской жизни и в угождении страстям.

25. Благоразумное и осторож­ное поведение, предписываемое по отношению к демонам при чувственном явлении их, долж­но быть строго наблюдаемо и тогда, когда они действуют одни­ми помыслами. Действуя помыс­лами, они стараются, как и при чувственном явлении, осквер­нить и извратить всякую добро­детель своей примесью, чтоб по­колебать и ниспровергнуть жи­тельство подвижника, чтоб поко­лебать и ниспровергнуть в нем нравственные понятия, поня­тия, на которых зиждется ис­тинно благочестивое житель­ство. Демоны внушают иноку возложить на себя неумеренный пост, неумеренное бдение, обременительное молитвенное пра­вило, излишнюю скудость в одежде, излишнюю ревность к телесным трудам, чтоб ввести в высокоумие или, истощив силы и здоровье, сделать неспособ­ным к благочестивому подвигу. Богоугодную печаль плачущего о грехах они стараются усилить и превратить в печаль погибель­ную, примесив к раскаянию о грехах безнадежие в получении прощения; от безнадежия приво­дят к отчаянию. Выставляя лю­бовь к ближнему в благовидный предлог, они научают часто вы­ходить из кельи для посещения братии и в свою келью непрес­танно принимать и приглашать посетителей. Этим отторгают от плача и прочих душеполезней­ших занятий, возможных не ина­че, как на лоне уединения и без­молвия; этим вовлекают в рассе­янность, от которой помрачает­ся ум и побеждение соблазнами делается очень удобным. В испо­ведание истинной веры, в это основание спасения человеков, демоны стараются ввернуть свою примесь и святую Веру превратить в зловерие или ересь, — этим уничтожить все значение Веры. Что такое — ересь? Ересь есть примесь к от­кровенному Богопознанию уче­ния, заимствованного из плотс­кого мудрования, общего отступ­никам духам и отступникам чело­векам. Откровенное Богопозна­ние преподано Самим Богом; оно не терпит никакой приме­си, оно вполне отвергается как прямым отрицанием, так и при­месью. Такая примесь — отрица­ние прикрытое.

26. Под благочестием во Хри­сте разумеется строгое Право­славие, соединенное со строгим жительством по заповедям Евангелия.

27. Patrologiae Graecae. Т. XXVI. S. Athanasii. Тоm. 11. Vita S. Antonii, pag. 889-890.

28. По иному чтению: «Если бы они (демоны), представляя себя имеющими предвидение, возвестили о пришествии бра­тий, и случилось, что придут те, о которых они предвозвещали, то и тогда не должно дозволять себе доверенности к их лжам. Они для того лишь предвозвеща­ют о приходящих, чтоб возвеще­нием этим насадить доверен­ность к себе, и после, по причи­не доверенности, иметь свободный доступ со своими обманами. В таких предсказаниях христиа­нин не должен видеть никакого чуда. Не только они, по тонкости (места) естества свободно стран­ствующие повсюду, могут пре­дупредить идущих пешком, но и человеки, севши на быстрых ко­ней, предвозвещают о приходя­щих пешеходах. Они возвещают не то, что еще не начало совер­шаться — один Бог знает буду­щее — но, увидев что-нибудь, на­чавшееся совершаться, возвеща­ют о нем и этим способом насе­вают, подобно ворам, доверен­ность к себе в не имеющих ду­ховного разума. Таким образом мог бы юноша, одаренный быст­ротою бега, возвестить находя­щимся в дальнем расстоянии о нынешнем собрании нашем и о том, о чем мы беседуем, прежде, нежели кто-нибудь из нас при­шел в то место. Сказанное может быть объяснено фактами. Если кто из Фиваиды или из города какой-либо другой страны отпра­вится в путь, то демоны, увидев его идущим, могут, по причине вышеупомянутой быстроты сво­ей, предсказать о пришествии его. Таким же образом предска­зывают они о наводнении Нила, когда увидят, что в Эфиопии по­шли большие дожди, от которых река, наполняясь, обыкновенно выступает из русла, перебегают в Египет и возвещают о наступле­нии наводнения. Это могли бы легко возвещать и человеки, если бы они были одарены от приро­ды такой быстротою». Pag. 141.

29. По иному чтению: «Демо­ны, осматривая все с величайшим тщанием, передают друг другу вести, быстро перебегая. Если случится, что начатое, по мановению Божию, не будет приведено к концу, то есть если путешественник воротится с половины дороги, или разнесены будут ветром дождливые об­лака, тогда открывается обман вместе и обманывавших, и тех, кто верил им». Pag. 141-142.

30. Состоянием естественным отцы называют то состояние, в котором человеки сотворены. Состояние падения они называ­ют нижеестественным.

31. По иному чтению: «Вид святых Ангелов — приятный и спокойный: они не спорят меж­ду собою, не кричат, — столько тихи, что не слышится голос их. Являясь с благостью и тихостью, изливают в душу радость, на­слаждение, извещение». Pag. 142.

32. Человек, при видении ду­хов — так как это состояние на­ходится вне обычного порядка — не может тотчас дать себе вер­ного отчета, совершается ли ви­димое им на самом деле, или это — только видение. Деян. XII, 9.

33. Иное чтение, местами вписанное здесь в выносках, есть перевод греческого текста на латинский Евагрием. Этим чтением пользовался святой Ди­митрий Ростовский, составляя жизнеописание преподобного Антония Великого. Евагрий со­знается в недостаточной точности своего перевода, но пере­вод этот, будучи сделан иноком, имевшим опытное знание от­шельнической жизни, имеет свою цену. Достопамятные ска­зания, изречения прп. Пимена Великого, гл. 90.

34. Четьи-Минеи, житие прп. Исаакия, 14 февраля, житие прп. Никиты, 31 января.

35. Такое поклонение воздал диаволу, явившемуся в виде Христа, прп. Исаакий Печер­ский и страшно пострадал.

36. Последняя из глав зело полезных прп. Григория Синаи­та. Добротолюбие, ч. 1.

37. Четьи-Минеи, житие прп. Пахомия Великого, 15 мая.

38. Лествица, Слово 27, прп. Нила Сорского слово 11, Пролог 9 января, о монахе, прельщенном бесами, житие прп. Ники­ты Печерского, Четьи-Минеи 31 января.

39. Прп. Нил Сорский, Слово 11; так рассуждают и прочие на­ставники христианского подвижничества.

40. О слепоте духа много го­ворит свт. Тихон Воронежский в келейных письмах своих. Т. 14 и 15.

41. Иноков Каллиста и Игна­тия о безмолвии и молитве, гл. 68, Добротолюбие, ч. 2.

42. Лествица, Слово 4, гл. 35. Этого же мнения и все святые отцы.

43. Третья стихира самоглас­на на вечерни в Пятидесятницу.

44. О духовном ощущении, см. беседу VIII, прп. Макария Великого и 1 Слово прп. Симео­на Нового Богослова.

45. Прп. Кассиана Римляни­на, Слово о Рассуждении, Добро­толюбие, ч. 4.

46. Авва Дорофей, поучение о еже не оставляти свой разум.

47. Эта мысль обретается в житии старца Паисия Велич­ковского, искуснейшего настав­ника иноков, скончавшегося в конце XVIII столетия. Житие и писания его изданы Оптиной пустынью в 1847 году.

48. Слово 6, гл. 8. Описывая сверхъестественные действия Божественной благодати во вре­мя молитвы, Великий Макарий говорит: «В той час случается че­ловеку, что с исхождением из уст молитвы исходит купно из него душа». Очевидно, что это случа­лось с самим святым Макарием.

49. В наше столетие, сколько известно писавшему это Слово, два инока сподобились зреть душу свою исшедшей из тела во время молитвы: Сибирский пус­тынник, монах Василиск, скон­чавшийся в 1825 году, и Ники­форовской пустыни схимонах Игнатий, скончавшийся в 1852 году. Последний лично открыл о себе писавшему Слово, а с бли­жайшими учениками первого со­ставитель Слова удостоился со­жительства и о Господе дружбы.

50. Известно, что духовные мужи и духовные письмена со всей точностью излагают мысль Духа, весьма часто употребляя слово современного человечес­кого общества, как понятное всем, нисколько не заботясь, в каком виде эта мысль принята ученостью человеческой. Так изрек Иисус Навин: да станет солнце (Иис. Нав. X, 12), и день продлился более обыкновенно­го: сила Божия отозвалась ду­ховному слову Веры, немоще­ствовавшему плотью, и тщетны возгласы человеческой ученос­ти, критикующей материаль­ную точность слова, вызвавше­го сверхъестественное собы­тие. Вникнув в писания отцов, найдем, что словом дух, по со­временному им понятию, весь­ма недавно утратившемуся, все­гда именовались газы и пары, наиболее воздух, ветер и чело­веческое дыхание. Прп. Григо­рия Синаита гл. 1 из 15 глав о безмолвии и о двух образех мо­литвы. Добротолюбие, ч. 1.

51. Духовное видение духов благодатной чистотой ума и сер­дца несравненно выше видения духов очами телесными, или ду­шевными, когда эти очи видят только наружный образ духов. При последнем видении не­опытный зритель почти всегда подвергается или обману, или душевному бедствию. Видение духовное, напротив того, есть плод благочестивой подвижни­ческой жизни, осененной Божи­ей благодатью и Божиим благо­словением. Оно преисполнено душевной пользы, потому что видит свойство духов, образ дей­ствия их и потому охраняется от духов лукавых, как и святой апостол Иоанн сказал: рожденный от Бога блюдет себе, и лукавый не при­касается ему (1 Ин. V, 18).

52. Смотри толкование бла­женного Феофилакта, епископа Болгарского, на Евангелие от Иоанна, главу 3, стих 8. Также преподобный Григорий Синаит говорит: «дух идеже хощет дышет (глаголет Господь), прияв при­мер от дыхания чувственного ветра». Глава 3 из 15 вышепри­веденных глав.

53. «Бестелесным и невеще­ственным, — говорит святой Иоанн Дамаскин, — называется Ангел по сравнению с нами. Ибо все, в сравнении с Богом, еди­ным несравнимым, оказывается грубым и вещественным. Одно только Божество в строгом смыс­ле не вещественно и бестелес­но». Точное изложение Право­славной веры, книга 2. Глава III «Об Ангелах». «По естеству, — го­ворит тот же святой, — бестеле­сен только Бог: Ангелы же, демо­ны и души бестелесны по благо­дати и в сравнении с грубым ве­ществом». Там же, гл. XII о чело­веке. «Ниже премудрии премуд­ростию своею, — говорит святой Макарий Великий, ниже разум-нии разумом своим возмогли по­няти тонкость души, или сказа­ти, каким образом она существу­ет, кроме тех, которым чрез Духа Святаго открыто постиже­ние и точное души познание. Но ты здесь размысли, рассуди и внемли, и слыши, что она есть? Той есть Бог, а она не Бог; Той Господь, а она раба; Он Творец, а сия тварь; Тот Создатель, а она создание; нет никакого подобия между естеством Того и сея». Беседа 49, глава IV. — «Хотя мы на­зываем, — говорит преподобный Кассиан Римлянин, — многие су­щества духовными, каковы Анге­лы, Архангелы и прочие силы, также самая душа наша, или ка­ков этот тонкий воздух, но их никак не должно признавать бес­телесными. Они имеют соответ­ственное тело, в котором суще­ствуют, хотя несравненно тон­чайшее нашего тела. Они суть тела, по мнению апостола, кото­рый сказал: и телеса небесная, и телеса земная, и опять: сеется тело душевное, востает тело духовное (1 Кор. XV, 40. 44), чем ясно ука­зуется, что бестелесен один только Бог». Собеседование 7, гл. 13. Преподобный Кассиан че­ствуется святой Православной Церковью в лике святых угодни­ков Божиих (память его 29 фев­раля), хулится и причисляется к еретикам полупелагианам папи­стами за то, что он еще в начале V века обличал римлян в отступ­лениях, в которых впоследствии они обличены были Шестым Вселенским Собором, и фактически доказывал, что христианство не­сравненно совершеннее развито на Востоке, чем на Западе. Сочи­нения преподобного Кассиана из­даны, при пространных коммен­тариях, иезуитом Аллардом Газе­ем. Издатель разделяет нераспо­ложение своей секты к препо­добному, критикуя во многих ме­стах его сочинение святое. Кри­тикует он и мнение преподобно­го, что духи суть тонкие тела (Собеседование 7, гл. 13, приме­чание 6, и Собеседование 8, гл. 12, примечание а). Аллард назы­вает это мнение парадоксом (учением новым, странным) и сумасбродством, противопостав­ляет этому мнению мнение, как называет его, общепринятое, что Ангелы вполне бесплотны, вполне духовны, невеществен­ны. Критика, сама по себе незас­луживающая никакого внима­ния! К сожалению, и у нас неко­торые участвуют в темном и неопределенном мнении иезуи­та и западных умстовователей насчет бестелесности сотворен­ных духов. Священное Писание и святые отцы постоянно назы­вают их бесплотными и невеще­ственными, но так называют их только относительно: относитель­но к грубым телам человеческим и к грубому миру вещественно­му, а отнюдь не относительно к Богу — единому Духу. Един Бог вполне Дух. Ангелы, как святые, так и падшие, подчинены време­ни и пространству. Понятие о подчинении пространству не­разлучно от понятия о подчине­нии форме. Отвергнув понятие о подчинении Ангелов про­странству, должно или вовсе от­вергнуть их существование, или признать их беспредельными, то есть приписать им вездесу­щее Божеское. Только две неопределенные величины — ничто и бесконечное — не подчиняют­ся никакой форме; всякая, на­против того, определенная вели­чина, как бы ни была велика или мала, непременно имеет форму, по самой определенности своей. Согласившись, что Ангелы огра­ничены, необходимо должно принять и то, что они, по отно­шению к пространству, имеют форму, а по отношению к тонкости естества имеют известную степень этой тонкости, то есть неизбежно суть тела, как бы эти тела ни были тонки. Форма огра­ниченного существа непременно обрисовывается, так сказать, са­мыми его пределами, оконечно­стями; обрисованное таким обра­зом существо имеет свой вид. Бесконечное не подчинено ни­какой форме, как неимеющее ни в каком направлении никакого окончания; по этой же причине оно не может иметь никакого вида. Бога никтоже виде нигдеже (Ин. I, 18). Бесконечное существо не может быть тело, пото­му что оно тоньше всякой пре­восходнейшей тонкости, оно вполне дух. Такой Дух — Суще­ство, несравнимое ни с каким су­ществом созданным, единое су­щество в точном смысле — есть Бог. Не один преподобный Кас­сиан был того мнения, что Анге­лы имеют тонкие тела, но и все те угодники Божии, которые сподобились видеть лицом к лицу Ангелов Света и видели ан­гелов тьмы. Многие из них пре­терпели лютые биения от бесов (например, Антоний Великий); другие, получив силу от Бога, подвергали биению падших ан­гелов (см. житие св. Андрея 2 октября, житие св. мученицы Иулиании 21 декабря). Как бы могло это осуществиться, если бы падшие ангелы вполне были бестелесны, как говорит о них западный писатель? Напротив того, их явную борьбу со святы­ми только и можно объяснить, приняв, что они имеют тонкие тела. Аллард говорит, что препо­добные отцы египетского Скита заимствовали мысль о тонкой те­лесности духов у греческого фи­лософа Платона (Collatio 7, сар. 13), но великий Макарий, осно­ватель этого Скита, как выше приведено, утверждает, что по­знание о тонкости существа души, а потому и духов, скрыто от премудрых земли, а доставля­ется единственно Святым Ду­хом. Учение о сотворенных ду­хах, принятое Российской Цер­ковью и всей Восточной Право­славною, изложено, хотя кратко, но весьма ясно и определенно, в Догматическом Богословии Православной Кафолической Восточной Церкви, которое, по определе­нию Святейшего Синода, слу­жит учебным руководством в российских семинариях. «Они (духи), сказано в Богословии, бес­телесны. Впрочем, святые отцы понимают бестелесность Анге­лов в смысле ограниченном, имен­но, что они бестелесны только по сравнению с нами, облеченными грубой и тяжкой плотью. Святой Иоанн Дамаскин говорит: бесте­лесным и невещественным называ­ется Ангел по сравнению с нами. Ибо все, в сравнении с Богом, единым несравнимым, оказыва­ется грубым и вещественным. Одно только Божество в строгом смысле невещественно. Они — не­видимы. Впрочем, и сие свой­ство принимается отцами ограниченно: Ангел, душа, демон, го­ворит святой Дамаскин, хотя и не имеют грубости телесной, но так же имеют вид и ограничен­ность, свойственную своей при­роде. «Одно Божеское существо нео­писанно, совершенно безвидно, нео­бразно и неограниченно»: Гл. 97. С. 95 и 96. Издание седьмое, 1857 г.

54. «Умы некогда сущий и тии (демоны), и безвеществия оного и тонкости отпадше, веществен­ную некую дебелость кийждо имать, по чину или действу вте­лесеваемь, по немуже действу укачествися: понеже бо и тии, подобие человеку, ангельскую сладость погубльше, наслажде­ния Божественного лишишася, и в персти, якоже и мы, наслажде­ние имут, вещественни некако и тии бывше вещественных страс­тей навыкновеньми (приятием). И чудитися недостоит, понеже и наша душа, создана бывши по об­разу Божию, словесна же и умна, не познавши же Бога, скотна со­делася и нечувственна, и мало не безумна вещественных дел наслажденьми: обыче бо навык­новение (в рукописи: имство, то есть приятие чьего-либо извне естества) претворяти естество и изменяти действо к произволению». Преподобного Григо­рия Синаита гл. 123. Добротолю­бие, ч. 1. Каким образом есте­ство, чрез принятие чего-либо извне себя, подчиняется дей­ствию этого, чуждого естеству, с очевидностью можно заметить при принятии пищи и питья. Праотцы, преступив заповедь Божию, тотчас подчинились действию зла, произвольно ими принятого, хотя оно было и не­естественно им.

55. Известно, что ближайшие части предмета к глазу кажутся ему больше, а отдаленные — меньше. На этом свойстве глаза нашего основана наука: Дескриптивная, или Начертательная геометрия.

56. Рукопись Молдавского Нямецкого монастыря, имеюща­яся у составившего Слово и содержащая житие и сочинение преподобного Григория Синаи­та на славянском языке, гл. 10; также Добротолюбие, ч. 1.

57. Житие Преподобного Ва­силия Нового. Четьи-Минеи 26 марта.

58. Добротолюбие, ч. 1. Гла­вы, краегранесием в греческом писании расположенные, зело полезные, гл. 11.

59. Житие преподобного Си­меона Дивногорца, 24 мая. Четьи-Минеи.

60. Святой Петр Дамаскин. О первом разуме, и о том, како подобает начинати оный. Кни­га 1. Добротолюбие, ч. 3.

61. Пс. CXLVIII, 8. Смотри толкование сего стиха в Псалти­ри издания Киево-Печерской лавры с толкованиями, заим­ствованными из святых отцов и помещенными в начале и в конце псалмов и на брезе.

62. По воскресении и тело бу­дет духом. Прп. Макарий Вели­кий, слово VI, глава 13.

63. Ад, тартар — слова греческие, означа­ющие низменное, весьма глубо­кое место. Им соответствует славяно-русское слово: преис­подняя. Геенна — слово еврей­ское, собственное имя глубоко­го оврага, находящегося близ Иерусалима.

64. Земля еси, и в землю пойде­ши. Святая Церковь относит этот приговор Божий преимущественно к душе человека, ко­торый за преступление запове­ди Божией обречен на погребе­ние в земле и телом и душою; приговор падает всей тяжестью на душу, которая и по разлуче­нии с телом сохраняет при себе способности мышления и ощу­щения, которая, одна, чувствует на себе действие приговора; тело, по разлучении его от души, упокоевается в решитель­ном нечувствии. Тропарь 2-й песни 5 канона на утрени в Не­делю 7-ю по Пасхе. Святый Афа­насий Великий в Слове на Пас­ху говорит: «Человеческое есте­ство, соединенное с Божеским (в лице Спасителя), привело в трепет преисподнюю. Восклик­нул ад в сретение Похитителю умерших: Зачем Ты извращаешь определение, сделанное Тобою же в раю? Зачем расторгаешь ру­кописание, написанное и скреп­ленное против естества челове­ческого? Я знаю определение, справедливо произнесенное на человеков. Земля еси, и в землю отыдеши». Opera omnia Sancti Athanasii, tom IV, pag. 1,079 и 1,680.

65. Точное изложение Право­славной Веры, Кн. III, гл. XXIX.

66. Собрание Поучений, со­ставлено Редакцией Воскресно­го Чтения при Киевской Духов­ной Академии. Том 1.

67. Святой Афанасий Вели­кий положительно утверждает о местонахождении ада внутри земли (вышеприведенная цита­та; также послание к Антиоху, ответ на вопрос 19). Того же мне­ния и святой Василий Великий (на пророка Исаию, гл. V, 14). Святой Кирилл Александрийс­кий, как ниже будет видно, при­знавал ад во внутренности зем­ли; там указывают его и другие отцы. Соотечественник наш, свя­той Димитрий Ростовский, говорит: «На страшном судищи Хрис­тос Бог наш егда речет на греш­ники: идите от Мене проклятии в огонь вечный: и в той час под грешники земля расступится, якоже расступилася под Кореем, Дафаном и Авироном при Мои­сее, и тогда впадут вси грешные во ад, — потом паки земля в мес­то сомкнется. Грешницы же бу­дут во аде под землею, яко в со­суде железне тесне заперты и во веки неисходны». Часть 2, поуче­ние второе на вход в Иерусалим Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.

68. Святой Иоанн Златоустый говорит: В каком месте, спраши­ваешь, будет геенна? Полагаю, вне всего этого мира. Как царс­кия темницы и рудокопни быва­ют вдали, так и геенна будет вне этого мира. Станем искать не того, где она находится, но средств избегать ее» (Толкование на Послание к римлянам, беседа XXXI. Opera omnia Chrysostomi). Этому мнению по­мещение ада во внутренности земли нисколько не противоре­чит, напротив того, подтвержда­ет его; какой может быть удоб­ный способ скрыть ад от взоров вселенной, как не погребение его в недрах земли? Глава XVI Евангелия от Луки, стих 22-й, в некоторых греческих изданиях читается так: умер и богатый, и по­хоронили его во аде. Впрочем, и при чтении, принятом Греко-Российской Церковью, слова Гос­пода о богаче погребоша его имеют то значение, что богач был ду­шою низведен во ад, — так объяс­няются эти слова блаженным Феофилактом. Златоустый, не одобряя одно любопытство при определении места аду, не толь­ко не воспрещает тех размышле­ний и изысканий о аде, которые приводят к страху Божию и укло­нению от зла, но и завещает не­престанно погружаться в них, непрестанно иметь пред очами геенну огненную, ожидающую беззаконников. Слово 1-е о пока­янии к Димитрию. Во времена, последующие Златоустому, Цер­ковь выразила свое мнение о ме­стонахождении ада со всей опре­деленностью, огласила и оглаша­ет его Божественными песнопе­ниями и чтениями во всеуслыша­ние и научение народа.

69. Землетрясение, разру­шившее Бруссу в 1854 году, унич­тожило горячие источники; та­кое, по крайней мере, сведение доставлено было современными газетами.

70. «Боюсь тартара, зане не причастен есть теплоты». Свя­того Кирилла о исходе души.

71. Четьи-Минеи 19 мая. Свя­той Патрикий жил в начале IV века и пострадал при императо­ре Иулиане в 343 году по Р.Х. Смотри Следованную Псалтирь.

72. Воин Таксист, житель аф­риканского города Карфагена, проводил жизнь в грехах. Случилось в Карфагене моровое по­ветрие. Видя множество умира­ющих, Таксиот пришел в чув­ство, покаялся во грехах своих и переселился за город. Там он впал в прелюбодеяние с женой земледельца, у которого жил, вскоре был укушен змеей и, не успев покаяться, скончался. Его похоронили в соседнем монас- тыре. Чрез шесть часов по по­гребении он воскрес и едва при­шел в себя на четвертые сутки. Тогда все приключившееся ему по смерти он поведал, облива­ясь слезами, карфагенскому ар­хиепископу, блаженному Тара­сию. Четьи-Минеи 28 марта.

73. Biblioteka veterum patrum Gallandii, t. VII, Macarii Alexand­rini sermo de excessu justorum et peccatorum.

74. Святой Кирилл жил в V веке и председательствовал на Третьем Вселенском Соборе. Приводимое здесь Слово его на исход души помещено в Следо­ванной Псалтири. Учение, подобное святому Кириллу, пропо­ведовал и патриарх Феофил, ко­торого Кирилл был племянни­ком и преемником. См. Достопа­мятные сказания.

75. Многие перед кончиной своей видели смерть. Если зна­чительная часть предметов видимого мира нам неизвестна, тем более неизвестны предме­ты мира невидимого, неизвестны особливо тем, которые на изучение их не обратили всего своего внимания, а занимаются ими только поверхностно. Не все, что кажется странным для плотского ума человеческого, уже странно и само по себе. Мы не должны ограничивать всемо­гущества Божия своими пред­рассудками. Каждый человек, не стяжавший истинного духов­ного разума, преисполнен пред­рассудков, как бы он ни был об­разован скорогибнущей образованностью мира — этим буй­ством в отношении к Богу.

76. Patrologia, Vitae Patrum, Lib. VI, cap. 13.

77. Лествицы 6 степень, по рукописному славенскому пере­воду с греческого, сделанному в молдавском Свято-Вознесенском Нямецком монастыре.

78. Святого Григория Пала­мы, архиепископа Фессалони­кийского, послание к Ксении монахине.

79. Мнение преподобного Пимена Великого (Патерик Скитский). Оно выражено мно­гими другими святыми отца­ми, — наконец, свт. Тихоном Во­ронежским. Это мнение принад­лежит вообще Церкви и основы­вается на словах Спасителя. Ис­целив расслабленного в Вифез­де, при овчей купели, Господь сказал ему: Се здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин. V, 14). Жене, уличенной в любодеянии, Господь сказал: Ни Аз тебе осуждаю: иди, и отсель кто­му не согрешай (Ин. VIII, 11).

80. По объяснению святого Григория Паламы (Послание к монахине Ксении), блаженного Феофилакта Болгарского и дру­гих святых отцов.

81. Сынами грома Господь на­звал двух апостолов: Иакова и Иоанна Зеведеевых (Мк. III, 17).

82. «Перешел уже от смерти в жизнь». Русский перевод Еван­гелия (Ин. V, 24).

83. По толкованию блаженно­го Феофилакта, Ин. 11, 25-26.

84. Эпикур, греческий фило­соф, утверждал, что человек на­ходится на земле для наслаждения, и предоставлял последовате­лям своим вполне предаваться ему. Чтобы доставить разврату всю свободу, он отвергал бытие Божие и бессмертие души чело­веческой. Для всех, желающих разрушить закон, ограничивающий их злую волю, уничтожить даже воспоминание о Боге, о доб­родетели, о казни за грех, учение Эпикура оказалось столько удоб­ным, что нашло множество пос­ледователей в древние и особли­во в новейшие времена.

85. Эти положения о беско­нечности адских мук заимствова­ны из известной математиче­ской теории о бесконечном. К этой теории мы обращаемся часто, чтобы по возможности правильно и точно объяснить от­ношения тварей к Творцу, в соб­ственном смысле непостижимые и необъяснимые. Неспособ­на к такому объяснению ни одна наука, кроме математики. Она, одна она, доказывая неприступ­ность бесконечного к постиже­нию его, ставит в правильные отношения к нему все числа, то есть все виды тварей. Вселенная есть число, и все составные час­ти ее суть числа. Непосвящен­ный в таинства математики ни­как не совместит в себе поня­тия, что все числа, столько раз­личные между собой, вместе совершенно равны одно с другим в отношении к бесконечному. При­чина такого равенства очень проста и ясна: она заключается в бесконечной, следовательно, по­стоянно равной разнице между бесконечным и каким бы то ни было числом. При посредстве неоспоримых выводов матема­тики делается очевидным, что понятие о числе есть понятие от­носительное, а не существенное. Это понятие, составляя есте­ственную принадлежность огра­ниченных разумных тварей, со­ставляя неотразимое последствие впечатлений, под влияние которых твари вступают вместе с вступлением в существование, никак не может быть принадлежностью существа бесконечно­го. Бесконечное, объемля собой все числа, вместе с этим пребы­вает превыше всякого числа по свойству совершенства, не име­ющего ни в чем никакого недо­статка и неспособного подверг­нуться недостатку. По этому свойству бесконечное, объемля все впечатления, пребывает превысшим всякого впечатле­ния: иначе оно подверглось бы изменениям, что свойственно числам и несвойственно беско­нечному. Если же число не име­ет существенного значения, то вполне естественно миру быть сотворенным из ничего дей­ствием бесконечного, которое одно имеет существенное значение. Естественно действию бес­конечного быть превыше пости­жения человеческого. Таковы неопровержимые истины, добы­тые уму человеческому матема­тикой: ее нуль, изображающий идею о несуществующем, обра­щается в число, когда действует на него бесконечное. В помощь математике приходят естествен­ные науки, к которым она отно­сится как душа к телу. Без мате­матики они не могут существо­вать; они строятся и держатся на ней, как плоть на скелете. Во всей природе господствует стро­жайший математический расчет. Что же открывают нам есте­ственные науки? То, что веще­ство, в среде которого мы вращаемся, которое мы видим и осяза­ем, разнообразно и прикосновениями, и слухом, и вкусом, и обо­нянием, — это вещество не толь­ко не понято, не постигнуто нами, — мало того! — оно непос­тижимо для нас. Придумана тео­рия атомов, чтоб была возмож­ность остановиться и основать дальнейшие суждения на чем-ни­будь правдоподобном. Теория атомов остается произвольным предположением (гипотезой). В точном смысле нет существ в природе: в ней одни явления. Этому закону подчинены и чис­ла: нет числа, которое бы не мог­ло изменяться от присовокупле­ния к нему или от исключения из него; нет числа, которое не мог­ло бы обратиться в ноль. Всякое число есть явление. Одно беско­нечное постоянно пребывает неизменным, оно не изменяется ни от присовокуплений к нему, ни от вычитаний из него. Одно бесконечное совмещает в себе всю жизнь; одно оно есть в точ­ном смысле существо. Если так, то сотворение мира Богом есть математическая необходимость и истина. Сколько верна эта ис­тина, столько верна и та истина, что мироздание, как дело Ума неограниченного, не может быть постигнуто, обсуждено и поверено ограниченным умом человеческим. Первую истину открывает людям, заодно с нау­кой, Божественное Писание; на основании второй истины чело­веческий разум не имеет ни пра­ва, ни возможности отвергать того поведания о миросотворе­нии, которое читаем в книге Бытия. Это опять подтверждает наука. С неба гремит нам апос­тол Иоанн Богослов. В начале бе Слово и Слово бе к Богу, и Бог бе Сло­во. Математика отвечает с зем­ли: «Истина, всесвятая Истина! Иначе быть не может. Таково свойство бесконечного: оно, одно оно живет в себе и собой. Оно — саможизнь. Действия его на числа, как бы ни были громад­ны, не имеют и не могут иметь никакого влияния на образ суще­ствования бесконечного, отде­ленного от всех тварей беско­нечным различием, существую­щего среди тварей вполне неза­висимо от тварей и несмесно с ними. Нет никакого сходства между существованием и суще­ствованием». Опять гремит Бо­гослов: вся Тем быша, и без Него нич­тоже бысть, еже бысть. И опять отвечает математика: «Истина, всесвятая Истина! Явления, как и числа, должны иметь свой ис­точник, источник неиссякае­мый, — и такой источник есть бесконечное, есть Бог!» Бога ник­тоже виде нигдеже, продолжает провозглашать человечеству не­бесный Вестник, и опять в сре­тение его исповедует математи­ка: «Истина, всесвятая Истина! По бесконечному различию, ко­торым отличается бесконечное от всякого числа, нет возможно­сти никакому ограниченному существу, как бы оно ни было воз­вышено, видеть Бога, ни чув­ственным зрением, ни постиже­нием ума!» Бог пребывает в свете неприступном во всех отношени­ях, сказал апостол. Бог объявил о Себе в Евангелии: Я - жизнь. Жизнь эта так всемогуща, что дала существование всей твари, существующей существованием, заимствованным из Саможизни,

что возвращает жизнь тем тва­рям, которые утрачивают свою жизнь смертью. Жизнь бесконечная не может не быть всемо­гущей. Согласно с положитель­ной наукой святая Церковь ис­поведует, что души человеческие и Ангелы бессмертны не по ес­теству, а по Божией благодати. Какое верное суждение: оно сде­лано в то время, когда математи­ка безвмолствовала об этом пред­мете. Необходимо усвоить себе понятия о бесконечном различии бесконечного и по естеству и по свойствам от чисел и при суждениях о Боге повсюду иметь ввиду это различие, определять его, чтобы не увлечься к сужде­ниям, превышающим нашу спо­собность понимания, и потому к суждениям неправильным по необходимости. Без этого придет­ся бред свой выставлять за исти­ну к погибели своей и к погибе­ли человечества. Мечтатели сде­лались безбожниками, а изучив­шие глубоко математику всегда признавали не только Бога, но и христианство, хотя и не знали христианства, как должно. Тако­вы были Невтон и другие.

***

Желательно, чтобы кто-либо из православных христиан, изу­чив положительные науки, изучил потом основательно подвиж­ничество Православной Церкви и даровал человечеству истин­ную философию, основанную на точных знаниях, а не на произ­вольных гипотезах. Мудрец гре­ческий Платон воспрещал уп­ражнение в философии без пре­дварительного изучения матема­тики. Верный взгляд на дело! Без предварительного изучения математики с зиждущимися на ней другими науками и без дея­тельных и благодатных позна­ний в христианстве невозможно в наше время изложение пра­вильной философской системы. Многие, признающие себя све­дущими в философии, но незна­комые с математикой и естественными науками, встречая в сочинениях материалистов про­извольные мечты и гипотезы, никак не могут отличить их от знаний, составляющих собствен­ность науки, никак не могут дать удовлетворительного отзыва и опровержения на самый неле­пый бред какого-либо мечтате­ля, очень часто сами увлекаются этим бредом в заблуждение, признав его доказанной исти­ной. Одна логика может обой­тись без математики, но и логи­ка, в сущности, неразрывно свя­зана с математикой и от после­дней может заимствовать осо­бенную точность и положитель­ность. Что такое — силлогизм? Это — алгебраическое уравне­ние. Что такое пропорции и прогрессии? Это логическая пос­ледовательность понятий.

86. Vita beati Antonii, Patrolo­giae, tom LXXIII. Также Четьи-Минеи 17 января.

87. Преподобного аввы Доро­фея поучение о страхе будущей муки.

88. «Письма святогорца», п. 6. Подобно этому, в наше время не­которая старица в Горицком Де­вичьем монастыре, близ города Кириллова Новгородской губер­нии, видела во сне адские муки и, во свидетельство истины сно­видения, адское зловоние оста­валось в ее обонянии в течение целых семи дней, не допуская ее в течение всего этого времени вкусить какой-либо пищи. — Свя­той Димитрий Ростовский так исчисляет адские муки: «Будут тамо терпеть и огонь неугасаю­щий; ибо рекл Христос Спаси­тель наш: огнь их не угаснет (см. Мк. IX, 44).... Будет же тамо и зима лютая, и от тоя студености, не терпя, грешнии скрежетати зубы своими будут. О сем рек Христос Спаситель наш: тамо бу­дет плач и скрежет зубов (Лк. XIII, 28)... Будет же тамо и непрестан­ное червей томление, которые будут тамо непрестанно терзати и ясти человек грешных, и ни­когда они умрети не имут, ибо речено есть: червь их не умрет (см. Мк. IX, 44)... Будет же тамо еще и смрад нестерпимый от огня серчатого: ибо написано есть: огнь и жупел и дух бурен часть чаши их (Пс. X, 6)... Будет же тамо и тоска велия, такова лютая, яко аще бы возможно было умрети, то в сладость бы ея (смерть) со тщанием ради были восприяти, но никогда же умрут. Ибо писано есть: взыщут человецы смерти, и нe обрящут ее; и возжделеют умрети, и убежит от них смерть (Апок. IX, 6)... Еще же будет тамо и тьма кромешная: ибо писано есть: свя­завши ему руце и нозе, вверзите (его) во тму кромешнюю (Мф. XXII, 13): и в той тме вверженныя будут сидети вовеки и не будут видети лица Божия никогда... Будет же тамо и глад, ибо рек Сам Хрис­тос: горе вам, насыщеннии ныне, яко взалчете (Лк. VI, 25)... Еще же тамо будет и жажда велия, ибо Сам же Христос рек: яко вы воз­жаждете. Тамо же будет теснота велия: ибо ад полон будет чело­век грешных, овии вверху, овии среди его, инии же в самом дне адском. Ибо якоже кто насыплет мещец пенязей полн и завяжет его, или кто каковый сосуд на­полнит доверху рыбою и закро­ет его: тако и Бог, весь ад полн человеки грешными наполнит, и заключит его, чтоб оттуду греш­ницы не исходили.

89. Патерик Печерский. Па­мять преподобного Афанасия совершается 2 декабря.

90. Жена подверглась диаволь­скому искушению за то, что про­вела целые шесть недель без приобщения Святых Христовых Таин. При обильном действии Божественной благодати в пер­венствующей Церкви и такие по­грешности, которые ныне кажут­ся малозначительными, влекли за собой наказание Божие (Деян., гл. V). Патерик Скитский.

91. Cassiani collatio VIII. Это очевидно из писаний и многих других святых отцов.

92. Слово 4, гл. 3. Что власть сатаны над падшими ангелами и человеками, над миром и веком не есть собственность его, но приобретена от тех, которые произвольно предали ее ему, он сам засвидетельствовал пред Спасителем, когда показал Ему вся царствия вселенныя в часе вре­менне и сказал о них: Тебе дам власть сию всю и славу их: яко мне предана есть, и, емуже аще хощу, дам (Лк. IV, 5-6).

93. Прп. Кассиан полагает, что сатана до падения принад­лежал к лику Херувимов (Col. VII, cap. VIII). И другие святые Отцы согласны, что он из числа высших ангелов.

94. «Ужаснулась смерть, уз­рев, что снисшел во ад новый Некто, недержимый тамошними узами. Почему же, увидев Его, убоялись вы, вратницы адовы (Иов. XXXVIII, 17)? Какой необы­чайный страх овладел вами? Бе­жала смерть, и бегство обличило боязнь. Стеклись святые проро­ки, и законодатель Моисей, и Ав­раам, и Исаак, и Иаков, и Давид, и Самуил, и Исаия, и Креститель Иоанн, который вещает и свиде­тельствует: Ты ли еси грядый, или иного чаем. (Мф. XI, 3)? Искуплены все праведные, которых по­глотила смерть: потому что проповеданному Царю надлежало соделаться Искупителем добрых проповедников. И после сего каждый из сих праведников ска­зал: где ти, смерте, жало? Где ти, аде, победа (1 Кор. XV, 55)? Нас ис­купил Победодавец». Святого Кирилла Иерусалимского 14 Ог­ласительное слово, пар. 19, по переводу Московской Духовной Академии.

95. Когда сошел Господь Иисус Христос во ад, устраши­лись князи адские и возопили: Возмитесь врата плачевныя: взошел Царь славы, Христос. Когда Гос­подь сокрушил ад и, освободив из его плена души праведников, возносился на небо, то небесные силы, удивляясь новому чуду, во­пияли: Кто Царь славы? Другие отвечали: Господь сил, восходящий плотью, Бог — Слово, сидящий на престоле славы, Сын Отца, предвечно сущий со Отцем, coшедши на землю, восприял чело­вечество и вознес его с Собой на небо — Царь славы». Толкование, заимствованное из святых отцов и помещенное по третьей ка­физме в Псалтири издания Киево-Печерской лавры с толкова­нием на брезе.

96. Святой Иоанн Лествич­ник повествует, что некто Сте­фан, живший на Синае, любив­ший пустыню и безмолвие, про­бывший много лет в монашеском подвиге, украшенный постом и еще более слезами, процветав­ший и другими превосходными качествами, достигший действительного покаяния, за день до кончины своей пришел в ис­ступление, начал озираться на правую и левую сторону одра своего и, истязуемый невидимы­ми существами, говорил во всеус­лышание всех предстоявших: «Так, точно так; но за это я постился столько-то лет». Потом: «Нет, вы лжете; я этого не сде­лал». Опять: «Да, точно так, да; но я плакал, я предал себя в слу­жение братиям». И опять: «Нет, вы клевещете на меня». На иные обвинения он отвечал: «Да, точ­но так, и не знаю, что сказать на это: у Бога есть милость». Этим невидимым и тяжким истязани­ем представлялось зрелище гроз­ное и страшное; всего страшнее было то, что его обвиняли в та­ких проступках, которых он вов­се не делал. Увы! Безмолвник и отшельник говорил о некоторых своих согрешениях: «не знаю, что сказать на это»; между тем он провел в монашестве сорок лет, и имел слезы... Куда скрылось тогда изречение Иезекииля: в чем обрету тебя, в том и буду судить, сказал Бог (Иез. XXXIII, 12. 20). Поистине он не нашелся сказать ничего такого: почему слава Еди­ному Всеведущему! А некоторые поведали, свидетельствуясь в справедливости слов своих Господом, что Стефан в пустыне кормил из рук своих леопарда. Но он разлучался от тела с таким истязанием... и оставил в неизве­стности, каким определением кончились этот суд, это истяза­ние (Лествицы степень 7). — Не предаждь мене в души стужающих ми: яко восташа на мя свидетеле неправеднии, и солга неправда себе (Пс. XXVI, 12), так говорит Свя­тый Дух от лица души человечес­кой, описывая невидимую борь­бу ее с невидимыми врагами.

97. «Частный суд Божий над душами, по разлучении их с тела­ми, предваряется, по учению Пра­вославной Церкви, истязанием на так называемых мытарствах, чрез которые они, восходя от земли, в сопровождении Ангелов проходят воздушное пространство, и на которых злые духи задержи­вают их и обличают все грехи, содеянные ими в жизни». Догматическое Богословие Православ­ной Кафолической Восточной Церкви, преосвященного Анто­ния, гл. 341. С. 244-245, издание седьмое, 1857 г.

98. Тит. II, 8. Vita blati Antonii, caput XXXVII. Преподобный Ан­тоний Великий жил в III нача­ле IV века. Судя по долговре­менной его жизни и вступле­нию в монастырь в двадцатилет­нем возрасте, с достоверностью можно заключить, что он оста­вил мир во второй половине III века. Описанным здесь восхи­щением души преподобного на воздушные мытарства в то вре­мя, как он стал на молитву, под­тверждается мнение святого Макария Великого, что души преуспевших в благочестивом подвиге иногда выходят из тела во время молитвы, по особенно­му действию Святаго Духа.

99. Маргарит, Слово о терпе­нии и благодарении и о том, что­бы мы не плакали неутешно о умерших. Слово это положено читать в седьмую субботу по Пас­хе и при каждом погребении усопшего. Западные критики признают Слово не принадлежа­щим Златоусту: но оно издревле освящено в Восточной Церкви чтением при Богослужении.

100. Святые великомученики Евстратий (память его праздну­ется 13 декабря) и Георгий (па­мять его 23 апреля) пострадали при императоре Диоклетиане, между 301 и 310 гг. по Р. X. Четьи-Минеи. Молитва святого Евстратия внесена в чин двана­десяти псалмов. См. Канонник Киево-Печерский.

101. Святой Нифонт жил во второй половине III — в нача­ле IV века. Четьи-Минеи 23 декабря.

102. Преподобный Симеон жил в VI веке. Четьи-Минеи 21 июля.

103. Пролог 19 декабря. Свя­той Иоанн Милостивый скончал­ся во второй половине VIII века, по взятии Александрии магоме­танами.

104. Вопрос 145. Великий Вар­сонофий жил в V и VI веках по Р. X.

105. Прп. Иоанна Карпафийс­кого, утешительная глава 25.

106. Слово Святого Исихия, пресвитера Иерусалимского, о трезвении, главы 149, 161 и 4. Добротолюбие, ч. 2.

107. 2 Флп. I, 9. - Главы 60 и 75 по переводу старца Паисия. Ас­кетическое сочинение преподобного Феогноста помещено в Христианском чтении за 1826 год, ч. XXIII.

108. Сочинения Георгия, зат­ворника Задонского Богородиц­кого монастыря, Часть I. С. 65, по изданию 1850 г.

109. Акафисты и каноны, изда­ние Киево-Печерской лавры.

110. 4 троп. 8 песни канона в акафисте Божией Матери.

111. Акафисты и каноны, издание Киево-Печерской лавры.

112. Православно-догматиче­ское Богословие преосвященно­го Макария, Том 5. С. 85, издание 1853 г. «Непрерывное, все­гдашнее и повсеместное упот­ребление в Церкви учения о мытарствах, особливо же между Учителями четвертого века, непререкаемо свидетельствует, что оно передано им от Учите­лей предшествовавших веков и основывается на предании апос­тольском». Там же. С. 86.

113. Святой Иоанн Лествич­ник повествует, что во время пребывания его в одном общежительном монастыре близ Александрии пришел в этот мо­настырь для покаяния и постри­жения в монашество разбойник. Великий отец, игумен монасты­ря, повелел учинить ему испове­дание грехов своих при собра­нии всего братства в церкви. Когда разбойник исполнил это с горячей ревностью и самоотвер­жением, то Великий облек его немедленно в схиму. Святой Иоанн спросил наедине святого игумена: почему он постриг раз­бойника так скоро? Игумен при­вел в причину то, что разбойник сподобился исповедью полного отпущения грехов. «И не неве­руй этому, — присовокупил Вели­кий, — потому что некоторый из присутствовавших тут братий уверял меня, говоря: я видел не­коего страшного, державшего исписанную хартию и трость; и когда исповедавшийся произно­сил свой грех, тот страшный из­глаждал этот грех на хартии тро­стью, и по справедливости, ибо говорит Писание: рех, исповем беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси нечестие сердца моего (Пс. XXXI, 5)». Лествица, Слово 4.

Не лишним будет упомянуть здесь о событии, нам почти со­временном. В окрестностях Вологды находится большое село, Кубенское, имеющее несколько приходов. Один из приходских священников сделался болен и, приближаясь уже к кончине, уви­дел одр свой окруженным демо­нами, которые готовились похи­тить его душу и низвести во ад. Тогда явились три Ангела. Один из них стал у одра и начал препи­раться о душе с отвратительным демоном, державшим отверстую книгу, в которой были записаны все грехи священника. Между тем пришел другой священник, чтоб напутствовать собрата. На­чалась исповедь; больной, уст­ремляя испуганные взоры в кни­гу, произносил с самоотвержени­ем грехи свои, как бы извергая их из себя, — и что же видит он? Видит ясно, что едва произно­сил какой грех, как этот грех ис­чезал в книге, в которой оставал­ся пробел вместо записи. Таким образом, исповеданием он изгла­дил из бесовской книги все гре­хи свои и, получив исцеление, остаток дней провел в глубоком покаянии, поведал ближним, для назидания их, видение, запечат­ленное чудесным исцелением.

114. Четьи-Минеи 5 апреля «Воззрев, — говорит преподоб­ный Серапион, присутствовав­ший при кончине преподобного Марка, видех душу святаго, от соузов плотских уже разрешившуюся и руками ангельскими бе­лосветлою одеждою покрывае­мую и на небеса возносимую».

115. Патерик Скитский. Ше­ствие Великого Макария от зем­ли к небу видели некоторые ученики его, бывшие в особенном преуспеянии, а поведал об этом шествии преподобный Пафну­тий, соделавшийся после Вели­кого настоятелем Скита.

116. Прп. Марка Подвижника, Слово о рае и законе духовном.

117. Св. Макария Великого бе­седа 37, гл. V и прп. Марка Под­вижника Слово 6.

118. В Слове Никифора мона­шествующего, Добротолюбие, ч. 2. Также в Слове устава прп. Нила Сорского и в 7-м Слове, гл. 2, Макария Великого.

119. Преподобного Исихия Иерусалимского слово о трезве­нии, гл. 23.

120. «Когда диавол видит кого нежелающего согрешить, то он не так несмыслен, чтоб предла­гать ему явное зло. Он не гово­рит ему: иди, соблуди, или поди, укради. Он знает, что мы не хо­тим этого, и не трудится гово­рить нам то, чего не хотим, но старается отыскать в нас какое-либо пожелание, какое-либо оп­равдание и ими наносит нам вред. Потому и говорит Писа­ние: лукавый злодействует, егда сочетавается с праведным (Притч. XI, 15). Лукавый — диавол. Тогда он злодействует, когда сочетает правде нашей свою правду; тог­да укрепляется, тогда более вре­дит, тогда действует. Когда во­димся своими пожеланиями и последуем правде нашей, тогда, как бы делая добро, сами себе наветуем и даже не примечаем, как погибаем». Поучение аввы Дорофея: о еже не составляти свой разум.

121. По толкованию блажен­ного Феофилакта Болгарского.

122. Это очевидно из житий прп. Антония Великого, прп. Иоанна Многострадального Печерского и других.

123. В алфавитном Патерике читается следующее изречение преподобного Иоанна Колова: «Врата Божии — смирение. Отцы наши взошли, радуясь, в храм Бо­жий путем многих уничижений».

124. Patrologiae tomus LXXIII, vita beati Antonii, cap. XV.

125. Деятельных и Богослов­ских глав 66 и 67, см. Добротолю­бие, ч. 1.

126. Заимствовано наиболее из 7-го Слова прп. Нила Сорско­го. Внезапная смерть постигает одних нерадящих о своем спасе­нии: это возвещено Самим Гос­подом (Лк. XII, 46). «Бог, — ска­зал преподобный Варсонофий Великий брату, боявшемуся нео­жиданной и преждевременной смерти, — не возьмет души его (подвижника, борющегося со страстями) дотоле, доколе не приведет его в меру высокую, в мужа совершенна». Ответ 265.

127. Dictionnaire de Theologie par l'abbe Bergier. Заимствован­ные у этого писателя статьи отмечены знаками «...».

128. Александрийский. Его особенно уважают западные, как председательствовавшего на III Вселенском Соборе по при­глашению папы. И восточные признают его одним из великих отцов Церкви.

129. Здесь надо разуметь мне­ние западной Церкви, принятое ею недавно, как увидим дальше.

130. Рене Декарт жил в I поло­вине XVII века, до появления химии, этой новой науки, родившейся в конце XVIII столетия и извратившей прежние по­нятия о веществе.

131. Dictionnaire de Theologie, Tom IV, Platonisme, pag. 401-402.

132. Tom I. Ame. Последние две строчки переведены с скру­пулезной точностью, как вынаруживающие с особенной яснос­тью мнение западного писателя.

133. Догматическое Богосло­вие Православной Кафоличе­ской Восточной Церкви, § 120.

134. Совершенной духовностью названа здесь Декартова гипоте­за о духах. Как Декарт был вели­кий математик, то гипотезу его весьма прилично изобразить ма­тематической формулой. Для этого означим буквою X пред­мет, который намереваемся оп­ределить, как это обыкновенно делается; отсутствие всякой ве­щественности, в величине не бесконечной, необходимо изоб­разить знаком нуля 0: таким об­разом, получится алгебраиче­ское уравнение Х=0.

135. Поучение о духах препо­добного Антония Великого, Patrologiae Graecae, tom XXVI. S. Athanasii, tom II, Vita S. Antonii, pag. 873, 874-907, 908.

136. Точное изложение право­славной веры святого Иоанна Дамаскина, кн. IV, гл. XIII.

137. Epistolae ad Serapionem Tom. II, pag. 551-552.

138. Patrologiae Graecae, tom. XXIX. Centra Evnomium, Lib. V, De Spiritu Sancto, guod non sit creatura pag. 709-712. no слич. Quod Spiritus creator est. Pag. 713, 714.

139. Четьи-Минеи 2 января. Житие святого Сильвестра папы Римского. Словопрение его с избранными учителями еврейскими об истинной Вере.

140. Благовестник, москов. изд. 1850 г., толкование на Еван­гелие от Лк. гл. 15, ст. 4.

141. Беседа 49, гл. IV. По пере­воду Московской Духовной Ака­демии, 1855 г.

142. Chrisostomi op. omn. tom. I, pag. 757 Parisiis, 1842.

143. Chrisostomi op. omn. tom. I, pag. 736.

144. Chrisostomi opera omnia, pag. 721-722.

145. Patrologiae Graecae. Tom XXVIII, S. Athan. Alex. Archiep. quest. XXVIII, pag. 614.

146. Ha основании этих слов святого Кирилла западные при­писывают ему, и справедливо, мнение о вещественности духов, им свойственной Patr, Graecae, tom XXXIII, pag. 1637 и 1661.

147. Patrol., Graecae, tom XXXIII, Catechisis XVI, cap. XIII, XV, XXIII.

148. Гл. Х. По переводу преос­вященного Амвросия Архиепис­копа Московского и Калужского, напечатанному в Москве в 1784 г.

149. Эта высокая идея прояв­лялась и у древних святых мыс­лителей. «Бог не есть имя, но мысль, всажденная в природу человеческую, о чем-то неизъяс­нимом», — сказал святой мученик Иустин Философ. Аполо­гия 2, гл. 6.

150. Прежде полагали, что ноль, помноженный на беско­нечное, производит единицу. Несправедливо! Он дает число, то есть все вообще числа, кото­рые в отношении к бесконечно­му — все равны и различаются от бесконечного бесконечным раз­личием, не произведя в нем ни­какого изменения своим явлени­ем в бытие. Вот высшая идея, какая только может быть достав­лена наукою о мироздании.

151. Догматическое Богосло­вие преосвященного Антония, издание 7-е, 1857 г., с. 95-96.

152. «Иоанн Дамаскин — пер­вый систематик между отцами Церкви: это его неотъемлемая слава. Изложение Православной Веры составляет систематичес­кое учение о созерцательных истинах Откровения. О предме­тах откровения Дамаскин рас­суждает на основании Слова Божия, по соображениям разума и всего чаще говорит словами от­цов Церкви — особенно Григо­рия Богослова, Василия, Афана­сия. В сем последнем отноше­нии Макарий Анкирский спра­ведливо назвал Дамаскина про­возвестником и истолкователем всех Богословов». Историческое учение об отцах Церкви Архи­епископа Филарета, т. III.

153. Люди долгое время не знали о существовании газов. По этой причине когда приходилось говорить о газах, то поня­тие темное выражалось очень темно. Газы открыты в конце XVIII столетия.

154. Это видно и из жизнеопи­саний святых: о морской буре, произведенной демонами, говорится в 5 икосе Акафиста святи­телю Николаю.

155. Так и дождь называется в Писании сходящим с неба. Иак. V, 18.

156. Ос. XII, 3-4. Иаков... тру­ды своими укрепе к Богу, и укрепе со Ангелом, и превозможе.

157. Лк. 1, 26-38. По преда­нию Церкви, Архангел Гавриил предстал Богоматери в виде че­ловека. 2 стихира Акафиста Бо­жией Матери.

158. Описание чудотворных икон Афона и письма Святогорца.

159. Homilia, quod Deus non est auctor malorum. Tom III, Pag. 351-352.

160. Святой Кирилл Иеруса­лимский, огласительное слово 14, гл. 19.

161. Об этом подробно изло­жено в «Слове о смерти».

162. Смотри житие преподоб­номучеников Феодора и Василия Печерских в Патерике Печерском, житие святого Аверкия, епископа Иеропольского, 22 ок­тября.

163. На пламени Невмановой лампы металлы плавятся подоб­но воску. Пламень лампы образу­ется от возжженных газов кис­лорода и водорода, пущенных в одну струю.

164. Пространная повесть о обращении схимонаха Кириака, о его видении в Невской лавре, о постоянном пребывании в бла­годатном состоянии во время жительства в Валаамском монастыре, написана им самим, по приказанию игумена Назария, в духе глубокого смирения, един­ственно в исполнение священ­ной обязанности послушания. Повесть была несколько раз на­печатана; в последний раз она на­печатана в журнале «Странник», в книжке за февраль 1862 года.

165. Сказание о многих совре­менных явлениях из мира духов помещено в журнале «Стран­ник». Указываем на некоторые из них: а) Видение Ангела. Ангел явился отроковице Вере в таком виде, в каком пишется на ико­нах. Книжка «Странника» за сен­тябрь 1864 года б) Замечательная кончина. Крестьянин Филипп видел наяву, пред кончиной сво­ей, пришедшую к нему Богома­терь в сопровождении двух Ан­гелов, которые были в образе юношей. Август 1864 г. в) Див­ная христианская кончина отрока. Двенадцатилетний сын мещани­на города Твери умер, потом ожил. Ожив, поведал о рае, в ко­торый был восхищен, и о поме­щенных в раю душах родствен­ников его. Июль 1864 г. г) Редкая христианская кончина дьячка. Ан­гелы и демоны, представ дьячку наяву за несколько дней до кон­чины его, состязались о душе его. Февраль 1863 г. д) Урок кощун­ству и неверию. Демоны явились, среди шумного мирского собра­ния, безбожнику, отвергавшему существование духов. Октябрь 1863 г.

166. Этот причетник принял монашество в Сергиевой пусты­ни и по отличным нравствен­ным качествам и хозяйствен­ным способностям сделан насто­ятелем Введенского Островско­го монастыря. Ныне настоятель­ствует, в сане игумена, над Ко­невским монастырем.

167. Невещественным названо здесь, по пониманию древ­них отцов, неимеющее грубой плоти. Под именем воздуха или огня должно разуметь тепло­род, газы или эфир. Газами назы­ваем тела, принадлежащие зем­ле, в их утонченнейшем виде, а эфиром — собрание газов, еще более тонких, нам неизвестных, наполняющих пространство, превысшее земной атмосферы. В природе нет пустоты. Natura horret vacuum, сказал знамени­тый Галилей.

168. Книга о Святом Духе, Patrologiae Graecae, tom IV, pag. 138.

169. Книга о Святом Духе, Patrologiae Graecae, omnia opera Sancti Basilii, tom IV, pag. 167 и 170.

170. Беседа на Пс. XXXIII, ст. 12. Patrologiae Graecae, tom XXIX.

171. Comment, in Isaiam. cap. I, tom II, pag. 165-168.

172. Comment. in Isaiam Pr., cap. X, tom II, pag. 531-534.

173. Patrologiae Graecae, tom XXIX, Vita Sancti Basilii, pag. 169.

174. Oratio XLV, in Sanctum Pascha, Omnia opera Sancti Gregorii, tom 2, pag. 629, 630.

175. Евр. I, 14. Служебные дуси в служение посылаема.

176. Oratio Theologica II, cap. 30, t. II, pag. 71-72.

177. Oratio XXXVIII, tom II, pag. 319-318.

178. Oralio conlra lulianum 1, cap. LV и LVI, tom I, pag. 577-580.

179. Здесь говорится о нападе­нии на святую деву Иустину блудного беса, которого послал Киприан, будучи еще язычни­ком и волхвом.

180. Tom I, Oratio XXIV, cap. IX-X, pag. 1179-1180.

181. Palrologiae Graecae, S. Athanasii, t. II. Vita S. Anlonii, pag. 873-874, 907-908.

182. Disputatio contra Arium, cap. II, tom IV. Omnia opera S. Athan. Mag.

183. De sancta Trinitatae dialo­gus I, cap. 12, toni IV.

184. De communii essentia Patr. et. Fil. et Sp. S. quaestio 51, tom IV.

185. Quaestiones ad Antiochum, quaestio VII, tom IV.

186. Synopsis Scripturae Sacrae pag. 371-372, tom IV.

187. Лк. X, 18. - Oratio de incarnatione Verbi, tom 1, pag. 139-140.

188. Oratio de incarnatione Verbi, tom I, pag. 177-180.

189. 1 Ин. IV, 1. - Epistola ad Episcopos Aegypti et Libiae, tom I, pag. 539-544.

190. Opera omnia S. Epiphanii, tom I, Vita ejus, pag. 107, 108.

191. Opera omnia Sancti Athanasii Magni, tom IV, pag. 1431-1434.

192. Надо бы новейшим фило­софам помнить слова отца язы­ческой философии Платона, который отказывал вход в филосо­фию всем незнающим матема­тики. Естественные науки, в на­стоящем положении их, входят в состав наук математических, принадлежа в значительной сте­пени к прикладной математике.

193. Chrisostomi opera omnia, tom II, pag. 443-444.

194. Ha Книгу Бытия, беседа XXII, Быт. VI, 2; Мф. XXII, 30.

195. На Деяния апостолов бе­седа XXVI, Деян. XII, 15.

196. Chrisostomi opera omnia, tom I, pag. 722-723.

197. Op. Chrys. tom II, pag. 551-554.

198. Беседа на Евангелие XII, гл. 7, книга 1. Чтение св. Еванге­лия от Мф. XXV, 1-13, с. 112-131.

199. Беседа XXXIX, главы 4, 5, 8 и 9, с. 300-308. На чтение Евангелия от Луки XIX, 42-47.

200. Беседа XL, гл. 11, с. 330-334, на чтение Ев. от Луки XVI, 19-31.

201. Беседа XXXIV, гл. 13, с. 200, на Ев. от Луки XV, 1-10.

202. Преподобный Варсоно­фий Великий. Ответ 611.

203. Преподобный Макарий Великий объясняет причину, по которой святые мужи, упражняющиеся в проповеди слова Божия, не могут в то же время пребывать в духовных видени­ях. Беседа VIII, гл. 4. Эту же при­чину приводил и преподобный Арсений Великий, когда его спрашивали: почему он так тща­тельно убегает общества людей, даже святых? Алфавитный Па­терик.

204. См. «Слово о чувственном и духовном видении духов». Ас­кетические опыты, т. 2.

205. Житие Иоанна Много­страдального. Патерик Печер­ский.

206. Учение преподобного Кассиана смотри в «Слове о смерти».

207. V заседание 2 Никейского Собора, Вселенского Седьмого.

208. Преподобный Феодор в сочинении преподобного Касси­ана. Книга V, о чревообъядении, гл. XXXIII и XXXIV.

209. По образу описания язы­ческого жреца-прорицателя Кал­каса, сделанного Расином в трагедии «Ифигения».

210. Влияние понятий, заим­ствованных из идолопоклон­ства, с особенной ясностью вынаружилось в ереси или заблуж­дении антропоморфитов, пред­ставлявших себе Бога в колос­сальном человеческом виде. Эта ересь открыта в IV веке, но оче­видно, что и прежде многие, по неведению, держались ее. Последнее явствует из следующего факта. Когда Феофил, архи­епископ Александрийский, из­ложил опровержение заблужде­ния в окружном послании, кото­рое обыкновенно составлялось Александрийскими архиеписко­пами пред Пасхой и рассылалось по всему Египту: тогда в одной только церкви пустыни Скита, в которой жили тысячи монахов, послание было принято и про­читано; в прочих трех церквах настоятели не только не приня­ли послания, но и воспретили монахам чтение его по кельям, как прямо противоречащего Священному Писанию. Из слов Писания, что человек сотворен по образу и подобию Божиим, антропоморфиты выводили зак­лючение, что Бог имеет вид. Cass. Coll. X.

211. Ареопагит указывает здесь на следующие места Писа­ния: Иез. I, 7; Дан. VII, 9; Зах. I, 8; 2 Мак. III, 25; Иис. Нав. V, 13. Небесные силы названы Богопо­добными, как сотворенные по об­разу и подобию Божиим. Так со­творен и человек. Далее, как увидим, Ареопагит говорит, что все бесконечно далеко от того, чтоб быть подобным Богу; самые первые существа нимало не по­добны Ему.

212. Глава II, § 1. Из самого из­ложения, сделанного святым, видно, что он понимал под названием вещественности и об­раза. Далее он, согласно со все­ми древними, не признает уже свет образом чувственным.

213. Послание к святому апос­толу Павлу о свидании Диони­сия с Божией Матерью.

214. Добротолюбие, ч. I. Сочи­нения святых Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, Феофана, умиленного инока, Лествица, Слова 25 и 26, святой Исаак Сирский, Слова 8, 15 и проч.

215. Бержье может быть отча­сти оправдан тем, что он полу­чил образование прежде появления химии, хотя он и дожил до появления ее в конце XVIII века. Но нельзя не признать многих погрешностей его наме­ренными: ему нужно было во что бы то ни стало отстоять но­вое учение. Это усматривается на всем пространстве его поле­мики.

216. Святой Исаак Сирский, Слово 38. Преподобный Марк Подвижник сказал: «Память, возобновляя страстно и с услажде­нием виденное, или слышанное или осязанное мыслью, воображе­нием или порочным размышле­нием, живописует в душе обра­зы и посредством этого осквер­няет ум, еще находящийся в по­рабощении у страстей». Посла­ние к монаху Николаю. — Очень верно! Как телесные чувства имеют общее значение осязания: так и душевные. Святые иноки, достигнув при свете Божествен­ной благодати самовоззрения, которому самообольщение уже не может давать той неправиль­ности и темноты, которые оно сообщало философам, водимым духом века сего, духом лжи и прелести, соделались единствен­ными истинными психологами.

217. Histoire du Christianisme, par. Fleury, tom. I.

218. Мудрец и маг египет­ский, противодействовавший Моисею. 2 Тим. III, 8.

219. Житие священномучени­ка Киприана. Четьи-Минеи 2 ок­тября.

220. Vita Beati Antonii, cap. XVIII. Опытное доказательство этого можно видеть в жизни преподобного Исаакия Печер­ского: Патерик Печерский; так­же в житии преподобного Пахомия Великого. Четьи-Минеи 15 мая.

221. Слово о чувственном и ду­ховном видении духов.

222. Послание к ефесеям. По изданию Киево-Печерской лав­ры, 1824 г.

223. Послание к филипписи­ям. «Потщитеся, — говорит свя­той Игнатий, — частее собиратися ко Евхаристии и славе Бо­жией: егда бо часто вкупе быва­ете, ослабевают силы сатанинс­кия, и бездельны возвращаются его разжженныя стрелы ко гре­ху. Ваше бо единомыслие и со­гласная вера погибель ему есть, сослужителем же его мучение. Ничто же лучше есть во Христе мира, в нем же всякая брань раз­рушается воздушных и земных ду­хов». Сказав это, Богоносец ссы­лается, подобно Василию Вели­кому, на слова апостола: «Несть бо наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миро­держителем тмы, к духовом злобы поднебесным (Еф. VI, 12). Из этой цитаты видно, что Богоносец разумел духов одинаково с про­чими отцами Православной Церкви. Он установил, по сви­детельству историка Никифора (книга XIII, 8) в Антиохийской Церкви, которой был еписко­пом, пение на два лика, вслед­ствие Божественного открове­ния, в котором видел Ангелов, по­ющих таким образом.

224. Слово о чувственном и ду­ховном видении духов.

225. Великий прокимен на ве­чери в Богоявление.

226. Dictionnaire de Theologie par l'abbe Bergier, tom VI. Paradis.

227. Tom III. Enfer.

228. Объяснения отвлечен­ные или самые обыкновенные часто заменяли собою прямое отвержение глубокого учения, преподаваемого Священным Писанием, чтоб отвержение учения не было ясным для всех.

229. Часть II, поучение 2 на вход во Иерусалим Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.

230. Так называется сочине­ние блаженного Августина, на­писанное им в старости. В этом сочинении блаженный пере­сматривает прежние свои сочи­нения и исправляет их. И свя­тые не вдруг получали о всех предметах откровенного Бого­познания точное понятие, но достигали этих понятий посте­пенно, соответственно житель­ству своему.

231. Выражение это заимство­вано у святого Иоанна Лествич­ника. Слово 28, гл. 51 по москов­скому изданию 1851 г.

232. Исаака Сирского слово 55; преподобного Варсонофия Ве­ликого ответы 2, 108, 311, 342 и другие; преподобного Иоанна Лествичника Слово IV, гл. 35. 36, 74, Слово 28, гл. 1; преподобно­го Нила Сорского Слово 11.

233. Так, например, вещество, из которого составлена земля, доступно для наших чувств. Но кора земли исследована только на самую незначительную глуби­ну: дальнейшее исследование превышает средства человечес­кие и доступное само по себе де­лается недоступным по невоз­можности исследования.

234. Кол. II, 8. Преподобный Макарий Великий, беседа 49, 4.

235. Мф. XII, 43; Лк. II, 24. См. объяснение этих слов Еванге­лия блаженным Феофилактом Болгарским, также в Слове о различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу (Аскетические опыты, т. II, изд. 1865 г.).

236. Преподобный Марк Под­вижник. О законе духовном, гл. 27.

237. Гл. 224. О мнящихся от дел оправдитися.

238. Sanct. Chrysost., pag. 667. Sermo de Anna. Св. Иоанн Злато­уст. Творения, т. 4, с. 820.

239. Sanct. Chrysost., I, pag. 915. Centra iudeoi sermo VH. Свт. Иоанн Златоуст. Творения, т. 1, с. 718.

240. Sanct. Chrysost., XI, pag. 14. Свт. Иоанн Златоуст. Творения, т. 11, с. 50.

241. Очевидно, что это учас­тие может быть лишь сердеч­ным: и такого участия достаточ­но для отъятия у сердца сосредоточенной, неразвлеченной молитвы. Чтоб стяжать неразвлеченную молитву, должно ве­рою возложить все попечения свои на Бога.

242. Упокоевается Бог челове­ком тогда, когда человек пребы­вает в преданности и покорности воле Божией, или, что то же, в учении Евангелия.

243. Память Божия или Поуче­ние состоят в непрестанной мо­литве. См. о сем во 2-й части Ас­кетических опытов.

244. Присовокупление этого слова служит намеком, что мно­гие, чуждые благодати, приписывают ее себе, а другие при­знают благодатью вкравшуюся в них бесовскую прелесть.

245. Слово 21. Святой Исаак согласно с прочими отцами (Сло­во 1, Слово 84) научает, что Хри­стос насаждается в сердца наши Таинством святого Крещения, как семя в землю. Дар этот сам собою совершен, но мы его или развиваем, или заглушаем, судя по тому, какое проводим житель­ство. По этой причине дар сияет во всем изяществе своем только в тех, которые возделали себя Евангельскими заповедями и по мере этого возделания. См. преподобного Марка Подвижника Слово о Крещении, Ксанфопу­лов, главы 4, 5 и 7; также Слово о трех отношениях естества чело­веческого к добру и злу (Аскети­ческие опыты, ч. 2).

246. То есть правдами плотско­го мудрования или ветхого чело­века, отверженными Богом. Богу благоугодна одна евангель­ская правда.

247. 2 Пет. III, 10: Приидет день Господень яко тать в нощи, вонъже небеса убо с шумом мимоидут, сти­хии же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дела сгорят.

248. Мироздание описано в 1 и 2 главах Книги Бытия.

249. Действие чувств в святых мужах, обновленных Святым Ду­хом, гораздо обширнее, нежели у людей, пребывающих в облас­ти падения. Даже некоторые ме­ханические средства, каковы зрительные трубы, телескоп, микроскоп и другие, распрост­раняют действие чувств и соде­лывают видимым то, что в обыкновенном состоянии на­шем невидимо.

250. Мысли сей статьи заим­ствованы из Записок на Книгу Бытия преосвященного митро­полита Московского Филарета.

251. Точное изложение Право­славной веры, книга 2, глава 12, о человеке.

252. Так именуется первый че­ловек. Впрочем, на еврейском языке, которому принадлежит это слово, оно — нарицательное имя, и «Адам» значит «Человек» вообще.

253. Св. Исаак Сирин и другие святые отцы называют состоя­ние человека по падении чрезъестественным. Это слово с точностью выражает сущность дела. (Слово 4. По переводу Па­исия Нямецкого).

254. Точное изложение Право­славной веры, книга 3, глава 1.

255. Точное изложение Право­славной веры, книга 2, глава 12.

256. «Душа наша проста некако сущи и блага, тако от благаго Владыки своего создавшися», и проч. преподобного Исихия Сло­во, глава 43. Добротолюбие, ч. 2.

257. Точное изложение Пра­вославной веры, прп. Иоанна Дамаскина.

258. Точное изложение Пра­вославной веры, прп. Иоанна Дамаскина.

259. Точное изложение Пра­вославной веры, прп. Иоанна Дамаскина.

260. Не лишним будет упомя­нуть здесь, что люди, лишивши­еся рук и ног, вполне ощущают присутствие этих членов при теле и способность действовать ими. Такое практическое позна­ние дает ясный намек о суще­стве души, согласно тому, как изображают его святые отцы.

261. Ангелы, которых суще­ство однородно с существом души человеческой, являлись святым Божиим облаченные в белые или светлые одежды (Мф. XXVIII, 3; Лк. XXIV, 4; Ин. XX, 12; Деян. I, 10). Святой Андрей, Христа ради юродивый, будучи восхищен в рай, видел себя в одежде, сотканной из молний. И проч.

262. В московском издании бесед преподобного Макария Ве­ликого 1820 года к 9-й главе IV беседы приложено примечание, в котором сказано, что некото­рые из Древних церковных учи­телей, как то: Ориген, Тертулли­ан, прп. Кассиан, прп. Макарий Египетский, приписывали Анге­лам и душам тончайшие тела, что Иоанн Дамаскин в своем Изло­жении Православной веры (кн. 2, гл. 3), толкуя сие их мнение, говорит, что они называли их те­лесными по отношению только к Богу, что прочие Учители Церк­ви, как то: Игнатий, Василий Ве­ликий, Григорий Назианзин и Иоанн Златоуст, полагали их «бе­стелесными и существами простыми». Мы сочли нужным до­полнить это примечание ниже­следующим: святой Иоанн Да­маскин, как в третьей главе 2-й книги, так и во всем Изложении Православной веры, не сделал ни одной ссылки ни на сочине­ния святого Макария Великого, ни на сочинения преподобного Кассиана Римлянина, а ссылает­ся он наиболее на святого Григо­рия Богослова, потом на святых: Дионисия Ареопагита, Афана­сия Великого, Василия Велико­го, Григория Нисского и других. Отнюдь не в виде толкования, а как прямое Предание Право­славной Церкви излагает Дамас­кин учение об Ангелах в упомя­нутых книге и главе. «Бестелес­ным и невещественным, — гово­рит он, — называется Ангел по сравнению с нами. Ибо все в сравнении с Богом, единым не­сравнимым, оказывается гру­бым и вещественным. Одно только Божество, в строгом (точном) смысле, невещественно и бестелесно». Где тут толкование мнения преподобных Макария и Кассиана? Очевидна тут цель святого писателя: она состоит в том, чтобы охранить читателя от пагубной мысли признать Анге­лов и души духами наравне с Ду­хом-Богом, от пагубной мысли поставить в один разряд существ Творца и Его тварей. Если угод­но видеть тут толкование, то тут — толкование того, в каком смысле святые Григорий Нази­анзин, Василий Великий и дру­гие называли ангелов и души бестелесными и невещественны­ми по современным понятиям, не сделав такой ясной оговорки, какую сделал Дамаскин, но, все­гда вполне отличая существо Творца от существа тварей, что явствует из всех писаний их. По­нятия древних о духе и веще­стве, о началах, о простом и сложном, понятия, которых дер­жалось человечество до новей­ших времен, изменились в кон­це прошедшего и начале настоя­щего столетий с явлением новой науки — химии. Человечество признавало прежде, руководству­ясь поверхностным взглядом, че­тыре вещественные начала (сти­хии): землю, воду, воздух и огонь. Из этих начал воздух и огонь на­зывались невещественными, и воздух часто назывался духом, потому что веществом или мате­риею называлось одно грубое ве­щество. Химия изменила эти по­нятия. Вода и воздух, будучи раз­ложены на свои составные час­ти, низошли с степени начал на степень веществ сложных; поня­тие, что земля есть начало, как вполне неопределительное и очевидно нелепое, отвергнуто; пламя, которое, собственно, на­зывали огнем, признано явлени­ем при отделении от некоторых веществ теплорода, который от­деляется от других веществ и без пламени. Понятие о веще­стве расширилось и сделалось правильнее. Все газы, все пары, теплород и свет сознательно признаны материею. Химия в соединении с математикою неоспоримо доказали, что собствен­но начал, существ и веществ про­стых, бестелесных, не существу­ет между тварями. Все твари бо­лее или менее вещественны, бо­лее или менее сложны. Ни одна тварь не имеет ни одного беско­нечного свойства; все свойства тварей конечны, то есть огра­ниченны. Основываясь на этой аксиоме, мы утверждаем, что сотворенные духи ограничиваются местом и потому непременно имеют вид (форму), имеют свою степень тонкости, а отнюдь не бесконечно тонки, а потому и свою степень вещественности. Дух — один Бог, как имеющий бесконечную тонкость, как пре­высший всякого пространства. Бог бесконечно тоньше всех тон­чайших сотворенных существ и потому существом Своим беско­нечно различествует от суще­ства тончайших тварей, ибо между бесконечным и самовели­чайшим числом разница — беско­нечна; таков неопровержимый вывод математики. По этой при­чине начало в точном смысле и простое существо — вина всех прочих существ, видимых и не­видимых — един Бог. — Очевидно, что святой Григорий Бого­слов, Василий Великий и другие говорили о веществе и духах сообразно современным им поня­тиям; благодать Святаго Духа до­ставляла им правильное поня­тие о Боге. Движимый этой бла­годатию, святой Иоанн Дамас­кин изрек непреложную истину, что «в сравнении с Богом, еди­ным несравнимым, все оказыва­ется грубым и вещественным». Он изрек это за десять столетий до того времени, как человече­ство пришло к этому познанию путем науки, говорим дерзно­венно — по промыслу Божию, для удобнейшего Богопознания. Составитель вышеупомянутого примечания тщетно старается найти разноречие в чтениях свя­тых отцов: мы находим в них одно и то же учение, выраженное у одних яснее, у других не так очевидно. Странное явле­ние! Столько было Вселенских и Поместных Соборов, столько святых писателей упоминают о Макарии Великом и преподоб­ном Кассиане, и никто не подал голоса против их учения об ограниченности сотворенных духов; внезапно раздается обвинитель­ный голос в 1820 году с нарека­нием на духоносных мужей в разноречии, усиливающийся со­творенных духов представить тождественными с Богом. Что бы значило такое явление? Не можем объяснить его ничем иным, как только влиянием па­пистов, которые, между прочи­ми чудовищными учениями сво­ими, поставляют в одну катего­рию существ, и Творца-Духа, и тварей-духов, богохульно выставляя зараженными филосо­фиею Платона святых Отцов, признанных Вселенскою Церко­вью сосудами Святаго Духа, сви­детельствующих о себе, что по­знание о душе им открыто Свя­тым Духом. См. прим. 8 и 9 к Слову о смерти.

263. Добротолюбие, ч. 2 т. Преподобного Исихия, гл. 1. Преподобного Филофея Синай­ского, гл. 16. Это учение встре­чается у весьма многих святых отцов. В некоторых русских переводах сила твердости названа раздражительностью, но раздра­жительность, как и ожесточе­ние и малодушие, суть болез­ненные состояния этой силы, или характера.

264. Очевидно, что при атмос­ферных наблюдениях человек-наблюдатель служит центром наблюдений, а центр наблюде­ний всего человечества — земля. Область наблюдений всего чело­вечества имеет вид шара. Про­странства, чем ближе к центру, тем более стесняются и умаля­ются, а чем более удаляются от него, тем более расширяются и увеличиваются.

265. Определение места на земле для земного рая поставля­ет защитников этого мнения в такое затруднение, что они при­нуждены прибегать к другой ложной мысли, именно, что земной рай уничтожен всемирным потопом. Dictiormaire Theologi­que par Bergier, Paradis.

266. Сочинения прп. Григо­рия Синайского по рукописи Молдавского Нямецкого монас­тыря. См. прим. 12 к Слову о смерти.

267. Vita Sanctorum Barlaam Eremitae et losaphat Indiae Regis, caput XXX. Patrologia tomus LXXIII.

268. По этой причине святой Архангел Гавриил изображается с пальмовою ветвью в руке.

269. В приведенных здесь по­вестях мы видим, что райские произрастания, перенесенные на землю, переходили, по мано­вению Божию, из тонкого состо­яния в состояние более грубое, чтоб соделаться способными к действию на наши чувства. При скудных понятиях, которые мы имеем о веществе горнего мира, с достоверностью, однако ж, ут­верждаем, что вещество этого мира свободы, нетления и бла­женства должно управляться другими законами, нежели каки­ми управляется вещество мира дольнего, служащего темницею и изгнанием для преступников За­поведи Божией. Доказательства этому видим в проявлениях из горнего мира в нашу юдоль пла­ча. Так, тело Богочеловека по воскресении Его уже принадле­жавшее горнему миру, соделыва­лось и видимым и невидимым по воле Богочеловека, то являлось с плотью и костями, было осязае­мо, принимало пищу, то прохо­дило сквозь твердейшие земные вещества, как дух. Тела величай­ших святых уподобились еще в сей жизни телу Господа, а по вос­кресении и по всему будут по­добны Ему (1 Ин. III, 2; 1 Кор. XV, 39-46). Вещество горнего мира должно быть сообразно тому ве­ществу, в которое облечены его жители, как и вещество дольне­го мира находится в соотноше­нии с веществом своих жителей. Впрочем, и в дольнем мире мно­гие тела, не изменяясь в есте­ственных свойствах своих, то есть не разлагаясь химически на свои составные части, могут быть в виде более тонком и бо­лее грубом. Например, вода, сера, все металлы могут быть и в твердом виде, и в жидком, и в виде паров. Углерод мы имеем в виде газа и в виде камня (алма­за). Новейшие гигантские от­крытия в стране вещества при­водят к уверенности, что чело­веческие познания о веществе вполне ничтожны. При этой уве­ренности с доверчивостью выс­лушивается сказание Писания и Отцов о природе Рая.

270. Добротолюбие, ч. IV, Кал-листа Катафигиота 3, 5, 6 гла­вы. Преподобный Феолипт Филадельфийский говорит в своем Слове о сокровенном делании: «Память Бога видение Бога есть, влекущаго зрение и же­лание ума к Себе, и светом от Себя озаряющаго оный. Обра­щался бо ум к Богу, внегда пре­ставати всем видотворным мыс­лем, зрит безвидне, и превосхо­дящим неведением неприступ­ныя ради оныя славы, воззре­ние свое просвещает. И не по­знавая за непостижимость види­маго, познавает истины ради свойственне Сущаго, и Единаго Могущаго превыше быти; и бо­гатством источающияся отонуду благости питая свое рачение, и свое быстроумие извествуя, спо­добляется непрестаннаго и бла­женнаго покоя». Также см. 15 и 16 Слово Преподобного Исаака Сирского.

271. Преподобнаго Кассиана Римлянина Collatio Vili, capiti IX-XI.

272. Достопамятные сказания. Об авве Иосифе Панефосском, гл. 3.

273. Св. Григория Паламы, ар­хиепископа Фессалоникийско­го, послание к Ксении монахи­не.

274. Cassiani. Collatio VIII, cap. X.

275. Cassiani. De institutes renuntiantium, caput XXXVII.

276. Святой Макарий Вели­кий говорит, что в совершен­ных христианах Господь есть как бы душа. Слово 7, гл. 12.

277. Святого Исихия Слово о трезвении, гл. 46. Добротолю­бие, ч. 2.

278. Акафист Божией Мате­ри, стихиры на Господи воззвах.

279. См. житие Василия Вели­кого, не скончавшегося в про­тивность предсказанию врача, который столько был убежден в верности своего предсказания, что неисполнение его приписал положительно силе Христа, уве­ровал в Него и принял святое Крещение. Прежде этого ника­кие убеждения мудрого и свято­го Василия не могли сломить врача-еврея к принятию христи­анства. Четьи Минеи 1 января.

280. Описание книжников и фарисеев заимствовано из соб­ственных слов Господа нашего Иисуса Христа и из поведаний Евангелия. Господь произнес на них грозное определение Свое, назвав их родом лукавым и пре­любодейным (Мф. XII, 39), лице­мерами, выкрашенными гроба­ми, по наружности красивыми, внутри же исполненными лице­мерия и беззакония, как и гробы внутри полны мертвых костей и всякой нечистоты (Мф. XXXIII, 13, 23, 27-29). Он признал их ча­дами диавола и диавола отцом их (Ин. VIII, 44). Он признал их слепцами, ослепленными своим ложным знанием, руководящими других слепцов, слепцов по не­вежеству своему; Он объявил, что и слепцы руководители, и слепцы руководимые влекутся в бездну погибели (Мф. XV, 14).

Он признал недуг их неисцель­ным, потому что они признавали слепоту свою удовлетворитель­нейшим видением и ведением (Ин. IX, 41). Он заповедал учени­кам своим охраняться от кваса фарисейского (закваски), то есть от учения их, вполне основанно­го на лицемерстве, вполне про­никнутого ложью и лицемерием, имеющего началом отца лжи (Мф. XVI, 6, 12; Лк. XII, 1; Ин. VII, 44). Господь обличил фа­рисеев в том, что они, притвор­но совершая пред глазами людей продолжительные молитвы, сне­дали домы вдовиц и совершали и готовы были совершить ужас­нейшие беззакония и преступле­ния (Мф. XXIII, 14. 34; Ин. VII, 40). Сребролюбие было недугом фарисеев (Лк. XVI, 14). Искание славы человеческой было неду­гом фарисеев (Ин. V, 44). Они были не способны к вере по при­чине своего пристрастия к зем­ным преимуществам (Ин. V, 44; Лк. XVI, 13. 14). Они присвоили себе ключ разумения и затвори­ли Царство Небесное для чело-веков: сами не входили в него и не допускали других войти в него (Лк. XI, 52; Мф. XXIII, 13). Страшная гордость их слышит­ся, как глас самого сатаны, в бе­седе их с исцелевшим слепорож­денным (Ин. IX). О единопле­менном им народе, не имевшем их учености, они выразились так: Народ сей, иже не весть закона, прокляти суть (Ин. VII, 49).

281. Таковы были праведные Захария и Елизавета, родители святого Иоанна Предтечи, святой Симеон Богоприимец, свя­тая Анна Пророчица, дочь Фану­ила (Лк. гл. I).