РУССКАЯ СИМФОНИЯ

БЛАЖЕН    МУЖ...

СВЯТОЙ   БЛАГОВЕРНЫЙ   КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР   НЕВСКИЙ

АНГЕЛОМ-ХРАНИТЕЛЕМ явился для Руси в середине XIII столетия Александр Невский. Обстоятельства, в которых ему пришлось княжить, требовали незаурядных способностей и качеств по слову Писания: "Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби" (Мф.10:16). "Мудрость же и остроумие дадеся ему от Бога, яко Соломону, — свидетельствует о князе писатель его жития. — ...Вселися в сердце его страх Божий, еже соблюдати заповеди Господни и творити я во всем... Смиренномудрие вседушно держаше, воздержася и бдя, чистоту душевную и телесную соблюдаше, кротость же стяжа и от тщеславия отвращашеся... Во устех же беспрестанно бяху божественная словеса, услаждающа его паче меда и сота" (4).

Сугубый подвиг выпал на долю святого Александра: для спа­сения России он должен был одновременно явить доблесть вои­теля и смирение инока. Подвиг брани предстоял князю на бере­гах Невы и на льду Чудского озера: святыня русского Правосла­вия требовала защиты от латинского поругания. Всей душой чувствуя в Церкви "столп и утверждение истины", понимая зна­чение этой Истины в русской судьбе, князь вступил в служение "удерживающего" Русской земли — державного защитника чис­тоты церковного вероучения. Подвиг смирения ожидал святого Александра в его отношениях с надменной и пресыщенной побе­дами Ордой. Батый послал сказать князю: "Мне Бог покорил многие народы: ты ли один не хочешь покориться власти моей?" Видя в случившемся попущение Божие, святой Александр добро­вольно склонился под старшинство татар.

"Не бойтесь убивающих тело, — провозглашает Слово Божие, — бойтесь того, кто может и тело и душу погубить в геенне". Душа России жила и дышала благодатью церковной. Монгольское раб­ство не грозило ей, неся смерть лишь государственному телу раздробленной удельной Руси. Смертельным повреждением уг­рожало русской жизни еретичествующее латинство. Благоверный князь знал это, поэтому делом его жизни стала забота о сохране­нии мира с Ордой, под прикрытием которого он мог бы все силы бросить на отражение агрессии Рима.

9 декабря 1237 года папа повелел упсальскому архиепископу возвестить крестовый поход против русских "схизматиков" и язычников-финнов. Именем Всевышнего Григорий IX обещал прощение грехов всем его участникам, а падшим в бою — вечное блаженство. Исполняя призыв римского первосвященника, в 1240 году шведский король отправил в русские земли многочис­ленное войско под командованием своего зятя — ярла Биргера.

"Загордевся", Биргер послал сказать святому Александру: "Вы­ходи против меня, если можешь сопротивляться. Я уже здесь и пленяю землю твою". При войске состояли священники, пред­назначенные для "крещения" русских "дикарей". Летом шведские отряды на ладьях вошли в Неву, к устью Ижоры, и стали станом.

Святой Александр вышел навстречу с малой дружиной, но с твердой надеждой на Бога. Битве предшествовало чудесное виде­ние, бывшее ижорцу Пелгусию. Тот созерцал ладью с гребцами, овеянными мглой, и двух лучезарных витязей, стоявших, обняв­шись, в этой ладье. Это были святые князья-страстотерпцы Бо­рис и Глеб. "Брате Глебе, — сказал Борис, — вели грести, да поможем мы сроднику своему, великому князю Александру Свя­тославичу!"

Шведы не ожидали близкого отпора, и победа русских была полной и решительной. Лишь наступившая ночь спасла при­шельцев от полного разгрома — нагрузивши телами павших ладьи, враги под покровом тьмы ушли вниз по Неве в море.

Однако охотники расширить свои владения за счет русских земель не переводились. Папы всеми силами старались ускорить завоевание Прибалтийского края. В промежуток между 1216 и 1240 годами можно насчитать до сорока папских посланий, выражающих большую "заботливость" о тех, кто шел воевать в "святой земле, вновь приобретенной в Ливонии".

Конечной целью всех устремлений пап продолжала оставаться мечта о порабощении русской Церкви, а завоевание Ливонии рассматривалось лишь как первый шаг на этом пути. В своих посланиях папы называют русских нарушителями католической веры, повелевают отнюдь не слагать оружия до полной победы, требуют принуждать русских к принятию католичества и, нако­нец, объявляют всю Русскую землю на вечные времена собствен­ностью, грозно предписывая рыцарям искоренять "проклятый греческий закон и присоединять Русь к римской церкви".

Усерднейшими исполнителями этих предписаний стали мо­нахи-воины, давшие обет распространять оружием католичество. Первое такое военно-монашеское общество было основано в Прибалтике епископом Альбертом и названо Орденом меченос­цев, или "братьев Христова воинства". В 1202 году папа Иннокен­тий III благословил это предприятие, и с той поры между непро­шеными пришельцами и коренными обитателями края разгоре­лась беспощадная кровавая борьба, длившаяся более трех десятилетий, пока, наконец, в 1236 году войска ордена не были окончательно разгромлены.

Однако наука на этот раз впрок не пошла. Остатки Меченосцев соединились в следующем году с прибалтийским отделением Тевтонского ордена, образовав новый, Ливонский орден, продол­живший попытки завоевать русские земли.

В 1240 году немцы изменой взяли Псков, но святой Алек­сандр освободил город внезапным походом, даже без особого труда. Немецкие наместники были закованы в цепи и отправле­ны в Новгород. Весть об освобождении Пскова поразила ливон­ских немцев, понимавших, что борьба приближается к решитель­ному моменту. В поход выступили главные силы ордена. Их-то и разбил святой Александр в знаменитой битве, состоявшей­ся 5 апреля 1242 года на льду Чудского озера и получившей название Ледового побоища.

Этой победой был положен конец притязаниям крестоносцев, что, однако, вовсе не означало прекращения многолетней враж­ды. Немцы хоть и оставили мысль вслед за Ливонией поработить северные русские земли, но не раз вступали с псковскими отря­дами в кровавые столкновения. За год до своей кончины святой князь опять воевал против Запада: в поход на Юрьев-Ливонский он послал сына Дмитрия и брата Ярослава.

Потеряв надежду взять Россию силою, папы не оставили попыток обольстить ее хитростью и ложью. В 1251 году Инно­кентий IV прислал к святому Александру двух кардиналов — Гальда и Гемонта. Папа уверял, будто отец Александра, великий князь Ярослав незадолго до кончины обещал минориту Плано Карпини принять католичество, и лишь смерть помешала ему выполнить это намерение. Папа убеждал Невского пойти по стопам отца, представлял выгоды, которые получит князь от союза с Западом и подчинения папе, предлагал в помощь против татар тех самых рыцарей, от которых святой Александр лишь недавно очищал русские земли.

Что мог ответить на это благоверный князь, ревнитель и защитник русского Православия? Посольство было безоговороч­но отвергнуто. "Совещав с мудрецами своими", святой Александр ответил папе: "...От Адама и до потопа, а от потопа до разделения язык и до начала Авраамля, а от Авраамля... до Августа Кесаря, а от начала Августа царя до Христова Рождества и до Страсти и до Воскресения Его, от Воскресения же и до Вознесения на небеса и до царства Константина Великаго и до Перваго Вселенскаго Собора святых отец, а от Перваго и до Седьмаго Собора. Сии вся добре сведаем... учения сии целомудрствуем... якоже проповедашеся от святых апостол Христово Евангелие во всем мире, по сих же и предания святых отец Седми Собор Вселенских. И сия вся известно храним, а от вас учения не приемлем и словес ваших не слушаем" (5).

К несчастью, не все князья разделяли святую ревность Нев­ского героя. Современник святого Александра Даниил Романо­вич, князь Галицкий, избрал иной путь. Он совершил попытку воспользоваться силами христианского Запада в стремлении отстоять от татар независимость своих земель. Во владении га-лицкого князя была почти вся Западная Русь. В 1250 году, когда Батый прислал сказать ему: "Дай Галич", Даниил, не чувствуя себя в силах бороться, вынужден был подчиниться и приехал в Орду на поклон. Против ожидания, встречен он был ласково, пробыл в ставке хана почти месяц и цели своей достиг: Батый оставил за ним все его земли.

Нестерпимо унизительной показалась князю эта поездка. "О злее зла честь татарская! — восклицает летописец. — Даниил Романович, князь великий, владевший Русской землей — Кие­вом, Волынью, Галичем, стоит на коленях, холопом называется, дань обещает платить, за жизнь свою трепещет, угроз боится!" (6).

Оскорбленное самолюбие князя заставило его искать путей освобождения от монгольской зависимости. Чтобы рассчиты­вать на помощь Запада (крестовый поход), нужно было подчи­ниться папской власти — и Даниил вступил в переговоры с папою Иннокентием IV о соединении церквей. Папа, склонявший Да­ниила к латинству еще до поездки князя в Орду (при посредни­честве вездесущего Плано Карпини), был донельзя рад. Он обе­щал различные льготы и милости, послал в 1253 и 1254 годах всем государям Средней и Восточной Европы призывы о помо­щи Даниилу, а в 1255 году "присла послы честны... рекий: Сыну! Приими от нас венец королевства!" В городе Дрогичине Даниил короновался присланной ему от папы короной с титулом Галицкого короля.

Но для борьбы с татарами нужна была не корона — военная помощь. А та не приходила. Призывы папы остались без послед­ствий. Даниил порвал с ним все отношения и, видя, что не в силах справиться с татарской угрозой, уступил. По требованию при­днепровского баскака Куремсы он приостановил военные приго­товления и в 1261 году срыл укрепления волынских городов.

В 1264 году Даниил умер, и последствия его недальновидно­сти не заставили себя долго ждать. Не прошло и ста лет после смерти князя, как вся его отчина была расхищена соседями-ла­тинянами. Восточной частью Южной Руси завладели литовцы, западною — поляки, и, по соединении их между собой в единое польско-литовское государство, Южная Русь на многие века была оторвана от русской жизни, подвергаясь нескончаемому иновер­ческому насилию, выбиваясь из-под его гнета долгими кровавы­ми усилиями...

В 1243 году Батый назначил в русские города своих надзира­телей — баскаков, а князьям приказал явиться к нему для под­тверждения их прав на владение своими княжествами. Первым подвергся этому унижению великий князь Ярослав Всеволодо­вич, отец святого Александра. С выражением покорности он должен был отправиться в Орду, а одного из своих сыновей — Константина — отправил даже в далекий Каракорум, в ставку Великого хана.

В 1247 году, после смерти отца, впервые пришлось ехать на поклон к Батыю и святому Александру. Тогда, по смерти Яро­слава, великокняжеский престол остался незанятым, и от воли хана зависело — дать его тому или иному князю. Батый принял святого Александра ласково, но назад в Россию не пустил, отпра­вив в Большую Орду к Великому хану. Там князь нашел прием не хуже, чем у Батыя: Великий хан утвердил его на престоле Владимирском, поручив всю Южную Русь и Киев.

Возможно, именно в это время святой князь обратил ко Хри­сту сына всемогущего Батыя, царевича Сартака, став его побра­тимом.

О переходе в христианство Сартака есть показания арабского историка аль-Джауздани, современника событий. По другим известиям, ордын­ский царевич даже был впоследствии рукоположен в сан дьякона.

От него Александр Невский получил старшинство над всеми русскими князьями — Сартак в то время управлял делами Орды за дряхлостью своего грозного отца, и это открывало перед святым Александром широкие возможности в деле объединения Руси под единой властью великого князя. Так был заложен фун­дамент будущего Московского государства: возрастание Русского Православного царства совершилось на почве, уготованной муд­рой политикой князя.

Но недолго пришлось наслаждаться покоем. В 1255 году умер Батый, и в Орде произошел государственный переворот: Сартак был умерщвлен своим дядей — Берке, который и стал ханом. В Русскую землю были посланы татарские чиновники для пере­писи народа и сбора дани. Александр поспешил в Орду, но не успел умилостивить хана — в рязанских, муромских, суздальских землях появились татарские численники, ставили своих десят­ников, сотников, тысячников, темников, переписывали жителей для обложения их поголовной данью — не включали в списки лишь духовных лиц. Чуждое, иноземное управление вводилось таким образом внутри Руси, грозя разрушить остатки самостоя­тельности страны.

В 1257 году неутомимый князь вновь едет в Орду. Ханский наместник Улагчи, ведавший русскими делами, потребовал, что­бы и Новгород подвергся унизительной процедуре переписи.

С горестью должен был взять на себя князь дело тяжелое и неприятное — склонить к рабству новгородцев, не знавших доселе поражений от татар и не считавших себя покоренным народом. Святой князь едва успел усмирить горожан — баскаки сочли жителей, распределили налоги и уехали, так как Александру удалось выговорить для новгородцев право доставлять опреде­ленное количество серебра в Орду самим или через великих князей, не имея дела с татарскими сборщиками.

В русских землях росло недовольство притеснениями. Поло­жение стало нестерпимым, когда монгольскую дань взяли на откуп хивинские купцы-мусульмане, получившие название бесерменов. Сам способ сбора дани был очень отяготительным — в случае недоимок насчитывались грабительские проценты, при невозможности заплатить брали в рабство чуть ли не целыми семьями. Но не это переполнило чашу народного терпения. Когда к тяготам хозяйственным прибавились глумления над верой — расплата стала неминучей.

В 1262 году во Владимире, Суздале, Переяславле, Ростове, Ярославле и других городах ударили в набат. По старому обычаю собрали народное вече, на котором решено было ненавистных откупщиков истребить. Бунт, естественно, вызвал ханский гнев. В Орде собирались полки для наказания непокорных, когда свя­той Александр, в который уже раз "избавы ради христианския" приехал в Сарай.

Ему снова удалось уладить дело благополучно — хан Берке оказался даже более милостив, чем можно было ожидать: он не только простил русским избиение бесерменов, но и освободил Русь от обязанности поставлять воинов для своего ближайшего похода. Достигнуть этого оказалось не просто, и князю пришлось провести в Орде всю зиму и лето. Осенью, возвращаясь на родину с радостными вестями, он заболел и умер, приняв перед смертью монашеский постриг с именем Алексий.

Весть о кончине святого Александра достигла Владимира в то самое время, когда народ молился в соборном храме о его благопо­лучном возвращении на родину. Блаженный митрополит Кирилл, выйдя к народу, со слезами воскликнул: "Чада мои милые! Закати­лось солнце земли Русской!" Останки любимого князя первосвя­щенник с духовенством, бояре и народ встретили у Боголюбова: по словам летописца, земля стонала от вопля и рыданий.

Предыдущая | Содержание | Следующая