Святитель Феофан Затворник
Письма о вере и жизни
Предыдущая | Содержание |
Следующая
Очень много набралось у вас пунктов, требующих замечания. Буду о всем говорить коротко.
«Какая я неисправная? Но все-таки скажу, что я невиновата». – Причислите и эту невиноватость к сознанным неисправностям, ибо так говорить есть неисправность. Мало что можно найти; в чем бы мы не нашли себя виноватыми, если поусерднее вникнуть в дело. Сказать: виновата, не сознавая того, конечно неудобно; но если б присмотрелись, нашли бы себя виноватою. Впрочем, почему бы не принять на себя вину и безвинно?
Опять вопрос: «Таинство ли постриг?» – Не таинство; как уже и писал. Благодать поновляет постригаемого, но не в силу пострига, а в силу таинств исповеди и св. причастия, всегда с ним соединяемых. Однако ж постриг – не ничто. Он много значит для постригаемого, ибо приводит в большее напряжение его нравственную энергию и на будущее время дает способ к поддержанию ее чрез воспоминание об изреченных при постриге обетах.
«Как узнать, в благодати ли кто?» – Сами же вы и указали верный признак к определению сего, именно: отвращение от всего грешного и страстного. Прибавьте к сему: и ревность о богоугождении по вере и в духе веры. В ком жива такая ревность, тот в благодатном состоянии. В таинствах, достойно приемлемых, благодать подается всем, – и начинает действовать. Но чувство благодатного осенения не всем вдруг дается, а наиболее после довольных над собою трудов. Блаженна душа, ощущающая благоволение Отца, очистительное кропление кровью Сына и животворное веяние Духа. Извольте нераздельно сие созерцать, и, как к верховному благу, молитвенно к тому стремиться. Придет, Бог даст, и чувство благодатного состояния.
«Хотелось бы мне дойти до понимания глубины сердца и внимательно следить за каждым его биением». – Доброе и предоброе хотение! Надобно установиться вниманием в сердце и стоять там неисходно пред Господом. Я об этом не раз уже писал вам. Тогда всякую порошинку будете замечать. Молитесь, даст Бог.
Говорите: «Чувство своего достоинства, может быть, и есть во мне; но что тут худого?» – То худо, что вы говорите, что тут ничего нет худого. Если, впрочем, хотите, чтоб чувство своего достоинства не было худо, научитесь так определять свое достоинство, как это делали св. Авраам и пророк Давид: Аз есмь земля и пепел (Быт. 18, 27); аз есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей (Пс. 21, 7). Потрудитесь восчувствовать такое достоинство. И тогда при самом живом чувстве его будете безопасны от худых последствий обычного чувства достоинства.
«Тоска камнем ложится на сердце.., и сны.., быть беде». – Так и хочется вам в пророчицы попасть. Не извольте никогда гадать о себе, предав себя и участь свою в руки Божии однажды навсегда. Это состояние и сны ничего не предвещают. Мне же видится тут вражья уловка. Наводит он это, чтоб вызвать на льготы, а во время льгот подставить ногу или навести на засаду. С вами уж это было. Извольте на это плевать и, не обращая внимания, продолжать свои обычные труды и занятия.
«Молитва Иисусова, – говорите, – начинает журчать, как ручеек». – Слава Богу! Но старайтесь при сем держать и соответственные чувства. И скоро, Бог даст, загорится и огонек в сердце.
«Что нужно для жизни в духе?» – Как вы направили свою жизнь, так и теките; и притечете в область жизни духовной. Только не прерывайте течения. Наперед определять ничего нельзя, говоря в себе: «То и то сделаю, или так и так потружусь, – и придет некое духовное движение». – Все от Бога и благодати Его, а она приходит невзначай. Трудитесь, терпите, молитесь, предавая себя Богу, без всяких гаданий о том, что будет, внешне ли что, или внутренне. Бог необидлив; не заделит, когда придет срок наделить чем.
Пишете: «Миряне терпят, но не венчаются». – Да, но когда терпят из-за суетного и ради суетного или на поприще самоугодия. Если же терпят, стоя на пути заповедей, и из-за заповедей, то и они венчаются. То же и монахи с монахинями, когда терпят по причине строгой жизни, – добре, а когда по другому чему, ничто.
Начинаете входить во вкус духовных ваших занятий и уединенного пребывания; блаженствуете и восхищаетесь! Добре, добре! Только не мечтайте о себе и не собирайтесь лететь на небо. Бога благодарите, и в смиренные о себе помышления и чувства углубляйтесь.
Много вас теребят по поводу частого причащения. Не смущайтесь. Присмотрятся, перестанут. И всем следовало бы так делать, но не вошло это у нас в обычай. На востоке христиане часто причащаются, не в одни великие посты, но и кроме их. Первоначально же в Церкви Христовой за всякой литургией все причащались. Еще во время св. Василия Великого одна барыня спрашивала его, можно ли часто причащаться и как часто? Он отвечал, что не только можно, но и должно; а на то, как часто, сказал: «мы причащаемся четыре раза в неделю: в среду, пятницу, субботу и воскресенье». Мы – это разумеются все кесарийцы, ибо вопрос касался не священнодействующих, а мирян. Сказав так той вопрошавшей, он не определил ей числа, сколько раз причащаться, а только пример показал, оставив ей на свободу делать, как сможет, оставив, однако ж, в силе внушение, что причащаться надо часто. – Да и сама литургия, смотрите, что требует. На всякой литургии священнослужитель приглашает: «Со страхом Божиим и верою приступите». Следственно, на всякой литургии и можно приступать. Тем более можно приступать часто. У нас иные говорят даже, что грех часто причащаться; иные толкуют, что нельзя раньше шести недель причащаться. Может быть, кроме этих, и другие есть в сем отношении неправости. Не обращайте внимания на эти толки и причащайтесь так часто, как потребность будет, ничтоже сомняся. Старайтесь только всячески приготовляться как должно и приступать со страхом и трепетом, с верою и сокрушением и покаянными чувствами. Докучающим же речами об этом отвечайте: «Ведь я не инуде подхожу ко св. причастию, всякий раз имею разрешение от духовного отца моего». – И довольно. О том, как это благотворно для вас, лучше не говорить. Знайте это для себя и благодарите Господа. Опасность для вас возможна одна – как бы не возмечтать о себе высоко. Этого бойтесь. Ибо тогда лишены будете всякого плода от св. причастия, и самое причащение будет не безгрешно. Боже упаси вас!
Мне думается, что вы очень способны на то, чтоб поскользаться в самомнении, самоценении, в чувстве своего достоинства и стоимости не только пред людьми, но и пред Богом. Умом вы конечно знаете, что всего этого не должно держать на сердце, но бывает внутри некое лукавство, по которому те недобрые чувства запрятываемы бывают в сердце смиренноречием и даже сознанием своего недостоинства, которое (сознание) и само вменяется тогда себе в достоинство. Умудряйтесь перехитрить это лукавство и, открывая Господу свое сердце, молите Его, Сердцеведца, научить вас замечать эту лесть в себе, изгонять ее и подавлять. И Господь поможет. Придет момент, когда узрится в душе все, как есть, – и внушение придет, как сделать, чтоб все там было, как подобает быть.
«Говорить ли, – спрашиваете, – с другими о духовной жизни?» – Говорите, только о своей не сказывайте, а вообще рассуждайте, применяясь, однако ж, к состоянию спрашивающих. Бывает, что иные заводят о сем речь, чтоб только поговорить. И это лучше, чем говорить о чем-либо житейском или пустом. Молчание, как вам желательно, можно держать, когда вы не вдвоем с кем или не с вами ведется речь. Что, идя к кому-либо по нужде, молите Господа положить хранение устам, добре делаете. Лучше всего всегда с Господом быть. Но можно и говорить и с Господом быть. Навыкайте сему.
Когда ведете речь, больше всего опасайтесь растревожить покой другого каким-либо задором, или высказыванием своих мыслей наперекор ему с явным желанием поставить на своем. Враг на это наводит, чтоб завязать спор, а от спора довести до разлада. Не меньше этого опасайтесь говорить о духовном, чтоб выказать свою в этом отношении мудрость. И это вражье внушение, за последование которому непременно подвергнетесь насмешке от людей и Божию неблаговолению.
Наконец-то вы умудрились и сознали, что есть вражеские искушения, которыми враг никого не заделяет, – даже и вашей учености не стыдится. Да, да, он около всякого и всякой хлопочет. Но этого нечего бояться. Внимание к себе в сердце с молитвою к Господу расстраивает все его козни. Читайте у Исихия и учитесь, как тут действовать.
Враг не тотчас худо внушает. Первый его прием есть всевать помыслы, кажущиеся добрыми, и увлекать на дела по видимости добрые или на дела добрые с целью недоброю – себя показать. Лица, не очень разборчивые на помыслы и дела и не задумывающиеся над ними, лишь бы они не были явно худы, подаются на эту уловку, – и он начинает их гонять от помысла к помыслу и от дела к делу, все будто добрым, но или неуместным, или неблаговременным, или ненужным, или не в своей мере делаемым. Цель его тут та, чтоб испортить вкус духовный в различении истинного добра от мнимого, приучить к принятью своих внушений и породить высокое о себе мечтание: сколько наделано! Между тем как все то есть пустоделие и суета. – Грешных дел пока еще не видно, но грехи словом нередко прорываются, а помыслов недолжных и еще больше бывает. Се первая вражья прелесть!
Когда успеет он кого запутать в этом, и кто втянется в такой род действования, тому он начинает предлагать грешки, кажущиеся безгрешными. Кто поддается на это, того доводит он до грехов, хоть не кажущихся безгрешными, но извиняемых по обстоятельствам разным, как бы позволительных. Кто до этого дойдет, тому внушает он согрешить каким-либо грехом, заведомо грешным, которому и совесть поперечит, – внушает не всегда грешить таким грехом, а только однажды согрешить. Кто поддастся этому, тот попался совсем в когти вражьи... и стал его рабом чрез рабство греху. Ибо чрез это однажды согрешить он уже не перестанет его гнать все дальше и дальше по тому же направлению.
Эту историю вам знать не столько нужно, сколько ту, которая устрояется, когда кто не слушает врага. Тут у него свои приемы. Укажу главнейшие. Когда кто, умудрясь, не дает хода помыслам и позывам на добро, кажущимся добрыми, а тотчас или по собственному рассуждению, или по указанию опытнейших отсекает их, как бы они ни казались красными, и действует в сем роде с такою решительностью, что не предвидится возможности уловить его сим приемом, тогда враг бросает эту уловку и начинает действовать совне, – чрез людей, ему подручных. Тут пойдут льстивые похвалы, клеветы, осуждения, притеснения и всякого рода неприятности. Вот это и вам надо знать и ждать, – и смотреть в оба. Отвратить это не в нашей власти, но в нашей власти перехитрить врага. Главное – переносить все, не нарушая любви и мира. Помощник Господь. Его надо молить умиротворять наше сердце и, если благоволит, улаживать все и вне. Со своей стороны нам надо не выпускать из вида, откуда и как воздвигается буря, и неприязнь вместо людей направлять на того, кто, стоя позади, поджигает их и заправляет всем ходом.
Когда и этот прием не даст чаемых плодов, тогда враг начинает действовать своей персоною, тоже совне, строя разные причуды, то страшные, то обольстительные.
Когда и эти уловки останутся тщетными, тогда враг наконец отступает, не смея приблизиться. Поодаль ходит и издали подсматривает, не допустится ли какая оплошность, и не откроется ли таким образом ему возможность сделать снова нападение по какому либо приему. – Но совсем он ни от кого не отступает до самой смерти. Даже по смерти порывается что-нибудь сгородить – на мытарствах.
Прочитавши это, не подумайте: вот какие страхи! Но страшиться тут совсем нечего, ибо враг никакой силы не имеет против воли столкнуть нас на зло. Он только разные уловки употребляет, чтоб мы, обманувшись его призрачными представлениями и внушениями, почли худое хорошим и учинили худое, полагая, что делаем доброе. Внимание и молитва, как я сказал, делает все его козни бездельными. Господь своих никогда не оставляет, и Ангел-хранитель близ, который, как только увидит, что соблазняемый изъявляет несогласие на соблазн и противится ему, – тотчас немилостиво прогоняет врага.
У вас слезы. Добре. Се благодать Божия. Вы их не размолаживайте, а поддерживайте. От слез душа мягкою становится, как земля рыхлою от дождя. Читайте слово св. Лествичника о плаче. Там разъяснено, какого рода бывают слезы и как держать настоящие слезы, – в чем и для себя найдете уроки.
Дело жизни вашей при монастыре течет добре. Так Бог устроил. Благодарение Ему! Монахини в монастырь вас зовут, потому что думают, что вы не имеете того вне монастыря, что имеется в монастыре, между тем как вы то имеете. И выходит у вас разноречие. Вы спрашиваете: «Как монастырь даст то, что я имею вне его?» А они спрашивают: «Как можно вне монастыря получить то, что мы имеем?» Кто прав и кто виноват? Обе стороны и правы и виноваты. Иной рабе Божией в монастыре лучше, иной – вне монастыря. Кому какой образ жизни угоден, тот и пусть его себе избирает. Но избрав его для себя как лучший не должно думать, что он и для всех лучший, и что кто его не избирает, тот находится в худшем положении. Обсудив так дело, спокойно оставайтесь, как есть. А те пусть в монастыре подвизаются. Бог да направит и вас и тех ко спасению.
Что писала вам пашковка какая-то, будто Христос в ней и что она ничего не боится, то ведайте, что нет истины в словах сих. Эти сектанты и сектантки все присвояют себе такое преимущество, но они его не имеют и иметь не могут. Христос Господь в тех есть, которые истинно веруют и таинства благодатные приемлют во св. Церкви. А пашковцы истинной веры не содержат, какою она должна быть по символу веры и определениям вселенской Церкви на соборах, св. таинства, благодать Божию, по учреждению самого Господа, сообщающие, отвергают, от Церкви Божией православной отпали: как же в них быть Господу? Господь – глава Церкви, а Церковь – совокупность всех истинно верующих и по вере действующих – есть тело Его. Исполняя Церковь – тело свое, Господь исполняет и каждый член тела Церкви, т.е. всякого верующего. А тех, кои вне Церкви, Христос Господь не исполняет. Следовательно, Его нет в них. Нет Его и в пашковцах.
Пашковцы мечтают, что Христос в них, присвояя себе чуждое им. Они не только не имеют Христа, но состоят под проклятием Его. Христос Господь устами св. Церкви вселенской положил проклятие на еретически умствующих. Это по случаю появления еретиков. Но клятва сия, поражавшая появлявшихся тогда еретиков, простирается и на имеющих появиться. Для вновь появляющихся еретиков, которые мудрствуют подобно древним проклятым, нет нужды собирать новые соборы для проклятия их и отлучения от Церкви. Они сами подходят под сею готовую уже клятву, и новой не требуется.
Есть ли Христос в них, всего бы решительнее показала сила Христова, присущая в них. Если б она была проявляема, нечего бы и спорить. Но где она в них? Никто не видит. На языке у них только и слышится, что: «Христос в нас, Христос в нас», – а на деле никаких следов присутствия Его в них не видно. Пашков, говорят, так говорит, как никто, – задушевно, сердечно, убедительно. Другие же приходили его послушать и нашли, что он говорит вяло, водяно, бессодержательно, одно и то же твердит в разных изворотах. Мало ли в Санкт-Петербурге есть священников, которые говорят и умнее, и сердечнее, и убедительнее? А это уж дух прелести и лукавства обуял некоторых, что они видят в нем что-то особенное. Иные толкуют: «Посмотри, они, пашковцы, то и то делают». Слышу, слышу. А Пашков и деньги раздает, чтоб его слушали. Все же, что он и обманутые им делают хорошего и благодетельного для других, ничего особенного не представляет. И все православные, имеющие возможность, то же делают. Разница та, что у православных при сем правое сердце, а у тех – неправое. Они делают показное в видах привлечения к себе. Коновод их множество денег тратит в тех же видах.
Скажут пашковцы: «Покажи и ты нам следы присутствия Христа у твоих православных». – Православные – не мои, а Христовы сыны и дщери, вот что в себе имеют и являют: во св. крещении они облекаются во Христа и в силу причастия св. Христовых Таин, имеют в себе пребывающим Христа, по неложному обетованию самого Христа Господа. (В силу сего и пашковцы имели в себе Христа, но когда уклонились в сектанство и отпали от Церкви, Христос оставил их пустыми). Присутствие свое в них Господь являет тем, что мысли их просвещает, ноги их на путь добра направляет и силы на совершение его подает; тех, кои впадают в грех, влечет к покаянию, покаявшихся руководит к исправлению и очищению сердца чрез подвиги самоотвержения, доброделания и молитв. Таково общее течение жизни православных под действием Христа Господа. Осязают при сем присутствие в себе Господа удостоверительно вначале только сами православные и те, с которыми они в ближайшем находятся общении, особенно духовные их отцы. (Спросите священников, сколько насчитают они вам лиц, в которых осязают присутствие Христа Господа, не для всех, однако же, видное?) Но когда потом сказанными выше трудами над собою очистит кто сердце свое, тогда присутствие в них Христа Господа является видимым и для всех в проявлении всех тех благодатных даров, какие проявляли христиане первенствующей Церкви и всех последующих родов до нашего времени. Больше этого ничего не скажу на прописанный вопрос. Имеющие очи все сие видят.
Пашковцы, потеряв присутствие в себе Христа Господа в первом его виде, по причине своего еретичества, уж всеконечно не могут иметь его во втором. А кричать о себе они могут, что хотят.
Толковали с некоей старицей о кознях вражеских. – Се добре! Внимайте себе, по Исихию, и молитву Иисусову держите, и научитесь различать, что от врага. Он и внешне искушает, но мало тем дорожит. Все внимание его устремлено на душу с помыслами, чувствами и намерениями. Он сидит неотходно сбоку души и подмечает, в какие образы облекается она, чтоб применительно к ним действовать на нее. Как только заметит те или другие образы, тотчас начинает развивать и распложать их в том же роде, имея целью посредством их навести на худое, в чем и успевает, переводя внимание души от помыслов добрых к пустым, от пустых к страстным, – а далее, доводя страстные помыслы до страстных движений, и из них порождая страстные намерения, – от намерений же до дел не далеко. Враг пользуется при сем естественными законами движения образов в воображении и памяти. Законы сии суть: современность, одноместность, сходство и противоположность, связь причины и действия, средств и целей, всяких вообще соприкосновенностей в бывающем. Например: вы вспомнили о месте, в коем были и где вам сделана небольшая неприятность. Вы об этой неприятности уж забыли, но враг не забыл, и поспешит теперь воспользоваться случаем поновить и в вас чувство забытой неприятности, чтоб на основании его построить что-либо и более худое. Как только, проходя воспоминанием по всему бывшему там, вы дойдете до неприятного случая, он тотчас подбежит и станет за вас заступаться: «Как они смели», – чувство неприятности и оживет. Когда оживет чувство, он внушит: «Можно ли оставить», – и засеменит желание отплатить, желание это разовьет в намерение, а далее начнет поджигать и к решимости так сделать, – и сейчас же, поскорей-поскорей. Бедная душа и не опомнится, как дойдет до этого пункта, – и тут разве уж встрепенется. Как только встрепепется душа, враг тотчас отскакивает и опять смотрит, чем снова займется душа. Иногда и сам начинает занимать ее, принимая разные образы и рисуясь пред душою. У души есть свои глаза, кроме телесных; она видит эти образы, и иные пропускает без внимания, а иными и займется. Как только занялась, враг тотчас опять начинает тем же путем вести ее к страстным чувствам, чтоб чрез них довести до страстных намерений и решимостей. Вот какую забаву враг постоянно ведет с нашей душой, чтоб навести ее на зло. Авва Исаия по сему поводу говорил о себе: «Я похож на коня, который вольно пасется на лугу. Подходит чужой кто, садился и ездит. Когда, наездившись, бросает, подходит другой и то же делает, и т.д.» А другой старец уподоблял себя кудели: «Подсядет, – говорит, – враг, и ну прясть, и все прядет, пока не отгонишь». Прядение есть течение помыслов, которые идут одни за другими, одни из других вырождаясь, пока не дойдут до чего-либо грешного, от которого опомнившись, душа пресекает течение помыслов и отгоняет врага. Враг водит, пока не доведет до пропасти. Вид пропасти приводит душу в себя.
Я думаю, что все это вы знаете по опыту. Пишу же о сем, чтоб дать вам знать, что это такое, именно – что это враг забавляет нас, и забавляет не с добрым намерением. Почему нам следует серьезно отнестись к сему положению дела. Как быть, прочитайте, как я уже сказал, у Исихия.
С другою старицей шла у вас речь о трудах деятельных. Обе вы согласны, что надо не жалея себя трудиться по установленному порядку. – И добре! Поминаю об этом, чтоб только довести вашу речь до конца. Одною деятельною жизнью ограничиваться нельзя; надо при сем вести и умозрительные занятия, чтоб ими держать неослабно в своем чине и внутренний строй.
Надо непременно соединять с деянием умозрение, и с умозрением деяние. То и другое в связи быстро подвигает душу вперед, очищая ее от худого и укрепляя в добром. Посмотрите в Достопамятных сказаниях Авву Иоанна Колова и Авву Пимена. Да об этом и во всех подвижнических писаниях найдете.
Вы укоряете себя в нерадении, забвении, лености, нетерпении, непостоянстве. – Хорошо, что вы стали это замечать. Внутреннее око ваше изощряется. Присматривайтесь позорчее и увидите многое другое, чего теперь не видите. Вот вам и начатки самопознания, о котором вы молились. Настоящее самопознание есть ясновидение своих недостатков и немощей, в такой мере, что ими переполнено все. И поставьте такую заметку, что чем более видите вы себя неисправною и достойною всякого укора, тем более вы подвигаетесь вперед. Так благословляйте Господа, что Он дал вам увидеть себя такою.
Вы называете себя не имеющей нетерпения, потому что все исполняете легко, охотно и без чувства трудности. Но нетерпение не это есть; а то, когда кто, исполняя положенное: молитвы ли, или поклоны, или другое что, тяготится тем. И при этом не всякий подлежит укору в нетерпении. Кто, несмотря на такое чувство тяготы, исполняет все как должно, ни мало себе не поблажая, тот не есть нетерпелив, а есть победитель нетерпения и настоящий терпеливец. Но кто, почувствовав тяготу от какого либо дела, бросает его или доделывает кое-как; молитвы, например, спешно дочитывает, не стараясь ни внимать, ни сочувствовать читаемому, тот страдает нетерпением и подлежит за то укору. А что вы и дома и в церкви выдерживаете службы и правила легко и охотно, – за это благодарите Господа. Не думайте, однако ж, что вы уже совсем свободны от нетерпения. Нетерпение не вдруг искушает, не с самого начала. Сначала много жару, и все сносно. Но когда жар стихнет, тогда пойдут прорываться и припадки нетерпения. С этого момента и начнется упражнение терпения, – терпения дела благаго (Рим. 2, 7). Кто искренно возревновал о спасении, тот не дает хода нетерпению, а всякий раз, как оно появляется, прогоняет его и восстановляет охотность к деланию, при котором оно появилось. Так за одним, за другим, за третьим делом, – и за всеми поступает он. Появится нетерпение, он прогонит его и охотно начинает и кончает дело. Когда наконец труженик такой ко всем делам привыкнет и сроднится с ними так, что делание их сделается некоей потребностью, тогда нетерпеливость опять пропадает и поглощается навыком, как в начале поглощалась жаром. Судя по сему, вам надобно ожидать припадков нетерпения. – И будьте готовы встретить их как должно.
Спрашиваете: «Как углубиться в созерцание своего внутреннего я». – Это зачем? Стойте вниманием в сердце и созерцайте не свое я, а Господа с благоговением и сокрушением. Вот и все. При этом легко будете замечать все дурное и пустое, исходящее из сердца и входящее в него. Старайтесь всегда поскорее прогонять то и восстановлять чистоту своего умного богозрения. И больше ничего не требуется. По времени само собою придет опытное познание всех своих недостатков и немощей, которое не даст вам засматриваться на свое добро. Следствием этого будет глубоко чувствоваться: Не у достигох, гоню же, аще и постигну.
Пишете: «Я и не знаю, чем бы могла превозноситься». – Всем можно превозноситься, даже тем, что печетесь о непревозношении и пишете о своем недостоинстве. Читайте у Лествичника слово о тщеславии. Есть глубокое превозношение, есть тонкое, – иногда стоящее, а иногда, как молния, пробегающее позади души и ее зацепляющее. Есть некое самочувствие, столь скрытное, что и при плаче о грехах держится. Бога молить надо, чтоб Он дал узреть все сие, а паче, чтоб не давал сему быть.
Что, совершая дневные службы дома, читаете их умом без звуков, стараясь все воспринимать мыслию и чувством и не на время смотря, а на пользу, – се добре. В этом существо молитвенного труда читательного.
Что домашнее свое правило немного изменили, – ничего. Можно и почаще переиначивать его, чтоб некоей в нем новизной поддерживать в силе внимание и чувство. А то привычка с одной стороны, не требуя большого внимания, ослабляет сосредоточение мыслей, с другой – умаляет сочувствие, притупляя вкус к одному и тому же; и наконец обращает в неотложный закон то, что не может носить сего титла.
Читать дневные зачала из Евангелия и Апостола лучше, чем по своему порядку, – с толкованием еще лучше, – а с приложением собственного рассуждения, для применения читаемого к себе, и еще лучше. Верх же лучшества в сем деле есть, если будете записывать, когда пошлет Бог или особенно ясно узреть какую истину, или особенно глубоко восчувствовать что.
Поклоны кладите, какие можете и сколько можете. Не в них сила; они средство вспомогательное. Гордая душа, сколько ни клади поклонов, все о ней верно будет говориться, что она шеи не ломает.
Мимоходом помянув о Юме-спирите, вы сказали, что когда жили в миру, вас приглашали на его сеансы; и что когда вы отказались, о вас сказали, что еще благодать не коснулась вас. – Благодать и Юм как совместимы? Между тем говорившие вам, верно, думают, что в среде спиритов есть благодать. Мне тотчас пришло на мысль, не спиритского ли происхождения и пашковщина? Пашковщина – отродье ирвингийства; а ирвингийство, если не считать его плодом намеренного обмана, нельзя иначе объяснить, как проделками тех же духов, которые морочат и спиритов. Ирвингийство в Санкт-Петербурге носит имя апостольской общины. К ней принадлежал и Пашков, но отделился от нее, или отлучен, по той причине, что он не принимает таинств, а те принимают. Но хоть он отделился от ирвингийцев в частностях, а в духе остался тем же, т.е. лицом, одурачиваемым духами, действующими в обществе спиритов. Про него писали, что он публично заявил, будто ему являлся Христос и велел ему проповедовать. Спиритам духи являются разные и разно. Очень не дивно, что и Пашкову явился какой-либо дух, назвал себя Христом и велел ему проповедать. Вероятным это можно считать потому, что учение Пашкова противно духу Церкви Христовой, коей правит Христос, как глава ее; и потому не могло быть благословлено и одобрено Христом к проповеданию. И потому еще можно считать вероятным происхождение пашковщины от духов спиритских, что пашковцы не кладут на себе крестного знамения. Почему? Потому что это противно живущим в них духам, силу которых Христос Господь разрушил крестом.
Упражняетесь в навыкновении непрестанной молитве. – Добре! Но смотрите, не ограничьтесь одного языка приучением к повторению краткой молитовки. Это будет механическое повторение молитвы без молитвы. Вместе с сим приучайтесь держать себя в страхе и благоговеинстве, с сокрушением и смирением. Так имеете себя, как бы вы стояли на Суде пред Господом, готовым изречь последнее о вас решение.
Спрашиваете, как бы покрепче усвоить себе таинства нашей святой веры. – Надобно перевести их из ума и памяти в сердце, – и крепко будет, ибо тогда они войдут вглубь вашей духовной жизни и сорастворятся с ней или станут едино с нею. А это вот как делать можно. Приведите на ум какой-либо догмат и то, как исповедание его выражает св. Церковь определенным словом, и начинайте молиться Господу по содержанию сего исповедания, прося Его вместе с сим дать уму полнее и яснее вообразить целостно весь догмат и напечатлеть его в сердце. Так сделайте ныне, завтра и далее, до тех пор, пока в какой-либо момент как блеском молнии осветится ваше внутреннее и догмат восприимется сердцем, как элемент жизни. Это будет свидетельством, что догмат напечатлен в сердце. Так потом сделайте с другим, третьим и всеми догматами. Так они наконец все перейдут в сердце. – От этого такой будет плод, что вас никакое возражение против предметов веры не будет тогда колебать или смущать. Пока у нас вера только умовая, возражения неверов, входя в ум, колеблют основы его, и он, чувствуя под собою почву неспокойною, смущается. А когда догматы сердцем восприняты, тогда сколько хочешь возражай кто, возражения сии, оставаясь в голове, не могут колебать основ веры в сердце и уме; чувствуя себя стоящим на прочной основе, остается совершенно покойным. Это даст ему возможность найти или припомнить противовозражение и отразить нападение; тогда как в первом случае по причине смущения это не совсем ему удается, – и он, чувствуя себя побежденным, скорбь глубокую причиняет сердцу. Когда же догмат в сердце, то хотя бы ум и не отразил нападения, покой веры не нарушается. Это есть великое благо.
Встретили хороший суп, и почувствовали подступы плача. – Чего бы ради? Уж не о себе ли, – что после довольства прежнего, о коем вспомнилось при сем, теперь у вас все скудно. Если так, то это похоже на ропот: будто жалобу к Богу возносите на Бога из-за своего положения. Се не добре! Если возлюбили покаяние, любите и покаянную во всем обстановку, и радуйтесь, что она у вас именно такая.
Прислали вы образчик записки того, что оставило впечатление при чтении. – Добре! Но что же это на клочке?! Надо тетрадь иметь или переплетенную книгу. А то все разлетится и пропадет даром. Может быть, вы эту выписку сделали на клочке из книги или тетради? Или это у вас черновик, а после переписываете в безопасное хранилище? Ну, этот прием не надежен. Лучше прямо записывать в книгу или тетрадь.
Коснулись вы работ. Как у вас работы не по послушанию, а по своей воле, то вам можно распоряжаться ими так, чтоб они нисколько не отвлекали вас от внутренних деланий. Следуйте в сем св. Исааку Сирианину. Он не благоволит к работе и позволяет ее только в случае нужды, изредка. Ибо она отвлекает на себя ум. Надо особый навык приобресть, чтоб не отвлекала. Не работать нельзя. Есть естественная в ней потребность; однако ж и увлекаться ею не должно. Египетские монахи целый день работывали; но умом не отходили от Бога.
«Пройдет ли молитвенная ревность?» – Пройдет, если будете ревновать только о вычитывании молитвословий по уставу. Но не пройдет, если будете возгревать внутреннюю молитву, а напротив, будет все разгораться. Когда внутренняя молитва войдет в силу, тогда она станет заправляющею молитвословием, будет преобладать над внешним молитвословием, даже поглощать его. От этого ревность молитвенная и будет разгораться, ибо тогда рай будет в душе. Оставаясь же с одним внешним молитвословием, можете охладеть к труду молитвенному, – хотя бы вы совершали его со вниманием и пониманием: главное – чувства сердца молитвенные.
«Мысли, – говорите, – улеглись». – Какие мысли?! У врага такая тактика, что когда кто грешным помыслам не дает ходу, а тотчас их отсекает; то он от них переходит ко всеянию помыслов пустых и праздных, чтоб отвлечь от помышлений духовных, живительных, – а между тем высматривает, нельзя ли как ухитриться сманить и на помыслы страстные. Так, может быть, у вас нехорошие помыслы улеглись, а пустые все бурлят. В таком случае это половина дела. Надо добиваться до конца, чтоб и простые помыслы не роились в голове.
Каетесь, что, беседуя с одной инокиней, увлеклись желанием блеснуть своим пониманием духовной жизни. – Дурно, что увлеклись; но хорошо, что заметили и жалеете о том. Приложите еще твердое намерение вперед не поддаваться этой пустой страсти. Это есть тщеславие или желание выставиться: «Знай наших». Оно относится к области гордости, но отличается от нее очень, и в проявлениях мягче, но незаметнее. Гордость идет об руку с властолюбием, командованием и презрением других; а тщеславие – родная сестра человекоугодия, то и другое рождают лесть и лукавство друг пред другом, не злонамеренное однако ж. Тщеславие премного объятно и числа нет его оттенкам. Оно и прежде дела бывает, когда побуждает сделать что с целью озадачить, и в продолжении дела прицепляется и после дела гонится вслед, чтоб отнять цену его. Прописываю сие в руководство на будущее. Учитесь все, и большое и малое, творить во славу Божию, всегда имея в мысли Бога пред собой.
«Было у меня некое неприятное смущение от одного лица, – и все меня понукало пойти и покрупнее поговорить ему. Все боролась, отражая эти нападки молитвою Иисусовою. Наконец, когда стихло смущение, я сходила, смиренно объяснилась, взяв некую часть вины на себя, и мир установился». – Се добре! И никогда никакому смутительному помыслу не поддавайтесь и ничего никогда по таким помыслам не делайте. Они всегда вражьи, хоть и кажутся очень правыми. Вражья и правда кривда, и всегда обращается врагом на зло нам. И что взяли часть вины на себя – добре. И всю бы можно было взять. Читайте о сем у св. Дорофея. У него и примеров несколько приводится, как бывало, что лишь кто из раздоривших принимал вину на себя, то же приходило на ум и другому, – сходились и, виня себя один пред другим, восстановляли между собой братский мир. В этом самообвинении большая лежит тайна духовной жизни.
Пишете: «Пришлось мне быть свидетельницей разговора о письмах в Санкт-Петербург по поводу тамошних еретичеств; нашли в них одну вину – бранчивость: крикуны, ротозеи, мыльнопузырники, и еще какие-то». – Вы же сами как смотрите на эти слова? Напрасно не написали этого. Приходится заключить, что и вы с ними согласны, только, может быть, извиняете как-нибудь эту бранчивость. Извольте же удостовериться, что это совсем не бранчивые слова, а характеристика пашковщины. Если слова, коими по необходимости пришлось выразить эту характеристику, не красивы, вина в этом падает не на писавшего, а на инакоучащих, что выдумали такое учение, которое и назвать нельзя добрым словом. Говорить, что в письмах брань, начали сами пашковцы, другие поверили и твердят, не читавши. Бранчивых-то слов во всех письмах только и есть, что вы прописали. Есть ли толк твердить, что в письмах одна брань?! Притом каждое слово присказано после объяснения какой-либо стороны их учения. Что они крикуны, сказано после объяснения, что они выкрикивают один стишок и что с криком этим мычутся по Санкт-Петербургу. Что они ротозеи, сказано после объяснения, что, отвергая богоучрежденные таинства, они чают получать благодать, лишь рот разинув. Что они мыльнопузырники, сказано после объяснения, что все их учение красно на вид, пусто и нисколько не прочно, как и мыльный пузырь красен, но пуст и непрочен. Названы они еще лежебоками. Это потому, что по-ихнему ничего не нужно, кроме веры. Верь только, и все уж необходимое ко спасению в сем самом акте веры имеешь. Вот как есть. Если не хотят слыть под такими титлами, пусть бросят это пустое и пагубное учение.
Да хоть бы и бранчивыми признать такие слова, – пашковцы стоят еще и не такой брани. И нам нечего щадить их. У нас в моду вошло нежно обходиться со всеми лжеучителями и их ложью. Следует ли так? Посмотрите, как величали инакоучащих св. апостолы и сам Господь: растленные умом, гордые (1 Тим, 6, 4), всегда учащиеся, и никогда в разум истины прийти не могущие (2 Тим. 3, 7), суесловцы, умом прельщенные (Тит. 1, 10), злые звери, мерзкие (Тит. 1, 12; 1, 16), облака безводные, носимые ветром, осенние деревья, звезды блуждающие (Иуд. 12. 13), вожди слепые, гробы повапленные, снаружи красивые, а внутри полные костей смрадных, Злодеи, порождения ехиднины (Мф. 23, 23–27). А их инакоучения вот как именовали: суесловия, бабьи басни (1 Тим. 1, 6; 4, 7); скверные тщегласия (2 Тим. 2, 16), сеть диавольская, беседы злые (2 Тим. 2, 26; 1 Тим. 6, 4); поражающие, как рак (Тим. 2,17). Уловляют они преумножением льстивых словес (2 Петр. 2, 3). Которые увлекаются ими, увлекаются потому, что по своим похотям избирают себе учителей, чешеми слухом (2 Тим. 4, 3). Относиться же к ним учат так: кто не приносит правого учения, того и в дом не принимать и радоваться ему не глаголати (не здороваться с ним) (2 Ин. 10, 11); а когда заговорят они о своем суесловии, заграждать им уста (Тит. 1, 11). Кто право веровал и потом отпал, с такими ниже ясти (хлеба-соли не водить) (1 Кор. 5, 11). – Вот как надо говорить о еретиках и к еретикам и вот как следует к ним относиться. А у нас только потворствуют им. Если б оглашали их всюду, как следует, и они были бы посмирнее, а другим неохотно б было слушать таких заразителей.
